Андрей, его шеф и одно великолепное увольнение. Жизнь в стиле антикорпоратив

Андрей Сергеевич Мухачев

Андрей, его шеф и одно великолепное увольнение. Жизнь в стиле антикорпоратив

Пролог

Раз. Сердце бьется со скоростью 200 ударов в минуту.

Два. В голове взрывается страх. Ощутимый, колкий, горячий. Растекается по венам, стягивает мышцы в упругие канаты. Предметы вокруг сходятся ужимками грустных клоунов.

Три. Спокойная улыбка. Самообладание. Не показать, что ты на самом деле сейчас почти в обмороке и ничего не видишь. Удержаться на стуле, пока они стебутся. Дрожь.

Четыре. Говорить тем же тоном, что и раньше. Прикрыть исчезнувшие зрачки ресницами, чтобы не пугать людей. Нащупать под столом диазепам, закинуть таблетки вместе с чаем.

Пять. Несколько глубоких вдохов. Кинуть монитор в окно. Шагнуть следом.

Халва и туалет

Я родился слабеньким, желтым и довольно отвратительным ребенком. Мой боязливый папа первый раз не сумел себя пересилить и взять меня на руки. Попутно, если все правильно помню из рассказов матери, меня чуть было не удушило пуповиной. Но я даже в детстве был действительно жизнелюбивым ребенком, и меня эти мелочи не останавливали.

Довольно быстро парень, который был сморщенным и похожим на китайца при рождении, вымахал в метрового красавца, в котором души не чаяли все в родне.

Я рос в обычной семье. Мама – инженер на городской телефонной станции, папа – где только не работал. Пока я был маленьким, он бил баклуши в Узбекистане, потом строгал мебель на заводе. Стоило мне вырасти и уйти из дома в 23 года (именно этот возраст я считаю окончанием своего детства), он сразу устроился на высокооплачиваемую работу и до сих пор работает оператором режима на нефтяном заводе.

В моем детстве были довольно приятные моменты. Любимым развлечением на каникулах у бабушки и дедушки было разобрать что-нибудь, полазить в комодах, побегать во дворе, а потом получить нагоняй. Хотя любой нагоняй довольно быстро компенсировался блинами с утра.

Впрочем, если лето для меня всегда было довольно чудесным, то в обычное время приходилось возвращаться в будни нашей семьи совсем в другом районе и с совсем другими традициями. Я бы назвал это просто – каждый в нашей семье жил сам по себе.

Мама и папа ссорились, я часто сидел дома один, сказать, что у меня была куча друзей, тоже нельзя. Очень хотелось бы поразить вас тем, что моя семья была особенной, но это не так. Родители всегда были погружены в себя, свои проблемы, а воспитание ограничивалось окриками и денежным довольствием.

Я себя до пяти-шести лет мало помню. Вернее, помню только поездку на юга и папу, который там пил шампанское в подсобке, закусывая вяленой курицей. Папа все отрицает, конечно.

Мой братишка родился, когда мне было лет шесть. И в общем-то лет до двенадцати я его особо не видел – он жил у той самой бабушки. Уж не знаю, почему, но факт остается фактом – мои осмысленные, сильные воспоминания начинаются не с детских игр, а с рева брата, когда его в очередной раз мы покидали, уезжая домой, и с запаха халвы.

Для меня запах сортира всегда немного отдает халвой. Согласитесь, даже представить себе сочетание еды и туалета слегка неприятно. Да что там, противоестественно. А вы попробуйте это объяснить ребенку девяти-десяти лет, который твердно был уверен, что туалет – единственное место, где он может спокойно отдохнуть и почитать книгу.

Ну а к любой книге всегда приятным дополнением идет что-то вкусненькое. Так желание побыть наедине, почитать книгу и полакомиться оформилось в не совсем гигиеничное провождение времени в туалете.

Не гигиенично, но очень логично. Моя семья – типичная семья Советского Союза. Мама усталая и недовольная приходила с работы. Отец апатично эгоцентрировался в своем уголке на диване. Никому не было никакого дела друг до друга, и вместе люди жили просто потому, что боялись развода и порицания общественного мнения.

Вне всякого сомнения, где-то там, в глубине, под мощным, толстым слоем обид на мир, истеричности, некоторой усталости и неврозов, мои родители любили меня и брата. Но разговаривать с детьми и выражать свои чувства, а уж тем более подходить к ситуациям объективно и что-то советовать своим детям – никто их не учил, да и в целом они боялись проявлять чувства, повторяя опять-таки своих родителей.

Я был нервозным ребенком, во мне сочетались повышенная впечатлительность, замкнутость, слишком острое восприятие окружающего мира и постоянный страх. Я был очень дерганным и реально пугливым парнишкой. В принципе, бояться можно было многого – в первую очередь крика и наказаний от родителей, во вторую – гопников и цыган во дворе, по которому я передвигался исключительно перебежками.

Первые сильные осознанные воспоминания из детства, не считая Черного моря и ощущения песка у себя в попе, – это малый Вьетнам, который творился у нас во дворе. В Уфе есть такое место – цыганские дворы, рядом была куча наркоманских притонов и всемирно известная Яма, в которой царил настоящий беспредел. Собственно говоря, я в этих дворах и жил.

Я бы не сказал, что я не умел драться. Но просто внутри себя не ощущал какой-то уверенности и звериной силы. Мой отец, набожный человек, проповедовал смирение, которое, конечно же, было просто оправданием вечного, глубоко сидящего в нем страха. Наверное, именно из-за этого я теперь не слишком верю хоть во что-то вышестоящее.

Мама также довольно сильно трусила перед всякими наглыми личностями и хамлом. Так что я рос в семье чрезвычайно осторожных, довольно замкнутых трусов по натуре, которые и приучали меня не драться, а бегать. Вернее, избегать. Каждому свое, у нас в семье идея «дать сдачу не проповедовалась.

Наверное, благодаря этому я не стал наркоманом, у меня не хватило смелости стать гопником, и я трусил выходить во двор и продавать «черняшку», чем не брезговали почти все пацаны нашего района.

Я бегал. Бегал быстро, мой внутренний компас безопасности до сих пор настолько силен, что я нутром чую опасность в приближающихся людях, обхожу открытые люки, автоматом считываю пути отхода из любой ситуации, двора или маршрутки.

Пытаясь вглядеться в себя в детстве, я вижу перед собой довольно нервного, не особо послушного ребенка. Чувство противоречия во мне было размером с Курочкину гору, на которую выходили наши окна, и любое указание от родителей для меня, как правило, превращалось в какие-то крики и скандалы. В нашей семье не было искусных ораторов или убежденцев, не было хитрецов и подлецов. Это была типичная семья 80-х, измученная и задерганная.

Полный набор. Руки, замотанные по локоть в бинты, из-за того, что я их расчесывал до крови. Головные боли, высокое давление, гиподинамия и бесконечные скандалы с родителями по поводу и без. Подростком быть трудно, может, я описываю любого из вас в тот период времени?

Брат, книги и лохи

Я почти постоянно сидел дома Если и шел куда-то гулять, то ненадолго. Как раз заканчивались восьмидесятые, мы жили в цыганских дворах, и у нас вовсю начиналась токсикоманская эпидемия, а потом и наркоманская. Как я уже говорил, приходилось постоянно бегать от кого-то во дворе. Старался играть только сам с собой, хотя звучит это двусмысленно, но на самом деле я просто сидел в спальне и строил какие-то миры, устраивал себе домики и пещерки из коробок и там типа как жил.

Не могу сказать, что был замкнутым ребенком, но недостаток общения все же сказывался. Сначала я постоянно ходил к логопеду (букву «р» особо не выговариваю до сих пор), потом и к психиатру из-за криков и хождений по ночам.

Читал я много и часто. Читал вывески, журналы, книги, газеты, этикетки и инструкции. Прочел Жюля Верна, Александра Дюма, Герберта Уэллса, Роберта Шекли, Карела Чапека. И это еще до 12 лет.

А когда мне исполнилось 12 (точно не помню), братишка вернулся домой. Это было очень радостное событие. Мы стали с ним часто ссориться, драться, проводить кучу времени вместе и просто не представляли, как может быть иначе.

Помню, как мы сидели на балконе летом, я как раз купил пачку «Балканки» и со страхом пробовал затянуться. Знаете, почему дети начинают курить? Потому что взрослые им это запрещают. Я затягивался, у меня кружилась голова, дал сигарету братишке и сказал, чтобы он не затягивался сильно.

К моему удивлению, пятилетний пацаненок затянулся, вдохнул, выдохнул, ну так и докурил сигарету. Я спрашивал с тревогой, не кружится ли голова, он спокойно отвечал, что нет.

Мы много хулиганили. Скидывали мешки с водой с балкона. Разливали бензин на том же балконе и поджигали его. Поджигали и самолетики из бумаги и отправляли их на соседское белье снизу. Не поверите, но было действительно весело. Делали брызгалки из пустых тюбиков «Фтородента» и ходили весь день мокрые, облитой была вся квартира. Сказать, сколько мы сделали всяких доспехов, мечей, палок, кинжалов, дротиков с иглами, луков и самострелов, вообще невозможно.

Вот такая была и счастливая пора в моем детстве. Связана она была исключительно с хулиганством и тем, что нам запрещали.

Таким образом, моими лучшими друзьями всегда были брат, книги и Костя. Книги я читал не те, которые вы бы рекомендовали своим детям, а интересные. В голове проносятся тысячи обложек, вспоминается головная боль от постоянного чтения и резь в желудке от постоянного поглощения чего-то не совсем полезного. Суп я выливал с балкона или в унитаз, ел в основном бутерброды.

Книги были разные. Чаще – мистика, много фантастики, никогда не читал детективы или классику. Впрочем, вру. Раскольников меня реально в свое время вдохновил, как и еще какая-то книга об отбросах общества Санкт-Петербурга. Потом мне даже сон пару раз снился, что я с топором подбегаю к какой-то бабульке, но она отбивается от меня здоровенной сумкой с продуктами, и я убегаю.

А Костя был моим единственным другом в школе, впрочем, потом он связался с компанией гопников, и произошло несколько неприятных моментов, о которых я расскажу немного позже.

Все события, которые могли бы разворачиваться у меня в жизни, происходили в моей голове. Я бы не сказал, что совсем был отстраненным от жизни человеком, но эту мою особенность чувствовали одноклассники, и если я не был лошарой, то был где-то явно на грани.

В любой школе, любом классе, всегда было, есть и будет деленияе на группы. Не знаю, как у девочек, но у парней это проявляется особенно сильно. В нашем классе деление всегда было очень явным.

Основной костяк составляли лидеры, и обычно они сидели на среднем ряду. Миша, Радмир, Юра и девчонки, которые как бы тоже были заодно с ними. Противоположностью им были «лохи» и «черти». Не думаю, что многие понимают, о чем идет речь. Такая классификация была в 90-х годах в школах, а скорее всего она и сейчас есть.

Позже я расскажу о том, как служил в армии. И знаете, об армии мне часто задавали вопросы вроде «а есть ли там дедовщина?» и «правда ли, что там всех унижают и бьют?». В общем, я всегда немного недоумевал по этому поводу – они вообще в школах не учились?

Главного лоха звали Антон Романов. Обычно Юра и Радмир, немного заскучав, шли разрисовывать ему лицо фломастерами, потом дописывали «666» на лбу и запирали в шкаф. Если это было на уроке химии, который вела жалкая, с тоненьким голоском, инвалидка, то шкаф даже не отпирался, хотя вопли оттуда раздавались нешуточные.

Странно, что меня особо не трогали именно в моем классе, хотя частенько слышалось что-то типа «давайте его в туалете помочим». Но тем не менее не трогали.

На одном из уроков литературы учительница спросила класс – ну а кто у вас может считаться белой вороной? И явной неожиданностью для меня стало то, что Миша назвал именно меня. Это было странно, но тогда все впервые в жизни стало как-то складываться из осколков в мозаику, которая потом и охарактеризовывала меня как человека.

Я пользовался успехом у девочек, меня ненавидели лидеры, но не причисляли в открытую к лохам. Я писал офигенные сочинения и уже тогда задумывался над всем, над чем только можно было задуматься, видел в любых вещах целые истории и миры, мог разглядеть красоту в чирье. И уже тогда клеймо «белая ворона» разгоралось на мне все ярче.

Именно благодаря такому клейму я потом стал популярным, заимел настоящих друзей и врагов в избытке. Впрочем, давайте немного отвлечемся, и расскажу вам о том, что меня с детства увлекало – это тяга к бизнесу и деньгам.

Как 14-летний мальчик порно для геев продавал

Но несмотря на то, что школа для меня всегда ассоциировалась с чем-то ужасным – цыганами, гопниками и просто была местом опасным и неприятным, я все же старался не замыкаться в себе окончательно, дыша спертым воздухом наедине с книгами.

Были и интересные моменты. И один из них – продажа видеокассет в 14-летнем возрасте, когда я крепко подсел на всякие сладости, которые тогда появились в киосках в изобилии. Помните, сникерсы, марсы и мэндэмсы, которые стали настоящим хитом продаж наших подростков? Вот и я не хотел просить на них деньги у мамы, а просто решил немного подзаработать.

Свои первые деньги я заработал вовсе не на уроках труда (а наш учитель платил нам по рублю за табуретку), а заработал их на порно. Нет, я не снимался обнаженным среди красных ковров и обкуренных девушек. Просто продавал видеокассеты с фильмами для взрослых.

1994-й год, мне соответственно около 14 лет, осень. Как и сегодня, шел снег, только дело было ближе к ноябрю. В школе мы очень активно обменивались немецкой порнухой с наклейками из-под турбо и бабл-гама Я, как обычно, был в стороне от этой тусы, но меня заметил харизматичный лидер-гопник Ренат и спросил, не хочу ли я «позырить».

Видимо, задумывалось как прикол, но я спокойно взял, даже не понимая, насколько это перевернет мою жизнь и опустошит запасы «Детского» крема у меня дома.

Посмотрев и, наконец, поняв, как люди занимаются сексом (честно говоря, до этого я просто имел весьма смутные представления), я подумал, что неплохо было бы смотреть эти кассеты каждый день. Видики тогда были не у каждой семьи, но у нас был, и этот факт заставлял меня думать активнее.

Тогда я вроде бы перепродавал вкладыши от «Турбо», фотки со Сталлоне и даже пару раз какие-то ремни от цыган. Школа у нас кипела, все хотели денег, и даже не денег, а самой возможности что-то продать, купить, поторговаться, набить цену, походить с важным видом или втихую устроить демпинг. А учителя, кстати, продавали оценки.

Я спросил Рената, откуда порево, он важно ответил, что его брательник записывает у себя. Думал около недели, как постоянно просить у Рената лакомые кассеты, но при этом не терять в лице и оставаться вне коллектива. В конце концов я понял: для того, чтобы иметь доступ к продукту, нужно его продавать. Это как продавщицы мороженого постоянно объедаются мороженым, а бабушки на улицах лузгают свои же семечки. По крайней мере, такими путями шла мысль в моем воспаленном, подсевшем на порево мозгу.

Подсесть на порно можно легко, это знают даже семейные мужчины и особенно интернет-маньяки. Хороший безвредный наркотик, который нужно и можно продавать этим наркоманам.

Вы даже не поверите, что я стал делать. Представьте меня, 14-летнего мальчика. Худенький, в красном с серым пуховике (помните, тогда слово «пуховик» только стало появляться?), хожу по подъездам и предлагаю кассеты с поревом. Я не знал об ответственности за распространение порнографии, когда предложил Ренату покупать у него эти кассеты. Я ему честно сказал, что буду перепродавать. Он восхитился моей выдумкой и на пару месяцев стал как бы моей крышей. Меня почти не травили, и я стал курить не «балканку», а «кэмел».

Как не странно, но от продажи кассет я имел хороший навар. Ренат был доволен, а потом после школы я ветретил и брата Рената – Радмира Он предлагал к реализации сразу несколько видов порно, даже по разным ценам. Честно говоря, уже не помню точную цену, но она колебалась в районе 50 000 рублей, если учесть, что жвачка стоила 200 рублей. Начиная с 91-го цены каждый день повышались, в январе 98-го была деноминация. Я думаю, вы понастальгируете на эти цены, но немного позже, а пока дочитайте, чем это все закончилось.

В соседней 12-этажке жили сразу три счастливых обладателя видиков и вещевых киосков. Они были основными скупщиками. Но в доме напротив появился еще один потенциальный покупатель, который поинтересовался порнушкой с геями. Я о геях знал уже лет с десяти, но называли мы их пидорами и обсуждали, как в тюрьмах их опускают. Наша страна была большой тюремной зоной, а в девяностых блатняк несся из всех окон. Уже в восемь лет слово «петух» принято было произносить с презрением.

Уже не помню, о какой цене там шла речь, она была раза в три больше, поэтому Ренат даже не стал смеяться. Мы вместе пошли к брату, и я набрал там гомосячины. Удивительно, но родители не знали о том, чем я занимаюсь. Со временем гей-видео стало преобладать на моем прилавке, хотя с начала торговли прошел всего месяц.

Видимо, сообщество геев было очень плотным, они друг за друга держались.

Отвлекусь немного от темы. В принципе, я всегда знал, стоит мне проявить интерес и начать что-то делать с сильным желанием, у меня это обязательно получится. Парадокс в том, что я больше идейный вдохновитель, чем исполнитель, и желание быстро пропадает.

Знаете, меня никак не отпускает одна мысль. Почему, хотя я всегда умел хорошо общаться с людьми и на дворе была пора расцвета бизнеса, я все же пошел в институт, а потом еще и на завод? Я был так уверен, что бизнесом мне заниматься не стоит, и только сейчас понял, насколько ошибался. Пытался задать себе этот вопрос на протяжении нескольких лет и находил всего один ответ – страх.

Вернусь к теме и составлю потрет среднестатистического гея 1994 года. Если вы думаете, что это напомаженный пидор, то ошибаетесь. Почти все в основном были женаты и выглядели довольно добродушными зажиточными мужчинами. Парней мне не попадалось. Всем было чуть за тридцать. Хрен знает, может, они просто делились сведениями обо мне?

Они были немного зашуганными и осторожными в общении со мной. И уж ни о каком приставании ко мне речи вообще не шло. Хотя я тогда об этом не думал и вообще мало что в этом понимал.

А потом лавку прикрыли. Именно тогда я понял, что бизнес, любой бизнес в России, всегда обязан кому-то за что-то отстегивать. Цыганам, ментам, чиновникам. Не важно. И, видимо, поэтому тот восьмой класс и неверие цыган в то, что у меня нет уже никаких денег, навсегда отбили охоту чем-то заниматься и делать деньги.

А того мужика из дома за остановкой «Магазин Юбилейный» я вижу до сих пор, кстати. С девочкой, с молодой женой (с той, видимо, развелся). Выглядит хорошо. И часто заходит в киоск с DVD.

Поставили на бабки

– Муху пиздануть, как два пальца обоссать. – Юра сидел расслабленно, нога на ногу.

– Муху?

– Ну да, еп. Он вообще ни о чем.

Юра Ильин и Андрей Кочетков обсуждали меня. Муха – мое погоняло класса с третьего. Как только пацаны научились каверкать фамилии и извлекать из них что-то смешное или звучное, так в нашем классе стали появляться погоняла.

Радик, Молодой, Новый, Овца, Роман (с ударением на первый слог), Лоб, Залеська (девочка Олеся, которая почему-то не носила трусов). Ну а я Муха, потому что фамилия такая… жужжащая. Не объяснишь же, что она вообще белорусская, от слова «мукач», то бишь мельник.

Они сидели на втором ряду, я на первом. У меня была своя небольшая группа парней, с которыми я общался. Знаете, как на зоне есть паханы, воры в законе, мужики, погонялы и опущенные. Вот Ильин и Кочетков были ворами в законе, а мы с этими парнями – мужиками.

Нас можно было обсуждать, и мы обычно не возражали. В восьмом классе все было настолько жестко, что драки стали обычным делом, цыгане приходили прямо в классы, а гопники бродили по коридорам на уроках. Я вспоминаю восьмой класс с явным ужасом. Ну, наверное, во многом именно тот восьмой класс и стал для меня очень поучительным. То, чего, возможно, никто не переживает вообще в течение всей своей жизни, я пережил по полной.

Мы с парнями, а нас было трое, сидели впереди лохов. Два лоха обычно служили развлечением для остальных на переменах. К ним можно было подойти, гаркнуть, поржать, с деланым сожалением взять пакет с учебниками (если кто помнит, то тогда именно в полиэтиленовых пакетах носили учебники, а самыми модными были черные), вынести в коридор и разбросать из него все книги и тетради.

Лохи сносили это покорно, мы тоже просто отворачивались. Каждый был на своем месте, у каждого была иерархия, и в замкнутых коллективах, которые я потом видел немало, это всегда было обычным делом.

Рядом со мной сидел Костя, и его, как правило, никто не трогал. Все дело в том, что он дружил с очень гоповатыми ребятами из своего двора. Они шакалили (отнимали деньги) на улицах возле киосков, бухали, и трогать Костю было себе дороже. Тем более что он умел драться.

В начале восьмого класса я стал замечать странный запах от него. Мы много времени проводили вместе, и раньше этого запаха не было. Пахло отвратительно изо рта и особенно сильно перед первым уроком.

Несколько раз я, недоумевая, спросил его об этом, но он то говорил о каком-то чесноке, то еще какой-нибудь бред нес. В общем, только спустя некоторое время я понял, что так пахнет человек после того, как покурил. Поймите меня правильно, я особо больше ни с кем так близко не дружил, мы всегда были вместе. И новый запах от Костяна стал для меня каким-то новым этапом в жизни, как бы глупо это ни звучало. Тем более что на запахи я всегда был сверхчувствительный – такое отличное обоняние досталось мне от отца, и я всегда мог различить по запаху, человек боится, поел острого или покурил траву.

Он стал часто прогуливать уроки, иногда его не было в школе целыми днями. И он с увлечением рассказывал мне, как сдружился с парнями из своего двора. Я этих парней видел – мы с братишкой называли таких «цыки». Ну, это гопники, шакалы, опасные типы, которые гоняют таких, как я. На улице такие типы всегда распознают такого, как я, подойдут – и начнут вымогать деньги.

Я боялся их отчаянно. И несколько раз видел в компании Кости Вовчика. Вовчик – тема отдельная. Это толстый, уродливый парень, который в шестом классе мутузил меня до и после уроков, ловил возле раздевалок, сладострастно зажимая голову себе под мышку и ударяя с оттягом в живот.

Он ничего не добивался, не спрашивал, не отнимал деньги, он просто находил меня и бил. Одноклассники убегали, Костя стоял рядом и в общем-то просто говорил: «Ну Вован, ну давай это… прекрати, а».

Я бы не сказал, что я боялся в шестом классе этого Вову, но как-то уже привык к тому, что меня бьют. Пару раз недоумевал, смотрел на рыхлое лицо Вовы и готов был ударить. Особенно после того, как он поносил мою ушанку на ноге в грязном ботинке. Я смотрел на него, страха не было, но так и не ударил, потому что тупо не умел этого делать. В меня просто никто этого не заложил.

Папа, человек набожный и боязливый, не умел драться и меня никогда этому не учил. Но однажды, когда Вова избил меня особенно сильно, я пришел домой весь в крови (она хлестала из носа), да и обосрался вроде, потому что Вова в тот день просто скакал на мне, я с ревом сказал отцу, что меня избивают.

Папа быстро собрался и пошел со мной в тот двор. Я настучал, и отец пришел в квартиру к Вове. Его мама была спокойна, она сказала, что ее толстого мальчика часто пиздили в школе раньше, и теперь он, видимо, отрывается. Отец поговорил нормально, он иногда может быть жестким, когда припрет.

С тех пор меня Вова не трогал, но я видел его в компании цык с Костей. И я понимал, что между мной и Костяном больше нет того открытого понимания, обмена книжками в газетной обложке (я оборачивал их, так как читал в основном мистику, а на обложках у них обычно были изображены всякие гадости).

Сказать по правде, я его чертовски ревновал. Он пропускал уроки, рассказывал мне, как весело в водку добавлять Yupi. Помните тот жуткий концентрат, из которого мы в девяностых делали «сок» и даже ставили эту химию на стол в праздники? Костя был мне другом, он относился точно так же ко мне, но я-то понимал, что у меня лично вообще больше нет друзей.

Халва, книги, родители, которым лишь бы не было проблем и все было хорошо. И однажды я просто позвонил маме Кости и, как бы невзначай, спросил, почему его так часто не бывает в школе.

Не знаю, что я тогда хотел по-настоящему. Отомстить другу, без которого стало так хреново, или вернуть друга, или вырвать его из той среды и прекратить нюхать этот отстойный сигаретный запах. В общем, все это меня расстраивало, раздражало, и я стуканул на него.

Был скандал у него дома. Потом он все мне рассказал, спрашивал меня, как его мама узнала, и я, конечно же, отнекивался. Ну, скорее всего его мать, как и любая другая женщина, все равно потом рассказала ему, что ей стало все известно именно после разговора с Андрюшей. Андрюша – это потому, что хорошо учился, потому, что пример для ее сына распиздяя Кости.

Затем случилось то, что обратило мою жизнь в ад. Все вроде бы пошло как прежде, Костя сидел рядом. Мы общались, хихикали на уроках, жили своей жизнью, нормально приятельствовали. Я уж думал, что это просто здорово, что я так поступил. Не скрою, внутри что-то подсказывало, что не будет все хорошо.

Знаете, есть у меня интуиция. Воспитанная с детства, воспитанная на том, что вокруг всегда и все опасно. Потом, много позже, она встала передо мной проблемой панических атак и тревожности, но тогда это просто было ощущение опасности и постоянные «ушки на макушке».

И здесь она меня не подвела. Сидим на уроке химии, приходит Костя, от него пахнет сигаретами. Говорит – иди вниз, тебя там ждут. Тогда я не пошел, ну струхнул отчаянно и весь урок сидел как на иглах. Но после уроков возле раздевалки ко мне подошел он. Худенький шестиклассник с выдвинутой вперед челюстью, весь в веснушках, рыжий.

Его звали Олег, среди друзей и за глаза, как это обычно бывает, – Олега (с ударением на второй слог). Он сказал мне, что я стуканул на Костю и теперь я должен ему бабки. Ситуация была абсурдной – шкет еле-еле доставал мне до подбородка, был на пару лет меня младше, но разговаривал нагло, зло и постоянно пытался меня ударить в грудь.

Только потом из своего жизненного опыта я понял, что чаще всего жертвами становятся именно такие, как я, – красивые, стройные, высокие, смазливые, с домашним пирожком в заднице и абсолютно не приспособленные к жизни в целом. Никогда не рулит физическая сила, но всегда – наглость и готовность драться. Будь я злее, истеричнее, психованнее и просто более тупым – я бы отмутузил этого недомерка ногами.

Но я был умным парнем и знал, что за ним стоит целая кодла, а самое страшное то, что это был брат того самого Вовы, который меня пиздил в шестом классе. Сработал давний страх, закольцевал своими удушающими объятьями, я зациклился окончательно и каждый раз при встрече просто мычал как корова, даже не зная, что сказать.

Потом я разговаривал с Костей, он сказал, что сгоряча сболтнул среди «друзей» о моей подставе. Я умолял его отшить от меня Олегу, извинялся перед ним. Ему самому было неудобно, я это видел. Да, он поговорил с малолетним ублюдком, но это не произвело на того впечатления и нагоны на меня продолжались.

Прошло месяца три, ко мне стали подходить другие парни из его кодлы, толкая невнятные речи о том, что кто-то по моей вине попал в ментовку, кого-то убили, кто-то реально встрял. Этот бред они несли постоянно. Я старался не попадаться им на глаза, скрываясь то в крыле младшеклассников после уроков, то выходя через черный ход школы.

Знаете, самой любопытной реакцией была реакция моих одноклассников. Они боялись, очень боялись эту кодлу. Я ни в коем случае не надеялся на то, что кто-то меня защитит, но пару раз все же за меня вступались двое новеньких – Эльвир и Айдар.

Мне было это непонятно, потому что именно тогда я как-то зарубил себе на носу – тебя могут бить посреди улицы, тебя могут макать в унитаз и издеваться при куче народу в общественном туалете, но никто и никогда за тебя не вступится. А эти парни вроде даже старались что-то предпринять, мне было непонятно их поведение.

Я не спал ночами, похудел, у меня появилось сразу три нервных тика. И наконец мать заметила, что со мной что-то не так. Почему я ору по ночам, что со мной? И пару раз заставала меня на коленях перед иконами: я молился и плакал. Маленький долбоеб думал, что откуда-то сверху помощь придет быстрее.

Но… в конце концов я опять все рассказал отцу. Он не стал паниковать. Опять и опять я убеждаюсь в том, что, когда ситуация становится критической, мой вечно апатичный, затюканный отец начинает действовать жестко и довольно решительно.

Мы опять пошли в ту знакомую по шестому классу квартиру Отец говорил о том, что это уголовное преступление – вымогать деньги. Я помню, что тогда еще в недоумении про себя думал – у нас куча народу поставлена на бабки цыганами, гопниками, всякими уродами и наркоманами. У нас ловят пацанов за школой и постоянно требуют у них денег. Так что, получается, это все уголовники?

Мама Олеги пообещала, что больше это не повторится. Да, это больше и не повторялось. Я ходил в каком-то растерянном, шоковом состоянии, руки мои дергались, как и глаза, и подбородок, в классе меня вообще не трогали и не разговаривали – потому что я был ходячим олицетворением ужаса, который мог случиться с любым из них.

Кстати, Эльвир и Айдар меня стали провожать до дома, а потом требовать, чтобы я давал им списывать контрольные в первую очередь. Конечно, я немного приходил в себя, но моей настоящей мечтой тогда стало – закончить школу побыстрее, уйти из этого ада. Вполне нормально я провел 10 и 11 классы, все тогда думали о поступлении в университет, ходили деловые, выбирали себе факультеты.

А тот урок для меня остался на всю жизнь – следить нужно за своим языком, потому что именно он становится источником наибольших бед. Наврал – ответишь рано или поздно. Настучал – ответишь. Сказал лишнее – готовься краснеть от стыда, когда тебя выведут на чистую воду. Я никогда потом не встречал в своей жизни людей, которые бы врали и никогда за это не получали по голове.

В классе девятом я видел, как за стукачество опускают какого-то паренька, заставив целовать член у цык за нашим троллейбусным депо. Видел пистолеты с глушителями из пластиковых бутылок, которыми махали перед лицом совсем завравшегося парня. Я пришпилил своей язык страхом к нёбу и с тех пор либо врал нагло и открыто, зная, что и как могу за это получить, либо чаще просто говорил правду, какой бы неимоверно горькой она ни была.

Что потом стало с Олегой, не знаю. Вроде бы он пошел в другую школу, я его так и не видел. Нет, вообще-то пару раз на улице видел, но очень быстро переходил на другую сторону. Тот восьмой класс я сидел дома, в покое и уюте, с книгами, и мне ничего не надо было. Мамин вечный крик по поводу неубранных полов для меня стал милым, я даже плакал, когда понимал, насколько сильно меня выручили тогда родители.

Ведь сколько бы обид мы на них ни таили, но за тысячей легко вспоминаемых ссор теряется всего пара, возможно, вещей, которые тебе когда-то спасли жизнь.

Вспоминаю детство и вижу не только свою школу. Я вижу свои игры за гаражами с девчонками, вижу уже других двух девочек, которые очень хотели с нами поцеловаться на стройке дома.

Вспоминаю свою первую сигарету с Костей, это была «Балканская звезда», и потом я в троллейбусе почему-то упал в обморок. Помню свои книги и газету «Антенна», где я представлялся как Кастер Трой (персонаж моего любимого фильма), чатясь на страницах знакомств. Для этого надо было вырезать небольшие бланки из газет и отправлять их в эту самую газету.

Поймите меня правильно, в моем детстве тоже были приятные моменты, но почему-то возвращаться туда я совсем не хочу.

Первая любовь

Зуля. Зульфия. Зулька. Мне 16, ей 13. Хотя поначалу она говорила, что ей 14. Не знаю, напоминает ли это вам известное произведение, но в деревне не особо смотрят на возраст при посиделках вокруг пруда.

Сейчас мне даже немного дико, но когда я первый раз приехал в деревню и мы пошли на первую в моей жизни реальную пьянку, мне «представили» тамошних девчонок в стиле – Назира, отличная задница, можно всегда полапать; Аня, минетчица, ну только надо позаигрывать сначала; Зульфия, титьки большие, клевая; Альмира, она с Павликом, не подходи. И так далее. Я сейчас вспоминаю и… елки, те девчонки учились в 7–9 классах.

И сейчас, когда я слышу от мамочек что-то вроде «нет, она у меня в 8 классе, еще не целовалась даже», то просто ухмыляюсь. Секс давно стал привилегией недоразвитых молочных желез и прыщавых подростков.

Зульфия была та самая, с большими титьками. Это были романтические отношения, полные огня и яблок. Яблоками она меня угощала возле своего дома, в очередной раз утомившись от того, что в очередной раз ничего между нами не было.

Деревня Березовка близ Карламана и реальная сильная первая любовь. У меня так и не получилось тогда поцеловаться, но пообнимались мы всласть. Купались в грязном пруду (я потом выводил глистов), ели яблоки в третьем часу ночи (они лежали под скамейкой у дома Зульфии) и незаметно воровали сигареты у ее отца.

Когда она уехала, я думал, что жизнь кончилась. Но через два часа бабушка сделала что-то вкусное, и она опять началась. То лето было солнечным, загорелым и пахнущим нежным девичьим потом. Да, Зульфия всем говорила, что ей 14, но на самом деле ей было 13, хотя мне это было безразлично, ведь на меня впервые кто-то обратил внимание с явно женским интересом. После школьных будней это было реально необычно. Я вдруг понял, что есть и другой мир, в котором я чертовски привлекателен.

Все-таки странно все это было. Я приезжал в деревню и становился новым человеком. В школе загнобленный, здесь – популярный. В школе не смотрел вообще не девушек, здесь – понимал, что все они могут быть моими.

Я не умел целоваться, и мой первый опыт был, как и у всех, довольно смешным.

– Давай поцелуемся, Зуля? Ты не против?

– Давай!

– Упс… зубами стукнулись, да?

– Да… че-то непонятно, давай, может, не будем тогда целоваться?

Было мокро, и мы реально так стукнулись зубами. Как и что делать в процессе поцелуя, мне никто никогда не рассказывал. Сам процесс меня вообще не увлек, было немного противно от того, что кто-то будет лазить в моем рту языком.

Те лета в деревне у бабушки (кстати, бабушке по отцу, а не по матери, о которой я рассказывал прежде) запомнились мне самогоном, офигительным ощущением опьянения – полной свободой, раскрепощением и необычной вседозволенностью. И если до этого я курил только с Костей, распробовав вместе с ним «Балканку» в седьмом классе, то здесь королевой была «Прима», и курил я ее основательно. И конечно же, понял, чем так хороша та самая тройка СДС – самогон, девочки, сигареты.

Надо сказать, мне понравилось все это. Но видимо, я был довольно разумным подростком и как-то спокойно ко всему отнесся. Да, я плакал, когда Зуля уехала в конце лета. Да, наверное, это и была первая любовь, максимум секса в которой – робкое ощупывание груди девушки и ее учащенное дыхание у своей шеи.

Хотя самогон и сигареты были замечательными, я все равно не подсел на них, легко отказался и спокойно продолжал учиться. Видимо, нет у меня какой-то алкогольной привязанности, что ли. Даже сейчас не люблю пить просто ради того, чтобы пить, – например, перед телевизором, как делают некоторые дятлы.

Для меня алкоголь – это всегда, абсолютно всегда общение и расслабление. Наверное, для меня было действительно необходимо тогда перебороть забитую в мозг метровыми гвоздями застенчивость и стать нормальным человеком, хотя и через самогон.

Универ, друзья и телочки

В 11 классе все мои более-менее умные одноклассники решили поступать в Нефтяной универ. Я тогда представил себе, что буду опять их видеть, общаться и учиться еще в течение пяти лет, и мне стало жутко.

Не знаю, как именно я сообразил, что поступление в универ – это шанс перечеркнуть себя прежнего, наполовину «белую ворону», наполовину чмошника, и написать на чистой странице своей судьбы – «отличный парень, с которым всегда весело». Но я прекрасно понимал, что нужно поступать не туда, где меня могли знать, а туда, где я для всех был бы новым человеком.

Именно поэтому в начале того самого выпускного класса я бодрячком отправился на подготовительные курсы Авиационного университета. Для большинства из вас ни тот, ни другой универы вообще ни о чем не говорят, но первый находился в том районе города, где я жил и вырос, а второй – в Центре. В первом я бы встречался с моими бывшими одноклассниками, а во втором – все было бы совершенно по-новому.

В детстве я очень любил что-нибудь выкидывать. Хотел, чтобы комната стала какой-то другой, чтобы игрушек, например, стало меньше. Так же как сейчас обожаю перестановки в квартире, я тогда обожал выкидывать старые вещи и игрушки. У меня есть такой пунктик – лучше похерачить все и заново на руинах отстроить что-то красивое, чем улучшить и переделать старое.

Наверное, выбор универа был связан имено с этим моим неистовым желанием сделать себя другим. Я очень хотел, чтобы тот странный осторожный парень остался в прошлом. И наверное, именно с этого момента начал себя переделывать.

Я ездил в универ с таким удовольствием, что сейчас даже вспоминать приятно. Целый час через весь город. Видел новых людей в маршрутках, смотрел на девочек, которые могли мне понравиться, совершая тот самый юношеско-подростковый флирт глазами. Все было новым, ад школы для меня заканчивался, я держал себя в руках и целенаправленно лепил из себя того, кого хотел бы увидеть в будущем.

Это был веселый, общительный парень, который общался бы с девушкой без дерганий и тиков, без покраснений и тупости.

Сейчас, кстати, Уфа стала одной большой клоакой по части пробок, и этот час превращается в полтора, а иногда и два часа. На подготовительных курсах я не раз и не два раздумывал над тем, какой выбрать факультет и специальность. Сказать по правде, мне было на это глубоко насрать. Я хотел свободы, а свободой был любой универ.

В школе я много внимания уделял чтению всякой медицинской литературы. Это странно звучит, но я обожал все эти энциклопедии, и сейчас, спустя пару десятков лет, понимаю, что мог бы стать отличным доктором, но каждому свое. Потом, кстати и юристом стать хотел, но это было просто желанием, так как ни хрена меня вся эта законная муть не увлекала.

А перед тем как рассказать вам о своем обучении в университете, я немного отступлю в сторону выбора в профессии. Эта проблема стоит перед каждым выпускником школы, и, конечно же, было бы отлично, если бы вы представляли себе, что вообще вас ждет в будущем.

* * *

Начну с вопроса. Скажите честно, хотели бы работать за хорошее вознаграждение? Хотели бы иметь стабильный, четкий график, социальные гарантии, декретные выплаты для девушек и материальную помощь для парней? Я думаю, да.

Это, пожалуй, мечта большей части молодежи. И для большинства она не сбывается. Сегодня мы рассмотрим ваше будущее. Не удивляйтесь, но это довольно легко. Потому что большинство из сегодняшних абитуриентов идут по одному пути, и после вуза я знаю, где их можно встретить. Пожалуй, того, о чем я сегодня напишу, вы в глазах своих недалеких родителей точно не прочитаете.

В девяностые по стране расплодились экономическо-юридические вузы. Стало модным быть менеджером. Сами названия профессий потрясали слух. Бессмысленность профессий поражала еще больше. Понятно, что юристы – это вообще отдельная песня для любителей паразитировать. Но наравне с юристами пошли факультеты предпринимательства, менеджмент новаций, управляющие производством. Знаете, я даже факультет пчеловодства где-то видел.

Абсурдность этих профессий в том, что по сути – это дополнительные специализации для взрослого человека, который уже занимается каким-то делом и решил углубить свои знания, на студенток (студентов) поглазеть и заодно что-то новое для себя открыть. Наверное, апофеозом всего этого театра абсурда стало открытие сразу нескольких институтов, где молодых людей (не старше 18) обучали на психолога.

Пожалуй, не буду перечислять всех этих гуманитариев. Нет, я не имею в виду историков, филологов и прочую братию, испокон веку изучающую гуманитарные науки. Я говорю о «новых» веяниях с 90-х годов, когда впервые появилось платное образование и круто звучащие названия специальностей.

Перейдем к самому вкусному. Кем станут менеджеры после институтов? Предлагаю зайти в любой гипермаркет техники или даже продовольственных товаров и спросить у первого попавшегося консультанта – эй, приятель, что ты окончил?! Он ответит – Московский заочный маркетингово-экономический институт (филиал) в городе Воронеже по специальности менеджер коммерциализации производства. Предлагаю зайти на сайт любого такого вуза или даже вуза покрупнее и посмотреть специальности экономического факультета. Это просто «инновационный менеджмент», одним словом.

Такие конторы создаются для отмыва денег. Для зарабатывания денег на молодежи. Сначала парни и девушки с удовольствием туда поступают, так как это легко и вроде бы престижно. А потом их же начинает тошнить от того, как их «учат».

Теперь о том, какие условия труда у таких горе-выпускников. В среднем это пять через два. Но пять дней с 10 до 21.00 (не забывайте о том, что приходить нужно за час, а уходить через час после окончания рабочего дня, а то и оставаться на ночь). Два дня – точно не суббота и не воскресенье. Скорее всего, это скользящие, с трудом выбиваемые выходные, которые даже на них и не похожи. Вы жалуетесь на свои условия труда? А ни разу не приходилось видеть бумажку с накарябанной фразой «Привет, рабы!» на дверях магазина? А я видел, это уже притча во языцех.

Кстати, раньше в основном было два через два. Сейчас я ради интереса пробежался по сайтам всяких там «М-Видео», «Эльдорадо», «Техно» и т. д. Надо сказать, это ахтунг полный. 264 (и это официальных) часа за 15 тысяч рублей. За час – 56 рублей. Чуть больше доллара. Сука, индусы больше получают!

Да, зарплата в основном от 15 тысяч в месяц. Довольно приличная для среднего города. С этим не поспоришь. Но нужна ли она вам будет, когда вы рухнете посреди торгового зала от нервного истощения? А устроиться туда очень легко, кстати, и это, в принципе, выход для туповатого быдла. Я тоже там работал, если что. Я самое обычное быдло, потому что мое образование мне ничего не дало.

А теперь немного о тех, кто все-таки был умнее и пошел в колледжи или техникумы и получил рабочие специальности. Не стал быдлом в гипере, не стал вечным погонялом в офисе за 10 тысяч рублей, а просто получил специальность, которая уважаема людьми и чертовски востребована на предприятиях.

У меня лично таких знакомых довольно много. Один специально поехал в небольшой городок Октябрьский, чтобы поступить в колледж по специальности «Ремонт газо-компрессорных станций». Уверен, большинству такая грязная и тяжелая работа нафиг не сдалась. Да-да, подумаешь, 60 тысяч в месяц.

Николай (еще один мой знакомый) стал каменщиком. У меня челюсти нервно смыкаются, когда я узнаю о его доходах. Почему рабочие стали получать так много? Так несоизмеримо много по сравнению с задротами в офисах? Я думаю, потому что там живые деньги и явная нехватка этих самых рабочих.

А, совсем забыл еще одну причину. Потому что офисный задрот нахер никому не сдался, а рабочий – на вес золота.

Для сравнения. Я после армии пошел в оперативно-выездную бригаду в Башкирэнерго. Довольно грязная, муторная работа с разъездами. К. тому же сменная. Ну просто мечтал о том, чтобы перейти в офис. И перешел, блин. С тридцатки упал до восемнадцати (с премией, да). Стал сидеть в одном помещении с юными говняками, которые просто даже не могли вынести мусор и носили модные рубашечки навыпуск. Выглядело это довольно жалко, надо сказать.

О, я не буду долго тебя задерживать, мой юный друг. Подведу итог. Не будь тупым быдлом, иди туда, где можно стать специалистом. Не смотри на громкие названия. Монтажники ездят на иномарках, как и хорошие программисты, операторы установок и даже токари (прикинь, да?), а менеджеры почему-то там – ходят пешком. И сидят дома на родительской шее.

Если ты здоровый, умный парень, становись не менеджером после говняного института, не гонись за внешней легкостью и каким-то престижем. Сними розовые очки, в России их не носят. Не гноби жизнь вот так вот сразу смолоду. Будь спецом. Быдла хватает и без тебя.

* * *

Моя учеба в университете началась с обмывания студенческого билета. И знаете, было что обмыть. Целый год длились вступительные испытания в универ, начиная с тех, которые доступны только проходившим подготовительные курсы, и заканчивая олимпиадами. Я поступил на самых последних экзаменах, блестяще сдав физику на отлично и математику на хорошо.

Я поступал не туда, куда стремилась моя душа. Она вообще никуда не стремилась. Страх перед армией и просто «так надо» сыграли значительную роль. Когда я пришел выбирать факультет для поступления, то тупо выбрал с наименьшим баллом, под названием «Авиационные двигатели». Ага, я понятия не имел, ничего не знал ни о каких двигателях.

Атмосфера университета меня просто поразила. Я был «нормальным» там, ходил и задавал вопросы, со мной общались такие же парни, как и я. Неожиданно оказывался интересен куче народу, так как знал довольно много и при этом не выглядел, осмелюсь это предположить, задротом. Именно в универе я впервые познал сладость того, когда ты рассказываешь что-то, а тебя слушают. Это, наверное, одно из самых больших удовольствий в жизни. Я был реально интересен людям.

Мы собрались для обмывания студенческого билета на съемной квартире одного из одногруппников. У меня не было до этого опыта больших пьянок. Да, я напивался в деревне, но то было как-то по-подростковому, что ли, отвязно и бесконтрольно, а тут мне нужно было общаться с этими людьми еще пять лет.

Все было необычно. Это даже не квартира была, а частный дом, в котором жили несколько поступивших. До сих пор помню Саню, Роню и Рому. Они всегда ходили вместе и всегда вместе не появлялись на занятиях. Наверное, где-то две трети группы у нас было отчислено после первого курса и еще половина оставшихся – на втором.

Как оказалось, на «Авиационные двигатели» легко поступить, но учиться чертовски сложно – это был самый технический предмет с громадным количеством часов по начертательной геометрии, черчению, высшей математике, сопромату, физике и т. д. Впрочем, я именно поэтому, наверное, и вполне нормально там учился. Сам не знаю, кто я больше – технарь или гуманитарий, тяжело быть всесторонне развитым – не знаешь, куда направить свои усилия.

Первым этапом пьянки было «окропление». Студенческие билеты выкладывались на стол, староста брал водку и брызгал на них. Это было весело, и я очень боялся за состояние своего билета. Потом спрятал его в курточку и протер платочком.

Мы сидели, бухали. Общались между собой. Пришла не вся группа, но большинство. Я уже не помню, что сказал матери, ведь, по сути, отпрашивался на всю ночь. Наверное, сказал правду – приду утром, пьяный, но теперь так будет часто.

Напротив меня уселись какие-то девочки, одна из которых подмигнула мне четко и обоснованно – я покраснел, ведь мальчик (то бишь я) еще не знал женской ласки. Дальнейшее вспоминается отчетливо, несмотря на то, что я выпил тогда больше, чем за все свои предыдущие пьянки.

Самым интересным был момент, когда все вокруг уже лежали, спали, дрались на улице, отдавались друг другу, а мы танцевали. Да-да, вы не ослышались. Я настолько раскрепостился, что пустился в пляс с одной из девушек. Она намекнула, что я ей нравлюсь, положив голову мне на плечо.

Надо сказать, тот вечер действительно был чудесным. Меня обнимали, на меня дышали, меня трогали, но… я с ней так и не поцеловался. Потому что пришел Саня и сказал, что «ну вот и пора всем собираться домой, ведь уже шесть утра». Какой там шесть утра, я с ума сходил от осознавания того, какой может быть настоящая жизнь. Книги, безусловно, хорошо, но общение и девушки тоже весьма неплохо.

Не знаю, почему я не вывел ту девушку на улицу или не спросил у нее еще что-то. А помню, что один за другим ко мне подходили парни и шептали, чтобы без презерватива я к ней не совался, а то у нее там уже серная кислота. Сейчас я догадываюсь, что они просто мне завидовали, видимо. Эту девушку я увидел мельком, когда уже уходил. У нее были задраны ноги, и Саня перил ее прямо на кухонном столе. Впрочем, все равно спасибо ей за то, что она показала мне тогда, что значит ощущать себя понравившимся девушке в таком сознательном возрасте.

* * *

Чем университет отличается от школы? Более узкой специализацией, максимально дающей наибольшее количество знаний для эффективной будущей работы? Да, но для молодого человека это совсем не главное. Ибо никто при поступлении в универ даже отдаленно не представляет себе, что его ждет после выпуска.

Например, в США система образования – просто какой-то краеугольный камень для достижения дальнейших карьерных высот. У нас образование – это просто отсрочка перед взрослой жизнью. В стране, где население в целом живет за счет продажи нефти, то есть в России, а остальные что-то покупают и перепродают, твое образование не сильно важно.

Безусловно, кто-то его требует довольно отчаянно, потому что в некоторых направлениях деятельности образование действительно необходимо. Но все больше становится никому не нужных менеджеров, тогда зачем они учатся? Ведь мы же не поверим, что все они такие искренние идиоты, верно?

Универ – это отсрочка не только от армии. Это подготовка к взрослой жизни длиной в пять лет. Для многих это лучшее, что происходило в их жизни. Это промежуточный этап, который когда-нибудь заканчивается. И на этом этапе происходит все самое чудесное в жизни человека – первый секс, первый алкоголь, первые настоящие друзья и эмоциональные открытия.

Вроде бы родители тебя пока кормят, но уже подумывают (все более откровенно порой) о том счастливом моменте, когда ты сам начнешь приносить домой деньги. Они дают тебе денег, и уже нет школы, где тебя проверяют. Универ – это сама по себе проверка, проверка на самодисциплину.

Некоторые настолько зависают в эйфории на первом курсе, что, собственно говоря, на нем же и вылетают. У нас так две трети и вылетело. Почти все они были приезжими, и им было действительно трудно – в общаге не пил только тот, кто сидел внизу на вахте, то бишь злая бабушка-вахтер.

Есть еще отдельная категория людей, и это, конечно же, парни, которые поступают в универ ради отмазки от армии. Если в универе есть «военка», то есть военная кафедра, и, пройдя обучение на ней, можно в армию пойти уже офицером. Меня, например, забрали в армию именно в качестве лейтенанта, но не сразу, а в 25 лет, когда на мне висела жена, ипотека и чувство пустоты собственной жизни.

Впрочем, сейчас проще не проходить военку, потому что рядовым служат всего год, и может, иногда проще всего год отмучиться, чем два. Немного позже я расскажу о своем опыте прохождения армии, для меня это было одно из лучших времен в моей жизни, а пока возвратимся к веселой университетской жизни.

* * *

Как настоящий задрот в душе, я пытался познакомиться с такими же задротами. Впрочем, здесь их принято было называть более ласково – ботаны. Или же даже – успевающие студенты. Это все парни из нормальных семей, чьи родители дрочили их именно на принципы, правильность и, как это обычно говорят, «быть лучшими».

В дальнейшем эти парни стали моими лучшими друзьями, и я понял, что в жизни не обязательно кусать всех, скалиться и шипеть, как это происходило в школе. Можно быть домашним мальчиком и при этом вовсе не получать тумаков. И это меня поражало. Оказывается, где-то существовал мир, где я был интересен. Впрочем, именно тогда я старался забыть про школу и наслаждался атмосферой универа, новыми друзьями.

Почему-то мои друзья начинались со смеха. Паша пришел в библиотеку, где уже сидел я, погруженный в книги (ну не умрет во мне ботан, это точно). Мы разговорились и через пять минут ржали, сгибаясь пополам. Уже не помню, что там точно было, но вроде кто-то пердел в форточку. Как вы понимаете, сейчас это ни капли не смешно, так как я старый и мудрый, а тогда при взгляде на Пашину лыбу я сам прыскал и падал под стол. Просто потому, что до этого так смеялся только с Костей лет пять назад.

С Артемом мы познакомились в автобусе. Его чувство юмора меня просто покорило. Ржали мы всегда и везде. Ржали на заднем сиденье маршруток (а ехать от универа до дома было ровно час), ржали на лекциях, смеялись до одури на улице. Артем имел поразительно смешливое выражение лица, что само по себе всегда предполагало шутку.

В общем, можно перечислять и дальше, эта тема для меня бесконечно увлекательная. Могу сказать точно, что совершил ту метаморфозу, о которой мечтал, – я просто фантастическим рывком и каждодневными усилями убил в себе то, что культивировалось в классе в течение 10 лет. Никто мне не говорил, как это надо делать, я знал одно – улыбка, громкий голос, отзывчивость и открытый взгляд творят чудеса.

Я стал забывать себя того, кого кошмарили в детстве. Я пару раз встречался с одноклассниками, но разговаривали мы уже как-то на равных, что ли. Конечно, эти призраки меня напрягали, и как я был счастлив потом, когда проходил мимо своей школы, видел очередного несчастного, которого лупили на ее задворках, и понимал, что это не я.

* * *

Я часто просто не понимал, на кого я учусь. По привычке я учился очень хорошо, единственное – завалил информатику на тройку. Хрен его знает, я вообще не понимал ничего из того, что там нам преподавал тихоголосый инфантильный интроверт-компьютерщик. У меня не было компа дома, я не изучал его тогда вообще нигде и понятия не имел ничего о битах, байтах и дискетах.

Авиационные двигатели на первых двух курсах не преподавали, это была специфика, и относилась она к третьему и позже курсам. Я не могу рассказать чего-то особенного про универ. Все было как обычно – эйфория студенчества, первый поцелуй, о котором я так мечтал в 16 лет, но так и не совершил сие.

Тестостерон, который впервые оказался не просто прыщами на лице, а моими бойкими ухаживаниями за девушками, хорошими отношениями с парнями и просто пропуском в мир настоящего общения. Моя жизнь налаживалась, я был вполне счастлив.

На втором курсе у меня появился первый компьютер, его купил мне дедушка, так как я вовсю должен был чертить в Автокаде. Автокад – это программа для создания всяких чертежей, нам тогда запретили пользоваться бумагой, так как это было неэкономно, несовременно и просто уже отмирало. Покажите мне инженера, который тратит время на заточку карандашей, – и я спрошу, почему его до сих пор не уволили?

Компьютер тогда заново открыл мне не только мир электронных чертежей, за что я до сих пор крайне благодарен деду, но и мир порно, чатов и сайтов знакомств. Помню первую кассету для видика, которую мне в восьмом классе дал Ренат, – я тогда реально был просто шокирован увиденным. А в универе же мне все это весьма понравилось.

Особая атмосфера университета, драйв, молодость не давали скучать. Я бы не сказал, что часто ходил по клубам. После знакомства с друзьями у нас любимым развлечением стало питье пива и опять-таки знакомства, но уже с девушками. До сих пор помню, как на большой перемене меня подослали к девушкам, греющимся на апрельском солнце, и я, запинаясь, но уже не заикаясь, пытался с ними шутить. И более того, у меня это получалось.

Именно учась в универе, я первый раз побывал в КПЗ, куда мы попали за то, что пописали за киоском на остановке. В универе я впервые ощутил, насколько девушка может быть активной в плане секса, это было действительно непривычно, – оказывается, девушки такие же люди и так же хотят того, чего хочу я! И более того, практически жить без этого не могут, порой пускаясь во все тяжкие.

На третьем курсе нас разделили на две группы – одна пошла по истинно авиационным делам, вторая, в том числе и я, – по делам энергетических установок. То бишь первые по идее потом, после универа, должны были работать на авиационных заводах, а я – на ТЭЦ. В принципе, я был не против, потому что уже смотреть не мог на все эти движки. Откровенно говоря, я вообще слабо себя представлял в какой-либо роли, я был поглощен девушками, компом, книгами.

Студенческое время – самое халявное, родители дают деньги, ты на них живешь, это время счастья должен пройти каждый, чтобы потом вспоминать всю жизнь. Я был хорошим студентом ровно до весны пятого курса.

* * *

Кудряшки, на вид лет восемнадцать. Мы подошли с другом к группе девушек, и она мне приглянулась сразу. Регина, ее звали так же, как сейчас зовут мою жену. Вот и не верь после этого в судьбу.

Они сидели в кафе в парке, смеялись. Собственно, мы с другом туда пришли исключительно с целью снимать девушек, знакомиться и приятно проводить время. До сих пор помню, насколько было солнечно.

У меня было достаточно много девушек, но лишь некоторые из них вызывали явно сильное чувство. Девушки проносятся перед внутренним взглядом какой-то чередой красивых лиц, частей тела, губ, взглядов, запахов, воспоминаний. Но лишь две-три вспоминаются с отчетливым чувством приятной, сильной влюбленности. Регина была одной из них.

Как обычно, даже не понял, как все закрутилось. Одно к другому, подъезды, поцелуи, прогулки, желание, которое захлестывает с головой. В общем-то на пятом курсе я вдобавок еще записался на курсы вождения, почему-то подумав, что буду получать права, а потом куплю машину. Именно на пятом курсе жизнь кажется безоблачной, в голове тьма амбиций, которые потом умирают одна за другой, оставляя чувство безысходной реальности. Которую, впрочем, можно изменить.

Той весной девушка впервые сказала мне те три слова, о которых, наверное, мечтает любой парень. Мы сидели на скамейке возле здания городского совета, в руках были банки пива «Солодов» и сигареты. Она сказала это тихо, глядя в сторону. Когда наконец повернулась, я увидел те самые глаза, наполненные какой-то тоской, желанием, чем-то щенячьим и одновременно пугающим. Ну знаете, как будто что-то древнее восстало из омута и решило тебя погладить по голове.

В женщинах всегда есть что-то очень глубинное, природное, может, они не логичнее или разумнее мужчин, но вот эта подсознательная часть, эмоциональная, мне кажется, запросто может убить пару-тройку народов.

После этого у меня мыслей в голове об учебе не то чтобы не было, они даже не могли зародиться.

Вторая половина пятого курса – практически халява. Диплом мне дал почти готовым научный руководитель, по совместительству руководитель отдела ПТО на ТЭЦ, куда я очень хотел устроиться, чертежи я заказал у однокурсника. В голове не было ничего, что способствовало бы обучению. На дипломе я стоял позорищем, краснел и бекал, преподы сидели в недоумении, ведь перед ними стоял один из лучших студентов. Удивляюсь, почему мне не поставили трояк, четыре я получил исключительно за то, что пять лет обучался неплохо.

Универ для меня закончился, просто плавно став фоном, а потом и прозрачным фоном моей новой жизни. Возможно, я излишне страстный человек, чересчур увлекающийся. В эти моменты могу натворить много дел, за которые потом будет довольно стыдно. Но если говорить по правде, какие моменты в жизни мы запоминаем лучше всего? Правильно, именно эти моменты страсти.

Супермаркет «Пятерочка»

Студенческая любовь – это то, что проходят все. Она крайне редко переходит в стабильный брак, являясь своего рода введением в настоящую взрослую жизнь. Все мои друзья, которые тащили за собой подружек из института в послеинститутские отношения, натыкались на одну вещь – во взрослой жизни тоже есть женщины, их много, они потрясающие, ты работаешь, меняешься, и тебя просто начинает раздражать девушка, которая (в 80 процентах случаев) уже беременна и, как обычно, сидит дома с ребенком.

Расставание со своей студенческой любовью происходит ровно в тот момент, когда ты устраиваешься на свою первую настоящую работу. Ты терзаешь себя мыслью о том, что тебе ее жалко, но… ты просто вырастаешь.

Та страсть была ровно до лета Я очень хотел жениться, но понимал, что жить мне будет негде. С братом мы и так делили в спорах и скандалах единственную крошечную комнату. Представьте – два самца, взрослеющих в одной комнате, поверьте, это жесть. Мы скандалили очень часто. Да и от влияния мамы я тоже очень хотел уйти, иметь больше свободы и просто попробовать пожить самостоятельно.

После университета меня просто тошнило от вида авиационных двигателей, очень не хотелось идти по этой линии. Но так как моей основной специальностью были энергоустановки, я поперся на ТЭЦ, где, собственно, и проходил преддипломную практику. Впрочем, как поперся, так и… выперся – вакансий не было.

Но мне ужасно хотелось зарабатывать деньги, и я понимал, что нужны именно собственные деньги – на гулянки с девочками, то есть тогда с одной девочкой Региной, и на снятие своей квартиры в дальнейшем. В голове моей играла музыка – я понимал, что учеба закончена и я могу работать и делать все, что захочу.

Так как в газете «Работа для вас» объявление о наборе в супермаркет «Пятерочка» было самым крупным и красочным, я пошел на собеседование именно туда. Изначально я хотел быть каким-нибудь работником офиса или специализироваться по нахождению новых площадей под магазины, но девушка-эйчар поговорила со мной пять минут и… отправила подумать меня над вакансией «контролер».

Что такое контролер? Это такой чувак, который занимается контролем за товаром на полках и покупателями в своем отделе.

Лично я сначала занимался стройкой этого магазина вместе со всеми будущими работниками, а потом меня как бы обучали быть контролером. Понимаю, кому-то может показаться ужасным, что человек с высшим образованием стоит и выстраивает в ряд бутылки, но на самом деле мне в принципе все нравилось.

Работа два через два, зарплата под шесть тысяч рублей и полный холодильник дома. Да, работники любого магазина крайне редко что-то покупают. И хотя нас всех обыскивали на выходе, мы всегда умудрялись проносить и выносить продукцию. Позже, когда я стал товароведом и мне дали под начало всех грузчиков и склад с холодильником, мы организовывали «вынос мусора». Сами понимаете, в мусоре было много интересного – колбаса, сигареты, шоколад, алкоголь.

Потом я стал заместителем управляющего магазином, но самое интересное со мной случалось именно в ту пору, когда был обычным контролером. Я научился обыскивать людей, лазить по их сумкам, помечать взглядом воров и даже ловить их. Нам ведь за каждого пойманного вора давали премию, и это было очень занимательно. Правда, я понимал, что могу в любой вечер выйти на улицу после работы и эти самые пойманные воры уже будут меня там ждать, поэтому в их ловле особо не усердствовал.

В процессе работы в магазине я расстался с Региной. Уже не мог постоянно проводить с ней все время, так как начал работать. Я чертовски уставал, видел ее два через два. До секса у нас дело так и не дошло, так как она возвела свою девственность в немыслимый приоритет, а я так и не решился нажать на нее посильнее.

Когда мы остались у меня дома одни, я свернул с этой дорожки, хотя она явно чего-то ждала. И вот начинающиеся любовные отношения логично перешли в дружеские и просто угасли. Потом, словно осуществляя месть, она рассказала мне, что в деревне, куда она ездила недели на две, живут исключительно крепкие деревенские парни, не чета мне, изнеженному городскому хлюпику. Что она даже с кем-то там целовалась.

Потом мы опять сидели на какой-то скамейке, помню ее взгляд и фразу: «Смотрю и думаю, люблю ли я тебя до сих пор». В общем, мы расстались. Я очутился полностью в атмосфере работы в продуктовом магазине, она продолжила свою жизнь очаровательной студентки. Я даже думаю, что просто устал от нее и от наших неудавшихся отношений. Иногда просто нутром понимаешь – тебе это не нужно, хотя все карты и ноги разложены, и казалось бы – бери, но… что-то мешает, и только через несколько лет понимаешь, что интуиция тебя не подвела.

Не помню, когда увидел ее первый раз. Она сидела за кассой, сосредоточенная, красивая, – ее губы двигались, считая деньги. Купюры порхали в руках, осуществляя незамысловатый танец из одного ящика кассы в другой. Ее тоже звали Регина, и она была потрясающей.

Не могу сказать, что я начал за ней ухаживать, но старался оказаться возле нее во время моего контроля касс – да. Регина относилась к тем девушкам, которые погружаются в работу от и до, не замечая вокруг ничего. Я видел, какое впечатление она оказывала на других мужчин – они дарили ей незамысловатые подарки в виде шоколадок, намекающе оставляли телефоны.

Я ярко помню один момент – мы вместе разбирали чипсы на какой-то новой стойке. Вернее, я поручил ей это делать специально, а потом как бы помог. Впервые мы оказались рядом так близко, но никаких флюидов в свою сторону я не ощутил. Смущенно поправив очки, пошел выставлять свою алкогольную продукцию. Впрочем, девочки со всего магазина постоянно ко мне заглядывали – мы шутили, болтали и флиртовали. Регина не курила, не шутила, постоянно находилась на кассе и не флиртовала. Надо ли говорить, что она мне нравилась все больше?

Как говорит один известный психолог, любовь – суть невроз. Невротическая привязанность, которая изматывает тебя, отнимает силы, занимая мысли одной-единственной. Любовь не является смыслом нашей жизни, это лишь одна из частей комплексного, целостного развития личности. Если человек не пережил сумасбродства, говорить с ним о более сложных вещах вроде целей в жизни, философии и т. д. – бессмысленно.

Чаще всего любовь застигает нас врасплох. Громадное количество факторов и обстоятельств, лишь малая часть из которых является управляемыми нами, приводит к развитию отношений с человеком, который нам показался привлекательным. Чаще всего у мужчин первый импульс – сексуальный. Затем на него сознание мужчины накладывает оправдания вроде – она умная, умеет готовить, приятно разговаривает, будет хорошей матерью. Но в основе лежит плотское, сильнейшее влечение.

Сказать, что я влюбился в Регину, девушку-кассира со спокойным лицом, потрясающей фигурой и чертовски быстрыми движениями по пересчитыванию денег, – мало. Я захотел ее, как хочет мужчина свою женщину, думал о ней, стремился и подстраивал ситуации, в которых она бы оказывалась рядом. По ее собственному признанию, она очень слабо помнит меня в магазине. Все очень просто – она просто не обращала на меня внимания. Результат достижения моей цели – это везение и терпение. Именно они в основном определяют успех в жизни. Очень трудно из затюканного маминого сыночка создавать по-живому взрослого мужчину. Но вполне возможно.

Такой своеобразный качественный скачок в наших отношениях случился в кафе «Подворье» 18 октября 2003 года. Это был обычный корпоратив. Без ложной скромности могу сказать, что я действительно пользовался там успехом и танцевал подряд со всеми девушками нашего магазина Атмосфера раскрепощения, винных паров и легкого безумства витала в воздухе. Нам всем было до 25, мы отрывались по полной, и я был пьян настолько, что не сразу ощутил, что танцую именно с ней. С моей будущей женой.

Скорее всего она тоже была выпивши, но, конечно, держала себя в руках лучше, чем я. Первый наш поцелуй произошел именно там. Нас застукали сразу несколько девчонок, и они были в шоке. Не знаю, о чем я думал, но явно не о том, что мой желанный плод упал мне прямо в руки и что именно ее я обнимаю.

Мне стало плохо, я пошел в туалет проблеваться. Потом уже просто мечтал о том, чтобы вырваться из «Подворья» и подышать свежим воздухом. Ну и вообще сорваться домой. Мир вокруг плясал круговертьем пьяных улыбок, каких-то грузин и злых глаз пары наших девочек.

Когда мне говорят, что настоящая чистая любовь начинается со спасения девушки от грабителей, со знакомства в прекрасное осеннее утро, с летящих шагов незнакомки и прочего бреда, я улыбаюсь. Громадное число крепких настоящих браков начинается именно с пьянки. Алкоголь выводит наружу именно те чувства, которые являются истинными, а это прежде всего плотское желание. Конечно, я говорю о мужчинах, но подозреваю, что и у женщин все обстоит точно так же, поэтому не бойтесь вечеринок – используйте их для завоевания дамы сердца.

В тот вечер, проблевавшись, немного отряхнув со своей ноги кусок полупереваренной колбасы, я практически выбежал на улицу. И вот тут и случилось то, чему я до сих пор не могу дать объяснения, – Регина выбежала за мной, спросила, куда я пошел. И мы пошли вместе. Ну я как бы провожал ее, провожал долго, под конец, полностью протрезвев, ощутил абстинентный синдром и осознал то счастье, которое мне пришло само в руки.

Мы прошли с десяток километров по полностью пустой ночной улице. Я не помню точно, что там происходило, но помню свой легкий шок от того, что я увидел, где Регина живет, – это был частный дом на склоне реки. Там была довольно тесная застройка, нужно было спускаться круто вниз. Сам дом был в довольно неплохом состоянии, и впоследствии я провел там немало счастливых часов.

На следующий день я приперся к Регине с предложением пойти в кино. Как я вообще запомнил тот дом при моей тотальной привычке не обращать внимания на ориентиры? Это у меня от того, что в основном на улице хожу без очков, поэтому процентов 80 информации, вроде лиц собеседников, адресов, характерных заметок, для меня не существует. Я чаще всего не помню лица собеседника, потому что привык не запоминать.

Регина была уже в чем-то домашнем, удивилась и обрадовалась мне. Собственно, с этого все и закрутилось. Помню один момент, когда мне впервые в голову пришло, что у нас на самом деле все серьезно. Я, как обычно, флиртовал с девочками в своем царстве алкоголя, заламывал руки, гонялся и кидался пустыми коробками. А тут Регина пришла с целью меня навестить, видимо. Она заглянула сквозь дверь, и единственное, что я успел увидеть, – это выражение боли и обиды на ее лице. Тогда я понял, что жизнь меняется.

Мы встречались в основном у нее дома. Оказалось, что она сбежала от отца, довольно своенравного и крутого человека в Уфу, так как там уже просто не могла оставаться. Сбежала из деревни от огородов и грядок. Надо сказать, что она совершила довольно практичный поступок, так как, по ее же сегодняшней оценке, там она вряд ли вышла бы замуж сколько-нибудь успешно. То есть здесь, дорогой читатель, ты понимаешь, что для женщины социальный статус ее мужа офигенно важен.

Не сказал бы, что мои родители были довольны моими отлучками к девушкам. Мама воспринимала все это скорее на уровне подсознания – ей просто не нравилось, что я ухожу куда-то. Когда появилась Регина, конфликты были довольно острыми – ведь я начал у нее оставаться ночевать. Но в первый же раз, когда мама ее увидела, в отношениях произошло потепление. Одно дело просто материнская ревность, а другое – осознание того, что сын растет, и это здорово. В общем, они нашли общий язык, и до сих пор взаимоотношения свекрови и невестки в чем-то даже лучше, чем мои с матерью.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.