Гуманное оружие (№2) - Священный сезон

Десантные модули были перегружены. Зондеры с трудом умещались на бортах и на крышах и были отличной мишенью для всех видов оружия.

По земной логике следовало бы делать наоборот. На борта и крышу сажать пленных, а зондерам прятаться под броней. Но антропоксены категорически отвергали этот вариант.

По их понятиям зондеры были просто расходным материалом, не имеющим никакой генетической ценности. А среди пленных, особенно женщин и детей, могли оказаться особи, обладающие такой ценностью, и их потеря значила бы гораздо больше, чем потеря зондера.

При этом антропоксены думали больше не о нападении партизан с целью отбить пленных, а возможной попытке к бегству. Если пленные будут сидеть на бортах, им ничего не стоит спрыгнуть в воду, а применение голубого града против людей, находящихся в воде, было смертельно опасным.

Если не выловить пораженных в течение нескольких минут, то они могли захлебнуться даже несмотря на многократное замедление обмена веществ.

А если ждать, пока они выберутся на берег, некоторых беглецов можно было вообще упустить. За всем сразу не уследишь.

Так что лучше все-таки держать пленных внизу, а зондеров размещать по бортам и на крыше.

И все хорошо — до тех пор, пока партизаны и в самом деле не решаться атаковать караван, чтобы пленных отбить.

Первая из четырех засад располагалась на правом берегу и была вооружена в основном луками и арбалетами. Но когда два десятка человек одновременно спустили тетиву, зондерам мало не показалось

Стрелы были разные. Тяжелые, которые пробивали человека насквозь, и легкие, которые только царапали его кожу. Но эти последние были смазаны разными ядами — от гадючьего, который хорош при охоте на грызунов, но человека выводит из строя не сразу и не навсегда, и до таинственных колдовских настоек, способных убивать быстрее пули.

Но хуже всего были огненные стрелы, которые поджигали одежду. Загоревшийся зондер начинал метаться, мешая другим организовать оборону, и мог устроить большую неразбериху, прежде чем ему удавалось добраться до воды.

Спрыгнуть в воду с крыши модуля было не так-то просто — мешали разведенные в стороны борта. Требовался разбег, а на заполненной зондерами крыше не сильно-то разбежишься.

Так что первая атака партизан оказалась более чем успешной.

Пилоты модулей увеличили скорость и попытались прижаться к другому берегу, чтобы увеличить расстояние между караваном и лучниками — и сразу же подставились под обстрел с левого берега, где в прибрежных кустах залегли бойцы Джедая.

Они могли стрелять почти в упор и воспользовались этим с максимальной эффективностью.

Ученики Джедая не тратили патроны зря. Только один автомат Калашникова в психологических целях бил очередями. Остальные стреляли одиночными прицельно. Один выстрел — одно попадание.

Один из парней, стоя в полный рост за деревом, демонстрировал свое искусство в стрельбе по-македонски. Одна рука с пистолетом выглядывала с одной стороны ствола, а другая — с другой.

Голову он из-за дерева не высовывал, но каким-то образом ухитрялся попадать в цель с каждого выстрела.

Десантные модули, нарушив строй, метнулись обратно к середине реки, а среди зондеров в это время царила паника.

Одни зондеры прыгали в воду, другие пытались укрыться за бортами, скатываясь вниз прямо на головы пленных. а пленные реагировали на это точно так, как и следовало ожидать.

Они наваливались на зондеров всей своей массой, не давая им применить оружие, и это был тот самый удар в спину, на который рассчитывал автор плана атаки полковник Демьяновский.

Нет на свете ничего страшнее человека, которого унизили до последнего предела, а потом дали шанс отыграться. Обозленные голые люди были готовы разорвать зондеров на куски, и женщины не отставали в этом стремлении от мужчин.

Они так увлеклись кровной местью за все муки и унижения, что даже не сразу заметили, что путь на волю свободен. И стали прыгать за борт как раз в самый подходящий для этого момент — когда первая засадная линия уже прекратила огонь, а вторая, скрытая за поворотом реки, еще не открыла его.

А некоторые пленные — в основном мужчины из партизан, вообще не торопились спасаться бегством. Они озаботились тем, как вскрыть кабины пилотов, которые под прикрытием брони все еще пытались вывести десантные модули из под огня.

Эти модули были ценной добычей для партизан, и они делали все, чтобы добыча не уплыла из рук.

А поскольку среди пленных были офицеры из свиты воеводы Вадима, знакомые с инопланетными системами оружия, способ нашелся быстро. В снаряжении некоторых зондеров имели место гранаты с разрушительной белой субстанцией.

Правда, кабина пилота десантного модуля была защищена от любого оружия лучше, чем весь модуль целиком. Внешняя броня вообще не боялась разрушительной субстанции, а внутренняя поддавалась ей с трудом.

Но на одном из модулей какой-то герой додумался пробраться по крыше до носовой видеокамеры, которая давала пилоту панорамный обзор. Это было самое уязвимое место пилотской кабины. Если прилепить туда гранату в виде полусферы-присоски, то пилот лишится возможности управлять модулем.

Мысли у партизан, знакомых с устройством инопланетных машин, работали в одном направлении.

В это же самое время Джедай во второй засадной линии инструктировал гранатометчиков на случай, если все-таки придется применять тяжелое оружие. И ориентировал их на удар в ту же самую точку.

— Пуля камеру не возьмет, — говорил он. — Но если попасть в нее из гранатомета, тогда есть шанс.

Десантные модули вспомогательных войск в отличие от аналогичных машин спецназа антропоксенов не имели дублирующих систем обзора и управления. Правда, партизаны точно не знали, какие именно модули используют зондеры данного конкретного «отряда очищения» — но они надеялись на лучшее.

Тем временем герой на борту десантного модуля, который шел по реке вторым, соскользнул с лобовой части аппарата, совершенно непригодной для исполнения на ней акробатических трюков.

Однако в последний момент он успел прилепить гранату к обшивке выше камеры и повис на ней, отчаянно вцепившись в сферу руками и закрыв камеру своим животом.

Тотчас же в него ударили струи голубого града из деактиваторов, расположенных по бокам камеры, но когда рука партизана разжалась, граната уже была взведена.

Она взорвалась пару секунд спустя, расплескав белую субстанцию по всей лобовой обшивке.

Разрушительная слизь залила и камеру, и узкую щель прямого обзора, а река в это месте как раз делала поворот.

Ослепший пилот не сумел вовремя отреагировать, и десантный модуль на полном ходу врубился в берег.

В последнюю секунду сработали датчики системы предупреждения столкновений, и модуль резко затормозил. Так что на борту никто серьезно не пострадал от столкновения с берегом. Но все равно продолжать движение модуль уже не мог.

Остальные три тем временем разделились. Два из них пошли на прорыв, а один остался в промежутке между двумя засадными линиями. Его пилот пытался с помощью стационарных боевых деактиваторов предотвратить выход беглых пленников на берег.

Заметив это, Джедай решил, что применять тяжелое оружие все-таки придется. И послал своего лучшего гранатометчика с двумя бойцами прикрытия нейтрализовать этого пилота.

Туда же подтягивались и бойцы из первой засадной линии, которая была теперь уже не нужна. Было очевидно, что зондеры не собираются поворачивать назад.

Перед партизанами стояла новая задача — помочь беглецам выбраться из воды и вытащить тех, кого голубой град поразил уже на берегу.

Люди Джедая знали, что вытаскивать надо в первую очередь мужчин, поскольку это операция по спасению генерала Богатырева, а вовсе не баб с детишками. Последними можно будет заняться позже, когда все десантные модули будут нейтрализованы или уйдут вниз по реке уже без пленных

Правда, зная характер воеводы Вадима, логично было предположить, что если он в этом караване, то сейчас его следует искать не среди тех, кто прыгнул в воду и пытается вылезти на берег под огнем деактиваторов, а среди тех, кто не прекращает попытки прорваться в пилотские кабины.

А тут еще кто-то передал Джедаю по рации:

— Мне кажется, он здесь! Я вижу его!

— Где «здесь»? — переспросил Джедай и получил ответ, что на том десантном модуле, который мешает беглецам выбраться на берег.

Воевода Вадим якобы находился среди тех, кто на борту этого модуля безуспешно взламывал дверь пилотской кабины.

И тут возникала дилемма. Если засадить по этому модулю из гранатомета, то в случае удачи можно ослепить его пилота, лишив его возможности управлять аппаратом. Но можно ведь и промахнуться — и тогда не исключено, что пострадает генерал.

Разрешить дилемму Джедаю помогло новое сообщение по рации:

— Нет, это не он. Похож просто.

— Точно не он? — усомнился Джедай, поскольку его люди никогда не видели воеводу лично и знали его только по изображениям и описаниям.

Неудивительно, что собеседник Джедая, не желая брать на себя ответственность, ответил коротко:

— А черт его знает.

— Так бомбить его или нет?! — вклинился в разговор голос гранатометчика, но принять решение Джедай не успел.

Его отвлекли два других десантных модуля, которые как раз в этот момент появились из-за поворота реки.

А в следующую минуту на участок реки между двумя засадными линиями спикировал квадрат боевых параболоидов.

ГЛАВА 26

Оператор тактического центра управления, который следил за ходом облавы в районе стойбища воеводы Вадима, узнал о захвате самого воеводы первым, еще до того, как эта информация дошла до Службы исследований.

Доклад об этом совпал с сообщением о конфликте между «отрядом очищения» и спецгруппой, работающей по поручению Службы исследований из-за энергии для параболоидов.

С точки зрения оператора проблема решилась сама собой. Просто пришел сверху приказ, в котором приоритет отдавался спецгруппе, а не зондеркоманде.

Оператор, который знал, насколько ценная добыча этот воевода Вадим, про себя удивился, но переспрашивать не стал. Не его это дело — указывать вышестоящему командованию, какие решения ему принимать. Он — человек маленький, что ему сказали, то и делает.

На самом деле оператор был вообще не человек, а антропоксен, обращенный в прах — как обычно, женского пола. Но это не меняет сути дела, поскольку оператор тактического центра независимо от пола и происхождения стоял неизмеримо ниже полевого заместителя Планетарного Координатора, который отдал приказ.

Откуда же оператору было знать, что, отдавая приказ о передаче энергии параболоиду спецгруппы, полевой заместитель еще и понятия не имел о захвате в плен партизанского генерала.

Он вообще обо всей этой операции имел весьма смутное представление, хотя сам лично ее санкционировал. Ведь если судить по человеческим меркам, то полевой заместитель Планетарного Координатора фактически исполнял обязанности премьер-министра при верховном правителе Земли.

У него не было возможности вникать во все операции, которые проводились на планете в этот день. Просто Служба исследований обратилась к нему за помощью — вот он и помог.

Правда, «отряд очищения» тоже действовал не сам по себе, а по наводке военной разведки. Но только по наводке, а не под прямым контролем и управлением.

Это и решило дело.

Когда сообщение о захвате воеводы Вадима дошло до военной разведки, никто уже не мог ясно и четко ответить на вопрос, где находится ценный пленник.

Оператор тактического центра вроде бы получил сообщение о том, что он отправлен по воздуху на базу «++6147». Но этот доклад поступил одновременно с другим, согласно которому все четыре параболоида зондеркоманды без остатка отдали свою энергию боевой машине спецгруппы.

47-я база не давала вразумительного ответа на вопрос, прилетел туда параболоид с воеводой на борту или нет. Сначала она отвечала, что еще нет, но, кажется, летит, а потом вдруг заявила, что у нее нет сведений о пленном генерале.

Но что самое странное, перестал отвечать на прямые вызовы сам параболоид, с которого до сих пор неизменно подтверждали, что пленный воевода действительно на борту и что летят они действительно на 47-ю базу на последних каплях энергии.

Предположить можно было что угодно — например, что эти последние капли иссякли окончательно и бесповоротно, да так, что не только лететь дальше нельзя, но и на связь выйти невозможно.

Но спустя недолгое время база, которой тактический центр уже собирался поручить организацию поисков пропавшего параболоида, вдруг сообщила, что по ее сведениям, пленный воевода находится в речном караване десантных модулей.

Объяснялось все это просто. Сначала Тес Амару с борта спешащего вниз на землю параболоида Службы исследований передала на базу категорическое указание считать всю информацию о пленном генерале, обстоятельствах его захвата, маршруте транспортировки и текущем местонахождении секретной и запретила давать эту информацию кому бы то ни было, если его допуск ниже уровня «бейн», то есть пятого.

Это был максимальный уровень секретности, которым начальник полевых исследований мог закрыть информацию.

А региональный тактический центр вспомогательных войск имел уровень допуска «бибен», то есть шестой, более низкий, и поэтому информацию о прибытии параболоида с воеводой на борту на 47-ю базу он не получил.

Между тем военная разведка, которая в случае необходимости могла воспользоваться допуском «бейн» или даже «верен», запрашивала информацию у тактического центра, который к этому времени уже окончательно запутался.

Его доклады собственному командованию и военной разведке были прямым отражением этой путаницы, потому что оператор тактического центра с одной стороны сообщал, что пленный воевода находится в речном караване, а с другой — настаивал на организации поисков без вести пропавшего параболоида.

Наконец до разведчиков дошло, что лучше обратиться за информацией непосредственно на 47-ю базу, и оттуда поступило категорическое подтверждение — воевода Вадим в караване среди других пленных и оказался он там из-за того, что по приказу полевого заместителя Планетарного Координатора параболоиды зондеркоманды отдали всю энергию спецгруппе.

На вопрос, пропал один параболоид или все-таки нет, 47-я база ответила коротко:

— Мы таких сведений не имеем.

На самом деле все до единого человека на базе имели совершенно точные сведения о том, что этот пропавший параболоид стоит у них в ангаре с отключенными системами связи и пеленга, но разгласить эту информацию никто из них не мог.

Распоряжение скрывать ее исходило не только от Тес Амару, но и от благородной тейны Алисы Мин Хено-нои. И тут дело было уже не в допусках секретности, а в уровне полномочий.

Отменить приказ благородного тана может только вышестоящий благородный тан.

Поэтому военная разведка пребывала в полной уверенности, что воевода Вадим плывет себе тихо-мирно по реке Сухоне вниз по течению. И весь вопрос только в том, имеет ли смысл снимать его с каравана на ходу или разумнее подождать пару часов и встретить ценного пленника на 47-й базе.

Разведчики уже склонялись ко второму варианту, когда из тактического центра пришло новое сообщение. Партизаны напали на караван с пленными, и судя по паническим выкрикам зондеров в эфире, переделка была нешуточная.

Достаточно сказать, что лесные люди активно применяли огнестрельного оружия, которого у них по имеющимся данным давно не должно быть.

Возникла реальная угроза побега или гибели ценного пленника, и с решением медлить было нельзя.

С наземной базы военной разведки «++5638», той, что именовалась в просторечии «Московской», срочно вылетели четыре параболоида, под завязку накачанные энергией.

Разведка была одной из немногих служб, которые не имели с этим проблем. Ее пилоты могли маневрировать по полной программе и разгоняться до максимальных скоростей без страха остаться на нулях в самый ответственный момент. Это вам не вспомогательные войска и даже не спецгруппа, работающая по заданию Службы исследований.

От Москвы до реки Сухоны квадрат параболоидов домчался минуты за две и с лету окунулся в битву за пленного генерала Вадима Богатырева, даже не подозревая о том, что на самом деле воевода находится километрах в тридцати от этого места, в тихом и безопасном подземном изоляторе базы «++6147».

ГЛАВА 27

Разговор начальника полевых исследований планеты с пленным генералом партизанской армии мог удивить любого, кто сумел бы подслушать эту беседу. Но при встрече Тес Амару и воеводы Вадима не присутствовал никто.

Даже тейна Алиса Мин Хено-нои осталась за дверью и специально следила, чтобы никто даже близко не подошел.

Ее присутствие гарантировало, что разговор никто не подслушает — ни напрямую, ни с помощью электронных приборов. Во всяком случае, Хозяин Алисы был уверен, что жучков в помещении нет.

Что касается самой беседы, то она была удивительна прежде всего тем, что Тес Амару называла своего собеседника генералом. Это выглядело не вполне адекватно, если учесть, что воевода сидел перед нею в чем мать родила — но если посмотреть с точки зрения антропоксенов, то подобное обращение было высшей степенью уважения.

Ведь формально Вадим Богатырев считался не больше чем атаманом лесных разбойников.

Вадим понимал все это не хуже, чем Тес Амару, и оценил ее вежливость. Ему сразу стало интересно, чего от него хотят. Уж не переманить ли на свою сторону?

Но Тес Амару заговорила о другом.

— Вас приказано доставить на орбитальную базу Планетарного контроля для извлечения информации и оценки перспектив дальнейшего использования, — как бы между прочим сообщила она на чистом русском языке. — Но если мы договоримся, то исполнение этого приказа можно будет отложить на неопределенный срок.

Воевода Вадим примерно представлял себе, что такое «извлечение информации». Это не допрос, а нечто совершенно кошмарное — чередование болевых воздействий, растормаживающих препаратов, телепатии и гипноза, которое продолжается до тех пор, пока пленник не расскажет все, что только есть в его памяти — даже то, что он, как ему самому казалось, давным-давно забыл или вообще никогда не знал.

Перспективы дальнейшего использования пленника после такой обработки были проблематичны. Чем сильнее он сопротивлялся, тем меньше было шансов на то, что после «извлечения информации» ему удастся сохранить рассудок.

А на самый крайний случай — например, если в мозгу пленника поставлена глубокая блокировка, у антропоксенов имелся абсолютно безотказный метод.

Его иногда приходилось применять, когда в мозгу у пленника была заговоренная личинка-мунгара, которая помогала ему выдержать все обычные способы воздействия.

Принудительное удаление личинки убивало носителя вне зависимости от того, заговоренная она или нет. Так что оставался единственный вариант — подсадить в мозг этого носителя взрослого Хозяина.

Ужиться в одном мозгу с личинкой Хозяин не мог ни при каких обстоятельствах. И вообще контакт с мозгом неподготовленного взрослого гуманоида вызывал немедленную реакцию отторжения.

Однако инстинктивное желание хоть на какое-то время соединиться с живым мозгом заставляло Хозяина внедрять свои нити в мозг и нервы пленника.

Первым делом Хозяин убивал личинку, которую считал своим конкурентом. Это тоже было рефлекторное действие — оно происходило в тот момент, когда Хозяин еще не мог думать сам. Ведь без мозга носителя он беспомощен.

Когда, слившись с мозгом носителя, Хозяин обретал способность мыслить, немедленно наступала реакция отторжения. Но весь фокус в том, что в этот момент, обрывая связь, которую антропоксены называют «священной» примерно так же, как человек отдергивает руку от огня, Хозяин переписывал в свою память все содержимое памяти носителя.

Это тоже был инстинкт. Хозяин мог использовать свободные участки мозга носителя, как компьютер использует жесткий диск, или даже точнее — как своп-файл, дополняющий оперативную память. Но когда разрывалась священная связь, Хозяину некогда было думать о том, в каких участках памяти содержится нужная ему информация, а в каких — лишняя.

Он вообще в этот момент терял способность думать. Человек, отдергивая руку от огня, тоже ведь не думает о физических особенностях процесса горения.

А поскольку в мозгу носителя могла храниться нужная Хозяину информация (например, их с носителем совместная память), он без разбора копировал в себя вообще все, что было в этом мозгу.

И тут уже не могла помочь никакая блокировка.

После того, как хозяин покидал тело носителя, его достаточно было пересадить в мозг подготовленного двенадцатилетнего ребенка, чтобы без малейших проблем получить доступ ко всей информации из памяти пленника.

Сам пленник в этот момент обычно бывал уже мертв или безумен. Как известно, мужчины крайне редко могли перенести ту боль, которую причинял носителю покидающий его тело Хозяин, а из женщин ее благополучно переносили лишь некоторые.

Впрочем, среди землян бывали интересные исключения.

Однако антропоксены крайне редко прибегали к этому методу, потому что Хозяева — не подопытные кролики и подвергать их такому стрессу допустимо лишь в том случае, если информация, которую предполагается добыть, имеет судьбоносное значение для цивилизации истинного разума. А взять в плен людей, обладающих такой информацией и при этом имеющих глубокую блокировку сознания удавалось исключительно редко.

Генерал Богатырев, который знал местоположение и маршруты откочевок большинства отрядов и общин Северного леса, способы ухода от облав и партизанские приемы ведения боя, а также массу другой полезной информации, которая действительно могла иметь судьбоносное значение если не для всей цивилизации антропоксенов, то по крайней мере для Планетарного контроля Земли, не мог похвастаться глубокой блокировкой сознания.

В плен он до сих пор не попадал, а значит, и своей заговоренной личинки-мунгара у него не было. Так что извлечь из него информацию антропоксенам вообще не составляло труда.

Так что воеводе очень не хотелось бы попасть в лапы профессионалов из военной разведки антропоксенов.

И тем не менее нагаруна Тес Амару услышала от него такой ответ:

— Вы всерьез считаете, что я стану с вами договариваться?

— Надеюсь, что да, — сказала Тес Амару. — Во всяком случае, это было бы выгодно для обеих сторон.

— Что именно? — спросил воевода.

И услышал в ответ ясное и четкое изложение тех идей, которые прежде доходили до лесных людей через перебежчиков в весьма туманной и искаженной форме.

Суть информации состояла в том, что среди исследователей планеты первопредков зреет план превратить ее в заповедник. То есть убрать с нее военные базы и технические плантации, эвакуировать лояльное население и уничтожить следы чуждой флоры и фауны с тем, чтобы вернуть земной биосфере девственный вид.

А поскольку главный интерес для ученых представляет эволюция разумных аборигенов и их поведение в естественной среде, план предусматривает сохранение дикой популяции землян с последующим распространением их в те природно-климатические зоны, где сейчас диких людей нет.

На этом месте Вадим прервал инопланетянку, сказав коротко:

— Мы давно уже в курсе, что ваша голубая мечта — превратить нас в дикарей. Но с нашими планами это не совпадает.

— Это не наша голубая мечта, а естественный ход событий, — возразила Тес Амару. — Попробуйте взглянуть на вещи здраво, и от вас не укроется, что ваши дети — фактически уже дикари. Прежней цивилизации они не помнят, новую не признают, а следовательно, не знают никакой цивилизации вообще. Однако не будем спорить…

И нагаруна Тес Амару пояснила, что все это непринципиально.

Дело в том, что ученые хотят превратить Землю в заповедник как можно скорее. Если этого не сделать сейчас, то потом будет поздно. На планете, прошедшей полную обработку по стандартному плану приобщения, ни о каких полноценных исследованиях не может быть и речи.

А священный сорок девятый сезон — это как раз то время, когда завершается переходный период, и стандартный план приобщения начинает претворяться в жизнь в полном объеме.

Так что ученым по большому счету наплевать, до какой степени одичают лесные люди в будущем.

Им гораздо важнее доказать, что партизаны уже сейчас не представляют никакой опасности и у них нет ни малейшего шанса превратиться в реальную враждебную силу по крайней мере в ближайшую тысячу лет.

Убедить в этом верховные инстанции цивилизации антропоксенов трудно, но можно. Однако совершенно необходимым условием для этого является одна маленькая деталь.

В сводках Планетарного контроля, которые направляются в метрополию, не должна упоминаться враждебная активность диких аборигенов. А добиться этого можно только в одном случае — если этой активности и в самом деле не будет.

Это значит, что партизаны вплоть до решения вопроса о заповеднике должны воздержаться от нападений на базы, посты, эшелоны, караваны и суда вспомогательных войск, на технические плантации и поселения лояльных антропов, а желательно также отказаться от приема перебежчиков в свои ряды.

А взамен они получат просто сказочный шанс. Они смогут выйти из леса и жить спокойно и мирно, не опасаясь облав и нападений, добывать и выращивать пищу на открытых пространствах и по собственному выбору дичать дальше или наоборот, возрождать цивилизацию.

Если они выберут последнее, то инопланетным ученым будет очень интересно на это посмотреть.

Разумеется, в процессе превращения планеты в заповедник все города будут засеяны земной флорой, обработанной катализаторами ускоренного роста. То есть инфраструктура прежней цивилизации будет полностью уничтожена.

По предварительным расчетам, лесным людям в их нынешнем количестве даже при самых благоприятных условиях придется затратить на возрождение цивилизации по меньшей мере несколько веков. Но если они надеются сделать это быстрее, пусть попробуют.

Ученым понравится возможность понаблюдать за превращением первобытной цивилизации в промышленную в ускоренном темпе.

Даже если Земля рано или поздно вернется к тому уровню развития, который существовал к моменту вторжения, она все равно не будет представлять угрозы для цивилизации антропоксенов.

Первичная цель вторжения по сути дела уже достигнута. Особенно если учесть, что лояльное население будет полностью эвакуировано для дальнейшего приобщения к свету истинного разума. А на Земле останутся только упорствующие варвары.

Богатырев машинально перевел эту сентенцию в свою систему понятий. Получается, что в метрополии в принципе не против превращения Земли в заповедник. Главная задача нашествия уже решена. Антропоксены уже вывезли с Земли множество женщин, предназначенных для того, чтобы рожать детей, которые станут носителями Хозяев. А теперь они собираются вывезти и всех остальных.

Всех, кроме «упорствующих варваров», которых слишком накладно вылавливать по лесам.

И все равно это был шанс. Больше того — из слов Тес Амару можно было понять, что это вообще единственный шанс для лесных людей. Хотя бы потому, что обработка планеты по стандартному плану приобщения предусматривает среди прочего полное уничтожение лесов.

Лесная почва слишком хорошо подходит для технических плантаций антропоксенов, и сохранять дикую флору на таких площадях — это неразумное расточительство.

— А заповедник — это не расточительство? — спросил воевода Вадим.

— Заповедник — это средство достоверно узнать, откуда взялись гуманоиды во Вселенной и как получилось, что они разделились на носителей Высшего Разума и варваров, — ответила Тес Амару.

А потом, чувствуя, что землянин клюнул и его остается только дожать, снизошла до такой откровенности, какую вряд ли мог ожидать атаман лесных разбойников от антропоксена, занимающего должность, эквивалентную генеральской.

— Дело в том, что подробности о происхождении гуманоидов и их начальном расселении хотим знать не только мы. Их хотят знать Хозяева, во всяком случае некоторые из них. Правда, об этом не принято говорить…

Тут она осеклась, но Вадим понял и без продолжения. Пропаганда антропоксенов старалась создать впечатление, что Хозяева всеведущи. И если даже существует нечто, чего не знает отдельный Хозяин, то уж Высший Разум в совокупности несомненно знает все.

А на самом деле у Высшего Разума, похоже, были проблемы с самоидентификацией. Многое в собственной истории оставалось для Хозяев туманным, и в первую очередь им очень хотелось узнать, откуда они взялись и почему выбрали в спутники жизни именно гуманоидов, которые в конечном счете все происходят от землян.

Именно так понял неоконченную фразу инопланетянки Вадим Богатырев, и этого было достаточно, чтобы поверить — у идеи заповедника есть шанс. И если он будет реализован, то у землян появляется перспектива, в которую самые умные и дальновидные из лесных людей уже почти перестали верить.

А с другой стороны, воевода отлично видел главное препятствие, которое способно похоронить весь этот план на корню.

— Как вы представляете мою роль во всем этом? — поинтересовался Вадим у Тес Амару.

— Если ваше досье говорит правду, то вам подчиняется большинство отрядов в радиусе тысячи километров от этого места. А к вашему мнению прислушиваются далеко за пределами этого радиуса. И мы ожидаем, что вам удастся убедить хотя бы часть неконтролируемого контингента прекратить враждебные акции.

— У вас не очень надежные сведения, — ответил на это Вадим. — Никто из партизан не станет подчиняться человеку, который находится в плену. Лесные люди очень хорошо представляют возможности антропоксенов и иногда даже склонны их преувеличивать. Если я попытаюсь убедить их в необходимости перемирия, боюсь, меня просто не поймут. И скорее всего решат, что мое сознание находится под внешним контролем.

— Но ведь они должны понять, что превращение Земли в заповедник выгодно всем лесным людям.

— Не уверен, — покачал головой воевода. — В первую очередь они подумают, что пришельцы затеяли какую-то новую каверзу и хитростью хотят заставить партизан отказаться от борьбы. Даже мне самому трудно отделаться сейчас от этой мысли.