Музыкальный приворот - Музыкальный приворот. По ту сторону отражения

– Тряпка, короче, – вставил Рэн, заинтересовавшись действом. Мне тоже стало интересно. До чего же у Кеюшки воображение странное.

– Да, ты прав. Они – тряпка и королева. А дальше… – Кей потер губы указательным пальцем. – Он добивается ее любви так, как умеет. Долго и упорно.

– А он ни черта не умеет, – опять влез Рэн, которому, похоже, нравилось что-то придумывать.

– Опять в точку, – согласился с ним солист группы. – Он – ничто. Но он ее любит. Безумно. И она соглашается быть с ним. Ей с ним удобно – наш мальчик делает все, что скажет девочка, безмерно ее обожает, закрывает глаза на ее ужасный характер. Поначалу ему кажется, что он может растопить лед в ее сердце.

– Круто сказано, пафосно, – одобрил Рэн, убирая с глаз длинную прядь волос. – Но, чувствую, пареньку это всего лишь кажется.

– Мне не нравится эта идея, – отозвался вдруг Арин. – Может быть, что-нибудь другое? Жесткое. В стиле «На краю».

– Нет, мне нравится именно этот сценарий. Так жизненно, правда? – обратился Кей к Алине, сидящей с такой прямой спиной, что, казалось, она проглотила стрелу.

– Правда, Кей, – ответила она ему серьезно. Я с удивлением посмотрела на нее.

– Продолжаем? Девушка принимает мальчика, допускает до себя, пользуется пару лет, и в один день…

– Бросает? – осведомился Фил. – Печально, печально…

– Ты еще расплачься, – фыркнул его брат. – Тебе сопельки не вытереть, деточка?

– Отстань от меня, ослиный муж. Слушай Кея.

А солист рок-группы тем временем продолжал крайне задумчивым тоном, потирая пальцем подбородок:

– Девушка его жестко предает. А может быть, и бросает. И мальчик хочет добиться чего-нибудь в жизни, чтобы…

– Чтобы сказать, что и он чего-то стоит! – в который уже раз встрял веселый близнец. – Отлично, Кей! Еще немного, и ты будешь писать сценарии к мыльным операм.

– Да, ты прав. Девушка бросает парня, а он… Он становится… не знаю даже… известным актером?

– Да, актером – это круто, – согласился гитарист. – Вокруг него шумиха, пресса, куча женщин, слава, баксы – все, что нужно для жизни.

Филипп демонстративно закатил глаза, показывая свое полное презрение к жизненным ценностям брата. Кирилл же говорил дальше.

– Добившись всего, мальчик вновь встречается с этой девушкой. Нет, она сама приходит к нему. Ведь наша девочка все это время горько сожалела о том, что в трудную минуту оставила его. Теперь они меняются местами. Он – повелитель жизни, а она – м-м-м, тряпка? Нет, это несколько грубо для такой красотки – она стала теперь его игрушкой. Она стоит перед ним едва ли не на коленях.

– Свершилось правосудие? Крутотень. Он целует девочку, она влюбляется в него так же сильно, как он когда-то в нее, а он ее убивает? Мучает? Пытает? Насилует? Бьет? – тут же начал предлагать кровожадные варианты Рэн.

– Отвергает, это ведь идея холодной мести, – спокойно отозвался Кей, глядя при этом прямо в глаза молчащей Алине. Арин, стоявший к нам боком, чуть повернул голову и утомленно и обеспокоенно посмотрел на брюнетку. Что-то тут не так – и у меня даже есть кое-какие подозрения насчет этого «не так». Поэтому я продолжала напряженно вглядываться то в Кея, то в Алину. Такое чувство, что Кей рассказывает свою историю любви к ней. Кстати, а ведь она сама недавно объявилась. Тогда, когда мы были на природе, Алина впервые увидела Кирилла за долгое время. Сказала что-то вроде: «Теперь тебя называть Кеем?». Она что, не знала, кем он стал?

Может быть, это их история?

– И все? – разочаровался близнец-гитарист, – а где жестокость? Где твоя фишка, мужик? Элемент неожиданности?

– Точно, – щелкнул пальцами фронтмен «На краю». – Этого нет. Непорядок. Тогда… Она встречает его с другой, счастливого и радостного, и сходит с ума. Может, даже он специально находит себе подружку, чтобы забыть старую любовь? Играет? Или по-настоящему вновь влюбляется? Неважно. Да, его бывшая тихо сходит с ума от ревности и ужаса от упущенных возможностей. Она страдает, злится. Теперь ей надо унижаться перед ним, просить вернуться, – с каким-то садистским видом добавил Кей. – Последнюю сцену можно снять в местной психушке. Потому что она полностью сошла с ума. Концепция клипа – месть и сумасшествие, сожаление и снова месть. И много холода. Зима, снег, пар изо рта, замерзшая река.

– Эта гордая красотка, может, в конце героя убивает, сбежав из психушки? – радостно спросил Рэн. – А то так сильно слюняво и розово получается.

– Ты помешан на жестокости. Между прочим, моральные муки намного хуже физических, – назидательно проговорил его брат. – Если их правильно показать на экране…

– Молчи уж, ты как раз наша общая мука, – отмахнулись от него. – Ноешь и канючишь.

– Я не ною, – дернул подбородком парень. Нет, ну какие двадцать шесть лет?

– И сериалы бразильские смотрел раньше, – приоткрыл для окружающих еще одну страницу из жизни Фила его брат-близнец. Кей засмеялся, я улыбнулась, и даже у невозмутимого Арина появилось на лице что-то, отдаленно напоминающее улыбку. Интересно все же, длинноволосый действительно представитель готической субкультуры или у него просто имидж такой?

– Так она парня к праотцам отправила в конце? – вновь поинтересовался Рэн.

– Нет, она его не убивала, – не согласился с таким вариантом событий Кей. – Уйдет без него.

– А мне кажется, – подала голос Алина, закидывая ногу на ногу – все присутствующие тут же убедились в длине ее нижних конечностей и их совершенстве, – тему безумия можно усилить. Было бы хорошо, если бы девочка убила новую любовь своего возлюбленного. А он тогда бы…

– Убил бы свою бывшую, действительно пытая, – резко оборвал ее Кей. Ему не нравилось чужое вмешательство в его сценарий.

– Это я и хотела предложить, – с легкой улыбкой отозвалась Алина. – Двойное убийство. И он остается один. И тут будет место для темы одиночества. Или тройное убийство – он убивает и сам. Катя, – неожиданно обратилась она ко мне. – Как тебе наш совместный сценарий?

– Ужасно, – не стала скрывать я своих эмоций, удивленная тем, что брюнетка обращается ко мне. – Вам совместно можно ужастики и триллеры снимать.

– А ты боишься таких фильмов, да? – ласково спросила Алина.

– Есть немного, – не стала я отрицать. Почему она смотрит на меня едва ли не с ненавистью?

– Правильно, бойся. Хотя я, к примеру, не сильно их пугаюсь. Но, кто знает, вдруг в жизни все повторится? – она лукаво взглянула на меня и встряхнула головой – волосы черной волной упали на обнаженные плечи и яркую желтую ткань ее платья. Это что, угроза Катрине в завуалированной форме? Нет, Алина, так дело не пойдет.

– Ты у нас бывшая девушка Кея, так что тебе и нужно бояться этого сценария, – ответила я, чувствуя, что не могу удержаться от этих слов. – Вдруг он и впрямь найдет себе кого-нибудь, а ты в психбольнице начнешь время весело проводить.

На секунд пять повисла почти полная тишина.

– Ты, мышка, как ты, – гневно начала Алина, но Арин умудрился заставить замолчать ее, всего лишь слегка обняв за плечо.

– Успокойтесь, – кинул он сначала на нее, потом на меня укоряющие взгляды.

– А я понять не могу, почему роковая красотка стала все же встречаться с нашим героем, а? – вмешался Филипп.

– Может быть, – подняла Алина немигающий взгляд не на него, а на Кея, – может быть, мальчик когда-то добился ее, сумел приручить, и она его по-настоящему любила и всего лишь один раз ошиблась, потому что не знала, как поступить?

– О, да-а-а, – протянул Кей, подошел к Алине, все глядевшей на него большими глазами больной лани, и что-то принялся тихо говорить ей на ухо.

Нет, точно, это их история любви, и теперь Алиночка ревнует меня к своему бывшему. А Арин не зря говорил, что это он ее бросил… Она Кириллу изменила, что ли?

Бас-гитарист нехотя подошел к парочке. Тоже что-то сказал: почти шепотом. Алина отвернулась, ни на кого не глядя.

– Защищаешь? – спросил Кей громко.

– Помолчи, – негромко произнес длинноволосый блондину. – Кей, хватит уже. Слышишь меня? Хватит. – В голосе Арина появилась едва уловимая угроза, и парень шагнул близко к другу с каменным лицом.

– Все спокойны. Хватит спорить, – уловил напряженную атмосферу между нами мужик в кепке, появившийся словно из воздуха. – Брэд снимет тебе первоклассное психоделическое видео, Кей. Про месть, про любовь, про убийство, про что хочешь. Да так, кто вообще ничего не поймет. Все, сейчас не минуты терять не будем – и так несколько часов пропали даром, – взял на себя вновь прибывший командную должность, – вот и ребята-фотографы пришли с гримерами.

Как по мановению волшебной палочки, дверь вновь отворилась, и в помещении оказались сразу несколько человек – трое молодых мужчин и две девушки. Неужели все они фотографы? Через минуту выяснилось, что фотограф только один (его напарник где-то застрял), девушки – стилисты-гримеры, а два других парня – лишь помощники, которые отвечают за свет и за аппаратуру. Вся эта толпа, бурно поздоровавшись со всеми, унеслась на крышу, подняв суматоху. Все вокруг зашумели и засуетились – кроме самих музыкантов.

– Ждем только Макса, – объявил обладатель кепки. – Андрей его встречает. Его тачка отстала слегка.

– Это кто? – спросил его Фил.

– Профессиональный фотограф из нашей любимой столицы, специально прибыл к нам по предложению агентства, – было ответом любопытному парню, – мы впервые пользуемся его услугами. Говорят, делает улетные «живые» кадры.

– А, это он будет сегодня на частном концерте снимать? – проявил осведомленность Рэн.

– Да, он. Так, парни, нас ждут стилисты! Все за мной, – раскомандовался мужик в кепаре.

Музыканты дружно кинули на него ленивый взгляд и не тронулись с места.

– Давайте быстрее, мать вашу всеобщую, музыкальную, – грубо обратилась к ним подошедшая дизайнер. – Быстро все за мной!

Ее молодые люди почему-то послушались, пошли за ней, а Рэн принялся пошло шутить, за что получил порцию лекций от брата. Алина тут же целеустремленно устремилась вслед за Кеем. Мне это не понравилось. Зато я вспомнила об Антоше и написала ему, извинившись за то, что долго не отвечала, что все, о чем он думает, вовсе не глупо, и что я очень хочу быть его солнцем! Мы успели договориться о времени и месте встречи. Здорово, что он есть у меня.

Как только я поставила смайлик в последнем смс, как в помещение появились новые действующие лица. Вернее, одно, лицо, которое мне много сотен раз снилось неспокойными долгими ночами и заставляло просыпаться в слезах. Нет, это был не монстр из кошмаров и не кровожадный бабай. Это был самый обыкновенный парень… Нет, те, кого мы любили, ведь не бывают обыкновенными, правда?

Когда мы влюблены, они кажутся нам самыми-самыми, и даже их недостатки привлекают.

– О, Макс пришел! – захлопал в ладони коротко остриженный фотограф, что-то уточнявший у мужчины в кепке. – Сейчас и начнем сет! Парни уже на крыше устанавливают оборудование.

– Всем доброго дня! Сегодня будет отличная фотосессия, – раздался мягкий баритон. – Прошу прощения, что мы опоздали – в городе пробки просто невыносимые.

– Макс, ничего, время еще есть. Думаю, мы все успеем, – отозвался Андрей, в то время как Красная кепка пожимал руку высокому молодому человеку с внимательными голубыми глазами и волнистыми русыми волосами, закрывающими шею. Одет он был по-молодежному небрежно, но это, как и всегда, впрочем, лишь подчеркивало его мягкую независимость: простые потертые на коленях джинсы, вязаная коричневая кофта с капюшоном и закатанными рукавами, шузы с ярко-синими шнурками.

– Обещаю, все пройдет на высоте.

Я встала со своего места, во все глаза разглядывая фотографа Макса, не веря в увиденное. Сделала шаг назад, а потом замерла от неожиданности. Это точно он! Даже его плавные движения остались такими же, и улыбка, и привычка потирать запястье… Этого человека я никак не могла встретить здесь. Нет, не могла!!

Но встретила. Каким-то неведомым, странным образом, сумасшедшим, невероятным!

Что за чертовщина? А этот-то здесь откуда?

Я не знаю…

А я знаю – его привела злая сила. Откуда ему здесь взяться-то??

И что делать? Что делать?

Что? Ну, не знаю… Прячься, дура!! Повернись спиной, не смотри на него. Я же сказала, не смотри. Хватит пялиться, слабачка!

Но он так изменился. Смотри… Смотри, какой он. Какие у него руки и плечи крепкие!

Естественно, четыре года прошло – мальчик повзрослел и стал большим и сильным. И все-таки стал фотографом, говнюк, чтоб его. А ямочки на щеках все же остались такими же. Ладно, не отвлекаемся. Не гляди в его сторону, раз ты ему наподдать не можешь. Ненавижу его!!

А я уже забыла. У меня сердце быстрее бьется, что делать? Мне страшно? На меня нахлынули воспоминания. Почему я такая дура?

Вечный вопрос. Откуда мне знать, почему мы – такая дура. Я – твой внутренний голос, а не всевидящее око. Родилась ты такой, Катя.

Почему я его встретила здесь? Я не хотела никогда-никогда-никогда его видеть! И я не буду на него смотреть.

Вот так-то лучше. Отвернись и занимайся аутотренингом: «Я невидимка, я незаметная невидимка». А может, лучше подойти к нему и как пнуть куда-нибудь в солнечное сплетение? А, нет, до туда ты точно не дотянешься.

Я лучше сделаю вид, что меня тут нет. Он, должно быть, занят и может быть не заметит постороннего человека. А сейчас боком-боком, как краб, мы и уйдем отсюда.

Да-да, меня ведь ждет Антон… Эй, чувак, спасай Катрину!

Я решила незаметно выскользнуть отсюда. Но моим кратковременным мечтам было не суждено сбыться, потому что Андрею захотелось вдруг представить Максиму всех присутствующих, включая и мою скромную персону.

– А это Катя, дочь известного художника…

– Томаса Радова? – голубые глаза Максима, эти глаза, в которые я когда-то хотела смотреть часами, но боялась это делать, широко открылись, когда он вдруг увидел меня. И сразу узнал.

– Откуда сведения? Да-да, его самого, – подтвердил Андрей, – он, между прочим, оформляет новую обложку для «На краю».

– Вот как? – голубые глаза не отрывались от моего лица, а я, в свою очередь, не могла сама отвести свой взгляд в сторону.

– Неожиданный ход, правда? – заметил менеджер. – И это при том, что Томас отказывался от подобных предложений даже со стороны наших зарубежных, в некотором роде, коллег. Просто не знаю, как Кей его уговорил на подобное. – Катя, это Максим – фотограф из московской фотостудии «Клевер».

– Привет, Катя, – растерянно произнес он знакомым и совсем не изменившимся голосом, тихим и спокойным, но перестав при этом улыбаться. А ведь до встречи со мной лицом к лицу его широкая белоснежная улыбка освещала это помещение!

– Привет, Максим, – так же негромко отвечала я.

– Ого, а вы знакомы? Мир тесен, ребята, – и я убеждаюсь в этом уже который раз. В таком случае оставлю вас наедине, – чуть сощурившись, проницательный менеджер оглядел нас задумчивым взглядом и отошел. – Макс, пять минут, и приступаем к делу.

– Как дела? – задал Максим мне любимый вопрос миллионов людей на земле. Голос его был нерешительным и удивленным – встреча со мной не входила в планы этого человека.

– Хорошо, а у тебя? – смущаясь, задала я аналогичный вопрос.

– И у меня хорошо. Учишься?

– Да. На юриста. А ты работаешь?

– Да. Фотографом. Как родственники?

– Хорошо. А твоя мама?

– Тоже отлично.

– А дедушка?

– Все еще бодрится.

И мы замолчали.

Вот и все, о чем можно было поговорить со своей первой любовью, повзрослевшей и возмужавшей. Оставалось только лишь разглядывать друг друга, едва ли не физически ощущая неловкость и отстраненность. Наверное, а я очень на это надеюсь, Максим ощущал стыд или раскаяние, и от этого, должно быть, ему было еще менее комфортно, чем мне.

Странно – вроде бы здесь много людей, и они шумят, разговаривают, смеются, даже кричат, а в паре квадратных метрах от меня и него установилась тишина, похожая сейчас на вакуум прошлого, окутавшего двух совершенно чужих людей, которым…

Дура, ты чего несешь?! Пошли его на село к троюродному дедушке и сваливай подальше! А то еще при нем и разрыдаешься!

– Я рад, что встретил тебя, Кать, – первым нарушил затянувшееся молчание Максим.

– И я тоже… очень рада. Хорошо, что ты стал профессиональным фотографом.

Когда-то давно, еще в школе, он мечтал работать именно в этой области, вопреки воле своих родителей, желающих вырастить из единственного сына знаменитого врача. Максим – представитель целой династии врачей. Его старый, но бравый прадедушка оперировал в военно-полевом госпитале всю войну и мечтал сделать из внука хорошего хирурга. Однажды, в девятом классе, когда мы с Максимом были просто-напросто одноклассниками, обменивавшимися глупыми и даже пугливыми взглядами и боящимися признаться в симпатиях друг к другу, я совершенно случайно, попала к нему домой. Надо сказать, не без помощи Нинки, решившей, что в ее силах сделать так, чтобы, как она говорила, «вы, тормоза, были вместе». Она знала, что он нравится мне и говорила, что чувствует, что я привлекаю Макса.

Когда я, пугливая, как антилопа-гну на водопое, попала к парню домой, его прадедушка решительно усадил меня за стол и за чаем принялся рассказывать о военных днях в госпитале, и о том, что все представители их славной фамилии – обязательно врачи, что его внук обязательно продолжит семейную традицию, и его будет ждать блестящее будущее. Максим (волосы у него и тогда были всегда волнистыми и растрепанными, как и сейчас, а вот лицо было худым-худым и скуластым) сидел рядом, и я, почти не слушая рассказы его дедушки, просто радовалась тому, что одноклассник находится со мной за одним столом и что сидим мы близко-близко – даже колени соприкасаются слегка.

«Ты нашему Максу будешь отличной девушкой, – на прощание заявил дедушка к нашему обоюдному ужасовосторгу, – иди, проводи Катю домой, внук».

Он пошел меня провожать. Чтобы потом делать это все чаще и чаще, а однажды осмелиться поцеловать.

Я дернула головой, отгоняя прошлые воспоминания. Вот же ситуация – встретить бывшего и единственного парня здесь и сейчас!

А мы с Кеем чем-то похожи. Максим меня тоже предал. Как и его Алина.

– Да, стал фотографом, – он неловко улыбнулся, прижимая к себе рюкзак. – Ты очень здорово выглядишь, Катя. Взрослая. У тебя волосы теперь такие длинные. И лицо другое.

Естественно, лет-то мне уже сколько. Чай, не десять и даже не двенадцать.

– Ты тоже прекрасно выглядишь, – отвечала я, глядя поверх его головы. Интересно, эти волосы до сих пор такие же жесткие, как и раньше? – Возмужал.

– Ну да, спасибо. Как думаешь, я стал лучше?

– Да.

– Если будет время… можно, я сфотографирую тебя? – внезапно предложил парень. – Тебя любят камеры, я помню. И… Андрей зовет, я пойду, хорошо? У меня много работы, сама понимаешь, – словно оправдываясь, произнес он и ушел, оглянувшись раз пять.

Я в полном недоумении глядела ему вслед. Не может быть. Может быть, я страдаю галлюцинациями? Ущипнуть себя?

Я медленно опустилась на диван, сложив руки на колени и глядя на них. Это Максим… Сейчас, немного успокоюсь и уйду отсюда.

– Келла! Ты, наконец, принес к нам свою задницу!! Поторапливайся! – услышала я громкий окрик. Значит, синеволосый и моя подруга все-таки вернулись в самую последнюю минуту. Нинка тут же подтвердила мои мысли – потрясла за плечо и даже за волосы подергала.

– Алло, гараж! – услышала я ее голос.

– Нина?

– Нет, ожившее чучело крокозябры. Что он тут делает? – грозно осведомилась она, скалой нависая над моей головой.

– Кто?

– Не прикидывайся рождественским оленем. Я его только что видела – мельком, но все равно узнала. Кто-кто? Эта скотина Максимочка, кто еще! – заорала Нинка, тряся меня за плечи. – Откуда ты его здесь взяла? Сейчас же признавайся!!

– Это не я, это он сам взялся! – вяло попробовала я отцепить подругу от себя, но она затрясла меня еще сильнее – как грушу.

– Сам?

– Нина, он фотограф, приехал на фотосессию «На краю».

– Да ну на фиг? – искренне поразилась она и опустилась рядом со мной, нервно дергая ступней – пока никто не видел, подружка многое себе позволяла. – Да такого невезения не бывает!! Катька, это же просто убийственно! А ну пошли его убивать, вставай! Я сейчас его лишу пары органов. За все, скот, поплатится.

– Сядь, Нина, и ничего не делай, – велела я ей деревянным голосом. – Прошу тебя.

Подруга в кое-то веки послушалась.

– Та-а-ак, – почему-то замерла она, и ее глаза засветились нездоровым блеском, – а это еще кто?

– Где?

Кого она там еще углядела?

– Вон. Краля в желтом, – и Журавль с яростью уставилась влево. Я скосила глаза и увидела Алину, о чем-то беседующую с Андреем.

– Ты ее знаешь? – сегодня день открытий, не иначе! Сейчас выяснится, что Алина – добрая Нинкина знакомая. Хотя нет, так презрительно на хороших знакомых не смотрят. Скорее, таких пристальных взглядов, в которых пламя ненависти горит равномерно уже много лет подряд, удостаиваются давние хорошие враги.

– Естественно, знаю я эту чертову крысу. Давно знаю, и давно желаю ей самых комфортных номеров в адском отеле «У доброго демона». Ха, и здесь она, кукла, – к последнему слову подруга добавила непечатное выражение с очень экспрессивным значением.

Я так и видела, как над белокурой головкой Нины поднимается размытое изображение Алины, перечеркнутое алым крестом, а потом брюнетка начинает гореть в грозных языках желтого пламени.

– Откуда вы знакомы?

– От верблюда. Наш город все-таки не двадцати четырех миллионный Шанхай, вполне естественно, что люди определенного социального слоя друг друга знают. С ней я частенько виделась в клубах и на некоторых тусовках и вечеринках. Знаю ее предков. Знатная стерва. Вот курицыно отродье! – почти прорычала Журавль. – «Меня терзают смутные сомнения»… На всякий случай нужно вызвать дежурных санитаров, подруга.

– Зачем? Что за сомнения?

– Сомнения в том, смогу ли я удержаться, не впасть в состояние аффекта и не грохнуть ее. Ненавижу таких, как она. Ненавижу ее. – Нина говорила это зло и искренне. Она, при всей своей нелюбви к человечеству, редко по-настоящему ненавидела людей. Обычно просто презирала, или же они ее раздражали.

Продолжая прожигать Алину недобрым взглядом, Нинка вдруг спросила:

– Катя, вот, смотри, это живой пример самовлюбленной и болезненной стервозности.

По-моему, он не единственный… второй такой пример я знаю с первого класса и вижу почти каждый день. Нинка словно уловила мои мысли и спросила:

– Знаешь, чем я отличаюсь от нее?

– Нет, – честно призналась я.

– Ну, я так и подумала, спасибо, Катенька. Но вообще-то знай. Я умею прятать свое истинное, конечно же, прекрасное, личико, и умею быть хорошей и милой, а она этого делать не хочет. Не не может, а не хочет. А знаешь, почему?

Я покачала головой.

– Алинчик, эта милая девочка, слишком гордая. Желает, чтобы все восхищались ей такой, какая она есть на самом деле. Видишь, даже я не отважилась на это кощунство. – Нина злобно расхохоталась. А Алина, продолжая о чем-то разговаривать с менеджером «На краю», легкой соблазнительной походкой уверенной в себе женщины с обложки дорогого глянцевого журнала ушла вслед за ним – видимо туда, где сейчас должны были происходить съемки.

– Я, допустим, если увижу недостаток человека, который мне не нравится, или, к примеру, узнаю, что ему девушка изменяет, не стану говорить об этом прямо – лучше расскажу об этом остальным, чтобы о таком классном факте знала не только я, но и общество. Или попридержу этот фактик, чтобы потом использовать в свою пользу – чтобы при случае был козырь. А вот Лескова подойдет и в лоб, улыбаясь мило-мило своими острыми зубками, сообщит: «У тебя рога, чувак». Или: «Ты стала выглядеть еще хреновей. Что, пластика не удалась?». Я манипулирую и ищу выгоду, а она – издевается. Над всеми – кто не нравится и кто нравится.

– Кто-кто? – кажется, я уже слышала эту фамилию. Точно, да – у Антона дома из уст его матери!

– Лескова, – повторила фамилию брюнетка Нина. – Идиотская фамилия, да? – явно намекая, что ее, Ниночкина, фамилия намного лучше звучит. Она захихикала. – А она ею гордится. Эту фамилию, видите ли, носили ее предки, какие-то там мега крутые дворяне-графы, а она, видите ли, их прямой потомок. У нее даже какая-то родословная есть, ее предок заказал недавно. Но туфта это все. Семейка у нее, я тебе скажу – просто абзац. Недаром мой отец ее папандра не любит, этого тюфяка. И как только он свое дело умудрился открыть?

Интересно, это просто совпадение, что именно здесь, в «музыкальной обители Кея», я встречаю девушку по фамилии Лескова, и она является Алиной, бывшей любовью самовлюбленного солиста «На краю», и той, которую госпожа Тропинина пророчит едва ли не в невесты Антону. Господи, как все запутано. А Антон-то тогда здесь при чем? Неужели теперь брюнетка перекинулась с одного братика на другого: с Кея на Антошу, и их хваткая и деловая мама хочет, чтобы ради совместного бизнеса Антон встречался с Алиной Лесковой? И при этом Алину любит бедняга Арин. Что за бред? И с Нинкой эта девушка знакома… Вот же моя подруга обрадуется, если узнает, что Алина – бывшая, а возможно, и будущая подружка Кея! Да у нее буйный припадок случится. Точно санитары понадобятся.

Но нет, мало ли всяких Лесковых есть в нашем городе. Фамилия не редкая. Но отчего-то мне не спокойно. Надо обязательно поинтересоваться у Антона насчет этой загадочной Лесковой, которую усердно сватает ему заботливая мама.

– Я ее ненавижу, почти так же, как пауков. Мне от ее одного вида плохо, как тебе от вида крови, – продолжала Нинка.

– Почему ты раньше мне о ней не говорила? – удивлялась я, изредка поглядывая в ту сторону, в которой скрылся повзрослевший Максим. Он больше не появлялся, и я одновременно была благодарна ему за это и зла на него.

– Как это не говорила? – заорала Нинка, напугав дядьку в красной кепке.

– Девушка, тише, – улыбнулся он ей. – Ты тоже стилист?

– Хренист, – рявкнула Нинка каким-то прокуренным голосом. – Отвали, дядя. Нет, принеси мне кофе.

Мужчина не обиделся и сказал почему-то:

– А, ты подружка Келлы. Ну ниче, ему такую девку и надо, пусть попляшет парень. – И, дьявольски захохотав, как истинный Мефистофель, он удалился наверх. Кофе все же перед этим принес. Видать, еще раз хотел полюбоваться на ножки Журавлика. Они были ничуть не хуже Алининых.

– Как это я тебе не говорила? – прошипела Нинка. – Я тебе пару лет назад рассказывала, как мы с ней подрались на афтепати в туалете.

Это случай я помнила очень хорошо. Произошел он года два назад. Подруга так много раз мне рассказывала об этом памятном событии, что я едва ли не визуально могла представить, что же случилось в том самом мужском туалете. Да-да, именно в мужском. А произошла драка потому, что на одной из каких-то крутых вечеринок Нинке и Алине (только тогда подруга называла врагиню не иначе как словом из четырех букв, первой из которых была глухая согласная, парная звонкому звуку «з») понравился один и то же парень. До этого у девушек не было конфликтов – они общались в разных компаниях и почти не пересекались – просто очень не симпатизировали друг другу, кое в чем соперничали (наверное, больше на автомате), а Нинка по привычке распускала об Алине сплетни. Но после того, как обе девушки атаковали одного и того же молодого человека, их отношения накалились. Нинка рассказывала, что в модном ночном клубе она углядела симпатичного и очень спокойного мальчика «с божественным лицом», одиноко сидевшего за отдаленной барной стойкой и задумчиво глотающего виски (правда, она была слегка пьяна, и лицо красавца не помнила уже на следующее утро). Журавль подсела к нему и попыталась закадрить. Но делу помешала Алина. Она тоже подсела к парню и начала качать права. Сначала брюнетка и блондинка обменивались колкостями и ехидными замечаниями, прикрывая их шутками, потом, естественно, поругалась. Объект их страсти, явно не желающий лицезреть двух не слишком адекватных девушек, куда-то свалил, а Нина и Алина пошли его искать и каким-то образом умудрились подраться в мужской уборной. Сначала молодые люди, увидевшие женскую яростную драку, очень обрадовались, и кое-кто даже начал снимать это на камеру, но и Алина, и Нинка, не сговариваясь, решили, что светиться в Интернете в идиотском видео под названием «Жесткая драка баб в мужском сортире» им не хочется. И, не сговариваясь, кинулись на тех, кто стоял с телефонами, успешно отвоевав их. Парень, который понравился им обеим, исчез в неизвестном направлении, зато Журавль возненавидела Лескову всеми фибрами своей души. Когда я спрашивала ее, что же там за мальчик такой был, она говорила, что это был «охренительный блондинчик с милым взглядом». А потом Алина на какое-то время покинула город.

Сноски

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.