Снежная жаба

Хотя нет, его постылая супруга действительно любит его, Кай это чувствовал. Но любовь Брунгильды была похожа на ледяную глыбу, в которой нет ни капли тепла, только давящее желание обладать. Заполучить мужа в пожизненное пользование, превратить его с помощью виртуозной техники секса в послушную игрушку. И что самое неприятное, его собственная мать, Грета, всячески способствовала замыслу невестки, передавая ей разработанные в лаборатории снадобья для усиления сексуального влечения. Если верить рассказам тех мужчин, что принимали эти порошочки, через полчаса-час после употребления зелья внутрь становилось безразлично, кто перед тобой, главное – чтобы оно было живое…

Правда, Грета не ограничивалась афродизиаками, она все еще пыталась усовершенствовать методику воспроизводства нордической расы, повышая с помощью химии вероятность передачи детям Кая всех качеств отца.

В общем, по замыслу матери, та фигня, что Брунгильда ежедневно подмешивала мужу в питье, должна была превратить Кая в идеальную машину для производства истинных арийцев. Чтобы он имел все, что движется, а уж движение возле него нужных особей женского пола Грета обеспечит! Она сама только что разрешила ему внебрачные связи с любыми понравившимися ему девушками их пещер. Раз уж его жена не в состоянии забеременеть – пусть это сделает другая.

В конце концов, препараты разрабатывались лучшими умами «Аненербе», и они должны, наконец, подействовать!

Так искренне считала мать.

Кай не возражал. И не показывал, что знает о заговоре женщин. Правда, никак не мог понять – они что, всерьез считают, что его можно обмануть? Да, когда-то он верил матери, потому что после того случая с насильственным забором биоматериала она больше никогда не пыталась хитрить и врать сыну, зная, что это бессмысленно.

И опасно.

И когда она разлучила его с Викторией, пообещав отпустить девушку на свободу, Кай поверил матери. И даже согласился жениться на Брунгильде, ведь иначе его самой любимой, его единственной в мире женщине обещали причинить боль. А в случае его намеренного противодействия программе воспроизводства – убить Вику.

Убить ту, с которой он впервые за тридцать лет жизни испытал невозможное, ослепительное наслаждение, многократно усиливавшееся ее ответным восторгом. Только эмпат может понять, ЧТО это такое!

У них была всего одна лишь ночь, но какая! Он снова и снова умирал, чтобы возродиться, он тонул в отражении нежности, страсти, наслаждения, он никогда еще не был так счастлив!

Они уснули тогда только под утро, оставшись единым целым, двумя слившимися навсегда половинками…

А утром эти половинки жестко, нет – жестоко оторвали друг от друга.

Кай никогда не забудет того унижения, той ярости, которые накрыли его с головой тем утром. Он и проснулся-то тогда от вползающей в омытую счастьем душу липкой ментальной грязи. Кто-то смотрел на него с презрением и осуждением, а еще ощущались похотливые мысли насчет Вики.

Они все собрались тогда в его личных апартаментах, удаленных на максимально возможное от центрального поселения расстояние. Кай давно уже обустроил в свободных пещерах свое собственное пространство, куда категорически запрещено было соваться.

Но они сунулись, посчитав, что в форс-мажорной ситуации запрет не действует, тем более для Президиума «Аненербе» в полном составе: Президента Греты Ландберг и членов Президиума Вальтера, Бруно и Генриха.

Потому что форс-мажорней было некуда – их сверхчеловек, их гордость, их надежда, обладатель драгоценнейшей генетики ариев, осквернил себя связью с самкой недочеловека! И это – накануне свадьбы с прекрасной Брунгильдой!

И ладно бы выбрал девку из местных, так он в придачу ко всему еще и решил сорвать тщательно распланированную «Аненербе» операцию по возвращению Фридриху фон Клотцу аннексированного у него наследства. Огромное состояние досталось каким-то славянам! Этого допустить было нельзя, тем более что герр фон Клотц обещал в случае успеха операции постоянное финансирование «Аненербе».

И вот, когда все уже почти удалось, когда девку заманили сюда, на Урал, и Фрицци запер ее в лесной тюрьме, Кай вмешался и помог Виктории Демидовой бежать! Да еще и вступил с ней в противоестественную для любого уважающего себя арийца связь!

Они предусмотрительно прихватили тогда с собой парализатор, прекрасно осознавая, что иначе всем придется очень и очень плохо.

Мать сразу включила прибор на максимально допустимую мощность, но разъяренный Кай смог противостоять воздействию и уже почти встал…

И запаниковавший Президиум во главе с его собственной матерью врубили прибор на полную…

Он тогда чуть не умер.

А когда очнулся в той же комнате на той же кровати, Вики рядом уже не было. А вот мать – была. И больше никого, только они вдвоем.

– Ты не боишься? – сипло проклекотал Кай, недобро глядя на мать.

– Боюсь, – устало кивнула та, старательно избегая смотреть в глаза сына. – Но рассчитываю на твой разум и сыновнее чувство. И еще кое на что.

– Где Вика?

– На пути домой.

– И вы отпустили ее, несмотря на договоренность с фон Клотцем?! – Кай тщательно прислушивался к эмоциям матери, чтобы не пропустить возможную ложь.

– Пришлось. Ведь иначе с тобой не удалось бы договориться.

– Договориться о чем?

– Ты, как и было определено изначально, женишься на Брунгильде, причем срочно, свадьба через две недели…

– Нет!

– Что значит – нет? Мы и так ждали непозволительно долго, больше десяти лет!

– Я тут ни при чем, вы ждали, пока Брунгильда достигнет полноценного детородного возраста.

– Допустим. Но сейчас ей почти двадцать, и тянуть больше нельзя. Тем более что ты и сам был не против, ведь она очень красивая девушка.

– Ключевое слово – был. А сейчас – против. Мне нужна только одна женщина – Виктория Демидова.

– Кай, – Грета брезгливо дернула верхней губой, – прошу тебя, не напоминай мне о том позоре, что пришлось пережить два часа назад. Хорошо, что об этом не знает никто, кроме членов Президиума, иначе скандала было бы не избежать! И цель великого…

– Да плевать мне на вашу цель! – довольно бесцеремонно прервал пафосные завывания матери Кай, пытаясь приподняться. Не получилось – к горлу моментально подкатил скользкий комок тошноты. – Мне эти ваши рассуждения о возрождении былого величия уже печень проели! И мне осточертело, что на меня смотрят исключительно как на племенного жеребца! И мысли ваши осточертели, и бездушие, и жестокость! Я давно уже хотел уйти, но цели особой не было, да и оборудование для исследований здесь хорошее, но теперь – все! Я ухожу! И не пробуйте меня удержать!

– И куда же ты пойдешь? – криво усмехнулась Грета. – К этой своей девке?

– Да! Я от нее хочу детей!

– И результат стольких лет лишений нашего народа выкинешь на помойку? Снова растворив в поганой крови выходцев с Гондваны с таким трудом очищенную свою?

– Довольно! – процедил Кай, сосредоточенно глядя на Грету. – Не заставляй меня делать то, что я не хочу, ты все же моя мать. Пусть даже только биологическая.

– Не старайся, сынок. – В глазах женщины мелькнуло торжество. Она подняла правую руку, и Кай увидел на запястье широкий металлический браслет довольно странного вида. – Это новейшая разработка наших ученых, она блокирует ментальное воздействие. Главное, не смотреть тебе в глаза. Правда, пока действует он недолго, но мне этого времени хватит, чтобы сказать все, что требуется.

– А что бы ты ни сказала…

– Ты сначала дослушай. Так вот, именно по этой причине мы и отпустили твою девку домой, а не вернули ее фон Клотцу. Только так можно заставить тебя быть послушным, ведь в противном случае…

– Понятно, – Кай откинулся на подушку и в бессильной ярости сжал кулаки, – в противном случае вы всегда сможете добраться до Виктории. Но если я буду рядом с ней…

– Все двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю? Постоянно? Не получится. – Грета снисходительно похлопала сына по руке. – Обязательно случится так, что Вика останется одна. И тогда…

– Можешь не продолжать. Я понял. – Голос мужчины мгновенно замерз. – Но дай слово, что вы оставите Вику в покое раз и навсегда.

– Обещаю – мы забудем о ее существовании!

Кай закрыл глаза и просканировал эмоции матери. Она говорила правду.

А на формулировку клятвы он тогда внимания не обратил…

Глава 5

Как же его ломало первые дни! Кай и сам не ожидал, что настолько прикипел душой и сердцем к этой невысокой кареглазой девушке, черты лица которой не были такими идеальными, как у его невесты Брунгильды, но они… они были живыми! И кажущееся несовершенство в целом выглядело намного женственнее и притягательнее, чем человеческий конструктор под названием Брунгильда Вюрнсдорф. Да и другие конструкторы женского пола, обитавшие в пещерах.

Все жители подземелья были слишком похожи друг на друга, словно братья и сестры, что вполне объяснимо – ведь производство шло по определенному лекалу.

И Кая уже подташнивало от окружающего его однообразия. Поэтому когда возникала необходимость командировок в Западное подразделение, он с удовольствием брал эту неприятную для большинства обязанность на себя.

Неприятную – потому что будущих властелинов мира этот самый мир пугал. Они все родились и выросли под землей, на поверхность выбирались редко – и глазам больно, и кожу надо постоянно обрабатывать, чтобы не обгореть, – а то, что они видели с помощью Интернета, земляных червей пугало. Эти недочеловеки вели себя безобразнейше! Никакого порядка, никаких моральных принципов и устоев, сплошная грязь и чудовищное количество пороков!

Нет, они выйдут на поверхность только тогда, когда основная часть человеческого мусора будет утилизована!

В общем, толпы претендентов на поездку в Европу никогда не было.

И постепенно все привыкли, что туда ездит только Кай.

А ему как раз очень нравились шум городов, ухоженные парки, веселый смех детишек на аттракционах, толчея в магазинах, ласковое поглаживание ветерка, и даже моросящий дождик ему нравился! Но главное – океан эмоций! То, чего ему так недоставало в пещерах, среди вымуштрованных биороботов.

В самый первый раз, когда он подростком поехал в Европу вместе с матерью – ученым Западного подразделения «Аненербе» не терпелось изучить способности мальчика, – Кай поначалу едва не сошел с ума от обрушившегося на него ментального шквала. Ему даже стало плохо в аэропорту Екатеринбурга, сердобольные пассажиры предложили вызвать врача – а это автоматически привлекло бы внимание к глазам мальчика, пока скрытым под темными стеклами очков. И Грета уже решила возвращаться обратно, но Кай смог адаптироваться, и ему… понравилось!

Особенно когда он научился разделять шквал на отдельные ветерки, уклоняясь от неприятных и подставляя истосковавшуюся по человечности душу под согревающие.

Вот женщина следит, как неподалеку играет ее малыш, ее глаза светятся нежностью – и у мальчика словно мягким перышком по сердцу провели. А потом он почувствовал, как с ресниц сорвалась слеза, за ней – другая…

Кай тут же вытер предательскую влагу, но Грета уже заметила и напряглась еще больше – ее сын последний раз плакал в трехлетнем возрасте, от боли, когда сломал руку.

– Что с тобой? – Женщина взяла мальчика за запястье, проверяя ему пульс. Он был учащенным. – Так, и с сердцем проблема. Да, рановато я тебя на поверхность вывела, надо было еще пару лет подождать. Остальные раньше двадцати даже носа солнцу не показывают. Все, поехали-ка домой.

– Нет, не надо, – спокойно произнес Кай. – Со мной уже все в порядке. Я просто не сразу смог блокировать эмоции этих людей.

– Понимаю, мой мальчик, – посуровела мать. – Я даже предположить боюсь, сколько низменных чувств на тебя обрушилось, сколько грязи!

– Да, мама, ты не можешь этого понять.

– Ничего, Кай, ничего, скоро все изменится. Как только ты подрастешь и мы сможем получить еще много-много таких же, как ты, мы вылечим эту планету!

«Это вряд ли. Я очень надеюсь, что планета вылечит нас».

Но вслух Кай ничего не сказал.

Может, еще и потому, что как раз в этот момент возле них остановились двое – мужчина и женщина средних лет. Не сказать чтобы очень красивые или стройные – самые обычные внешне. Кажется, мужчина куда-то улетал, а женщина его провожала.

И Кай окунулся в другой поток, в котором смешались боль расставания, беспокойство, тепло нежности, томление страсти, чувственное влечение, преданность, самозабвение, единение душ… Наверное, то, что вот уже тысячи лет люди называют любовью.

И это было… это было…

Это было больно. Так же больно, как и осознание своего сиротства при живой матери.

А может, и еще больнее. Потому что в его жизни никогда не будет ничего подобного, он – урод. Искусственно выведенный в колбе мутант, от которого хотят получить толпу таких же.

Именно тогда Кай и принял решение отказаться от участия в экспериментах. Он понимал, что от него все равно не отстанут, но рожденные естественным путем дети вряд ли смогут существенно изменить баланс сил в сторону «новых арийцев».

А ему придется довольствоваться отражениями чужих чувств, навсегда забыв о возможности испытать что-то подобное самому.

Конечно, в ментальном эфире человеческих эмоций хватало и грязи, причем иногда омерзительно гадкой, чего тоже не было в стерильном обществе пещер.

Потому что там вообще не было никаких крайностей, только серенькая серединка.

Но грязь Кай очень быстро научился блокировать и направлять мимо. А еще – когда намерения сочившегося ментальной гнилью человека были совсем уж гнусными или опасными для чьей-либо жизни – он вмешивался.

Он давно уже научился очень легко и быстро превращать любого в послушную марионетку, причем со временем ему уже не надо было смотреть для этого в глаза человека.

Надо было просто снять свои собственные очки и сконцентрировать взгляд на отрицательной особи.

Впрочем, проделывал Кай такое довольно редко, потому что на его пути чаще всего попадались самые обычные люди с самыми обычными чувствами и эмоциями.

А потом он встретил Вику. Викторию Демидову…

Он знал о существовании этой девушки. Знал и о тщательно сплетенной «Аненербе» паутине, в центре которой находился Фридрих фон Клотц, внешние данные которого свидетельствовали о его избранности – настоящая белокурая бестия, причем полученная путем естественного отбора.

Насколько Каю было известно, душка Фрицци уже пытался самостоятельно вернуть коварно отобранное (по его версии) гадкими славянами наследство, но угодил за решетку на долгие восемь лет[2].

Сидя там, он каким-то образом вышел на членов Западного подразделения «Аненербе» и обратился к ним за помощью, пообещав в случае успеха постоянное финансирование организации.

И к моменту выхода герра фон Клотца на свободу паутина уже была сплетена. Куплен заброшенный лесной хутор неподалеку от места дислокации Восточного подразделения, на месте полусгнившей развалюхи построили современный, оборудованный всеми удобствами дом, обнесли территорию участка высоченным забором, поселили там несколько псов, причем только трое из них были ротвейлерами, а двое отзывались не на клички, а на имена – Прохор и Василий, это были отморозки из местных, считавшие, что на непыльную работенку, причем хорошо оплачиваемую, их заочно нанял какой-то дойч. Хозяин вот-вот должен был приехать из Германии.

Сначала хотели устроить западню для Вики в Альпах – все было бы гораздо проще и дешевле, – но там ее могли быстро найти, связи и возможности Винсента Морено не стоило приуменьшать.

В общем, Виктория Демидова полетела на Урал.

Кай не одобрял всего этого, но и не вмешивался. Он вообще максимально дистанцировался от происходящего в пещерах, обустроив свое личное пространство. И наслаждался покоем, который вскоре должен был закончиться – свадьба с Брунгильдой Вюрнсдорф неумолимо приближалась.

Нет, Кай вовсе не был женоненавистником, он был нормальным мужчиной с нормальной ориентацией. И когда ему нужна была женщина, он ее получал – любая представительница слабого пола из живущих в пещерах с удовольствием разделяла со сверхчеловеком постель. Тем более что любовником Кай был умелым и его партнерши получали максимум удовольствия.

Но – все было технично, полезно для здоровья, приятно. Не более.

А переспать с кем-то там, на поверхности, Каю и в голову не приходило. И вовсе не потому, что он считал людей недочеловеками, просто… Услугами проституток он пользоваться не хотел, а банальный перепих после пары стаканов текилы ему был неинтересен.

В общем, его мать вместе с остальной верхушкой «Аненербе» плела свои сети, заманивая в ловушку какую-то Викторию Демидову, а Кай готовился к свадьбе.

И как раз летел обратно с церемонии официального обручения с Брунгильдой Вюрнсдорф, когда и произошла его встреча с судьбой…

Глава 6

Кай во время своих поездок старался общаться с попутчиками по минимуму, отгородившись от мира непроницаемыми стеклами черных очков. Но его внешность все равно привлекала внимание окружающих – слишком уж он выделялся из толпы. И в первую очередь – холеной гривой цвета платины и гладкой белоснежной кожей. Настолько гладкой, что мужчина казался ожившей мраморной статуей, одетой в элитные вещи.

В общем, пялились на него постоянно, и с этим ничего поделать было нельзя. Главное, вести себя абсолютно спокойно, не обращая внимания на откровенное разглядывание, и постепенно интерес окружающих выгорал – ну интересный типчик, и что?

Правда, иногда представительницы слабого пола, начитавшиеся, похоже, женских журналов, настоятельно рекомендующих всем барышням не ждать, пока принц соизволит обратить на них внимание, а самим идти в атаку на вожделенную цель, нарушали его уединение.

Рекомендуемой атакой нарушали. Кто-то пер нагло, кто-то пытался кокетничать, некоторые разыгрывали нелепые сценки типа «ой, простите, что я вам на колени упала, я такая неловкая!».

Эти последние особенно раздражали Кая, поскольку их выходки могли притащить на холеной холке большие проблемы. Связанные с лишением мужчины главного средства маскировки – темных очков.

Потому что глаза показывать было нельзя.

В этом Кай уже имел однажды сомнительное удовольствие убедиться. Он спокойно ждал вылета в накопителе, лениво листая какой-то журнал, когда сиденье рядом с ним придушенно взвизгнуло. А обонятельные рецепторы мужчины атаковала волна жутчайшего смрада, который получается, когда запах пота стараются забить, вернее – залить большим количеством духов.

И тут уже было абсолютно все равно, какими духами пользуется грязнуля – дешевыми или эксклюзивными, – результат всегда был один: биологическое оружие массового поражения.

К тому же едва не раздавившая худосочное пластиковое креслице особь воняла еще и ментально. Кай не уловил в ее эмоциях ничего светлого, лишь густое варево из похоти, наглости и привычки получать все, что мадам заблагорассудится.

Первым желанием, о котором ему истерически сигнализировало обоняние, было немедленно встать и уйти. Но в накопитель продолжали втекать новые пассажиры, и свободных мест для сидения уже не осталось. А до вылета еще полчаса, подпирать стену любителю комфорта Каю не хотелось.

И он остался сидеть, о чем очень скоро пожалел.

Совсем скоро, буквально через тридцать секунд.

Потому что испортившая воздух и настроение дама не привыкла ждать. Концентрация похоти в ее мыслях достигла максимально возможных размеров, вытеснив из и без того мелкой душонки все остальное.

На предплечье Кая легла горячая тяжесть. Он скосил глаза и еле удержался от испуганного вопля – на его руке лежала лапа. Именно лапа, не ладошка, пусть и ухоженная, уж больно здоровенная была эта ладошка, больше похожая на длань молотобойца. На коротких сарделькообразных пальцах, украшенных ярко-алыми наклеенными кинжалами, были нанизаны здоровенные уродливые перстни, само собой, золотые.

Да и сама обладательница всей этой «роскоши» изысканной красотой не блистала. А вот чем она блистала, так это ртом – почти все зубы прелестницы были закрыты золотыми коронками. А еще бабища – по-другому эти два центнера литого сала назвать было нельзя – обладала внешностью, заставившей Кая мгновенно поверить в то, что снежный человек (он же бигфут) все же существует. Во всяком случае, самка этой особи сейчас с вожделением таращилась на него маленькими, затерявшимися под надбровными дугами глазками.

Правда, самка где-то сделала эпиляцию, потому что короткая рыжеватая шерстка осталась у нее только на верхушке черепа, но в целом образ был тот, что рисуют на картинках, изображающих снежного человека. И ножка у трепетной лани была соответствующая американскому варианту названия реликтового гоминоида – нижние конечности были буквально вбиты в опорки размера эдак сорок пятого. Причем где-то нашелся женский вариант обуви такого размера, во всяком случае, там имелся копытообразный каблук и кокетливый бантик.

В общем, практически тот самый гений чистой красоты. Ну, мимолетное виденье который. Во всяком случае, Кай очень надеялся, что это будет именно мимолетное видение и на самом деле его просто глючит.

Но видение сжало лапищу и, склонившись к уху мужчины, просипело:

– Красавчик, я тебя хочу!

– Простите? – приподнял брови Кай, безуспешно пытаясь отодвинуться – у фемины еще и изо рта смердело!

– Не, ничего, ты меня не обидел, так что прощать нечего! – вероятно, мадам сейчас блеснула остроумием, потому что она какое-то время похрюкала, а потом попыталась перенести лапу с запястья на бедро мужчины. – Ох, какой же ты тверденький весь, мускулистенький! Конфетка просто, сосательная!

И снова последовал приступ захлебывающегося хрюканья, от которого внимание сидевших вокруг пассажиров мгновенно сконцентрировалось на странной парочке.

Что вовсе не входило в планы Кая, и он процедил, снизив температуру голоса до точки замерзания:

– Что вы себе позволяете? Если вы пьяны, вам вообще нельзя на борт самолета!

И брезгливым движением сбросил потную лапу особи со своего бедра.

Вернее, попытался, потому что лапа впилась в его ногу стальной хваткой, а нежная барышня страстно зашептала ему в ухо:

– Ну не дури, не надо! Нам ведь лететь три часа, скучно будет, а я тебя развлеку! Ты даже не представляешь, что я умею! Мы с тобой займем один из туалетов, и я…

– И ты сейчас уберешь свою лапу с моей ноги, а потом – свою тушу с этого кресла, – еле сдерживая клокочущую ярость, проскрипел Кай, – и унесешь всю эту мерзость подальше от меня. Поняла?

– Что-о-о-о?! – И без того маленькие глазки окончательно исчезли под нахмурившимися бровями, страстная улыбка превратилась в злобный оскал, а лапа на бедре сжалась с такой силой, что Кай понял – без синяка не обойтись. – Ты что сейчас сказал, скотина б…я? Это у кого туша? Это у меня туша?!

– Еще какая! – заржал сидевший неподалеку парень. – Слышь, мужик, ну ты попал! Может, помощь нужна? А то эта кабаниха сейчас тебя раздавит!

– Спасибо, я справлюсь сам, – усмехнулся Кай, чем мгновенно довел бигфутшу до состояния амока.

– Ах ты…! – заблажила она, вскакивая с кресла. – Я к тебе со всей душой…

– Ты к нему со всей м…ой! – снова вмешался весельчак с соседнего ряда.

– Молодой человек, как вам не стыдно так выражаться! – поджала сухие губы пожилая дама, похожая на учительницу на пенсии. – Здесь ведь дети есть и женщины!

– Ага, а одна из этих женщин сейчас матерится так, что мой сосед Толяныч, грузчик из винно-водочного, нервно курил бы в углу!

– Это прискорбно, но тем не менее…

Что там было не менее, никто так и не узнал, потому что забрызгавшая Кая слюной носорожиха от слов перешла к делу и замахнулась на отказавшегося от ее сексуальных услуг негодяя дрожащей от оскорбления ладошкой.

Кай никогда до этого не подвергался нападению со стороны женщин, поэтому отреагировал с некоторым опозданием. Апперкота в челюсть ему избежать удалось, а вот до черных очков душечка добралась.

Его маскировка слетела с носа и тут же была мстительно затоптана продолжавшей материться тушей.

А потом туша почувствовала что-то неладное.

Вокруг больше не кричали, не возмущались, не матерились. В накопителе стало невероятно тихо.

Вдоль позвоночника нежной фемины с нестройным топотом пробежала толпа здоровенных мурашек, и она медленно подняла голову.

А потом попыталась заорать. От ужаса. Но вопль застрял где-то на уровне миндалин, когда она встретилась взглядом с фиолетовыми пульсирующими зрачками серебряных глаз.

Которые не могли принадлежать человеку…

Глава 7

Вы когда-нибудь слышали звук корабельного гудка? Рев еще тот, скажу я вам. Так вот этот рев по сравнению с воем, вырвавшимся из ротика златозубки, – жалкий свист, выдавленный рахитичным мальчиком.

Причем тональность воя постепенно менялась, переходя от басовых нот к верхнему «ля».

И это почти колоратурное сопрано вывело из ступора остальных пассажиров, общее состояние которых кратко и весьма эмоционально выразил все тот же парень с соседней скамьи:

– …твою мать! Ты кто, мужик?

– Нелюдь! – ахнула благовоспитанная дама в букольках. – Они среди нас, спасайтесь!

И напряжение, нараставшее в накопителе с угрожающей скоростью, превысило, наконец, предельно допустимое значение, взорвав тишину воплями и детским плачем.

Ситуация стремительно уходила… нет – убегала из-под контроля, к накопителю со всех сторон направлялись представители службы охраны аэропорта, а некоторые из мужчин, находившихся рядом с «нелюдью», решили по-свойски разобраться с гадом. С помощью увесистых бутылок, приобретенных в дьюти-фри.

Кай до этих пор толком не знал предела своих возможностей, к тому же экспериментировал он в состоянии покоя, в комфортных, так сказать, условиях, но никак не в окружении враждебно настроенной толпы.

Адреналин буквально взорвался плохо открытой бутылкой шампанского, мгновенно наполнив кровь бурлящей энергией. Зрение вдруг стало невероятно резким, а краски – слишком яркими. В голове зазвенела скрипичная струна, и Кай практически увидел, как вокруг него концентрируется энергетический кокон невероятной силы.

Он почувствовал, что сейчас, в эту минуту, может все. Двигать на расстоянии предметы, расшвыривать бегущих сюда секьюрити одним взглядом, заткнуть рот бабищи ее же языком, заставить этих жалких людишек корчиться на полу от боли, разрушать, разрушать, разрушать…

Они хорошо знали свое дело, генетики из «Аненербе»… И его родной дед, конструировавший «сверхчеловека», тоже.

Оказалось, что на самом дне подсознания, в дальнем, покрытом паутиной и пылью углу, были припрятаны эмоции и чувства «истинного арийца», считавшего обычных людей генетическим мусором.

И эти мысли, эти чувства вырвались, наконец, из подвала на верхние этажи сознания, радостно приветствуя своего властелина:

«Ну, давай! Покажи этим отбросам, кто их хозяин! Раздави пару клопов, и в первую очередь вот эту безобразную самку, предков которой надо было стерилизовать, чтобы не портили потомством настроение господ! Ты же можешь, ты чувствуешь силу!»

Да, он мог. И почти наслаждался своей властью, упиваясь волнами ужаса на грани безумия, заполнившими пространство.

Но внезапно…

Внезапно сквозь пузырящееся болото ментальной грязи пробился тонкий лучик любопытства. Детского, искреннего, чистого.

А потом его кто-то подергал за мизинец правой руки.

Кай с гневным недоумением посмотрел вниз. И буквально утонул в восторге узнавания, хлынувшем из широко распахнутых светло-коричневых глазенок:

– Ты… ты ведь тот самый, да? Маленький принц, да? Только выросший маленький принц! А где твоя роза?

– Что?

– Ну, роза! – Девчушка лет семи, худенькая, конопатая рыжуля с двумя туго заплетенными косичками, аж подпрыгнула от нетерпения. – Ты к нам в гости? Ты соскучился на своей планете? Ты такой красивый, я тебя таким и представляла, когда мне мама сказку про тебя читала! Фу, как воняет эта гадкая тетка!

Покрытый веснушками носик смешно сморщился, и девочка взяла Кая за руку:

– Пойдем отсюда. А то они орут, сейчас папу моего разбудят, а мне тебя надо увести.

– Куда? – невольно улыбнулся Кай, ощущая, как от маленькой теплой ладошки по всему телу распространяется очищающая эмоции и мысли волна света.

– Спрятаться тебе надо, – деловито объяснила барышня. – Ты один, а дядек злых много. И наши тут с бутылками вон топчутся, и вон те с пистолетами бегут!

– Ничего, я справлюсь. Спасибо тебе, солнышко!

– А откуда ты знаешь, что меня мама и папа Солнышком зовут? – восхищенно прошептала девочка.

– Потому что ты похожа на солнышко, и…

– Слышь, ты, нелюдь, отойди от малышки! – хрипло рявкнул один из пассажиров.

– Ты зачем так плохо про него говоришь? – сердито топнула ногой рыжулька. – Он людь, он самый лучший людь! А ты злой!

– Все, маленький, дальше я сам, – Кай благодарно сжал маленькую ладошку. – Ты сейчас сделай, пожалуйста, что я скажу. Залезь вот под эту скамейку, закрой ушки ладонями и крепко-крепко зажмурься. И сиди так, пока тебя не попросят вылезти.

– А зачем? – Тонкие рыжие бровки сосредоточенно нахмурились.

– Некогда объяснять, малыш, просто сделай.

– Ну хорошо. Только пообещай, что папу не обидишь!

– Я никого не обижу, не бойся, я просто хочу, чтобы ты запомнила меня.

– Но я…

– Солнышко, поторопись!

– Ла-а-адно, – проворчала девочка, залезая под ближайшую скамейку.

Весь этот разговор занял не больше двух минут, и в целом ситуация не особо изменилась – бабища все так же голосила, зажмурившись от ужаса и тряся головой, народ привычно истерил, секьюрити уже почти взяли странного мужика с нечеловеческими глазами в кольцо, за их спинами отважно размахивали бутылками с виски и текилой бравые пассажиры – глобальная зад… проблема, в общем.

Но это уже не особо волновало Кая. Он знал, чувствовал – справится. Сила все так же бурлила в крови, но она была светлой. Давить и разрушать больше не хотелось.