Имя мне легион

Фрау Шрайл отчего-то не сомневалась, что Эрика и ее товарки перемывали сейчас косточки именно ей. В былые времена она просто бы их проигнорировала, однако на этот раз фрау Шрайл решила действовать иначе.

Гордо подняв голову, она подошла к кумушкам и намеренно громко поздоровалась с сестрой, а также со всеми остальными:

– Доброе утро, Эрика! Доброе утро, милочки! Что, с утра пораньше уже на кладбище?

Эрика, поджав губы, процедила:

– Росвита, милочка, как же я рада тебя видеть! Конечно, кто раньше встает, тому бог подает!

Ее подружки подобострастно рассмеялись. Фрау Шрайл подхватила лейку и отправилась к могиле отца. Эрика никогда не навещала могилу отца и не считала нужным ухаживать за ней. И все потому, что, по слухам, настоящим ее отцом был иной человек, владелец скобяного магазина, с которым у матушки давным-давно был мимолетный роман.

Это-то и было истинной причиной сестринской вражды. Отец обожал свою младшенькую, Росвиту, души в ней не чаял, баловал без меры, покупал подарки почти каждый день. А вот старшую, Эрику, не любил. Нет, он не обижал ее, руку на нее никогда не поднимал, однако давал почувствовать, что своей дочерью не считает.

Поэтому после его смерти Эрика принялась ухаживать за могилой мамочки, а Росвита – за могилой отца. И, что ужаснее всего, Эрика время от времени, считая, что никто об этом не знает, наведывалась на могилу хозяина скобяной лавки. И даже оставляла там букетик цветов!

Фрау Шрайл приказала себе забыть о сестре и ее идиотских подружках. Только и знают, что сплетничать, болтают о том, кто кому и с кем в их деревне изменяет… Эти особы обо всем в курсе! Старые перечницы, вот кто они!

Вывернув из-за поворота, фрау Шрайл увидела большую кучу свежей земли. Неужели готовят могилу к чьему-то погребению? Только отчего в старой части кладбища? Обычно сейчас хоронят не здесь, а у входа!

Присмотревшись повнимательнее, фрау Шрайл вдруг с ужасом поняла, чья могила разрыта. И сразу же инстинктивно перекрестилась. Тут лежала Марилена Габриель – та самая, одержимая дьяволом, как звали ее в деревне. Да и не только в деревне.

Тогда, больше тридцати лет назад, фрау Шрайл жила не в деревне, а вместе со своим вторым супругом в Аугсбурге. Однако об этой истории и в газетах писали, и по телевизору показывали. Причем не только в Германии, но и за границей. И Эрика, знавшая все подробности лучше любого репортера, потом ей обо всем рассказала. В те времена сестры еще худо-бедно общались…

Марилену Габриель фрау Шрайл помнила плохо, хотя семейство Габриель жило недалеко от дома ее родителей. Марилена была нескладная, чахлая рыжеволосая девица, с лошадиными зубами и в очках с толстенными стеклами. Еще в детстве у нее случались какие-то странные припадки, и ни один врач не мог толком сказать, чем именно девчушка страдает.

А чем старше она становилась, тем более серьезный оборот принимали события. В один прекрасный день у Марилены случился ужасный припадок, причем не где-нибудь, а прямо в церкви, на воскресной мессе – она кинулась на священника, вцепилась ему когтистыми руками в лицо и попыталась выцарапать бедолаге глаза! Вот ведь кошмар-то!

И пошло-поехало… Марилену положили в больницу, сначала в обычную, а потом даже в психиатрическую. Но лечение не помогало, и родители забрали ее домой. По деревне поползли удивительные, страшные слухи. Говорили, что в Марилену вселился бес, и даже не один. И что родители держат ее в подвале на цепи. Что девица, хоть практически ничем не питается, обладает чудовищной силой. Что поносит имя Господа, рычит, изрыгает ужасные проклятия. И что из ее чрева вещают чужие голоса – посланцы ада…

Эрика клялась и божилась, что однажды вечером совершенно случайно (ну конечно же, могло ли быть иначе!) оказалась около дома семейства Габриель. Мол, принесла им в подарок баночку земляничного варенья. Но так как никто на ее звонок не открывал, она обошла дом и оказалась в саду. А там стояло открытым окно подвала – все же лето было. И Эрика видела и слышала такое!

Об этом сестрица и тридцать с лишком лет спустя рассказывала с огромным удовольствием. Как будто слышала она кошмарные, нечеловеческие крики, даже не крики, а рычание, больше похожее на львиное или тигриное. И видела в приоткрытое окно не кого-нибудь, а самого епископа в парадном облачении – тот с трясущимся лицом вышел из комнаты, в которой родители держали Марилену, и сказал, что у девушки, вне всяких сомнений, бесовская одержимость, а значит, требуется призвать сведущего человека, экзорциста, специализирующегося на изгнании демонов.

И, как уверяла все та же вездесущая Эрика, следующей ночью прикатил в их деревню черный автомобиль, из которого выбрался невысокий человек в сутане и старомодной шляпе. Говорят, прислали его прямиком из Ватикана, куда епископ доложил о кошмарных событиях в баварской деревушке.

По ночам из проклятого дома раздавались ужасные голоса, крики, песнопения, молитвы. Все в деревне знали, что именно там происходит – экзорцист пытается изгнать из грешного тела Марилены бесов!

Наконец о происходящем пронюхало и телевидение. Сколько же репортеров понаехало! Волей-неволей пришлось и полиции подключиться, потому что кто-то распространил слух, будто родители бьют свою одержимую дочку, ничем практически ее не кормят, издеваются над несчастной.

Деревенский полицейский, побывавший в доме родителей Марилены, выбежал оттуда с перекошенным, бледным лицом. И заявил, что ничего криминального и противозаконного он не обнаружил. Беднягу потом мучили кошмары, а спустя всего два месяца он повесился на чердаке.

Все тотчас приписали его самоубийство воздействию бесов, которые, оказывается, могли оказывать тлетворное влияние не только на Марилену, но и на всех, кто вступает с ней в контакт. И в деревне заговорили о том, что надо бы избавиться от этой ведьмы. Мол, если она по-прежнему будет здесь жить, бесы захватят власть над всей деревней.

Находились и трезвомыслящие люди, уверявшие, что сейчас, в конце семидесятых годов двадцатого столетия, просто смешно, глупо и даже очень стыдно верить в подобную чушь. Что если Марилена Габриель чем-то и страдает, то тяжелым психическим расстройством, по причине которого она вообразила, что одержима бесами. Девушка ведь раньше была крайне экзальтированной, постоянно ходила в церковь, увлекалась мистикой. И крайне безответственно, твердили такие люди, оставлять Марилену на попечении дремучих родителей и полоумного экзорциста.

Однако подавляющее большинство жителей не сомневалось в том, что девчонкой овладели посланцы ада. Та же Эрика заявляла, что видела ночью над крышей дома родителей Марилены огненные фигуры – не то человечьи, не то животных. А скорее всего – демонические. Они вроде как вылетали из трубы и кружили над домом хороводом.

Фрау Шрайл знала, что Эрика – большая выдумщица. А если пропустит бокальчик-другой шнапса (что сестра делала регулярно), то ей могло померещиться и не такое. Тем не менее находились дуралеи, которые верили россказням Эрики.

Однажды произошло невероятное – Марилена сумела сбежать из подвала родительского дома! Случилось это посреди бела дня. Девица, абсолютно нагая, ворвалась в магазинчик, взгромоздилась на прилавок и принялась прилюдно испражняться. Выглядела Марилена и раньше-то не особо привлекательно, просто ужасно, как персонаж фильма ужасов. Рыжие волосы практически полностью поседели и частично вылезли, глаза огромные, навыкате, а под ними не то что черные круги, а прямо корки застарелых болячек. Губы коричневые, потрескавшиеся, тело же покрыто то ли порезами, то ли невесть чьими укусами.

Те, кто был тогда в магазинчике, клялись потом и божились, что внезапно Марилена изогнулась, причем так, как ни один человек, ни один акробат просто не в состоянии. И впалый живот девицы вдруг на глазах начал надуваться, как будто кто-то накачивал в него воздух. И до такой степени надулся, что, казалось, вот-вот лопнет. А Марилена страшным голосом – не мужским и не женским, а утробным, звериным – вопила, что сейчас родит ребеночка, сына дьявола, которого она зачала в аду с рогатым.

Хорошо, что подоспели родители вместе со священником, проводившим обряд изгнания бесов. Они с большим трудом, завернув Марилену в одеяло, уволокли ее обратно в дом.

А в магазинчик никто больше ходить не пожелал. Совсем скоро он вдруг по неизвестной причине сгорел, хозяин застрелился, а хозяйка заболела каким-то страшным видом рака и скончалась в мучениях – даже врачи в Мюнхене оказались бессильны!

Но все это имело место позднее, несколько месяцев спустя, тогда же нашлись жители деревушки, которые решили: бесам нечего делать среди них! И повалила толпа, вооруженная кухонными ножами, вилами и лопатами, к дому родителей Марилены. Некоторые призывали взять бесовскую крепость штурмом, выволочь Марилену в сад и заживо сжечь, как раньше сжигали ведьм. Наверное, так бы и поступили, потому что страсти были накалены до предела, однако на пороге дома появился тот самый священник из Ватикана. И объявил, что раба божья Марилена скончалась.

Но если бы история на этом и закончилась! Так нет: о том, что жители деревушки обезумели и были готовы растерзать несчастную, якобы одержимую бесами, растрезвонили сначала местные газеты, а потом о происшествии узнали и крупные издания, и телевизионщики. И снова сюда понаехали репортеры.

Марилену как раз хоронили на местном кладбище. Кое-кто пытался этому противиться, заявляя, что нечего телу грешницы лежать на освященной земле, однако прибывший епископ во всеуслышанье заявил, что Марилена никакая не грешница, что ритуал изгнания бесов увенчался успехом и демоны отправились обратно в ад.

Газеты и телевидение, конечно же, подняли вселенский хай. Еще бы, ритуал изгнания бесов, да еще со смертельным исходом, и все это – в конце двадцатого века! Произошедшим заинтересовалась прокуратура, похороны были отменены, а тело несчастной Марилены отправлено на судебно-медицинскую экспертизу.

А потом арестовали родителей Марилены, следом ватиканского экзорциста, а чуть спустя – и самого епископа. Обвинили их в том, что они замучили несчастную, больную Марилену до смерти. И вместо того, чтобы вверить ее заботам врачей-психиатров, подвергли девушку истязаниям и уморили голодом.

Процесс закончился тем, что родителей приговорили к условному сроку, ватиканского священника и епископа – к большим денежным штрафам. Для многих они были подлинными героями, а для других – убийцами несчастной, страдавшей психическим заболеванием девушки.

Фрау Шрайл приблизилась к краю разрытой могилы. Так и есть, здесь была похоронена Марилена. Неужели кто-то из ее родителей, которым сейчас далеко за восемьдесят, отдал богу душу? Они по-прежнему, совершенно обособленно и практически ни с кем не общаясь, жили в том самом доме, в котором когда-то и имела место процедура изгнания бесов.

Но если так, то почему в газете не было некролога? Да и Эрика, самая главная деревенская сплетница, непременно об этом знала бы и не преминула бы при встрече затронуть тему.

Что-то показалось фрау Шрайл подозрительным. Ах да, каменный крест, украшавший раньше могилу бедной девицы, валялся в стороне. И был расколот! Кладбищенские рабочие ни за что бы не позволили себе так небрежно обращаться с надгробным памятником…

Предчувствуя нечто ужасное, фрау Шрайл осторожно подошла к краю могилы и глянула вниз. Она увидела старый, но отлично сохранившийся гроб. Крышка была распахнута. На серо-белой материи, которой гроб был обит изнутри, покоилась Марилена Габриель. Вернее, то, что осталось тридцать с лишним лет спустя после ее кончины – высохшая, покрытая пергаментной восковой кожей мумия. И эта мумия…

Фрау Шрайл ойкнула, неловко отпрянула назад, едва не упав, и перекрестилась.

Покойница не лежала в гробу, а сидела. Как будто… как будто хотела выбраться из своего подземного пристанища! И, что ужаснее всего, у несчастной отсутствовала голова! Тот, кто прошедшей ночью разрыл могилу одержимой дьяволом, украл ее череп!

Чувствуя, что ее колотит, фрау Шрайл отбросила лейку и побежала к выходу. Кумушки, все еще обсуждавшие последние сплетни и не догадывавшиеся, что упустили такую сенсацию, с удивлением воззрились на нее. Эрика крикнула что-то сестре, но та и не подумала остановиться.

Прочь, прочь с этого проклятого места! Потому что фрау Шрайл не сомневалась: демоны, некогда вселившиеся в Марилену Габриель, снова вырвались на свободу!

Манила (Филиппины)

10 декабря

Главный врач клиники, откинувшись на спинку кожаного кресла, взглянул на сидевшего перед ним молодого мужчину с невыразительным лицом.

– Вы требуете от меня невозможного! – заявил, негодуя, доктор. – Более того, это не только идет вразрез с медицинской этикой и клятвой Гиппократа, которую я давал, но и является уголовно наказуемым преступлением! Я не могу пойти на такое!

Посетитель, облаченный в дорогой костюм, с платиновым «Ролексом» на запястье, внимательно выслушал гневную тираду медика. Когда монолог подошел к концу, он положил на полированную поверхность стола вместительный кейс из крокодиловой кожи, который принес с собой.

– Взгляните сюда, профессор! – произнес мужчина по-испански с сильным акцентом. – Уверен, что это несколько облегчит ваши моральные мучения и позволит принять верное решение.

Он раскрыл кейс и развернул его в сторону главного врача. Тот заметил пачки уложенных в ряд банкнот.

– Сразу же удовлетворю ваше любопытство, профессор: здесь ровно миллион американских долларов. Я знаю, что вы далеко не самый бедный человек, однако даже вы не сможете отказаться от столь щедрого предложения. Этот миллион принадлежит вам, и только вам! Но в обмен вы должны позволить нам забрать мальчишку с собой.

Профессор, слишком долго смотревший на пачки денег, встрепенулся, резким жестом закрыл кейс и отодвинул его от себя.

– То, что вы мне предлагаете, неслыханно! – воскликнул он. – Вы хотите, чтобы я продал вам одного из своих пациентов и оформил на него фиктивное свидетельство о смерти? Хм, я мог бы понять, если бы кто-то пожелал заполучить покойника. Но продать живого пациента, к тому же тринадцатилетнего подростка…

Главный врач задохнулся от возмущения. Посетитель вздохнул и произнес:

– Профессор, миллион долларов – более чем солидная сумма, которая позволит вам проигнорировать укоры совести. Я же знаю, вы любите наведываться в казино, где регулярно проигрываете крупные, очень крупные суммы. У вас большие долги. Ваша жена завела молодого любовника и грозит подать на развод, а если она так сделает, вам придется делиться с ней своим состоянием. Дабы задобрить ее, вы позволяете своей супруге покупать дизайнерские наряды и драгоценности по вашей кредитной карточке. Ваш старший сын – наркоман, что вы тщательно скрываете от общественности. Ваш младший сын замешан в сомнительную историю с проститутками-трансвеститами. Чтобы история не стала публичной, вы заплатили большую сумму одному полицейскому чину. Ваша дочка, которая пошла по стопам отца и стала медиком, подделала свою диссертацию, и вам стоило огромных трудов утаить столь некрасивый факт от общественности. И, опять же, больших денег. Так что миллион вам не помешает. Так и быть, мы готовы добавить еще сто тысяч. Но это – последнее предложение, профессор!

Главный врач, трясясь, спросил:

– Откуда вы все обо мне знаете?

– Профессор, я же сказал вам в самом начале беседы, что у нас имеются свои источники информации. Так что решение за вами, – заявил без тени улыбки посетитель и положил на стол пистолет.

Профессор в ужасе взглянул на оружие и, вжавшись в кресло, пролепетал:

– А если я не соглашусь…

– Тогда мне не останется ничего другого, как застрелить вас, – спокойно ответил посетитель. – Между прочим, мы бы могли сэкономить целый миллион, просто принудив вас отдать нам мальчишку. Однако тогда бы у вас не было стимула молчать. А так вы не станете поднимать скандал и информировать полицию. Потому что шумиха нам не нужна. Пока не нужна…

Профессор, от внимания которого ускользнула последняя фраза, в волнении поинтересовался:

– Но чем вам так дорог Мануэль Родригес? Как врач могу заверить вас – он не представляет особого интереса! На улицах Манилы сотни, нет, тысячи беспризорников, и ни один человек не хватится, если кто-то из них исчезнет. А у Мануэля имеются родители, мне придется объяснять, отчего они не могут получить тело их якобы умершего сына…

– О родителях мы позаботимся! – прервал врача посетитель. – Да и кто они такие? Всего-навсего бедняки из трущоб, к словам которых никто и прислушиваться не станет! Что же касается Мануэля… Вы не правы, профессор, говоря, что в медицинском плане мальчик не представляет ни малейшего интереса.

Главный врач, уже немного успокоившийся и прикидывавший в уме, можно ли выбить из странного посетителя бо€льшую сумму, веско произнес:

– Ну, вы же не верите всяким там сказкам об одержимости! Мы же с вами образованные люди! Да, я католик и регулярно хожу в церковь, однако в байки о Страшном суде и воскрешении плоти не верю. Мануэль страдает целым букетом психических заболеваний, чем и объясняется его состояние, которое некоторые несведущие личности называют бесовской одержимостью, кои…

– Об этом позвольте судить нашим собственным специалистам! – вновь прервал доктора посетитель с ноткой раздражения в голосе. – Да и какая вам разница, профессор, зачем нам мальчишка?

– Прежде чем я… помогу вам, я хочу получить гарантии того, что с Мануэлем не случится ничего плохого, – заявил профессор с наигранным негодованием. – Для каких именно целей требуется вам подросток? Для медицинских экспериментов?

– Профессор, слишком много вопросов! – поцокал языком визитер. – Вам же платят за то, чтобы вы задавали их как можно меньше.

Главному врачу не оставалось ничего иного, как смириться. И он быстро добавил:

– Вся эта история дурно пахнет! Поэтому меньше чем за полтора миллиона я не соглашусь!

– Нет, профессор, миллион в кейсе плюс обещанные сто тысяч в качестве бонуса. Больше вы ничего не получите! Разве что пулю в череп! – усмехнулся посетитель. И дотронулся до лежащего на столе пистолета.

Главный врач вздрогнул.

– Кстати, я имел честь общаться с вашим заместителем, профессор, – продолжил гость. – Крайне честолюбивый тип, вы не находите? Спит и видит, как бы усесться в ваше кресло. И непременно займет пост главного врача, если, скажем, с вами что-то случится. Если вы, к примеру, вдруг станете жертвой уличного ограбления. Сдается мне, он будет согласен и на полмиллиона…

Визитер поднялся, и профессор, нервно сглотнув, проговорил торопливо:

– Нет, нет, давайте заключать сделку. Можете забирать мальчишку сегодня ночью, я все устрою. Документы тоже будут готовы.

– Рад, что мы сумели договориться, профессор! – произнес посетитель, убирая пистолет со стола.

– И все же я имею право знать! – сказал профессор, поспешно хватая кейс с деньгами. – Вы все время говорите «мы»… Кто это – «мы»?

Обернувшись, гость смерил медика странным взглядом.

– Хотите знать, кто такие «мы»? И как нас зовут? Что ж… Мы везде и в то же время нигде. Мы – это он, а он – это мы. Он – наш великий отец и полновластный хозяин, а мы – его послушные рабы. У него нет имени, потому что на самом деле у него очень много имен. И все они – фальшивые. Потому что ни одно из них не отражает и миллиардной доли его великой сущности. Он – наш бог! И имя нам легион…

Москва (Россия)

11– 12 декабря

Шасси самолета, прилетевшего в российскую столицу из Манилы, коснулось бетонной полосы. Часы показывали три минуты второго ночи. Самолет прибыл с небольшим опозданием.

Молодая женщина с короткими, стильно уложенными рыжими волосами поднесла к уху крошечный мобильный телефон и, услышав знакомый голос, доложила:

– Они только что сели…

– Ольга, я жду! – произнес ей в ответ мужской голос. – Мы хотим приступить к ритуалу еще этой ночью!

Ольга распахнула дверцу джипа и вышла на свежий воздух – звонок от магистра не относился к числу приятных событий. Женщина предпочитала все черное – она знала, что черное ей шло чрезвычайно. Черные узкие сапоги на высоченных каблуках, длинный черный плащ с меховым воротником, изящные черные кожаные перчатки…

В лицо женщине ударил холодный ветер. Поежившись, она взглянула на мужчин, замерших около темного фургона.

Женщина наблюдала за тем, как самолет замедлил свой бег по взлетно-посадочной полосе и наконец замер. Уже несколько мгновений спустя был подан трап.

Никаких проволочек, все формальности давно улажены. Ольга поднялась на борт лайнера, где ее встретил тип с невыразительным лицом в черном костюме и с платиновым «Ролексом» на запястье. Его звали Артем.

– Полет прошел без осложнений, – сообщил он, не здороваясь.

Женщина знала, что Артем не выносит ее, справедливо опасаясь, что ее влияние растет слишком быстро.

– Где он? – отрывисто спросила Ольга и, не дожидаясь ответа, ринулась в глубь салона.

Самолет был переоборудован под летающий госпиталь. Официально их организация занималась доставкой гуманитарной помощи, поэтому во всех странах, в особенности бедных и нуждающихся, ее представителей встречали с распростертыми объятиями.

Еще из-за двери женщина услышала странный голос. Она чуть поколебалась, прежде чем войти. На кровати, пристегнутый ремнями, лежал темнокожий подросток. Это и был Мануэль Родригес. Все зависело теперь от него. Вернее, от того, кто находился в теле мальчишки…

Подросток выглядел не лучшим образом: губы запеклись, лоб и щеки были покрыты царапинами, а глаза закрыты. Женщину встретили два врача. Ольга жестом отослала их прочь.

– Что, шлюха, приперлась встречать меня? – раздался скрипучий нечеловеческий голос.

Ольга вздрогнула – голос исходил от подростка, но тот, казалось, был в беспамятстве или дремал. Его губы не двигались. И, что невероятнее всего, слова были произнесены на чистейшем русском, без малейшего акцента.

Никаким иным языком, кроме испанского, Мануэль Родригес не владел. Его родители и он сам обитали в трущобах Манилы. В больницу подростка устроил местный католический священник, который был уверен, что тот страдает психическим заболеванием. Надо же, священник отказался верить в то, что Мануэль одержим бесами! И куда только катится мир, если даже священники не верят больше в существование дьявола…

Их организация везде имела своих информаторов. Они уже давно, очень давно ждали подходящего случая. И наконец такой случай представился! Потому что в подавляющем большинстве так называемая одержимость на самом деле была лишь проявлением серьезного психического расстройства. Но им требовался не просто шизофреник, уверенный, что голоса из ада нашептывают ему секреты мироздания, а человек, действительно одержимый бесами.

И вот они нашли его! Потому что знали, где искать. Помогли записи профессора Жана Мориса ЛеРоя, некогда члена организации, основавшего потом свою собственную сатанинскую секту. Как жаль, что Ольга не смогла поговорить лично с этим выдающимся человеком, недавно казненным в калифорнийской тюрьме. Ну ничего, возможно, еще представится возможность. Ведь смерть, как была уверена женщина, не является непреодолимым препятствием.

И все же одержимого, настоящего одержимого, а не простого сумасшедшего, Ольга видела впервые. Она много раз просматривала записи изгнания бесов из немки Марилены Габриель (отец несчастной по просьбе ватиканского экзорциста снимал всю процедуру на домашнюю камеру). Эти пленки, на процессе не фигурировавшие, оказались в секретном архиве Ватикана. Однако организации удалось заполучить копию.

– Куда вы меня привезли? – спросил вдруг по-испански подросток, распахивая глаза. На лице Мануэля были запечатлены ужас и смятение. – Сеньора, где мои родители! Почему я не в больнице? Где я, где я?

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.