Йемен: путешествие дилетанток

Анна Баскакова

Йемен: путешествие дилетанток

Я посвящаю эту книгу моим друзьям – Карине и Славе Железновым, а также их дочери Кристине, и благодарю эту замечательную семью за теплоту и поддержку, благодаря которым я смогла узнать и полюбить одну из самых удивительных стран Востока.

Предисловие

Когда меня спрашивают: "Кто вы по профессии?" я каждый раз мучительно думаю, что ответить. Журналист? Искусствовед? Фотограф? Кажется, все это вместе называется странным словосочетанием «общественный деятель». Иногда меня называют писательницей, что является сильным преувеличением. Я отправляюсь наугад в страну, о которой почти ничего не знаю, с незнакомой девушкой, за плечами которой более сорока стран. Она тоже ничего не знает о Йемене. Но обе мы ведем путевые дневники, и, когда после утомительного дня хочется лечь и заснуть, подгоняем друг друга: "Не засыпай. Пиши". И мы старательно фиксируем все, что видели – пусть мы что-то поняли неправильно, пусть мы во многом ошибаемся.

Я люблю жизнь, и я перестала бояться выглядеть дилетанткой.

Глава 1.Страна, в которую я не могла попасть

Профессиональные путешественники смело могут пропустить эту главу, ибо она написано исключительно ради удовольствия перемыть косточки ближнему

Ни в одну страну я не собиралась так долго и трудно, как в Йемен.

Все началось с того, что мой знакомый, профессиональный путешественник и фотограф, позвал меня в Йемен. Позвал и пропал, а потом сообщил, что передумал, и следующий его маршрут будет пролегать не по Йемену, а по Китаю.

А мне уже чудились старинные городские ворота в Сане, глиняные небоскребы в Хадрамауте и силуэты верблюдов на фоне пустыни. Уже не давало покоя загадочное слово "Мареб". Уже виделась серия чернобелых фотографий городов, которые так и остались средневековыми. И я решила ехать в Йемен, найдя какого-нибудь другого спутника.

Все знакомые, разумеется, хором отговаривали от этой затеи. В моих ушах уже звучал целый разноголосый хор:

– У тебя же сын!

– Нельзя туда ехать, ни слова не говоря по-арабски!

– Мусульмане женщину не считают за человека!

– В любом йеменском городе тебя закидают камнями!

– В Йемене всех берут в заложники!

Одна дама изрекла таинственное "Ты даже сама не представляешь, что там может случиться". Другая поведала, что, если йеменскому мужчине нравится женщина, он просто осыпает ее лепестками жасмина, после чего получает на нее право, как на свою собственность. Как йеменец поступает в том случае, если влюбляется, скажем, зимой, когда жасмин не цветет, осталось для меня загадкой. Но всех превзошла моя знакомая, которой кто-то рассказал, будто йеменцы устраивают целые охотничьи экспедиции, целенаправленно отлавливая белых женщин.

– Милая, в моем возрасте мне придется приплачивать, чтобы они меня ловили! – засмеялась я.

– Ты не поняла. Они сажают белую женщину в яму, откармливают и съедают, когда она становится достаточно упитанной…

Не вняв рассказам о мусульманах-каннибалах, я начала собираться в дорогу. Тут же у меня заболел зуб, щека распухла и стала напоминать теннисный мяч. В таком состоянии ехать было нельзя, и целый месяц я лечила проклятый зуб. Вечерами я сидела в своей комнате, с тоской глядя на висевшую на стене карту Йемена, и собирала информацию через интернет. Увы, информации было немного.

Мало кто из россиян решался ехать в страну, не рекомендованную ООН для посещения туристами, а из тех, кто решался, далеко не все делились впечатлениями. Запомнилась экстравагантная дама, которая клялась, что Йемен ужасен – при одном ее виде таксисты начинали заниматься онанизмом, а какие-то ужасные люди похитили начатую бутылку минеральной воды, стоило лишь на секундочку отвернуться. Все путешественники рассказывали, что йеменцы обожают фотографироваться, и хором жаловались на отвратительную местную кухню, состоящую исключительно из курицы с рисом.

Больше всего информации содержалось в Живом журнале Карины Железновой – http://karina-vem.liveiournal.com/. Карина работала библиотекарем в одной из школ Саны, ее муж Слава – анестезиологом в госпитале. Супруги искренне интересовались историей и обычаями той страны, где им пришлось жить и работать. Едва ли не каждые выходные эти неутомимые люди отправлялись в поездки по Йемену. Они читали литературу по истории страны, изучали народные обычаи, фотографировали народные костюмы и архитектуру. Карина почти ежедневно писала о жизни и обычаях Йемена, иллюстрируя тексты прекрасными фотографиями.

Остальная информация по стране казалась скудной и противоречивой, рассказы немногих путешественников изобиловали географическими ошибками и советами типа: "Носите чадру-тогда вас примут за свою и не обидят", "Не вылезайте из столицы – там очень интересно, а главное, безопасно".

Хотя мое намерение посетить Йемен только укреплялось по мере того, как я собирала сведения о стране, одной лететь не хотелось категорически. Я не путешествовала самостоятельно два года и утратила необходимые навыки. Отчаявшись найти попутчика среди своих знакомых, я стала искать его через форумы путешественников. Один из претендентов – прекрасно воспитанный юноша 24 лет от роду, меломан и романтик, мечтавший понырять на Сокотре, нашел меня сам. Я предложила для начала познакомиться. Приехав в гости, юноша по достоинству оценил мою коллекцию грампластинок, продемонстрировав недюжинные познания в музыке. Наконец зашла речь о путешествии. Я сразу предупредила парня, что не пользуюсь услугами турфирм.

– Я тоже, – сказал он. – Никаких гидов и экскурсий. Еще я мечтаю совершить путешествие по египетским оазисам, но это – в следующий раз!

Я совсем было обрадовалась, – с мужчиной-спутником мне будет спокойнее в арабской стране, да и путешественник он явно самостоятельный. И вдруг юноша спросил:

– А что лучше взять в Йемен – ноутбучный рюкзак или чемодан на колесиках? Понимаешь, в ноутбучном рюкзаке ласты не помещаются.

"С тем же успехом он мог бы спросить, пригодится ли в Йемене хрустальная люстра или фритюрница" – подумала я, представляя, как юноша лезет в горы, катя за собой чемодан.

Но затем я подумала, что надо же когда-то человеку начинать, – может быть, со временем станет неплохим путешественником. И мы стали готовиться. Купили билеты, списались с Кариной. Визу получать не стали – все уверяли меня, что в Йемене визу ставят прямо в аэропорту, поэтому получать ее в России нет смысла. Но за два дня до отъезда я на всякий случай позвонила в русское посольство в Сане.

"Визу? В аэропорту?" – заверещал женский голос в трубке, – здесь вам не Турция!".

Получить визу в России мы уже не успевали. Напуганный юноша заявил мне, что в такой ситуации дикарем он в Йемен не поедет.

– Я навел справки по дипломатическим каналам, через своего дядю, и узнал, что визу действительно могут не дать. Я был в Египте и потому знаю, что такое восточная бюрократия. Так что я куплю тур и тебе предлагаю сделать то же самое.

Я от покупки тура отказалась категорически и предложила парню подумать до утра. На всякий случай я отыскала туроператора, который занимался Йеменом. В течение получаса я выслушивала описание различных опасностей, ожидающих путешественника в Йемене. Рассказывал сотрудник турфирмы настолько красноречиво, что я почувствовала невольное к нему уважение. Наконец я устала.

– Вы знаете, – прервала я туроператора, – я интересуюсь турами не для себя, ибо я из тех ненормальных, которые путешествуют сами, держа путеводитель под мышкой.

– Вот и не советую. Один такой юноша въехал в Йемен с путеводителем под мышкой и пропал бесследно. По крайней мере, я о нем больше ничего не слышал.

Мне стало интересно, и тем же вечером я выяснила, что юноша с путеводителем благополучно вернулся в Москву, о чем туроператор просто не знал.

Утром мой предполагаемый спутник не перезвонил. Тем временем я вспомнила о незнакомой мне девушке по имени Наташа, которая писала на форуме путешественников, что собирается ехать в Йемен две недели спустя. Я почитала ее сайт и обнаружила, что у нас совершенно одинаковые интересы и похожие взгляды на жизнь. Что Наташа объехала кучу стран – в том числе и в одиночку, и мечтает о кругосветке, как и я.

Я позвонила Наташе и закричала:

– Наташа, это я, Анна, мы общались на форуме, поехали в Йемен! Поверьте на слово – мы очень похожи внутренне!

– Отлично, поедем, – спокойно сказала Наташа.

У меня отлегло от сердца.

– Вы знаете, Наташа, – продолжила я беседу, – тут со мной один парень собирался, но передумал.

– Он и со мной собирался. И тоже передумал, хотя мы уже забронировали билеты, так что я собираюсь в отпуск в Иорданию. Но если Вы не передумаете, я поеду с Вами в Йемен, – так же спокойно ответила Наташа.

– Погодите, это точно тот самый? С чемоданом на колесиках, в котором не помещаются ласты? – воскликнула я.

– Тот самый, – сказала Наташа и, подумав, добавила:

– Кстати, у меня тоже чемодан на колесиках.

В середине дня мой предполагаемый попутчик неожиданно проявился.

– Все, я решил. Давай попробуем лететь сами, без визы, – гордо сказал он.

Услышав, что теперь раздумала я, парень был в шоке. Я дала ему телефон туроператора.

Мой несостоявшийся попутчик не позвонил туроператору и, судя по всему, так никуда и не полетел. Легкие угрызения совести мучают меня до сих пор – юноша не увидел страну, которую я теперь считаю едва ли не самой прекрасной в мире.

Назавтра мы встретились с Наташей. Она оказалась красивой блондинкой, сдержанной и немногословной, и произвела на меня самое приятное впечатление. Наташа так и не отменила свою бронь, что весьма нам пригодилось, – в офисе "Египетских авиалиний" билет ее спутника без всяких проблем переписали на меня.

Путешествие вновь откладывалось, на этот раз совсем ненадолго, – на две недели. Я была даже рада этой отсрочке, размышляя, что теперь можно, не торопясь, докупить недостающее снаряжение, найти на оптовом складе недорогую черно-белую пленку и уладить еще кое-какие дела.

Всем этим планам тоже не суждено было сбыться. Вернувшись домой с билетами, я неожиданно свалилась с высокой температурой и все оставшееся время лечила грипп.

В день моего вылета в новостях передали, что в Йемене началась война с мятежными северными провинциями. У меня беспрерывно звонил телефон: "В Йемене бомбардировки, отмени путешествие". Родственники и друзья говорили, что лететь в Йемен – само по себе безумие, отправляться туда с практически незнакомым человеком, – безумие вдвойне. А если учесть, что моя спутница – высокая и красивая блондинка, которую арабы наверняка захотят похитить, а заодно прихватят и меня – всем понятно, что я окончательно сошла с ума.

Была середина февраля, в Москве обещали буран, и синоптики просили водителей воздержаться от поездок. Я едва успела в аэропорт к назначенному времени – из-за сильного снегопада на дороге начинали образовываться пробки. С двумя гигантскими рюкзаками – в одном лежали вещи, в другом аппаратура, я доковыляла до зала вылета "Домодедово". Вскоре появилась Наташа – высокая, стройная, с крохотным чемоданчиком на колесиках и в гламурной розовой курточке. Через плечо у нее висел маленький рюкзак нежно-голубого цвета, – Наташа явно не привыкла обременять себя лишним багажом.

Под удивленным взглядом таможенницы я с наслаждением сорвала с себя старую теплую куртку и с наслаждением выкинула в урну. "Лечу туда, где нет снега, а когда вернусь – здесь его уже не будет" – объяснила я. Таможенница завистливо вздохнула.

Я все-таки летела в Йемен.

Глава 2. Египтянин и снег

Несмотря на то, что рейс "Москва-Каир" задержался на несколько часов на летном поле бушевала самая настоящая вьюга, что и мы уже поняли, что опаздываем на пересадку в Каире, Наташа сохраняла полное спокойствие. Пока я беспечно болтала по мобильнику и попивала кофеек по-ирландски в местном баре, Наташа сходила на разведку. И выяснила, что причина задержки – пилот-египтянин, у которого при виде снега началась истерика. Дело в том, что прежде он снега никогда не видел. То есть сначала пилот умилился и очень обрадовался, даже попросил принести снег в кабину, долго нюхал, прикладывал к лицу и пробовал на вкус. Но когда понял, что среди всего этого, – да, среди вот этого снежного безумия, – ему придется взлетать, наотрез отказался. И пока мы сидели в зале ожидания, нервного пилота успокаивал весь экипаж.

Попивая кофе, я глядела, как за огромными окнами "Домодедово" сгущается синяя тьма на летном поле. И удивлялась тому, что, как и Наташа, совершенно не волнуюсь. Едва начался отпуск, как мое чувство времени автоматически переключилось с европейского на восточное.

Наконец мы сели в самолет, успев рассмотреть сидевшего в кабине красавца, страдавшего редким в наших широтах заболеванием – снегобоязнью.

Салон оказался полупустым. Мы разговорились с соседом, летевшим в Африку, – парень оказался приятелем того самого туроператора, который возит народ в Йемен. Впрочем, я давно уже перестала удивляться тому, как тесен мир, и перестала волноваться из-за таких вещей, как пересадка в аэропорту. В Каире оказалось, что самолет нас все-таки ждал. С воплем: "Sana?" в самолет ворвался пожилой джентльмен, вытащил нас наружу и буквально втолкнул в автобус, который вез к другому самолету. Билеты оформили прямо в автобусе. И мы снова летели в Йемен.

…В Йемене была ночь. Крохотное здание аэропорта в Сане, было украшено узором, изображавшим розовых и голубых павлинов. Вокруг электрических ламп летали гигантские насекомые. Никто не обращал на нас никакого внимания.

– Наташа, давай наденем платки! – сказала я, – вдруг нам без них визу не дадут? И я нацепила гигантский ярко-красный индийский платок, в котором при желании можно было поместиться целиком.

– Ладно, – сказала Наташа и повязала голову какой-то полупрозрачной радужной тряпочкой размером чуть больше носового платка.

Теперь, проявив уважение к местным традициям, мы принялись заполнять документы. В графе "Место пребывания" мы на всякий случай указали самую крутую местную гостиницу – "Арабиа Феликс". То ли наши платки, то ли "Арабиа Феликс" сыграли положительную роль, но, скорее всего, нам просто повезло. Йеменец в окошечке без всяких проблем шлепнул нам вожделенную визу – очень красивую, с узорами, – и пожелал счастливо провести время. За визу с нас взяли по 30 долларов, хотя со всех предыдущих путешественников брали по 65.

– Почему с нас взяли так мало? – недоумевала Наташа.

– Ну, мы же в мусульманской стране. Может быть, женщины считаются тут существами второго сорта, поэтому визы для них дешевле? – размышляла я вслух. – Или мы просто таможеннику понравились?

Впоследствии оказалось, все гораздо банальнее: незадолго до нашего приезда Йемен понизил стоимость въездной визы.

Едва мы вышли за пределы аэропорта, как оказалось, что заботливые Карина и Слава прислали за нами машину. Такси оказалось по местной моде выстлано шкурами (как выяснилось позже, искусственными). По дороге я смутно видела пальмы и красивые дома.

Мы вошли в крохотную дверь, через которую я с некоторым трудом протащила свои рюкзаки, и поднялись на несколько пролетов по узкой лестнице. В номере были кровать, телевизор и тумбочка, на полу лежал матрац. Душ напоминал те, которые во времена советского детства я видела в пионерлагере – металлическая "лейка" наверху и дыра в полу, в которую должна была сливаться вода. Унитаз не работал. Белье было покрыто грязными пятнами. Портье, которого мы зазвали в номер, долго не мог понять, чего мы от него хотим, пока мы не ткнули пальцем в грязную простыню. Простыню поменяли. Когда мы попросили еще и вторую, портье знаками показал, что простыня в гостинице оставалась всего одна. Но право же, какие мелочи. Бесконечные сутки наконец завершились. Засыпая, я чувствовала бесконечное счастье. Йемен. Я в Йемене.

Глава 3. Первый день. Сана

Утром нас разбудил призыв муэдзина. Глаза мои тут же наткнулись на висевшее на стене бумажное изображение Каабы. Такие картинки вешают для правоверных мусульман, чтобы они знали, куда поворачиваться для молитвы. Решив, что с улицы я видна только до пояса, я вышла покурить на балкон в трусах и в рубашке и увидела внизу громадную площадь, на которой кипела жизнь. Вскоре я обнаружила еще одну интересную вещь: балкон был общим для двух номеров. Через окно соседнего номера куча арабских мужчин разного возраста с большим интересом взирала на то, как я курю, стоя в нижнем белье. Впрочем, вели они себя очень тихо, активных действий не предпринимали и не пытались осыпать меня жасмином либо посадить в яму для последующего откармливания. На всякий случай я тихо ретировалась с балкона.

Мы быстро собрались и вышли на улицу. Йемен мгновенно обрушился на наши органы чувств – криками, острыми запахами пряностей и кофейной шелухи, непривычными красками. Казалось, что весь город Сана либо спешил куда-то, либоторговал чем попало.

Ассортимент этого гигантского "универмага" включал в себя все, что угодно – от запасных рожков к автомату до специальных кресел для свадебной церемонии.

Ошалев от увиденного, мы не знали, на что в первую очередь смотреть – на дома, походившие больше всего на гигантские пряники, или на людей. Женщины были с головы до ног одеты в черное и носили чадру. Впрочем, некоторые жительницы Саны оставляли небольшую часть лица незакрытой. Такой наряд выгодно подчеркивал красоту глаз.

Другие женщины и глаза прикрывали полупрозрачной черной тканью, более того, – многие, не желая показывать миру даже свои руки, носили черные перчатки. Тонкие, стройные и гибкие, йеменки в этой странной на наш взгляд одежде выглядели таинственными и привлекательными и походили на колдуний из восточной сказки.

Все без исключения мужчины носили европейскую рубашку и пиджак. Но вместо привычных нашему взору штанов на них красовались разноцветные юбки. Позже мы узнали, что йеменские юбки называются "фута" и что по узору на футе можно определить, к какому клану относится их владелец. За пояс у каждого мужчины был заткнут большой изогнутый кинжал-джамбия в ножнах, обмотанных зеленым шнуром либо украшенными сканью. Многие использовали свои кинжалы как крючки, вешая на них различные полезные вещи – мобильные телефоны, пакеты с популярным местным наркотиком – "катом", который полагается разжевать и посасывать, засунув за щеку, и многое другое.

Поражало количество мужчин с огнестрельным оружием. Но уже через несколько часов мы привыкли и перестали обращать внимание и на "Калашниковы", и на различные образцы старинных ружей, болтавшиеся за спинами.

Однако пора было познакомиться с местной кухней. Мы долго искали подходящую забегаловку, дабы попробовать пресловутую "курицу с рисом", на которую жаловались все путешественники. В каменных закоулках Старого города было очень много кошек. Очень много наглых и приставучих детей. Очень много мамаш. Очень много задумчивых мужчин с кинжалами. Но ни одной забегаловки вокруг не наблюдалось.

Мы принялись расспрашивать прохожих. По-английски. Вскоре к нам прибился юноша из той породы людей, которую путешественники обычно называют "хелпер". Хелперы навязчиво предлагают туристам свою помощь, а затем либо приводят их в магазины, с которого получают проценты за каждого доставленного клиента, либо просто требуют денег за оказанные услуги. Но мы были так расслаблены, так очарованы городом, что не сразу поняли, с кем имеем дело. Хелпер знал по-английски всего несколько слов, поэтому мы понимали друг друга очень плохо. Услышав слово "Restaurant", он отвел нас в какую-то гостиницу, предложив подняться наверх. Предположив, что незнакомец ведет нас в гостиничный ресторан, мы пошли следом. После долгого и утомительного подъема мы оказались на крыше гостиницы, откуда открывался очень красивый вид на Старый город с его удивительной пряничной архитектурой.

Дома действительно походили на пряники, расписанные сахарной глазурью. А с чем еще сравнить здание из ярко-красного кирпича, украшенное резным алебастром? Над каждым окном красовалось узорчатое алебастровое полукружие – позже мы узнали, что эта деталь архитектуры называется "камария", то есть "окно Луны". Увы, я так и не поняла, – то ли таким образом нам поэтично дают понять, что сквозь узор из алебастра по ночам заглядывает Луна, то ли просто полукружие ассоциируется с половинкой луны. А во многих зданиях были еще и удивительные витражи, в которых вместо привычных нам свинцовых переплетов были алебастровые перемычки.

Пока я, с некоторым трудом просунув верхнюю часть тела в узенькое окно, фотографировала город, – для чего-то террасу окружили странным кирпичным ограждением, смутно напоминавшим кремлевскую стену, нам принесли кофе. Кофе, увы, оказался растворимым. Более того – он имел вкус жженой бумаги. Пить его оказалось нам не под силу.

Категорически отказавшись платить за кофе хелпера, мы отправились искать что-нибудь более интересное. И нашли на автовокзале. Это было двухэтажное кафе, где нам сразу отвели весь антресольный этаж

– женский (он же семейный) зал. В зале мы были в полном одиночестве и в ожидании официанта во все глаза глядели вокруг. Снизу, прямо в зале кафе, вовсю шла торговля копченой рыбой.

Смуглые мужчины ели руками из тарелок, пользуясь вместо ложек лепешками. Вверху, над нами, был бело-голубой потолок из резного алебастра. За такой потолок любой новый русский продал бы душу – так хороша был причудливая резьба. Но чья-то безжалостная рука прорубила в потолке множество отверстий, из которых торчали ржавые трубы и проводка. Провода шли на улицу и там, под открытым небом, заканчивались эффектным "жучком", с которого свисали обрывки изоленты. Мы сидели за обшарпанным голубым столом, на котором стоял голубой термос с водой. Но пить воду из термоса мы так и не решились. Еще в зале был телевизор, огромное искусственное растение с красными цветами и много всего другого. Как ни странно, разноголосица цвета и форма создавала какой-то свой, неповторимый колорит.

Когда появился официант, мы попытались поговорить с ним по-английски. Усатый официант улыбался и всячески показывал, как он нам рад, но было ясно, что он ничего не понимает. Тогда я спустилась вместе с ним на кухню и стала тыкать пальцем в разные блюда. Но в лотках лежали сплошные овощные рагу. Никаких следов риса или курицы.

Тут меня осенило. Я достала блокнот и стала рисовать пиктограммы – рыбку, курицу, чашку, ложку. Официант был в восторге. Нам быстро принесли кучу еды. Вкуснейшую рыбу, запеченную на углях, огромный хлеб вроде лаваша, кучу овощных рагу, соус из помидоров с чесноком, окрашенный шафраном рис, какую-то запеканку и странную зеленую массу. Принесли стаканы и минералку. Не было только тарелок, ложек и вилок. Я принялась рисовать недостающие детали сервировки. Официант с интересом следил за нами, явно восхищаясь моими художественными талантами. Мгновенно появилась одна тарелка и одна ложка. Пришлось, тыкая пальцами и мыча, показывать, что нужен второй комплект. Вилок в ресторане не оказалось, и мы приступили к еде.

Сказать, что йеменская еда была потрясающей – значит, ничего не сказать. Мы умяли практически все, что нам принесли, кроме странной зеленой массы – обеим показалось, что у нее табачный привкус.

– Кто посмел написать, что в этой стране ничего нет, кроме курицы и риса? – мычала я с набитым ртом, подлизывая свежайшим хлебом последнее, что оставалось на столе – томатно-чесночную смесь (йеменский соус, который мне перед поездкой советовали не пробовать во избежание проблем с желудком).

– Они были в какой-то другой стране, – сказала Наташа, солнечно улыбаясь и откидываясь на спинку стула.

Я начинала подозревать, что мои тайные планы – скинуть вес во время путешествия, пали прахом.

После завтрака, который у нас плавно перешел в обед, мы еще немного погуляли по городу. Видимо, как раз окончились школьные занятия. Маленькие школьницы, одетые в зеленое, с книгами под мышкой, шли домой. По молодости лет они еще не носили чадры. И мне захотелось их сфотографировать.

Тут выяснилось неожиданное: юные йеменки обладали удивительной реакцией. Стоило мне вскинуть камеру, как девочки мгновенно отворачивались и разбегались в стороны. С такой же скоростью отворачивались от объектива старухи, гулявшие по улицам в цветных платках размером с хорошую скатерть.

"Почему нельзя фотографировать женщин – они же в чадрах и никабах?", – недоумевала я. Разгадку я узнала уже в Москве. Оказывается, среди йеменцев ходит легенда, будто с помощью компьютера с фотографии можно убрать и чадру, и никаб. Ну, сами понимаете – какой приличной женщине захочется, чтобы ее видели без одежды? И вспомнила я, что во времена моего детства упорно ходила легенда о некой "красной пленке". Якобы, если зарядить ее в фотоаппарат, можно было увидеть на снимках совершенно голых людей.

Наконец мы добрались до гостиницы и рухнули на постели. В полдень к нам пришли Карина и Слава. Карина немножко поахала по поводу того, в какой "чудовищной" гостинице мы живем (если честно, нам гостиница вполне нравилась). Потом они сели на табуретки и, не теряя времени, стали вместе с нами разрабатывать наш будущий маршрут. И произошло невероятное: мы мгновенно подружились. Поэты любят описывать мгновенно возникшую любовь. Но, оказывается, дружба тоже может возникать мгновенно. И часа через два мы общались так, словно дружили всю предшествующую жизнь.

Карина заботливо рассказывала нам о том, чего не следует делать в Йемене. "Смотрите, не ешьте в дешевых забегаловках салат – можете заболеть тифом. Не пейте воду из канистр. Не вздумайте подмигивать. Подмигивание здесь считается приглашением к сексу. Если вам кто-нибудь подмигнет, а вы подмигнете в ответ – значит, вы согласны. Будете кого-нибудь подзывать – опустите руку ладонью вниз, а не вверх, как у нас, иначе не поймут…" Посмотрев визы в наших паспортах, Карина сказала, что на них не хватает треугольной печати, поэтому через несколько дней нам придется отметиться в туристической полиции.

Вскоре новые друзья уже везли нас в своей машине – помочь нам приобрести местную сим-карту, чтобы мы могли недорого связываться с ними из любой точки страны. Договор решили оформлять на Наташу. Заключение договора оказалось делом серьезным и заняло довольно много времени.

– Ну хорошо, – с несчастным видом сказала Наташа, пытаясь оттереть влажной салфеткой совершенно черные руки, – предположим, что они не доверяют мне настолько, что взяли отпечатки пальцев. – Но зачем им нужно знать, как звали моего дедушку?

– Здесь очень многих людей зовут совершенно одинаково, и если не прибавить к имени и фамилии имена родителей и дедушек, можно вообще не понять, о ком идет речь, – объяснили Карина и Слава.

Когда наступил вечер, ребята отправились домой, высадив нас у Старых ворот Саны. Старые ворота я видела когда-то в черно-белом кинофильме, снятом не то в Англии, не то во Франции. Надо сказать, что с тех пор ворота не изменились. Когда мы поднялись на стену Старого города (куда, собственно, и ведут ворота) уже темнело. Я немедленно решила заняться ночной фотосъемкой и немного повозилась с камерой. Ну не то чтобы совсем немного… часа или полтора, я думаю, не больше. Наташина реакция меня поразила. Вместо того, чтобы, как всякий нормальный человек, начать на меня ругаться и требовать, чтобы мы немедленно шли дальше, Наташа преспокойно достала блокнот и стала делать записи в путевом дневнике.

Я усадила Наташу так, чтобы позади был виден город и чтобы прожектор, подсвечивающий ворота, светил сквозь волосы, и сняла ее портрет со штатива, на длинной выдержке.

Когда окончательно стемнело, мы пошли в гостиницу пешком. По пути мы забрели в первую попавшуюся забегаловку, твердо решив наконец попробовать курицу и рис.

Нам, как почетным гостям, постелили скатерть – на этот раз ее роль играл разорванный пакет. "Чикен энд райе"– объяснили мы официанту, немного говорившему по-английски. Тот заулыбался и вскоре притащил жареную на углях рыбу и салат. Но мы не расстроились, тем более, что рыба была очень вкусная.

В темноте мы пробирались домой по тротуарам, сплошь заполненным сидящими людьми. Все они торговали – полотенцами, часами, мобильными телефонами, перочинными ножами, брючными ремнями, печеной кукурузой, зеркалами. Мое внимание привлек женский манекен, на котором красовался эротический корсажик ярко-алого цвета, отороченный искусственным мехом и снабженный хвостиком. "И это они носят под темными одеждами?" – удивились мы. Приглядевшись к дамам, мы заметили, что у многих дам из-под темных одежд выглядывают джинсы, а некоторые мужчины под традиционную юбку надевают обыкновенные штаны.

Когда мы наконец доплелись до гостиницы и улеглись в постели, Наташа порадовала меня еще раз. Оказалось, что мы с ней имеем одинаковую привычку – перед тем, как заснуть, долго и упорно писать путевые дневники.

Закончив дневник, я отсмотрела свою съемку. Оказалось, что тот кадр, где Наташа позирует на стене Старого города, получился весьма забавным. Пока Наташа сидела неподвижно, подул ветер и принялся играть с прядями ее волос. Шевелящиеся и подсвеченные прожектором волосы образовали вокруг девичьего лица нимб.

Вообще-то этот кадр верно отражал ситуацию. Путешествовать с безумным фотографом и не ругаться может только святая.

Глава 4. Вади Дахр

Утром следующего дня мы уже привычно отправились в шоферскую забегаловку, где вновь спросили курицу и рис. Стоит ли говорить, что в забегаловке оказалась масса разнообразных вкусностей – все, что угодно, кроме курицы и риса?

После завтрака мы поехали во дворец имама, располагавшийся за пределами города. Дворец этот – Вади Дахр, часто называют "визитной карточкой Йемена". Карина и Слава накануне предупредили нас, что ехать надо на маршрутке до остановки "Аль Джами", а дальше можно взять машину до Вади Дахр.

Йеменская маршрутка оказалась весьма своеобразным развлечением. Во-первых, двери в ней просто никогда не закрываются. Каким образом пассажиры не выпадают на поворотах – не совсем понятно. Во-вторых, йеменские маршрутки по виду ничем не отличаются от йеменских такси. Более того – они вполне успешно подменяют друг друга, и одна и та же машина, закончив развозить пассажиров по остановкам, преспокойно повезет вас за бешеную цену, как такси. Без знания арабского языка объяснить водителю, что хоть мы и туристы, но нам не нужно такси, было очень трудно. Благодаря интенсивному использованию языка жестов и мычания это все же удалось. Водитель набрал полную маршрутку, а нам указал на переднее сиденье. Обеим. Оказывается, в йеменских маршрутках на переднем сиденье помещаются двое. Только не думайте, что они больше по размеру, чем московские. Мне решительно повезло с Наташей, ибо она весьма худенькая особа.

Судя по тому, что в маршрутку одна за другой садились девушки в чадрах, в прорезях которых виднелись очки в тонких металлических оправах, с сумками книг, мы проехали какое-то учебное заведение. Студенткам явно хотелось с нами поговорить, но девушки стеснялись первыми завести разговор.

Итак, мы добрались до Аль Джами, где нас тут же обступила толпа мужчин, советовавших, как лучше добраться до Вади Дар. Все они предлагали взять нам такси. "Нет, вот ты скажи, – грозно вопрошала Наташа по-английски, взяв в оборот одного из мальчиков, желавшего показать нам путь, – ты в Вади Дар ездишь на такси, да? На такси?". "Йес, йес", – кивал мальчик. В какой-то момент до меня дошло, как ситуация должна выглядеть со стороны. Две девицы, вооруженные разве что фотоаппаратами, чего-то настоятельно требуют у целой толпы мужчин, увешанных кинжалами и автоматами Калашникова, а мужчины вежливо кивают. Всего полчаса отчаянного торга – и Наташа отыскала водителя, согласного доставить нас ко дворцу имама за вменяемые деньги.

Пыльная дорога петляла среди скал, на которых красовались удивительные красно-белые дома По дороге нас остановили на блокпосту. В общем-то, в Йемене это норма, и пугаться не стоит – обычно солдаты просто спрашивают, откуда вы родом, и предлагают спокойно следовать дальше. Нас предупредили, чтобы мы ни в коем случае не показывали свои паспорта – это может вызвать у полиции подозрение, ибо зачем нормальный и честный человек будет показывать паспорт? Так поступают только шпионы. Поэтому, когда потребовали документы, я протянула свое удостоверение Ассоциации искусствоведов. С одной стороны там была моя цветная фотография и текст на русском языке, с другой – фотографии не было, а текст был на английском. К моему удивлению, солдат принялся подробно изучать "русскую" сторону документа. "Русский язык он, что ли, знает?" – наивно удивилась я, – то, что парень не умеет читать, не пришло мне в голову. Потом нас спросили: "USA?". "Руссия" – гордо ответили мы. "О, Руссия", – заулыбался солдат, и мы поехали дальше.

Когда мы остались в машине одни, водитель спросил, тыкая в мой фотоаппарат: "Сура?". "Сура" – радостно закивала я. Тогда он решительно зарулил в сторону от основной дороги, понесся по грунтовке, остановился над гигантским обрывом, едва не свесив вниз передние колеса своей машины и гордо сказал: "Сура".

То, что открылось нам внизу, под обрывом, размером было с Большой каньон в Колорадо. Почва невероятного ярко-красного цвета спускалась огромными уступами и терялась в голубой дымке. Над обрывом сидела женщина в черном, она казалась необходимым мазком в пейзаже, без которого картина была бы бессмысленной мешаниной красок. Впечатление было такое, словно мы мгновенно перенеслись на иную планету. Скорее всего на Марс. А еще вероятнее – на Дюну, созданную воображением бессмертного Фрэнка Херберта. И что вскоре на нас двинутся из каньона гигантские песчаные черви, а сидящая женщина окажется одной из Преподобных матерей.

Пока я стояла, замерев от свалившейся на меня запредельной красоты, над ухом раздалось: "Сура?". Чья-то рука протягивала мне сокола, кто-то предлагал сфотографироваться с этим соколом на фоне пейзажа. Откуда ни возьмись, появился противный ребенок лет восьми, держащий за плечом автомат, – ребенок и Калашников явно использовались как антураж для фотосъемки.

Казалось, еще секунда – и к общей толпе присоединится и задумчивая преподобная мать, грустившая над обрывом. К счастью, женщина не обратила на нас никакого внимания.

Мы позорно бежали и сели обратно в машину. Тут до нас стало доходить, что никаких следов дворца имама поблизости не заметно. "Вади Дахр?" спрашивали мы. Водитель кивал. Мы принялись листать путеводитель и тыкать пальцами в картинки – водитель явно не понимал, что мы имеем в виду. Наконец до нас дошло, что Вади Дахр нарисован на обложке путеводителя. Увидав обложку, водитель заулыбался и повез нас уже совсем уверенно.

Наконец вдали показался дворец имама. Трудно даже сказать, с чем можно сравнить это зрелище – высоченная скала, на которой, как галлюцинация, воздвиглись фантастического размера башни. Наверное, нечто подобное сооружали джинны из восточных сказок по приказанию своих капризных владельцев, которым внезапно приспичило построить дворец на вершине горы.

После небольшой перепалки с водителем, занявшей не более двадцати-тридцати минут (он требовал дополнительные деньги за заезд на смотровую площадку, а мы не соглашались), мы расстались крайне недовольные друг другом.

Перед воротами мы увидели гигантский кактус-опунцию. Не знаю, кто первый из туристов догадался расписаться чем-то острым на этом кактусе. Но факт, что теперь весь кактус испещрен глубокими царапинами и шрамами, которые наносят, расписываясь на всех известных языках. Я видела надписи на английском, на французском, само собой – на арабском. Среди них выделялись надпись на русском "Ура ВДВ!" (я не шучу), а также автографы неизвестных нам Марин и Наташ. Мы кактус пожалели и трогать его не стали. Я думаю, что из всех кактусов мира этот-самый несчастный.

Дворец имама растет прямо из желтого камня, то вгрызаясь в него, то поднимаясь вверх многочисленными башенками. Он не похож ни на одно реально существующее сооружение и кажется миражом из восточной сказки. В каком воспаленном мозгу могла родиться идея подобной архитектуры?

Кто придумал продолбить целую скалу до основания, чтобы сделать в ней колодец?

Кто решил украсить окна в пролетах бесконечной лестницы цветными витражами – причем так, чтобы ни один из них не повторял бы другой?

Кто придумал сделать белую баллюстраду, с которой открывается фантастический вид на окружающие скалы?

Узкие, кажущиеся бесконечными лесенки ведут в мало примечательные комнаты. Увы, если там когда-нибудь и было роскошное убранство, сейчас оно почти не сохранилось, – за исключением одной комнаты, где можно увидеть диваны, ковры, столик для кофе. Из сбивчивых пояснений гида мы поняли, что когда-то здесь обитало множество людей. Здесь мололи зерно с помощью огромного каменного жернова. Относили умерших в специальную комнату, вырубленную прямо в скале. Нам показали выставку фотографий Йемена, заново отпечатанных с негативов 19 века. Рядом были виды тех же мест, снятые сейчас. Судя по снимкам, единственная серьезная перемена, произошедшая с Йеменом за сто лет – это замена автомобилями гужевого транспорта. Все остальное почти не изменилось.

"Какая хорошая страна" – подумали мы.

Дворец мы осмотрели довольно быстро и спустились во двор. Там, взявшись за руки, стояли три хрупкие девушки в черном, похожие на трех граций. Невесть откуда налетевший ветер развевал их чадры. И эти девушки не возражали против того, чтобы я их сфотографировала. Более того, они попросили разрешения сняться вместе с нами на память.

Чуть позже на дворе появилась еще одна женщина в чадре, в сопровождении супруга. Ее тонкие руки в перчатках вполне уверенно держали видеокамеру.

Йемен нравился нам все больше и больше.

Мы решили передохнуть и выпить кофе в местном кафетерии, расположенном прямо у стен дворца, под навесом. Кофе там не оказалось. Под пение горлиц мы выпили по чашке чая. Тут в кафетерий пришла целая делегация мужчин в юбках и с кинжалами, и все они желали сняться с нами на память. Особенно с Наташей – когда еще увидишь такую экзотику, как блондинка в брюках, с незакрытым лицом? Они по очереди становились с ней рядом на фоне красивого пейзажа. До тех пор, пока Наташа не запротестовала и, улыбаясь, не протянула руку со словами: "Бакшиш!". Мужчины шутку не поняли и мгновенно куда-то исчезли.

Обратно мы пошли пешком, решив, что остановим по дороге попутку. Мы любовались прилепившимися к скале домами, нюхали какие-то удивительные, нежные цветы, распустившиеся на деревьях как раз ко времени нашего приезда. (Позже мы узнали, что это был жасмин, и принялись ждать, когда нас будут осыпать его лепестками. Но так и дождались хотя бы жалкой попытки).

Дети, игравшие на улице, приветливо кричали нам, как они полагали, по-английски: "Вэрар юфром?" и "Хауаю". Мимо нас проносились легковые машины, в некоторых из них сидело одновременно человек по 15. Как и почти повсюду на Востоке, в Йемене считается, что если ты можешь зацепиться за автомобиль хотя бы пальцами одной ноги – значит, ты вполне можешь на нем ехать. Многие легковушки облеплены снаружи людьми, словно муравьями, и это отнюдь никого не смущает.

Одна из машин остановилась, и сидящие в ней ребята знаками предложили нас подвезти. "Буш?" – спросили они нас по дороге. "Ноу, Путин", – ответили мы. Ребята сразу заулыбались и стали знаками показывать нам, как они любят Россию и Москву. Денег они с нас не взяли и угостили катом. Я из вежливости пожевала невкусную веточку, но почувствовала себя козой, обгладывающей побеги, и засунула веточку в кофр. Когда мы пересели на автобус, сидевшие напротив мужчины приметили веточку, расхохотались и подарили мне целый пакет ката.

Подарок завял, так и не будучи востребованным.

Вечером за нами заехали Слава и Карина, и мы отправились гулять вместе по Старому городу. Прежде всего они предложили нам подняться на стену Старого города и полюбоваться видом. Вид оказался великолепным, и мы долго фотографировали дивные краснобелые здания и разнообразные минареты.

Потом, спустившись, мы отправились на базар. По дороге я увидела живописную группу девушек в чадрах, которые шествовали вдоль стены Старого города, и побежала следом, чтобы сфотографировать их. Я сделала несколько снимков, и тут меня нагнал молодой француз.

– Постойте, умоляю Вас, – вскричал он по-английски, – здесь нельзя фотографировать женщин!

– Я сама женщина, и для меня это не столь опасно, – засмеялась я.

– Уверяю Вас, это очень опасно! У вас будут проблемы с полицией, мне сказал об этом мой гид.

Тут в разговор вступила Карина.

– Я живу здесь много лет, – сказала она, – и знаю, что ничего опасного в фотографировании женщин нет. Просто надо быть осторожным и не вести себя нагло.

– Но мой гид сказал мне… – продолжал француз свою песню.

Мы искренне пожалели бедолагу, запуганного гидами, но постарались как можно быстрее сбежать от него и отправились на базар. Там пахло совершенно невероятными специями. Там громоздились горы посуды – прекрасно обожженных глиняных горшков, мисок, искусно выточенных из светлого камня. Великолепные сундуки с тончайшей деревянной резьбой стояли прямо на мостовой. Разнообразные платки и шарфы, как йеменские, так и индийские, просились в руки.

Я процитировала Наташе строки одного из автостопщиков, побывавшего в Йемене: "Везти из Йемена нечего, если у вас уже есть традиционные кальян и куфия".

Кажется, мы все-таки попали в какой-то другой Йемен.

Ради интереса я попробовала выторговать латунный чайничек, который приглянулся Карине. По-видимому, опыта не хватило – продавец был непреклонен. Карина ужасно развеселилась, глядя, как я мычу, тыкая в продавца растопыренными пальцами, показывая на них то "три", то "четыре". В конце концов мы купили чайничек у другого продавца и долго шли с ним по ночной Сане. Карина заявила, что напоминает самой себе персонажа фильма "Белое солнце пустыни". Не хватает только головы, торчащей из песка. А я запела старую студенческую песенку: "А мы его по морде чайником, и кипятильником-паяльником…".

Так, весело распевая, мы дошли до машины и отправились в ресторан "Факхир". Ибо Карина и Слава пообещали нам показать, что представляет из себя йеменская кухня на самом деле. По пути мы заехали в школу за их дочкой Кристиной – очаровательной девочкой-подростком. Чувствовалось, что девочка выросла в очень любящей семье, настолько она была милой и спокойной.

А потом был ресторан. Нет, я не спорю, вполне может быть, что в какой-нибудь другой стране мира кормят еще лучше, чем в Йемене. Может быть, при желании существует возможность отыскать куда лучший интерьер, чем интерьер ресторана "Факхир" с его простыми белеными стенами и грубыми деревянными балками. Но нам уже никогда не захочется ничего иного. Я не буду описывать все то, что мы там ели, ибо это невозможно выразить словами.

Говорят, что часть спутников Одиссея не вернулась на корабль, попробовав на одном из островов блюдо из корней лотоса, которыми их угостили местные жители. После этого им расхотелось возвращаться на родину. Вообще-то они даже забыли о том, что родина существует.

Мне кажется, что в Йемене корень лотоса добавляют в каждое блюдо.

Глава 5. В Тулу, но без самовара

Утром следующего дня Слава и Карина любезно предложили нам посетить интересную деревню, расположенную в 55 километрах от Саны. Называлась эта деревня "Тула" (она же – Тхула, Фула, Тхила и т. д, первая буква произносится примерно так же, как английское сочетание "th"). Особенность Йемена – то, что один и тот же географический объект может носить десяток похожих названий, – видимо, в зависимости от диалекта, на котором его в данный момент произносят.

Карина и Слава заехали за нами в гостиницу, и мы отправились в путь по дороге, причудливо вилявшей среди гор. Горы имели очень странную форму и смахивали на гигантские буддийские ступы. На лугах у подножий этих гор женщины в чадрах пасли козочек. Около одного стада мы остановились и попросили разрешения на съемку. Дамы отказались категорически. Я дала им на память одну из фотокарточек, лежавших в моем кофре. На фото была изображена развалившаяся избушка, снятая мною где-под Рязанью. "Твой дом?", – сочувственно спросила одна из пастушек по-английски. Пришлось согласиться.

На блокпосту, на котором нас остановили, Слава пустился в долгие разговоры с полицейским. Когда нас наконец отпустили, я поинтересовалась, что он с таким чувством сказал служивому напоследок.

– Это почти непереводимо, – ответил Слава. – Это примерно означает следующее: "Пусть Аллах пошлет тебе ум!".

…Тула оказалась расположенной на высокой желтой скале, у подножия которой приютилась деревня. Сразу чувствовалось, что здесь бывает много туристов. Словно подтверждая мои мысли, к скале подкатил автобус, из которого высыпали гурьбой веселые турецкие девушки в сопровождении преподавателя. Преподаватель завел долгий спор с продавцом билетов – девушки хотели в Тулу бесплатно, а туляк ни за что на это не соглашался.

Избалованные "добрыми иностранцами" тульские детишки немедленно принялись клянчить у нас ручки и конфетки, что, впрочем, мы пресекли в корне. Тульчанки, завидев фотоаппарат, прятали лица с такой скоростью, что казалось, будто они кинозвезды на отдыхе, преследуемые папарацци.

А потом мы полезли наверх.

Нет, мы, конечно, отдыхали по дороге. Нет, в общем-то, мне приходилось преодолевать и более тяжелые подъемы. Но так уж устроен мой организм, что заявляет о начале горной болезни, стоит лишь мне пройти 50 метров по лестнице. А если учесть, что обычно на мне висит килограммов десять аппаратуры, – становится понятным, что в горы я лазить не люблю. Так что я минут сорок пыхтела, как закипающий чайник, и под предлогом "Надо это заснять" останавливалась у каждого камня.

На вершине двуглавой горы, куда мы так долго лезли, оказались остатки древнего поселения. Высокие оборонительные башни, остатки некрополя, водосборники, колодцы и акведуки. Прямо в скале были вырублены непонятные знаки, похожие на православный крест, совмещенный со звездой Давида. В центре сооружения стояла маленькая арка из белого камня – такие ставятся над могилами мусульманских духовных лидеров. К арке был прислонен обломок каменной плиты, похожий на надгробие и сплошь испещренный надписями. И самое замечательное – все эти сокровища никем не охранялись. Здесь не было нудных гидов, не было цепочек, ограждающих развалины, и можно было бродить повсюду сколько угодно и трогать все, что захочется. Не в пример всяческим акрополям и римским форумам.

Я полезла на одну из башен. Сквозь широкие окна свистал ветер. Вид был невероятно красивым, на одной высоте со мной парили птицы, и я почувствовала настоящее счастье.

Пока я торчала на верхней площадке, туда пришла компания йеменцев – парень и две девушки. Парень немедленно спросил по-английски, не нуждаюсь ли я в помощи, после чего принялся фотографировать меня в компании со своими спутницами.

Тем временем Слава, Карина и Наташа разлеглись на земле, наслаждаясь отдыхом после долгого подъема. Я с огромным удовольствием рухнула рядом.

– Тут один новый русский приезжал, ложился на это место и заряжался. Специально коврик у меня попросил. Говорит – здесь место силы, – вспоминал Слава.

Я немедленно предложила открыть в Йемене промысел: заряжать коврики на тульской вершине и продавать всем приезжающим туристам как пожизненное средство для восстановления энергии, а заодно и потенции.

Пока мы лежали, Слава рассказывал о своей работе. Оказывается, под чадрой у многих крестьянок – татуированные лица. В работе врача в Йемене много особенностей. Например, такая рутинная медицинская процедура, как укол в вену, превращается в целую проблему, если речь идет о женщине. И дело не в стыдливости – для врача делают исключение. Йеменские крестьянки зашивают рукава своих платьев наглухо и никогда их не снимают. Молнии сзади тоже выпарывают и зашивают наглухо – на всякий случай, вдруг расстегнется где-нибудь в публичном месте. Это не значит, что женщины не моются. Они моются, но делают это прямо в платье. "Недавно приходила молодая пара, нужно было сделать женщине укол в вену. Муж в конце концов сказал: режь платье, я ей новое куплю!".

Пока Слава вел свой поучительный рассказ, на вершину бодро вскарабкались турецкие девушки – очевидно, они все же убедили служителя горы пустить их бесплатно, – и принялись с восторгом озирать достопримечательности. Мы перебрались на соседнюю вершину – гора была двуглавой, и полюбовались видом на лежащую внизу деревню, которая казалась детским конструктором, состоящим из коричневых коробочек.

Наконец, насладившись Тулой, мы отправились в следующее историческое поселение – Кавкабан. По дороге мы остановились на пикник. Место ребята выбрали очень красивое – прямо над пропастью, с видом на одну из великолепных гор, похожих на ступу. К сожалению, уже вечерело, и снизу дул пронизывающий ветер. Я была единственной, кто захватил теплые вещи, и потому чувствовала себя немного неловко – ни один из моих спутников не соглашался одеться потеплее, чтобы другим не было обидно!

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.