Евгений Кушнарев: под прицелом

Андрей Кокотюха

Евгений Кушнарев: Под прицелом

Пролог

МЕЖДУ ЖИЗНЬЮ И СМЕРТЬЮ

Знаем мы вашу охоту…

Сделав глоток быстро остывающего эспрессо, он подошел к окну и начал вглядываться в темное январское утро.

Прекрасно зная историю, которая была одной из любимых им областей знаний, Евгений Кушнарев мог при желании доказать прямую зависимость между охотой и государственными делами. Именно на охоте, выражаясь современным криминально-политическим языком, всегда можно было «порешать вопросы».

Царская охота… Как много скрывается за этими словами. Прежде всего – это излюбленная забава августейших особ. На охоту собирались долго, выезжали громко, соблюдая все необходимые для подобных мероприятий ритуалы. Однако именно царская охота проходила в нарушение всяческих традиций охоты обычной. Цари со свитой не охотились, в прямом смысле не ждали часами на номерах, не испытывали азарта истинного охотника, выследившего зверя или птицу, да и не готовили себя подсознательно к тому, что можно и промахнуться.

В этом действе нет никакого спорта. Царскую дичь загоняют. Медведей, волков, лосей, кабанов долго прикармливают, чтобы потом пустить под выстрел августейшего охотника. Тетеревов и глухарей привязывают к веткам деревьев, да еще указывают раболепно: стреляйте, ваша светлость, во-он туда… Что охота: на рыбалке, которую жаловал Кушнарев, таким рыбакам цепляли крупную рыбу на крючки. Это не анекдот – реальный факт, особенно если вспомнить советский период истории.

Так что правители – не охотники. Вернее, не настоящие охотники. Они хотят только подстрелить дичь, а уж выслеживают ее пускай другие. За это, кстати, им деньги платят. Охота для хозяина любого уровня – будь он хозяин города, района, области, региона, даже государства – совмещение приятного с полезным. Где приятное – свежий воздух, шашлык с дымком под хороший коньячок, а полезное – решение любого, даже самого сложного вопроса.

А правитель любого уровня всегда занят решением вопросов только государственной важности. Так уж он себя настраивает.

Решение выкрасть из Италии неудобную княжну Тараканову царица Екатерина Вторая приняла во время охоты. Заядлый охотник Герман Геринг в своем замке, скромно именуемом охотничьим домиком, подписывал приказы бомбить с воздуха европейские города. А сколько решений, определявших внутреннюю и внешнюю политику Советского Союза, принималось на охоте в подмосковном Завидове Хрущевым, и особенно – Брежневым, метким стрелком и, говорят, охотником от Бога.

Горбачев, правда, к царским охотам был показательно равнодушен. Мол, перестройка, новое мышление, демократия… Кто знает, что было бы с Союзом, если бы Михаил Сергеевич уважал традиции предшественников и обсуждал перестройку у охотничьего костерка…

Кстати, это ведь со времен перестройки к охоте начали относиться как к одному из символов преступной власти. Сначала – партийно-номенклатурной, потом – коррумпированной. И все по тем же причинам: ведь власть предержащие даже на охоте нечестно играют. То ли дело рыбалка: вода, тишина, удочка. Даже если рыбы не наловил, то нервы точно успокоил.

Кушнарев всегда считал себя больше рыбаком, чем охотником. Футбол и рыбалка – вот два настоящих типично мужских увлечения. Кучма со свитой в бытность свою президентом охоту жаловал. Но Евгений Петрович не без удовольствия вспомнил, как удивились друзья и знакомые, узнав, что он, будучи главой президентской администрации, ни разу не выехал с Данилычем открывать охотничий сезон.

Охотниками действующие политики становились часто поневоле. И Кушнарев не считал себя исключением. Взять ружье в руки его фактически заставили. Хорошее ружье – дорогой и ценный подарок мужчине. Но получив к юбилею, без малого шесть лет назад, шикарный пятизарядный карабин Браунинга, Евгений Петрович просто не знал, что с ним делать. Обычно такой подарок обязывал владельца при случае опробовать его в деле. Кушнарев поступил иначе: поблагодарив, спрятал ненужный карабин в сейф. И только через одиннадцать месяцев, почти под самый Новый год, друзья едва ли не силком потащили его в Печенежское лесничество – пострелять, сезон закрыть.

За окном медленно светало. Кушнарев улыбнулся, вспомнив, как в тот первый день ему, новичку, повезло: он завалил из нового карабина кабана и оленя. С тех пор зимняя охота стала чем-то вроде ритуала.

И все равно он не считал себя охотником. Не каждый, у кого есть ружье, охотник. Да и в последний раз на зверя выезжал года два назад. Не до охоты было…

Прогулки с карабином на свежем воздухе Кушнарев иногда заменял поездкой в тир. Там тренировал руку, стреляя по мишеням. Некстати вспомнилось, как злые языки пустили слух: мол, после «оранжевых» событий он в тире расстреливает из пистолета апельсины…

Правы, оказывается, были те, кто советовал стрельбой по мишеням «стравливать пар». Его, этого пара, за последние годы накопилось много. Пока есть возможность, в стране и со страной надо что-то срочно решать. Силы в себе Кушнарев чувствовал, считал себя трудоголиком и мог работать сутки напролет. В кабинете на столе лежит вычитанная рукопись очередной книги, которую завтра уже ждут в издательстве. Он готовил текст, параллельно успевая делать еще несколько дел, буквально разрываясь между Киевом и родным, слишком родным Харьковом.

Он чувствовал в себе силы. Но также чувствовал: в последнее время использует их не в том направлении. Не по назначению. Вхолостую. Вернее, ему не дают их использовать. Когда деликатно, а когда и прямо – от человека зависит! – давая понять: есть вещи поважнее, надо трудиться на благо общего дела. Вот только в чем состояло оно, это общее дело, Евгений Петрович все чаще переставал понимать.

Возможно, сегодня он получит какие-то ответы. Охотничий сезон формально закрыт. Но как только Кушнарев узнал, кто будет на этой охоте, сразу понял – предстоит разговор. Охотники, ясное дело, постреляют. И скорее всего, не только для виду. Только когда выезжаешь в лес в такой компании, без «решения вопросов» не обойтись.

Так что знаем мы вашу охоту!

Кушнарев допил кофе. Посмотрел на часы. Скоро должна прийти машина.

Изюм—Харьков, 16–19 января 2007 года

«16 января во второй половине дня в Изюмском районе Харьковской области в результате случайного выстрела во время охоты был тяжело ранен народный депутат Украины Евгений Кушнарев. Близкие и родственники потерпевшего, а также его друзья, пожелавшие остаться неизвестными, указывают на то, что из Харькова Евгений Кушнарев выехал на охоту рано утром в сопровождении “четырех друзей и водителя”, в том числе народного депутата Дмитрия Шенцева, который позже этот факт отрицал.

Село Червоный Шахтар Изюмского района, в окрестностях которого собирались охотиться господин Кушнарев и его спутники, расположено приблизительно в 130 километрах от областного центра. Охотились на волков. Приблизительно около 14 часов, когда группа на машинах объезжала местное лесничество, дорогу им перебежал волк.

Остановившись, охотники выскочили из машин и начали стрельбу. После очередного выстрела Евгений Кушнарев упал недалеко от дороги, среди деревьев».

«Коммерсантъ-Украина»

«Согласно другим источникам, ЧП произошло, когда он ехал в автомобиле. Машина резко остановилась, и произошел выстрел – из-за резкого торможения автомобиля. До конца не ясно, что же произошло. По некоторой информации, ружье депутата-харьковчанина Дмитрия Завального выстрелило в сторону Евгения Кушнарева».

«Газета по-украински»

«Источники газеты в правоохранительных органах утверждают, что непроизвольный выстрел был произведен из карабина “Сайга”, якобы принадлежащего заместителю директора харьковского завода “Точприбор” Дмитрию Завальному. По некоторым неподтвержденным данным, именно ему принадлежат угодья, где проходила охота».

«Коммерсантъ-Украина»

«Неизвестно, случайный это был выстрел или целенаправленный. Выводы должна сделать оперативно-следственная группа ГУВД во главе с заместителем начальника криминальной милиции Харьковской области Валерием Фесюниным, которая вылетела на место происшествия. Депутат Дмитрий Святаш, ссылаясь на слова своих сопартийцев, которые были с Кушнаревым на охоте, сказал, что «это был стопроцентный несчастный случай… Конечно, будет проводиться следствие. Но, думаю, никакого обвинения выдвинуто не будет», – отметил депутат. Он также добавил, что вместе с Кушнаревым на охоте было около 10 человек, некоторые из них – члены Партии регионов».

«Газета по-украински»

«Кушнарев был ранен из винтовки типа “Сайга”. Он получил пулевое ранение в область печени. Также были задеты обе почки и кишечник. Депутат, истекающий кровью, был доставлен в Изюмскую районную больницу, где более трех часов продолжалась операция. Присутствующий на охоте парламентарий от Партии регионов Дмитрий Шенцев, находясь возле операционной в крайне подавленном состоянии, не смог рассказать о том, как произошел инцидент. Ранее он сообщил, что господин Кушнарев был ранен не одним, а несколькими выстрелами».

«Экономические известия»

«В Изюмскую центральную районную больницу депутат был доставлен на автомобиле Toyota Land Cruiser два часа спустя – ближе к 16 часам. Врачи обнаружили у него сквозное ранение брюшной полости и констатировали большую потерю крови. Евгений Кушнарев находился в состоянии болевого шока. Пуля калибра 7,62 вошла в брюшную полость в области печени и вышла сзади, задев правую почку.

Милицией были опрошены пять участников происшествия. Все усилия следствия были направлены на поиск пули, ранившей депутата. Изюмская межрайонная прокуратура возбудила уголовное дело по факту огнестрельного ранения, квалифицировав его как несчастный случай».

«Коммерсантъ-Украина»

«Состояние здоровья Кушнарева тяжелое, но стабильное. Из-за серьезной потери крови у депутата упало давление. Потому его невозможно транспортировать из Изюма. В помощь местным врачам из Харькова на вертолете уже вылетела группа врачей».

«Газета по-украински»

«По словам министра здравоохранения Юрия Поляченко, который прибыл в Изюмскую районную больницу, в ходе операции у Кушнарева удалили одну почку и около 50 см кишечника. Поляченко отметил: положительным моментом является то, что удалось остановить кровотечение. В ходе операции, которая длилась пять часов, Кушнареву влили около 2 л плазмы, что позволило несколько стабилизировать ситуацию. Каждые полчаса проходят консилиумы, врачи по телефону консультируются со специалистами Академии медицинских наук. Ожидают специальную бригаду трансплантологов с оборудованием и медикаментами, которые приступят к следующему этапу операции».

«Украинская правда»

«По словам министра здравоохранения, у Евгения Кушнарева травма, несовместимая с жизнью. Господин Поляченко констатировал, что депутат потерял около трех литров крови и ему была проведена гемотрансфузия – переливание цельной крови непосредственно от донора пациенту.

Вице-мэр Харькова, медик по образованию Игорь Шурма не верит, что Евгения Кушнарева ранили на охоте, и также оценивает его состояние как критическое. При этом он считает действия врачей Изюмской районной больницы профессиональными. “Если бы харьковские эскулапы не действовали так оперативно и профессионально, то сейчас мы бы не говорили о шансах Кушнарева”.

Идет сбор крови – у Евгения Петровича редкая четвертая группа, положительный резус. Желающих помочь немало. Кровь принимают в трех местах – на станции переливания крови, в «неотложке» (Харьков), а также непосредственно в Изюме».

«Главред»

«В Харьковском аэропорту совершил посадку самолет с немецкими медиками на борту. Их ждут в Изюме через два часа».

«MIGnews»

«В больнице города Изюма Харьковской области, не приходя в сознание, скончался народный депутат Украины Евгений Кушнарев. Его сердце остановилось, когда в Харьков на вертолете уже были доставлены врачи из Германии. Около получаса врачи боролись за его жизнь. За несколько часов до смерти специально прибывший в Харьковскую область консилиум врачей заявил, что ранение, полученное им, несовместимо с жизнью. Решением горсовета в Харькове на два дня объявлен траур. Комиссию по организации похорон возглавил мэр города Михаил Добкин».

«Экономические известия»

«Центр общественных связей МВД Украины в Харьковской области сообщил, что в ходе расследования чрезвычайного происшествия, в результате которого был тяжело ранен народный депутат, один из лидеров Партии регионов Евгений Кушнарев, уже опрошены все 5 участников происшествия. Других подробностей происшествия в милиции пока не сообщают. Ведется следствие».

«MIGnews»

«Причиной смерти Евгения Кушнарева стало убийство по неосторожности, утверждают представители правоохранительных органов. Виновного в совершении этого преступления пока не называют. Хотя, по неофициальной информации, это совладелец охотничьего угодья “Гай”, где охотились Кушнарев и его друзья. Бывший министр внутренних дел Юрий Луценко сказал: “Это была случайность”. Сергей Кивалов, представитель Партии регионов, категорически отверг слухи о том, что причиной смерти Кушнарева мог стать политический заказ. “Скорее всего, это небрежность в обращении с оружием”, – сказал депутат.

Глава пресс-службы МВД Константин Стогний подчеркнул: детальная информация будет оглашена после проведения баллистической и биологической экспертиз, а также следственного эксперимента. “Один видел одно, другой – другое”, – сказал господин Стогний».

«Экономические известия»

«Следственный эксперимент показал, что выстрел, которым был ранен депутат, производился с расстояния не менее 5 метров. В результате эксперимента стало известно, что на момент выстрела господин Кушнарев стоял с правой стороны дороги по отношению к другим учасникам группы. Его якобы закрывал кустарник. Кроме того, было темно. Согласно еще одной версии, озвученной сотрудниками следствия, которые пожелали остаться неназванными, депутат просто неудачно обогнал товарищей и, таким образом, оказался на линии огня. В ходе следствия исключены версии беспорядочной стрельбы и нанесение ранения в автомобиле. Обе публиковались в прессе накануне.

Официально имя подозреваемого не разглашается. Однако в милицейских сводках прямо указано: ранение потерпевшему нанес житель Харькова Дмитрий Завальный (профессиональный стрелок, мастер спорта), который непроизвольно выстрелил из карабина своего отца. Оружие изъято.

Дмитрий Завальный сопровождал Евгения Кушнарева в больницу, некоторое время находился около него. По словам очевидцев, человек, похожий на Дмитрия Завального, выходил из больницы в сопровождении работников милиции.

После известия о смерти Евгения Кушнарева заместитель начальника областного управления МВД Валерий Фесюнин заявил, что следствие рассматривает три рабочие версии происшествия: убийство по неосторожности, нечастный случай и неумышленное убийство.

Уголовное дело переквалифицировано по статье 119 УК Украины (“убийство по неосторожности”), которая предусматривает наказание в виде ограничения или лишения свободы на срок от трех до пяти лет.

На сегодняшний день никто не задержан. В отношении Дмитрия Завального избрана мера пресечения в виде подписки о невыезде. Остальные трое участников инцидента являются свидетелями».

«Коммерсантъ-Украина»

«По показаниям свидетелей трагедии, именно Завальный ранил Кушнарева. “Я не видел, как это произошло. Но то, что Завальный стрелял случайно, – это точно, – сказал журналистам вскоре после случившегося народный депутат Дмитрий Шенцев. – Выстрел не был преднамеренным. Думаю, он просто не сориентировался. Что это было? Рикошет, наверное. Или подумали, что зверь побежал… Не знаю”».

«Факты»

«Так сколько же было участников этой охоты? Первоначальная версия, которая появилась в прессе, – охотников было десятеро. В областном управлении МВД говорят: это вполне возможно, поскольку на охоту вообще ездят большими компаниями.

Но известно, что с Кушнаревым в машине ехало пять человек. Именно они и были допрошены как свидетели. Двое, по нашим данным, – Дмитрий Завальный и нардеп Дмитрий Шенцев. Фамилии остальных не разглашаются.

Дело передано на расследование следственному управлению УМВДУ в Харьковской области. Им занимаются сотрудники отдела по тяжким телесным повреждениям».

«Главред»

«Правоохранителями уже практически установлено, что человеком, который выстрелил в Евгения Кушнарева, является Дмитрий Завальный – заместитель директора харьковского завода “Точприбор” Однако возникает целый ряд нюансов. В частности тот, что Кушнарева и его товарищей охотниками назвать очень сложно – честнее всего их было бы назвать браконьерами. Объясним несведущим людям: охота на кабана уже закончилась, охота на зайцев еще разрешена, но только по выходным дням. Таким образом, с точки зрения законов группа браконьеров, стрелявшая в животных, допустила… А вот тут уже начинаются версии: а) оплошность – и Завальный выстрелил случайно; б) между товарищами произошла ссора, в результате чего и произошел роковой выстрел. Кстати, такая версия почти невероятна, но, по некоторым данным, правоохранители ее тоже не исключают. Но это если допустить, что охотилось только пятеро и только – на одной машине. Харьковское издание “МедиаПорт” со ссылкой на источники отмечает, что перед ранением Евгений Кушнарев и его товарищи были рассредоточены на улице. Когда прозвучал выстрел, народный депутат находился за кустами. Товарищи подошли и увидели, что Евгений Кушнарев ранен, но кто стрелял, неизвестно. А между тем, сколько вместе с Евгением Кушнаревым было людей, сказать точно никто не может».

«MIGnews»

СТРЕЛОК

(версия первая)

Изюм – Харьков, зима 2007 года

1

Машины появились в поле видимости, когда на часах еще не было двух.

Вскинув винтовку, Кирилл навел оптику на джип, шедший вторым. Головную машину по инструкции велели пропустить. Мишень, если все пойдет по плану, должна ехать следом. Что это за план и кто его разработал, Кирилл не имел представления. И знать не желал. Меньше знаешь – крепче спишь.

И дольше живешь.

Его задача – выйти на исходную, занять позицию, дождаться охотников и ждать команды. Машинально он поправил пальцами правой руки, на которой были кожаные перчатки с отрезанными пальцами, плоский наушник в ухе. Сейчас, как его предупреждали, из лесу пустят волка. Он пробежит перед головной машиной, и охотники – можешь не сомневаться! – затормозят. Оружие у всех наизготовку. Азарт заставит выскочить и завалить серого.

Скорее всего, говорили ему, за зверем побегут мужики из первой машины. Ружей там всего два, а хороший стрелок – один, спортсмен, мастер. Правда, этот мастер никогда не стрелял в человека. Так что прицельно палить при любом раскладе не будет. У него нет инстинкта убийцы. Из него никогда не хотели сделать убийцу.

Те, кто в джипе, тоже остановятся. Обязательно выйдут из него. Только за зверем не побегут – их первые оттеснят, смысла нет сафари устраивать. И едва они выйдут из машины, Кирилл должен ждать сигнала.

Самое паскудное во всем этом было то, что мишень ему должны были назвать за пару секунд до выстрела. А это значит – еще тогда оценил ситуацию Кирилл, – что заказчик или его человек тоже где-то здесь, рядышком. Затихарился, пасет в бинокль всю позицию и как только определит, где нужный человек, сразу даст знать.

Убивать нельзя. Это условие во всей истории устраивало Кирилла более всего. Сказано было: подстрелить. Желательно потяжелее, но не смертельно. Ну а если бедолага двинет кони в больнице – значит, судьба его такая.

Убийцей Кирилл Самохвалов быть не хотел. Ему были нужны деньги – обстоятельства сложные. Потому и подписался на стрелка.

Охотники между тем явно собирались устроить нечто вроде гонки по пересеченной местности. Джип периодически пытался поравняться с головной машиной, «крузаком». «Тойота» не давала себя обогнать, все время вырывалась вперед. Балуются мужики, понятное дело – с охоты возвращаются. И судя по всему, не пустые.

Волк!

Кирилл пропустил момент его появления.

Зверь выскочил из леса и стремительно, огромными прыжками понесся наперерез «крузеру». Водитель ударил по тормозам, идущий следом джип тоже резко затормозил. Его водила чуть не поцеловал «тойоту» в бампер, в последний момент вывернув руль и повернув машину, выходя из аварийной ситуации, созданной неожиданно появившимся животным.

Из «крузака» выскочили четверо. Наведя на них оптику, Кирилл с удивлением отметил: вооружены только двое. Тем не менее, именно они чуть замешкались, заряжая оружие. Остальные двое с гиканьем и улюлюканьем погнались за зверем, пытаясь, видимо, его загнать. Двое других быстро оценили ситуацию и присоединились к погоне, вскидывая ружья и паля на ходу по убегающему волку.

«На что они рассчитывают, придурки?» – мелькнуло в голове у Кирилла. Волк хоть и хищник, но на людей бежать не будет. Удирает со всех ног и явно движется быстрее человека. На бегу движущуюся мишень им не сбить, пусть даже кто-нибудь из них – потомок Вильгельма Телля или дальний родственник Робин Гуда. И хоть они это явно понимают, они все-таки преследуют волка. На шальную пулю надежды мало. Здесь больше куража, азарта, нежели здравого смысла.

Опять отвлекся, черт побери!

Из второй машины тем временем тоже выбежали люди. Трое или четверо – Кирилл сразу не разобрал. Они не рассредоточились, а наоборот – стали так, что перекрывали друг друга, а одного к тому же прикрывала машина. Если учесть, что он был низеньким, то над крышей джипа торчала только верхняя часть его простоволосой головы.

Счет пошел на секунды. Кирилл крепче прижал приклад винтовки к плечу, окуляр прицела лихорадочно метался от одной предполагаемой мишени к другой, от другой – к третьей, от третьей – к четвертой… Да, четвертой. Их тоже четверо. И все без оружия, охотнички. Стоят обсуждают чего-то…

Так кто же?!

Палец Кирилла снова нетерпеливо постучал по наушнику. Ничего, ни звука. Даже треск пропал, хотя десять минут назад потрескивало, он мог в этом поклясться.

Так кто? Кто?

Выстрел! Второй, третий!

И, слившись с четвертым выстрелом, раздался крик боли.

Подозревая неладное, в лучшем случае – форс-мажор, в худшем – сбой программы, Кирилл переместил оптику в сторону крика.

Трое охотников из головной машины, развернувшись и забыв о скрывшемся уже волке, спешили к кустарнику. Кирилл присмотрелся и увидел ногу, обутую в берц.

Кто?

У двоих из спешивших на помощь раненому оружия не было. Значит, под пулю каким-то непонятным образом попал один из вооруженных охотников. По давней, но не забытой армейской привычке Самохвалов оценил обстановку. Надо быть полным идиотом, чтобы выстрелить в товарища на глазах у кучи свидетелей. Видимо, выстрел грянул, когда тот скрылся в кустах. Кирилл со своей позиции его не видел, но все остальные видели достаточно хорошо. И самое интересное – этот охотник даже при всем желании не мог выйти на чужую линию огня.

Или это так – или он, Кирилл Самохвалов, чего-то не заметил, что-то просмотрел, что-то упустил.

Сердце бешено колотилось. Никаких команд не поступало, из наушника ощутимо веяло пустотой. Стрелку в какой-то миг даже показалось, что наушник обжигает его холодом. Нервным движением выковыряв средство связи из ушной раковины, Кирилл сунул его в карман камуфляжной куртки и продолжил наблюдение.

Увидел он нечто странное: раненый охотник непонятно как наткнулся на пулю и сейчас около него возились трое, а из машины уже трусил водитель с аптечкой. Но ведь четверо у второго джипа оставались на месте! Даже тот, низенький, без шапки, не вышел вперед. Создавалось впечатление, что вся эта компания заняла удобные места в зрительном зале. Как будто то, что случилось у них на глазах, происходило не с ними. И их не касалось.

И вдруг Кирилл осознал наконец главную странность всего случившегося.

Как ему показалось – а своей интуиции Самохвалов привык доверять еще с армейских времен, – в охотника стреляли не сбоку и не в упор. Выстрел, предназначенный ему, был сделан с другой позиции. Заранее выбранной. При желании ее можно определить, только желания у Кирилла не было. Потому что сам он также сидел в засаде. На заранее выбранной, даже обозначенной на крупномасштабной топографической карте лесничества позиции. Он собирался стрелять в одного из собравшихся здесь, только ждал команды.

Где гарантия, что напротив него, тоже на предварительно назначенной позиции, не сидит координатор с биноклем – такой же стрелок? Только с четким заданием: подстрелить одного из тех, кто выйдет из головной машины и погонится за волком.

Плохо, старший сержант Самохвалов. Очень плохо.

Он не знает о другом стрелке. Но не факт, что другой стрелок ничего не знает о нем.

Трое охотников волокли раненого к машине. Четверо зрителей не спеша направились к ним. Словно знали, что именно произошло и что именно это должно было случиться.

Вечности со времени появления волка не прошло. Мазнув взглядом по циферблату «командирских», Кирилл зафиксировал: эта возможная вечность на самом деле растянулась на неполные четыре минуты.

По инструкции Самохвалов должен был забрать винтовку с собой. Так он и сделал, хотя понимал: с этого момента оружие в руках не гарантирует ему личной безопасности. Теперь он не стрелок-исполнитель. Он – свидетель, причем опасный свидетель. Или, что, может быть, еще хуже, – главный подозреваемый.

Ладно. Думать некогда. Уходить надо.

Сжимая винтовку в опущенной руке, Кирилл поднялся и попятился. Стараясь двигаться бесшумно и надеясь при этом, что охотники сейчас не глазеют по сторонам, он поспешил к оставленной среди деревьев недалеко от грунтовой дороги машине.

2

Старенькие, но еще бодренькие «Жигули» резко рванули с места.

«Слишком резко», – решил Кирилл и сбавил скорость. Автомобиль, прыгающий по грунтовой дороге всего в нескольких километрах от места, где десять минут назад стреляли в человека, вполне может привлечь внимание. Хотя вокруг не было ни души, Самохвалов не обольщался: учитывая его подозрения о втором стрелке, можно было смело предположить, что окрестности нашпигованы засадами.

Правда, если это подстава, в чем Кирилл уже почти не сомневался, его наверняка караулят в окрестностях и не дадут добраться до Харькова, где он может потеряться. Теперь Самохвалов уже жалел, что на автомате выполнил инструкции и унес винтовку с места происшествия. Она лежит в багажнике, и обнаружат ее уже через пару минут после обыска. Как бы он ни отбивался, незаконное хранение огнестрельного оружия ранее судимому за тяжкое преступление наверняка пришьют. Дальше – дело техники, ментовские подходы ему известны. Начнут крутить, колоть, на пальцах докажут, что подозреваемый не просто был на месте происшествия, но и стрелял. Хотя тут как раз неувязочка: выстрелить он не успел, и…

Стоп!

От неожиданно пришедшей в голову мысли Кирилл даже нажал на тормоз. Машина резко остановилась, его бросило вперед, и он рефлекторно уперся в руль, чтобы не стукнуться лбом о стекло. Откинувшись на спинку сиденья, Самохвалов закрыл глаза. В памяти четко всплыли события сегодняшнего утра. Теперь он увидел их в новом свете.

Итак, утром, как и было условлено, неразговорчивый парень вручил ему ключи от «Жигулей» и старую зеленую дорожную сумку. Внутри, завернутая в кусок мешковины, лежала винтовка. Отдельно – патроны. Как определил Самохвалов, калибра 7,62. При посыльном он проверил оружие, дослал патрон в патронник, но и только. Рабочая машинка, сто процентов.

Понимая, что сейчас мешкать небезопасно, Кирилл, тем не менее, выскочил из машины, открыл багажник, достал винтовку, понюхал ствол. Так и есть, подозрения его были не напрасны. Никакой смазкой тут даже не пахло. Из этого ствола стреляли, причем не более суток назад. Самохвалов теперь даже готов был поверить, что из винтовки пальнули часа за два до того, как передать оружие стрелку-исполнителю.

Мозаика начала складываться. Еще не вся, но эта ее часть – точно.

Кирилл уже замахнулся, собираясь выбросить винтовку. Но что-то его удержало. Сейчас, когда дело принимало опасный для него оборот, он, вопреки логике, не мог позволить себе остаться без оружия. Он уже знает, что надо передвигаться осторожнее. А значит, не будет вести себя, как слепой котенок. Или ягненок, которого ведут на заклание, собираясь превратить в шашлык.

Подавитесь!

Закрыв багажник, Кирилл затолкал винтовку под переднее сиденье. Ничего. Далеко прятать не нужно. Чтобы обыскать машину, ее нужно остановить. А в свете последних событий останавливаться Самохвалов не собирался. Пускай дорогу хоть грузовиками перекрывают – не возьмут, прорвемся…

Теперь он знал свою программу-максимум. Она состояла всего из трех пунктов. Первый – добраться до Харькова. Второй – найти тех, кто его подставил. Третий – узнать зачем и определить тяжесть наказания в зависимости от услышанного.

Вот и трасса. Вырулив на асфальт, Кирилл прибавил скорость.

День сегодня выдался пасмурным. Сумерки в январе обычно наступали сразу после четырех, так что до них оставалось чуть меньше двух часов. Однако мрачная погода больше напоминала ранний вечер, нежели середину январского дня.

У первого же поворота Самохвалов засек темно-серый «бумер», прижавшийся к обочине. Машина просто стояла, казалось, ожидая кого-то. Если бы авария или какая другая дорожная неприятность, водитель ходил бы рядом, факт. Обострившееся чувство близкой опасности заставило Кирилла еще прибавить скорость – поворот он прошел, взвизгнув шинами.

Едва он отъехал от БМВ метров на двести, автомобиль двинулся с места и пристроился в хвост к его «Жигулям».

Самохвалов еще прибавил. Преследователь не отставал, но и обгонять не собирался. Хотя «бумер» легко мог «сделать» несчастный «жигуленок», он явно не собирался идти на обгон. «Похоже на психическую атаку», – подумал Кирилл и не сдержался, процедил вслух сквозь зубы слова артиста Бабочкина, вернее – того самого, с детства любимого Чапаева:

– Хрен с ней, давай психическую…

Проехав еще немного, Кирилл резко ударил по тормозам. Идущий сзади «бумер» тоже демонстративно остановился. Что и требовалось доказать. Они даже не скрывали своих намерений, не шифровались, не прятались от него. Движение на трассе сегодня было не особо оживленным, за все время в противоположную сторону, к лесничеству, проехало не больше десятка машин, а обогнали Самохвалова и того меньше. До их поединка никому не было дела.

Кирилл снова поехал вперед. БМВ двинулся следом. Километров десять – и опять завизжали тормоза. Преследователь тоже остановился. Скрипнув зубами, Кирилл вышел из машины, громко хлопнув дверцей.

– Ты! – Он ткнул указательным пальцем в сторону «бумера». – Слышь, ты, сволочь! Выходи! Иди сюда, мудак! Иди, поговорим! Чего надо? Чего тебе надо?!

Никакой реакции. Противник не принимал вызова. Он даже не собирался показывать лицо.

Поняв бесполезность своих действий, Самохвалов снова сел за руль, рванул с низкого старта. Стрелка спидометра уверенно полезла вверх, до отметки «100», так же уверенно пересекла ее, подбираясь к цифре «120». Покосившись в зеркальце заднего вида, Кирилл убедился – преследователь по-прежнему не отстает, хотя и соблюдает дистанцию.

Больше стрелок не останавливался, уверенно двигаясь по направлению к Харькову.

Машину ГАИ впереди он увидел неожиданно.

Скорость сбрасывать не стал, гаишники стремительно приближались. Они топтались у машины, словно ожидая именно этого нарушителя – отморозка на «Жигулях» восьмой модели, который имеет наглость мчаться по трассе, будто здесь сейчас проходит автопробег, ралли среди любителей, гонки на приз никому не известного спонсора.

Они имеют право тормознуть его за превышение скорости. Попросить документы, обыскать машину, ссылаясь на какие-то свои ориентировки. Кирилл был почему-то уверен: эти двое даже готовы найти в салоне винтовку. И искренне надеются, что задержанный окажет сопротивление работникам милиции.

Тут ребята были правы.

Один из гаишников, театрально помахивая жезлом, сделал несколько шагов наперерез, приказывая остановиться. Второй тем временем поправил на плече автомат, укороченную версию «калаша». Засвисти еще, придурок…

По встречной спокойно ехала фура. Вот она поравнялась с гаишниками…

До боли прикусив губу, почувствовав на языке соленую кровь, Кирилл Самохвалов резко вывернул руль влево, вылетая на встречку и проскакивая просто перед фурой. Перепуганный водитель затормозил, машинально вывернувшись влево, чтобы принять возможный удар не прямо в лоб. «Жигули» обогнули фуру, на полной скорости съехали с трассы, нырнули под прикрытие грузового фургона и вылетели на трассу уже с другой стороны, оставив позади и гаишников, и «бумер», и фуру.

В зеркальце Кирилл увидел: из кабины фуры выскочил водитель, пытаясь что-то сказать гаишнику с жезлом. Но тот оттолкнул водилу – не до тебя, мол. БМВ остановился неподалеку, из машины по-прежнему никто не выходил. Другой гаишник рванул с плеча автомат и даже собрался послать вдогонку очередь, но напарник ударил по стволу, опуская его вниз, что-то крикнул, размахивая руками, и сунулся в салон служебной машины. Наверное, объявляет о нарушителе по радио или сообщает кому-то в частном порядке: «жигуль» остановить не удалось, за рулем – крепкий орешек.

Если погоня начнется, то через минуту, не раньше. Те, кто готовил капканы, не учли одного: дичь могла их просчитать. Не до конца, но достаточно для того, чтобы прорваться, получить фору и подумать, как быть дальше.

Кстати, старший сержант Самохвалов, вы ведь еще не вырвались. Оторвались – но не вырвались. Со стороны Харькова трассу очень быстро закупорят, машина у вас приметная, а о вашем норове преследователи теперь оповещены.

Отсюда вывод: «колеса» надо бросать.

Убедившись, что от преследователей он пока оторвался, Кирилл свернул с трассы и погнал к ближайшей лесополосе. Морозы зимой в последнее время редкость, грунтовая дорога превращалась под колесами в грязь, но, видно, теперь удача была на стороне Самохвалова. До посадки он добрался быстро, укрылся за деревьями, и вовремя: по трассе, ревя сиреной и угрожающе сверкая мигалками, пронесся в сторону города знакомый гаишный «опель». А еще минут через пять в ту же сторону проследовал фантомный «бумер».

Погоню нужно пропустить вперед. Действовать можно только минут через тридцать. Как действовать – Кирилл еще не решил. Нашел сигареты в кармане, закурил. Вспомнил о термосе с кофе, лежащем в бардачке. Достал, встряхнул сосуд – наполовину полный, плещется. Налив сладкого и крепкого кофе в крышечку, Самохвалов пригубил, поморщился: горячий напиток попал на прокушенную губу. Облизнув языком поврежденное место, Кирилл посмотрел на часы, закурил, сделал глубокую затяжку, откинулся на спинку сиденья.

Неделю назад в его жизни тоже не было праздника.

Только Кирилл Самохвалов и подумать не мог, что все обернется именно так… Оказывается, он не совсем понял, на что подписался…

3

В феврале 1989 года старший сержант ВДВ Кирилл Самохвалов вместе с другими советскими солдатами и офицерами по мосту через Амударью близ узбекского города Термез пересек границу между СССР и ДРА. Так называемый ограниченный контингент советских войск, оказывающий демократическому Афганистану интернациональную помощь, был выведен, а точнее – торжественно эвакуирован из страны песков, гор, перевалов и кишлаков-ловушек.

Официально дембель светил только через три месяца, в мае. Но держать «афганцев» до конца срока службы не рискнули. Многих увольняли тут же, в Узбекистане, в спешном порядке. Потому свои двадцать лет Самохвалов праздновал в родном Харькове.

Он читал в тогдашних газетах про «афганский синдром», пытался найти у себя его признаки, не находил, считая себя совершенно нормальным человеком. Из чего сделал вывод: если у кого-то из парней и едет крыша, то только у слабаков.

Кирилл решил: жить он будет так, как живут все люди вокруг. Когда он уходил в армию, в стране все становилось плохо. Вернувшись, он обнаружил – в стране лучше не стало. Изменилось только одно: о том, что вокруг бардак и разруха, до армии он слышал или на собственной кухне в коммуналке на Чернышевского, или в метро и трамваях. После армии об этом громко говорили, охотно писали и даже, как тогда показалось Самохвалову, всем этим беспределом гордились. Вот, дескать, какие мы бедные, несчастные, обворованные, неграмотные. Того у нас нет, этого не было, а этого и не будет никогда.

Внимание к своей персоне уволенный в запас старший сержант Самохвалов почувствовал уже через неделю после того, как отоспался и отъелся на дефицитных продуктах, которые непонятно где и непонятно как доставала мать. «Взвесьте килограмм еды». – «Хорошо, приносите», – разговор в магазине покупателя с продавцом, популярный анекдот того времени. Нельзя сказать, что Харьков совсем уж задыхался от нехватки той же самой колбасы. Но, тем не менее, все, кроме макаронных изделий, приходилось добывать с боем, выстаивая в огромных очередях или же вместо денег принимая подношения продуктами. Мать, хирургическая медсестра, не жаловалась на щедрых пациентов, балуя сына то сырокопченой колбаской, то шпротами.

Но неожиданно для себя Кирилл узнал: война, в которой он поучаствовал, стала одной из причин постепенного развала страны и кризиса всей системы. «За что вы там, в Афганистане, клали свои молодые жизни?» – вопрошали со страниц популярных еженедельных журналов умные товарищи. Они ни к кому конкретно не обращались. Им не нужен был ответ. Они уверенно заявляли: страна продала Кирилла Самохвалова дважды. Первый раз – когда послала воевать непонятно за что, защищая непонятно какие ценности. Вторично – когда, вернув на родину, отказалась от них, оставила на произвол судьбы, как многих и многих сограждан. «Афганцев» не спешили даже признавать ветеранами войны, хотя и откупались унизительными, по мнению грамотных и свободно мыслящих товарищей, льготами.

О Кирилле пытались написать несколько статей подобного содержания. Даже приглашали сняться в документальном фильме об «афганском синдроме», где просили сказать, как нехорошо обошлась с ними, воинами-интернационалистами, родная страна. Самохвалов газетчикам отказывал вежливо – насколько мог. Но, сорвавшись, нахалов с телевидения спустил с лестницы, чуть не разбив оператору дорогущую камеру. Отец потом на кухне наливал самогона – с водкой в стране еще до армии начались проблемы, которые так и не решились, – и успокаивал: ничего, мол, сын, сейчас болтунов развелось, всё с Москвы пример берем. Там отмашку дали, языки пораспустили, теперь и до Киева свобода с гласностью докатились, ну а Харьков, как передовой город, все подхватывает. Работать надо, тогда все и вернется, как было при Брежневе.

Кирилл был с ним полностью согласен. Конечно, надо работать. Вот он своим примером и докажет: тот, кто в Афгане на караван ходил, с головой дружит даже больше, чем всякие там сынки, папами за деньги отмазанные. Только сначала учиться надо. Чтобы, опять же, личным примером показать: не все умные люди могут разную пургу по телевизору гнать.

Ему полагались какие-то льготы при поступлении, и Самохвалов поступил в авиационный институт, не совсем, правда, представляя, чем он станет там заниматься. Его, в недавнем прошлом десантника, грело само слово «авиация». Однако, проучившись год, он вдруг поймал себя на том, что учеба, состоявшая из посещения лекций, семинаров и потрепанных учебников, не доставляла ему желаемого удовольствия. Преподаватели по-разному относились к нему и еще к нескольким «афганцам» на потоке: одни явно сочувствовали «преданным родиной», другие, наоборот, недобро косились: подумаешь…

Интерес к таким, как он, постоянно подогревали. Телевидение. Песня Розенбаума «Черный тюльпан», которую распевали под три гитарных аккорда пацаны в парках, дворах и скверах. Молодые инвалиды в камуфляже, просившие милостыню на базарах и вокзалах, газетные статьи, в которых этих инвалидов называли аферистами. Настоящие рядовые и сержанты в парадной форме, время от времени поющие на площадях афганские песни собственного и чужого сочинения. И снова статьи: о том, как «афганцы» вскакивают ночью, срываясь в атаку, как пьют и устраивают драки на дискотеках, гоняя рокеров и металлистов, как попадают в психушки. Ничего разрушительного за собой не замечая, Самохвалов все равно чувствовал необъяснимый, непонятный внутренний дискомфорт.

Поэтому, проучившись на автопилоте еще один семестр на втором курсе, Кирилл сначала перевелся на заочный, а вскоре и вообще завязал с институтом. Заодно вдребезги разругался с девушкой со своего курса, которая уже начала часто бывать у них дома, помогать матери на коммунальной кухне и была безоговорочно одобрена родителями в качестве невестки. Она пожалела его: я все понимаю, Кирюш, досталось тебе там…

И главное – с тех пор он принципиально старался не читать газет и журналов, делая исключение только для сборников кроссвордов и спортивных изданий, а по телевизору смотрел или комедии, или футбол, игнорируя выпуски новостей и прочие «Взгляды». Со временем принципиальная позиция стала привычкой, которую Кирилл не считал вредной. И даже поругивался с родителями, которые не мыслили себе и дня без того, чтобы не посмотреть или послушать последние известия или обсудить очередную разоблачительную публикацию. Такого добра появлялось с каждым днем все больше. Чтобы уследить за всем этим и отреагировать хотя бы на кухне, нужно было тратить уйму полезного времени. Это еще больше настраивало Кирилла против средств массовой информации.

Когда заговорили о «горячих точках» на карте некогда единой и могучей страны, Самохвалов начал узнавать, можно ли пойти туда добровольцем. Ничего не вышло, и он, поддавшись на авантюру приятеля, собрал на раз-два вещи в рюкзак и укатил во Владивосток наниматься матросом. С хождением за три моря тоже не сложилось, однако, не желая сдаваться, парни несколько месяцев терлись в порту, перебиваясь случайными заработками.

А потом Советского Союза не стало.

В новой стране, в которой Кирилл вместе со всеми зажил с конца августа девяносто первого года, «афганцы» неожиданно понадобились.

Частный бизнес развивался как на дрожжах. Большие и маленькие города бывшего Союза превращались в одни сплошные базары. Харьков, само собой, исключением не был. Наоборот: близость к России давала дополнительные возможности для торговли. А если где-то появляется торговый путь, обязательно возникают и разбойники с большой дороги. Милиция самоустранилась от охраны частного бизнеса, посчитав, что чем быстрее новые буржуи и новые бандиты перебьют друг друга, тем легче будет работать правоохранительным органам.

Боевой опыт «афганцев» пригодился бизнесменам. Частные охранные фирмы, куда набирали бойцов, умеющих обращаться с оружием и владеющих техникой рукопашного боя, выстраивали клиентов в очередь. Охрана рынков, магазинов, пунктов обмена валют, банков, сопровождение грузов – везде нужны были молодые здоровые мужчины, умеющие стрелять и драться.

Устроившись в одну из таких охранных структур, Кирилл через некоторое время понял: по сути, это те же бандиты, которые охраняют чужой бизнес от таких же бандитов. И в стане вероятного противника были не только вчерашние спортсмены, но и такие же, как и он сам, воины-интернационалисты. Честно говоря, Самохвалов очень быстро перестал понимать, кто прав, кто виноват, кто свой, кто чужой, чье дело правое, а кто – беспредельщик. Не раз и не два он вместе с другими бойцами по приказу босса просто налетал на территорию, охраняемую конкурентами, и перебивал «крышу». Иногда получалось, иногда – нет.

Уже года через полтора мелкие структуры объединились и слились в крупные боевые группы. Теперь те, кто им платил, делили не ларьки и базары – они делили Харьков и ближайшие окрестности, контролировали трассы на Киев и Белгород, разбирались с непокорными, карали неугодных. Приходилось в те лихие времена и пострелять, только Кирилла Самохвалова совесть никогда не мучила. Наоборот, он считал: если во время их боевых действий не страдает мирное население, то все нормально, а полегшие с обеих сторон бойцы сами выбрали свой путь и знали, на что шли.

В Афганистан его послали, не спросив, хочет ли он этого. Там обучили стрелять по живым мишеням и выживать в тяжелых условиях. Здесь же, в новой стране, которая жила по новым правилам, никто никого не заставлял. Каждый делал свой выбор добровольно. Кто-то из ветеранов спился или скололся, кто-то занимался общественной работой, кто-то регулярно говорил красивые слова по телевизору и на митингах, кто-то пел песни и работал в кооперативах, отбиваясь с разной степенью успеха от ментов и бандитов. Он же, старший сержант Кирилл Самохвалов, считал себя наемником. Только он воевал за деньги не в далекой «горячей точке» – горячей точкой стал его родной город.

Так, по крайней мере, Кирилл воспринимал все происходящее.

Его бандитствование продолжалось до 1995 года. В феврале, как раз в день Советской армии, их тогдашний босс получил заказ наехать на некоего банкира. Его похитили, держали за городом, в подвале частного дома, и прессовали больше недели. Кирилл с ребятами охранял пленника. Непонятно как, но УБОП вычислило, где держат банкира. Освобождать его поехала группа захвата, с которой охрана вступила в короткую и яростную схватку. В результате двоих бойцов застрелили на месте, со стороны спецназовцев один был тяжело ранен. Рэкет, похищение, вооруженное сопротивление – все в совокупности тянуло на очень серьезный срок. Заказчиков, разумеется, не взяли. Непосредственный босс охранников вовремя смылся, и его нашли через полтора года аж в Курске, где убили в перестрелке. Кто именно подстрелил бойца милицейского спецназа – так и не удалось выяснить, сами задержанные бойцы валили все на убитых, и Кирилл – в том числе. Чтобы покончить с этим громким делом, всей компании дали по десять лет и отправили в колонию строгого режима.

Странно, только Самохвалов даже немножко был рад такому повороту: он устал от так называемой мирной жизни и, в отличие от подельников, принял зону как длительную передышку. В том, что продержится десять лет, был уверен. Когда выйдет, ему будет всего-то тридцать пять. Ничего, жизнь продолжается. А родителям обещали помогать, за это Кирилл был спокоен.

Потянулись годы отсидки. Своей привычке игнорировать газеты и телевизор Самохвалов остался верен. Обязательному просмотру новостей в бытовой комнате, которую по привычке дразнили «красным уголком», он предпочитал штудирование книг из лагерной библиотеки. Читал все подряд, не перебирая, поскольку считал: в любой, даже самой плохой, книге скрыта некая мудрость.

На этой почве Кирилл и сошелся с Михаилом Буяновым, рецидивистом по кличке Буян, местным авторитетом, к тому же – земляком. Буян досиживал третий срок, на этот раз – «восьмерку». Он проникся к независимому и читающему молодому каторжанину труднообъяснимой симпатией, подолгу беседовал с ним «за жизнь», а когда уходил на волю – оставил свои координаты.

Тогда Кирилл не мог знать, что именно это знакомство приведет его январским днем 2007 года в Изюмское лесничество…

Когда до конца срока оставалось полгода, в стране что-то началось.

Даже за проволокой зоны поползли слухи о какой-то беспредельной политической заварушке, связанной с очередными президентскими выборами. За время отсидки осужденных один раз уже дружно водили голосовать сначала за коммуниста Симоненко, а потом, через короткое время – за кандидатуру Кучмы на второй президентский срок.

Но в этот раз зэки ощущали напряжение, которое буквально носилось в воздухе. Начальник оперчасти, а по-лагерному – кум, начал сдергивать сидельцев с зоны в индивидуальном порядке и проводить какие-то беседы. Не обошел он вниманием и Самохвалова. «Проголосуешь как надо – уйдешь на УДО. Пускай на полгода, зато – раньше. Документы подготовить – быстрое дело», – мягко стелил кум. «Я, начальник, политикой не занимаюсь, – спокойно отвечал Кирилл. – Что положено – досижу. Дольше меня держать по закону не положено».

Странно – угроз не было. Многозначительное «ну, сам решай» – и больше Самохвалова не трогали. Его потом даже на избирательный участок в бытовую комнату не водили. Использовали как-то его бюллетень – и все дела. А когда летом 2005 года Кирилл Самохвалов вернулся в Харьков, это снова была уже другая страна.

Родителей, как он уже к тому времени знал, какие-то «крутые» вместе с другими жильцами расселили из коммуналки, и теперь они жили в скромной двухкомнатной квартирке на Алексеевке – одной из городских окраин. Отец не изменил своей привычке быть в курсе политических событий и пытался рассказать сыну, как «оранжевые бандеровцы» силой захватили власть в стране и хотят продать Украину Америке, обрывая все исторические связи с Россией. Может, это и неправильно, только Кирилл воспринял все равнодушно. Пускай политики себе грызутся, ему-то какое дело?

Через неделю после своего возвращения он нашел Мишу Буяна. Тот на пальцах объяснил: с такой судимостью, как у Кирилла, нормальную работу найти трудно. А такого бандитского беспредела, какой был десять лет назад, уже нет. Разве придурки-наркоманы с обрезом на отделение банка нападут, и там же их повяжут. Так что придется пока пересидеть охранником на каких-то непонятных складах. «Будь спок, Кирюха, найдем применение», – хлопнул его тогда по плечу Буян. Он же помог с хатой – не тесниться же с родителями. Поселился Самохвалов в скромной хрущевке, расположенной в старом районе, который носил обманчивое название Новые дома, и большего от жизни не желал.

Прав Миша Буян. Надо переждать.

Так прошло чуть больше года.

А потом на Кирилла Самохвалова вышел человек. Назначил встречу в тихом кафе, сказал, что по рекомендации Буяна, и без предисловий изложил суть дела. Кириллу дадут винтовку, «чистую» машину и аванс – «троечку» зелени. В условленное время нужно приехать в указанное место, дождаться, когда там появятся люди, сделать выстрел – не смертельный – и уйти. После акции – еще семь тысяч, билет на самолет в любую точку земного шара и в Харькове не появляться месяц.

А еще лучше – два.

4

До Харькова Кирилл добрался, когда уже совсем стемнело.

Он сам не знал зачем, уезжая утром из дому, захватил с собой пятьсот долларов. Какое-то необъяснимое шестое чувство подсказало: пригодятся. Так и получилось. Бросив «Жигули» в лесополосе и подхватив сумку с винтовкой, Самохвалов благоразумно не вышел голосовать на трассу, а добрался пешком до ближайшего села. Там на небольшой центральной площади, у традиционного памятника Ленину, уже сворачивался небольшой базарчик. Пара-тройка фраз – и Кирилл уже договорился: за сотню долларов легко нашелся желающий отвезти его до Харькова.

При въезде в город Самохвалов отпустил обалдевшего от легких и, по его меркам, огромных денег владельца полуживого «Москвича» и пересел в такси. Назвал адрес, заговорил о цене и по дороге попросил тормознуть у обменника. Но таксист благодушно предложил:

– У тебя баксы? Давай поменяю по хорошему курсу.

– Лады, – согласился Кирилл, и когда машина тронулась, как бы невзначай спросил: – Слышь, а я тут ехал, слышал – кого-то важного подстрелили? Толком так и не понял, чего случилось.

– Так Кушнарева! – охотно поддержал тему таксист. – Час назад передавали – вроде бы, типа, по непроверенным данным. А вот только что объявили – да, его! В Изюм отвезли, в больницу. В Харьков бы лучше, так не довезут…

Эту фамилию Кирилл слышал. Но кто он и чем знаменит, к стыду своему, сказать не мог. Телевизор у него в квартире был, но по устоявшейся привычке Самохвалов смотрел только футбол, боевики и комедии на дисках, игнорируя горячие новости и не представляя, чем живет страна. Были в прошлом году какие-то громкие выборы, на которые он не пошел, а так – больше ничего. Однако совсем уж полным невеждой перед таксистом выглядеть не хотелось. Потому Самохвалов многозначительно протянул:

– Да-а, не повезло.

– Кому? – встрепенулся таксист. – Ты вообще откуда упал, брат? Вот помяни мое слово, зуб тебе даю, – он чиркнул ногтем большого пальца левой руки по передним зубам, – сейчас такое в городе начнется – мама, не горюй!

Слова и мнение таксистов всегда надо делить на два, если не на три. С другой стороны, именно таксисты по непонятной причине в большинстве случаев владеют наиболее полной информацией. Так, например, водители такси на девяносто процентов угадывают счет любого, даже самого спорного по прогнозам футбольного матча. Они могут прочитать лекцию на любую тему, высказать любое предположение, и даже самое невероятное будет очень близко к истинному положению вещей.

– И что начнется?

– Город делить будут, – уверенно заявил таксист, проигнорировав красный сигнал светофора и не притормозив на ближайшем повороте. – Харьков теперь станет слабый. Кто его раньше там защищал? – он ткнул указательным пальцем в крышу машины. – А кто его тут держал? Был, конечно, беспредел, я ничего не говорю. А где его нет? В Киеве долбаном, думаешь, его меньше? И потом, люди, брат, такие существа: никто никогда никому до конца не угодит. Тот же Кушнарев для кого-то хорошим был, а кто-то его посадить собирался. Да и чуть не убили как-то. Что, не помнишь, случай был? Рвануло на Сумской. Ну, той весной…

Как раз это Кирилл помнил. Еще удивился: говорили – новые времена, разборок со взрывами больше не будет, беспредел это и неправильно. А тут в марте прошлого года вечером грохнуло прямо в центре Харькова. И самое интересное, Самохвалов потом справки наводил, – с криминальными делами это не связано. Миша Буян сказал тогда: политики шалят. Потому Кирилл и потерял к истории всякий интерес.

Вот оно что! Тогда фамилия Кушнарева как вероятный объект покушения зацепила Самохвалова. Не заинтересовала – именно зацепила. В лихие девяностые растяжки ставили в подъездах и офисах конкурентов по бизнесу. Теперь у людей другие интересы. Он еще подумал тогда: вот жизнь, деньги уже ничего не решают…

– Передают, случайный выстрел, несчастный случай… – продолжал тем временем развивать тему таксист. – А я тебе сто пудов отвечаю – из столицы лапы растут! Там на курок нажимали!

– Стой-стой! Несчастный случай? – удивленно переспросил Кирилл.

– Ну да! Кушнарев под чужую пулю шагнул. Или другой стрелок не заметил, что человек на линии огня. Короче, пока хрен кто что разберет. Завтра совсем другое расскажут, вот увидишь. Во, уже приехали, тебе тут куда?

Проезд к дому Самохвалова загораживала какая-то машина. Район ночью освещался плохо, и она по своему цвету сливалась с пасмурным январским вечером. И все-таки Кирилл узнал марку – «бумер». В то, что неподалеку от его норы окопался давешний преследователь, верить не хотелось – слишком уж книжное совпадение. Но мысль о совпадении ушла сразу же.

Наоборот, так не только бывает – так и должно быть, если сложить все события сегодняшнего дня в логичную цепочку.

Расплатившись и взяв сдачу, Самохвалов подхватил сумку, быстро выбрался из машины и шагнул к стволу ольхи, разросшейся во дворе за полвека с дня основания этого массива. Заметил ли его появление водитель, сколько человек в машине, в конце концов – та ли это машина или у него точно появилась мания преследования, было не ясно. Пока таксист разворачивался в темноте, его маневры невольно должны были отвлечь внимание того, кто сидел за рулем БМВ.

Отойдя дальше, в глубь двора, Кирилл натолкнулся на лавочку и присел на нее.

Мысли уже не роились в голове беспорядочно, а выстроились в ряд.

Что у нас получается: тяжело ранен известный и, судя по всему, популярный политический деятель. В районе места происшествия ошивался ранее судимый за бандитизм ветеран войны в Афганистане Кирилл Самохвалов. У него находится винтовка, из которой стреляли. Когда стреляли – вопрос пятый. Самохвалов не имеет и не может иметь разрешения на ношение оружия. «Жигули», на которых он приехал, сто процентов – опыт подсказывал Кириллу, что так оно и есть, – числятся в угоне. За превышение скорости его должны были попытаться остановить на трассе. Нет гарантии, что такого опасного преступника довезли бы до милиции. Попытка к бегству, автоматная очередь, труп… И дело раскрыто. Такие дела надо раскрывать быстро. Был ли заказчик, либо у недавнего зэка крыша протекла – разбираться можно до новых веников. И в конце концов дело замять. Только что-то у ребят не срослось. Не дался им в руки старший сержант Самохвалов. Поэтому, пока его не поймали, про преднамеренное убийство говорить не станут.

Зачем спешить? Раз убийство – убийцу положено искать.

Разобравшись с этой задачей, Кирилл перешел к следующей: квартира засвечена. Не будь здесь сейчас этого серого «бумера», подобный вывод Самохвалов рано или поздно все равно бы сделал. И навострил бы лыжи… Куда?

Ладно, куда бы ни собрался – без документов и денег далеко не убежать. А документы и часть проклятого аванса, две с половиной тысячи долларов США, спрятаны дома, в тайнике. Значит, надо попасть в квартиру.

Решение пришло быстро.

Подхватив сумку, с содержимым которой он пока не хотел расставаться, Кирилл быстро, не особо таясь, подошел к БМВ со стороны водителя. Быстрота и натиск, только так. Бросил сумку возле заднего колеса, левой рукой рванул дверцу, правую – змеей выпрямил в машину. Если там не один человек, значит, он ошибся и придется платить за ошибку.

Не ошибся. На помощь водителю, которого Кирилл сначала ударил костяшками пальцев в скулу, а потом схватил за волосы и потянул из машины, никто не бросился.

Рывок – и водитель повалился набок, заскулив от боли. Отпустив его волосы, Кирилл чуть отступил, замахнулся ногой, ударил снизу вверх и попал, как и метил, по голове. Потом схватил противника уже двумя руками, выволок из салона, мешком бросил в грязь под колеса. Повернув лицом вверх, с размаху опустился коленями на грудь. Водитель крякнул.

– Тихо! – громким шепотом велел Кирилл. – Понял, кто я?

– П-п-по-оо… – Противник закашлялся.

– Сколько вас всего?

– Т-тр-р-р…

– Ладно, затыркал… Тыр-тыр-тыр… Трое?

Водитель, как уже успел рассмотреть Самохвалов, парень лет на семь его моложе, не мог говорить и попытался кивнуть.

– Друзья твои у меня в хате?

Снова кивок.

– Стволы есть?

Кивок.

– У тебя?

Кивок.

– Почему в руках не держишь, боец?

Ответа не было. Теперь до Кирилла дошла еще одна истина: оставлять этого молодца здесь нельзя. Убить? К этому Самохвалов не был готов. Противника он скрутил голыми руками, и стрелять в безоружного…

– Кто приказал? Кто меня пасет? Менты? Контора? Кто?

– Х-хозяин, – выдавил из себя водитель.

– Понятно, что хозяин. Звать как, где живет, на кого работает? Каждый хозяин на кого-то работает, ну?

– Честно… Не зна…ю… Я не…

Почему-то Кирилл поверил парню. Вряд ли он получал инструкции от самого хозяина. Тем более в таком деле, в котором каким-то боком замешана политика. Самохвалов видел массу боевиков и детективов на эту тему и был уверен: там показывают в принципе реальные схемы. Любой политический заказ передается по цепочке, через десятые руки, с максимальной зачисткой концов.

Разберемся.

Отвесив парню на всякий случай солидную оплеуху, Кирилл поднялся, сунулся в машину, пошарил под приборной доской, нырнул рукой в бардачок. Есть – он нащупал рукоятку пистолета. Вытащил, посмотрел – «макаров». Оружие, конечно, надежное и проверенное, только хороших исполнителей им не вооружают. У тех – ТТ или «стечкины»: с такими машинками чувствуешь себя более уверенно, настоящим профессионалом.

– Звать как? – снова склонился над водителем Кирилл.

– К-коля…

– Вот что, друг мой Колька. Вызывай своих из моей хаты. Скажи – проблемы, пусть оба идут. И быстрее, времени у меня мало. Только в себя приди, дыши глубже. Поднимайся, поднимайся!

Водитель Коля сел, оперся о машину, пошарил в кармане, вытащил мобилку. Руки у него тряслись, когда набирал номер, но, услышав голос в трубке, он заговорил уверенно:

– Короче, проблемы у меня. – В трубке закрякало. – Серьезные, говорю. Оба давайте, без вас не решим. – Снова закрякало. – Ладно, не кричи. Сами увидите. Быстро только, а то не продержусь.

Закончив разговор, вопросительно глянул на Кирилла.

– Молоток, – потрепал тот его по плечу.

– Так я сказал?

– А я откуда знаю, как говорят в таких случаях? – искренне удивился Самохвалов. – Выйдут оба – значит, все пучком. Сиди, воздух вдыхай. Только не дури, лады?

Коля кивнул. Протянув руку, Кирилл нажал на знакомую точку между шеей и ключицей парня. Тот обмяк. Полчаса так просидит, не меньше.

Обоих «гостей» Кирилл встретил в подъезде.

Между вторым и третьим этажом никогда, сколько он себя помнил, не было лампочки. Место для засады было самое удобное, и Самохвалов воспользовался им. Первый боец чуть опередил второго и с разбегу натолкнулся на рукоятку «макарова», которым Кирилл орудовал, как кастетом. Он бил прямо перед собой, стараясь попасть в лицо, и попал – услышал, как что-то хрустнуло, потом чвякнуло. Противник, высокий мужчина, со стоном осел Кириллу под ноги.

Идущий следом за ним оценил ситуацию мгновенно – остановился, отступил и выстрелил. Самохвалов услышал только хлопки и понял, что на стволе глушитель. Первая пуля впилась куда-то в стену, вторая – сбила штукатурку совсем рядом с его головой. Сняв пистолет с предохранителя, Кирилл хотел было стрелять в ответ, но вовремя остановился. Пока здесь такая возня – никто не пикнет. Но стоит пальнуть – все, шум, менты сбегутся. А сколько времени он сможет играть с противником в войну, неизвестно. Ему надо в квартиру прорваться, поставленную перед собой задачу выполнить.

После третьего хлопка сверху Кирилл застонал и упал на ступеньки.

Купится или не купится? Съест или не съест? Съел! Купился!

Боец осторожно спустился сверху, пытаясь угадать, совсем застрелил соперника или только ранил. Дождавшись, когда его ноги окажутся совсем близко над головой, Кирилл в отчаянном рывке бросил тело вперед, схватил ногу, дернул. Короткий вскрик, голова стукнулась о край ступеньки. Противник затих.

Осмотрев дело своих рук, Кирилл убедился: бойцы живые, но вырубились оба.

Время, темп!

Подняться в квартиру. Залезть в тайник под кроватью. Вытащить паспорт и деньги. Схватить из шкафа пару свитеров, джинсы, все это так, в охапку, и вынести к машине. Когда Кирилл шел обратно, осторожно переступал через тела.

Вещи кинул на заднее сиденье. Туда же упала сумка с винтовкой. Немного подумав, пистолет Самохвалов сначала решил не брать. Мало ли где он засвечен. На кого трудились ребята – непонятно. Прихватят его с «горячим» стволом – и все, приехали. Но потом передумал. Не найдут пистолета – подкинут, все равно ситуация не в его пользу. Так хоть не с пустыми руками. Поэтому он поставил пистолет на предохранитель, сунул за пояс штанов, за спину.

И колеса нужны. Без вариантов.

Ключи торчали в замке зажигания. Оттащив бесчувственного Колю под ольху, Самохвалов сел за руль, развернулся и выехал на шоссе. Долго на этом «бумере» не покатаешься, факт. Но отъехать побыстрее и подальше – можно.

5

Залечь на дно в Харькове и потеряться – не проблема для любого здравомыслящего человека.

Тем более для такого битого, как бывший харьковский разбойник Кирилл Самохвалов.

Газетные киоски еще не закрылись. Купив несколько газет с объявлениями о сдаче квартир и шариковую ручку, он засел в первом попавшемся кафе, выпил коньяку и быстро нашел несколько нужных ему номеров. Звонить хотел с мобильного, но в последний момент передумал. Заказчик звонил ему именно на трубку, а это значит – его номер может стоять на контроле. Поняв это, Кирилл вышел в туалет и выбросил мобильник в ящик для использованных бумажных полотенец.

Купив в том же газетном киоске телефонную карточку, Самохвалов устроился возле телефона-автомата, прозвонил несколько номеров и уже через двадцать минут нашел подходящую однокомнатную квартиру, которую посуточно сдавали в районе Павлова Поля. Согласился не торгуясь, поймал такси, назвал адрес. Немногочисленные вещи уже были упакованы в сумку, под ними по-прежнему покоилась винтовка.

Хозяйка, женщина среднего возраста, с вполне объяснимым подозрением посмотрела на мужчину в камуфляже и в берцах, с грязной сумкой через плечо. Но когда Кирилл протянул ей деньги за неделю вперед, успокоилась. Объяснила, что за звонки на мобильный и по межгороду нужно платить отдельно, показала, где белье, а где – полотенца, зачем-то пообещала наведываться, вручила ключи и удалилась.

В квартире был телевизор, и Кирилл, вопреки обыкновению, сразу стал искать новости. Случай с Кушнаревым, как и ожидалось, обсуждался везде и широко. Однако – и это по-прежнему удивляло Самохвалова – трагедию подавали как несчастный случай на охоте. Значит, других версий или нет, или их пока не разглашают.

Приняв душ и обернувшись полотенцем, Кирилл наконец занялся винтовкой. Выгрузив все из сумки, он расстелил на полу хозяйскую простыню, на нее положил оружие. Теперь, при более внимательном рассмотрении, он окончательно укрепился в своих подозрениях: ему дали не обычное оружие, а самопал – хорошо сделанную качественную самоделку. Ствол от одной винтовки, затвор и приклад – от другой. Если не всматриваться, отстрелять и сразу бросить, этого можно и не заметить. Неудивительно, что заказчик приказал действовать строго по инструкции. Которая, если ее старательно выполнять, не оставляла стрелку времени на детальное изучение оружия.

Более того – Самохвалов теперь был более чем уверен, что узнал руку мастера. Сам он после выхода из колонии по понятным причинам огнестрельного оружия сторонился. Однако, часто бывая на «Барабашке», как называют в народе рынок в районе станции метро «Академика Барабашова», он пересекался с теми, кто продавал и покупал пневматическое оружие, и знал, где из него можно сделать боевое и сколько это будет стоить. Кирилла местные дельцы считали своим, и как-то само собой в разговоре проскочила фамилия некоего Нечаева, бывшего армейского прапорщика, а теперь – подпольного оружейника. Между собой знающие люди называли его Кулибиным.

Несколько раз Самохвалову даже приходилось видеть образцы его работы. Миша Буян, показывая, нахваливал: «Вот, ствол реально из металлолома сделан. Убойная сила – слона повалит. И никогда не проследят – стволы ведь при желании можно менять, под любой калибр переделать. Так что это самый настоящий конструктор. Не детский только».

Слишком много следов, сделал вывод Кирилл, заворачивая винтовку в мешковину. По телику сказали: на охоте было пятеро, всех допрашивают. Но ведь он своими глазами видел и второй джип, и его пассажиров. Если бы ему показали фотографии, он мог бы даже попытаться их опознать.

Теперь – происхождение винтовки. Она приведет если не к Нечаеву-Кулибину, хотя Кирилл больше склонялся к этой фигуре, то к кому-то другому. Почему-то он был уверен: все подпольные оружейных дел мастера находятся на карандаше у ментов. Из мастера-изготовителя можно вытрясти имя-фамилию заказчика, и он их назовет, когда поймет, в каком деле будет фигурировать его изделие.

Наконец – Миша Буян. Он вывел на Самохвалова заказчика. Тем самым, сознательно или нет, подставил младшего лагерного товарища под удар. Значит, Буян тоже может дать важные показания. Если он, конечно, еще в Харькове и, главное, еще жив.

Сопоставив в спокойной обстановке все имеющиеся факты, Кирилл в очередной раз пришел к неутешительному выводу: его сегодня днем не собирались оставлять в живых. Ведь иначе, в самом деле, на многие вопросы можно было получить ответ.

И что теперь? Сидеть здесь безвылазно, пока кровавые деньги не закончатся?

Или сдаться, причем – громко, публично, официально. Чтобы перед телекамерами, фотовспышками и диктофонами журналистов. Тогда он успеет все рассказать и, возможно, даже останется в живых. Внезапная смерть такого важного свидетеля вызовет нежелательные разговоры. Привлечет к делу Кушнарева совсем уж ненужное внимание. Не то чтобы Самохвалову хотелось восстановить справедливость – он просто думал, как бы ему спасти свою жизнь.

Все бы ничего. Только было одно серьезное обстоятельство: Кириллу Самохвалову очень не хотелось возвращаться в тюрьму. Тем более – не за свое.

Растянувшись на кровати лицом вверх, он выключил свет и закрыл глаза. Сон не шел, тревожные мысли не уходили. Он представил, как ближайшие несколько суток вся харьковская милиция и даже местные чекисты будут стоять на ушах. Есть, кстати, и среди ментов нормальные люди. Взять того же опера, Рому Золотарева…

Конечно! Как он раньше не додумался! Кирилл даже вскочил, так понравилась ему неожиданно пришедшая идея.

В его бандитской молодости Роман Золотарев только начинал службу в УБОПе. Кстати, тоже застал Афган, был ровесником Кирилла, потому и выделил его тогда, в девяносто пятом, среди других задержанных бойцов. Они даже несколько раз успели поговорить по душам, пока шло предварительное следствие. А прошлой весной Самохвалов случайно встретил Золотарева на «Барабашово». Тот крутился там по каким-то своим делам. За то время, пока Кирилл сидел, Роман успел дослужиться до старшего опера, перевелся из УБОПа в УБЭП, занимался экономическими преступлениями.

Тогда старые знакомые выпили по сто пятьдесят водки в какой-то прибазарной забегаловке. Золотарев спросил, не тянет ли Самохвалова взяться за старое. Кирилл ответил Роману фразой, услышанной по какому-то радио: формат надо менять, сейчас не стреляют. Слово за слово – Роман Золотарев дал Кириллу Самохвалову визитку, написал на ней номер мобильного: «Звони, если что». – «Если что? – поинтересовался тогда Кирилл. – Под водочку в стукачи вербуешь?» – «Как ты там сказал: не тот формат? Вот и у меня формат чуть-чуть не тот, Кирюха. Давай, удачи».

Визитку Кирилл положил в кошелек, в специальное отделение. Остановят, проверят документы – всегда можно показать, с кем знаком. Показывать не пришлось ни разу. Кирилл даже позабыл о ней.

Сейчас кошелек лежал во внутреннем кармане куртки. И он вспомнил о визитке.

Логично рассудив, что мент калибра Романа Золотарева должен быть в курсе сегодняшних событий, Самохвалов решил сразу не звонить, а выйти на связь со старым знакомым завтра.

После чего совершенно спокойно заснул.

6

Утренние новости ситуации не прояснили.

Пострадавший Евгений Кушнарев в тяжелом состоянии. Ведется следствие. Основная версия на сегодняшний день – неосторожное обращение с огнестрельным оружием.

Добравшись до центра, Кирилл в первом попавшемся специализированном магазине купил новый мобильник. Стараясь на всякий случай не попадаться на глаза милицейским патрулям, он зашел в ближайший глухой дворик, прислонился к кирпичной стене и набрал нужный номер. Ответили после пятого гудка. Деловитый голос Романа:

– Слушаю.

– Привет, начальник. Узнал?

– Нет. Говорите быстро, я очень занят.

– Самохвалов. Помнишь еще такого?

– Привет, – тот же деловитый тон, ни тени удивления. – Какими судьбами? Важное что-то?

– В городе хипеж. Важного человека подстрелили вчера, правда?

Теперь собеседник выдержал короткую паузу.

– Ну? Зачем ты мне звонишь?

– Больше некому. Ты у меня один знакомый в вашем враждебном департаменте. Может, тебя все это и не касается…

– То, что вчера случилось, всего Харькова касается.

– Почему не всей страны?

– Я так широко не мыслю. Короче, зачем звонишь и почему такие вопросы задаешь?

– Надо бы встретиться. Мне консультация нужна. Так получилось, Ромыч, – я кое-чего знаю. А вот рассказывать кому попало не рискну. Я и с тобой сейчас трещу, а вот не знаю, засекают уже наш разговор по твоему сигналу или нет.

– Раз сразу такое недоверие – почему мы еще беседуем?

– Гражданин майор, или кто ты там…

– Майор, майор.

– Так вот, гражданин майор: у меня по-любому два выхода. Рвать когти из родного города непонятно куда, непонятно зачем и тем самым вызвать вполне обоснованные подозрения у твоих коллег или узнать у тебя, нормального мужика, как мне со всем этим дальше жить. А главное – долго ли.

– Добро. – По голосу собеседника Кирилл не мог понять, верит тот ему или нет. – Говори время и место. Только не сейчас, ближе к обеду. Встретимся, поговорим.

– Майор…

– Ну?

– Я могу тебе доверять?

– Сам решай. Это ведь тебе больше надо.

– Хорошо. Поверю. Не обмани, майор. Учти на всякий случай – смысла нет. Я и так собираюсь сам тебе не для протокола кое-что рассказать. Придется – и под протокол скажу. Только лишнего бы не наболтать.

– Загадочный ты, Самохвалов. Давай время и место.

– Час дня. Автовокзал, на Гагарина который. Я сам тебя найду. Годится?

– Что ж с тобой делать, партизан. До встречи.

…Убивать время Кирилл за десять лет в зоне научился. И сейчас выдался случай вспомнить арестантскую привычку. Но как раз от тех навыков Самохвалову хотелось избавиться в первую очередь. Поэтому, не теряя времени даром, он спустился в метро и поехал на «Барабашку».

Огромный рынок, казалось, жил сегодня только одной новостью: и продавцов, и покупателей интересовало состояние здоровья Евгения Кушнарева. Кто-то говорил, что раненый уже пришел в себя и даже может сказать, кто в него стрелял. Оптимистам возражали: не так все просто, не дадут Петровичу выкарабкаться. Там же мафия, вы что, не знаете…

Кирилл опасался встретить здесь знакомых, но в эти края ему все равно было нужно. Послонявшись около часа среди контейнеров и послушав сплетни, он наконец встретил того, кого искал, – Витю Пименова, который, среди прочего, «решал вопросы», если кому нужно было огнестрельное оружие.

– Про тебя тут Миша Буян спрашивал, – сразу же выдал Пименов.

– Сам спрашивал? – В эту фразу Кирилл постарался вложить как можно больше равнодушия.

– Ну, не сам, через людей.

– Надо чего?

– Просил, чтобы ты нашелся. Трубку чего-то не берешь.

– Так я и не терялся. Сам видишь. Короче, с Буяном я разберусь. Мне тут по одному вопросу этот нужен, как его… – Кирилл сделал вид, что лихорадочно роется в памяти: – Кулибин, знаешь…

Услышав знакомое имя, Пименов как-то по-птичьи втянул голову в узкие плечи. Высокий, худой, он сразу же стал похож на сложенный циркуль.

– А тебе по каким делам?

– Надо, значит. Его для чего все ищут?

– Нашли уже. – Пименов странно посмотрел на Самохвалова. – Ты не слышал разве?

– О чем?

– О том. – Пименов воровато оглянулся. – Забрали Кулибина сегодня ночью. Он же в частном доме жил, так в погребе целый арсенал нашли. Крупную партию. Там цинковали даже – для каких-то зэков он стволы под заказ готовил. Те собирались выйти, подсобрать арсенальчик и банковские отделения бомбить.

– Правда, что ли?

– Знаешь, как говорят: следствие покажет. Или, – Пименов глуповато улыбнулся, – вскрытие.

– Юмор такой, да? – Самохвалов глянул на него недобро, и Пименов убрал улыбочку с лица. – Тогда ты меня не видел, а я, как сам понимаешь, Кулибина не искал. Удачи, брат, береги себя.

Съев у киоска возле автовокзала булочку с сосиской и салатом, Кирилл запил обед пивом и выдвинулся на позицию.

Патрулей здесь всегда сновало больше, чем надо. Поэтому присутствие людей в милицейской форме в районе места его встречи с майором Золотаревым не выглядело подозрительным. Самохвалова больше интересовали мужчины в штатском, которые могли растворяться в толпе. Вычислять их он умел, даже время от времени развлекался, безошибочно угадывая филеров в людных местах.

Но за двадцать минут Кирилл не выцепил ни одного подозрительного лица и успокоился. Когда у входа появилась знакомая фигура в распахнутой дубленке – борец с экономической преступностью, ха-ха! – Самохвалов, сунув руки в карманы, обошел майора со спины. Хотел окликнуть неожиданно – не получилось. Словно почувствовав его затылком, Роман обернулся.

– Привет, – сказали они друг другу одновременно, не договариваясь, и не сдержали улыбок. Хотя создавшаяся для Кирилла ситуация к шуткам явно не располагала.

– Здесь поговорим? – перешел сразу к делу Золотарев.

– Поехали в тихое место.

– Тогда просто покатаемся.

– Бензина не жалко?

– Ничего. Зарплату не задерживают. А еще я бензином взятки беру, ты же знаешь. Все менты, которые ездят на личных автомобилях, берут с контингента взятки горюче-смазочными материалами.

Машину, подержанный «опель», Роман Золотарев оставил у бровки тротуара. Сев в нее, они поехали прямо по проспекту.

– Тебя пасти не могут? – поинтересовался Самохвалов.

– Кто?

– Не знаю. В принципе.

– В принципе все может быть. Давай, начинай сначала. Какое отношение ты имеешь к делу Кушнарева?

Кирилл думал – история получится долгой. Но когда начал рассказывать, вдруг понял, что уложился меньше чем в пять минут. Майор не перебивал, когда собеседник закончил – достал сигареты, закурил и только после первой затяжки заговорил:

– Если ты не врешь, а причин для этого я не вижу, то попал ты, Кирюха, капитально.

– Это я понял.

– Ни хрена ты не понял! – неожиданно резко выкрикнул Золотарев, даже стукнул ладонью по рулю, но быстро успокоился. – Попал ты не потому, что тебя под выстрел в Кушнарева подвели. У нас сейчас эта история всех касается, всей службы.

Работаем по всем направлениям, и к нашему управлению особое внимание. Дано указание связи по бизнесу отрабатывать, а там работы – устанешь разгребать.

– Слушай, я правда ничего ни про Кушнарева, ни про все, что с ним было связано, понятия не имею. Где я был, ты знаешь. Когда вышел, другие интересы появились. Хочешь считать меня темным человеком – считай…

– Я-то ладно, – отмахнулся Роман. – А вот ты прикинь на минуточку: выбрали болваном именно тебя, потому что ты – темный. Ведь как ты подумал: люди, мол, свои дела сегодня так решают. Подстрелить кого-то на охоте, припугнуть, еще как-то надавить – тебе без разницы. Главное – убивать никого не надо, работа не пыльная и бабки быстрые. Будь на твоем месте кто другой, увидел бы Кушнарева и кое-кого с ним, узнал бы и сразу бы все просчитал. Ты же только мечешься зайцем. Правильно, нет?

– Вообще-то да, – неохотно признал себя темным человеком Самохвалов. – Но главное, что меня сбило, – рекомендация Буяна. До этого времени Миша, старший зоновский товарищ, ни разу так не подставлял.

– Про Мишу твоего потом поговорим. – Опустив стекло, Роман выбросил окурок, сплюнул туда же густую, коричневую от табака слюну; стекло снова поехало вверх. – Послушай внимательно, я тебе объясню, как именно ты попал. Скольких человек ты видел вчера на охоте?

– Две машины было, – повторил Кирилл. – В каждой – по четыре пассажира, ну и по водителю, те не выходили. Значит, всего десять.

– А есть мнение считать иначе. Пятеро их было, с водилой вместе. Причем водила, говорят, не Кушнарева. «Крузер», в котором он сидел, вел другой человек. Об этом потом, пока только слухи. Давай к математике вернемся. Значит, информация про то, что вчера на охоте было десять человек, то есть девять свидетелей произошедшего, проскочила вчера. Сегодня ее уже фильтруют. Кто сидел в другой машине, непонятно. Более того, об этой второй машине даже заикаться запрещено! Информация с сегодняшнего для уходит в народ маленькими порциями. С которых пробу снимают опытные в таких делах повара. Можешь не сомневаться: водитель через пару дней будет чуть не слово в слово повторять показания тех троих, которых уже успели допросить. И никогда никому не скажет, зачем его оставили на хозяйстве. Остаешься ты – свидетель. Ты видел всю компанию, и если очень напряжешься, то и узнать кого-то из них сможешь. Так что, Кирюха, если и ловят тебя, то уже не для того, чтобы покушение на Евгения Кушнарева повесить. Не волнуйся, тебя теперь просто грохнут.

– Спасибо, майор, успокоил!

– Слушай дальше, не нервничай. Я с тобой пока своими личными соображениями делюсь. И то, что ты мне рассказал, кое-что по своим местам расставило. Когда, говоришь, все случилось? По времени.

– Не позже двух дня.

– Четырнадцать часов, значит. Плюс-минус пятнадцать минут. Эта цифра вчера тоже фигурировала. Но вот сегодня время подкорректировали, и в прессу прошло – около шестнадцати, темнело уже. Понимаешь? Ранние январские сумерки, целиться неудобно, вот один охотник и перекрыл другому сектор обстрела. А вот если согласиться, что все случилось двумя часами раньше, тогда надо ответить еще на один вопрос: какого хрена вся компашка делала с тяжелораненым почти полтора часа. О чем совещалась между собой и по каким проселочным дорогам раненого возили на джипе, что до изюмской больницы аж к четырем часам доехали. Опять же – ответа нет и не будет. Так что это еще одна причина ликвидировать тебя.

Золотарев закурил новую сигарету, протянул пачку Кириллу. Тот покачал головой:

– Бросаю.

– Согласен. Вредная привычка. Только вот жить тебе сейчас тоже вредно. Так что не отказывай себе в маленьких радостях.

«Бросаю» у Самохвалова означало очередную попытку прожить неделю без курева. После каждого такого эксперимента он начинал курить с утроенной силой, чтобы через два-три месяца повторить попытку. Махнув рукой, Кирилл тоже задымил.

– Раз ты такой умный, растолкуй: для чего вообще я на своей позиции нужен был? Не проще ли того стрелка, который там кроме меня был и реально в Кушнарева пальнул, также подставить? А там ведь сложная комбинация…

– Ну, это уж пускай тебя наниматели просвещают. Хочешь мое мнение – тот стрелок для организаторов всего этого важнее и ценнее тебя. Когда ты вдруг вырвался, ничего другого не осталось, кроме как обставляться под несчастный случай. Кстати! – Роман встрепенулся. – Я, кажется, понял, чем вся эта веселая компания там больше часа занималась! Они не просто совещались. Они сигнала ждали, что поймали тебя и при попытке к бегству застрелили! Не дождались, ну и в спешном порядке изменили легенду. Тогда все сходится.

Свернув на ближайшем повороте, Золотарев развернул машину и поехал обратно, в сторону города. Кирилл молчал, обдумывая услышанное.

– Значит, так, шурави, – подытожил майор. – Мне нужен твой замечательный ствол, из которого ты якобы стрелял в Кушнарева. Есть у меня знакомый эксперт, задам ему пару вопросов. А ты сиди, носа на улицу не высовывай. Прояснится что – сам найду. Где он у тебя?

Самохвалов назвал адрес. Остаток дороги мужчины проехали молча, думая каждый о своем и все равно – об одном и том же.

Винтовка, замотанная в мешковину, перекочевала к Золотареву. Весь остаток дня Кирилл пролежал перед телевизором, лихорадочно ловя в последних новостях информацию о состоянии Кушнарева и его деле. Ничего нового не говорили.

Проведя тревожную ночь почти без сна, под утро Самохвалов с большим трудом все же отключился. Проснувшись ближе к одиннадцати с тяжелой головой, он долго держал ее под струей холодной воды, потом заварил чаю, опустив в кипяток сразу три пакетика, и попытался дозвониться Золотареву. «Абонент не может принять ваш звонок». Кирилл улегся на диван и попытался сосредоточиться на телевизоре, который здесь принимал только десять каналов.

Ожидание неизвестно чего тянулось несколько часов.

А после обеда сообщили: Евгений Кушнарев скончался в изюмской больнице.

7

Золотарев сам отзвонился после семи вечера.

К тому времени Кирилл, так и не рискнув выходить из своего убежища, уже знал все новости. В Харькове объявлен траур. Следствие склоняется к версии убийства по неосторожности. Наказание – от трех до пяти лет. Надзор за следствием осуществляет областная прокуратура. Все правильно, город умывает руки: харьковчанина застрелили за его пределами.

По сравнению с «десяткой», которая осталась за спиной Самохвалова, «пятерка», которую еще могут и не дать, выглядела несерьезно. Поднаторевший за десять лет в тюремных университетах Кирилл склонялся к мысли: раз замешаны такие серьезные люди, дело, с одной стороны, станут гнать, а с другой, как ни парадоксально, начнут спускать на тормозах. Нужен виновный. Причем такой виновный, который физически не сможет отрицать свою вину. Которому не понадобятся прокуроры и адвокаты.

То есть – мертвый виновный. Им мог стать он, Кирилл Самохвалов. Живые подозреваемые в этой истории только мешают.

В общем, после многочасовых раздумий Самохвалов пришел к выводу: даже если по делу Кушнарева кого-то когда-то и осудят, виновный отделается условным сроком.

Майор Золотарев вышел на связь как раз тогда, когда Кирилл слушал по какому-то каналу краткую историю всех несчастных случаев на охоте, начиная еще с какого-то царя Архелая, правившего Македонией до нашей эры, и заканчивая американским адвокатом, которого почти год назад подстрелил американский вице-президент Дик Чейни. Уже кормят народ, отметил Кирилл. Уже готовят к тому, чтобы проглотили версию про случайный выстрел. И словно в ответ ему зазвонил телефон.

На дисплее высветился незнакомый номер. Но никому, кроме Романа, Самохвалов своего нового номера не давал. И почему-то он был уверен: майор его не сдаст. Просто звонит в целях конспирации с другого телефона.

– Ты? – коротко спросил Кирилл, ответив на звонок.

– Я, – отозвался на другой стороне майор. – Вчера возле твоей берлоги скверик приметил. Будь там через пятнадцать минут.

Быстро одевшись, Самохвалов на этот раз решил идти на встречу вооруженным. Сняв «макарова» с предохранителя, он опустил его в правый карман куртки. Так и пошел, держа обе руки в карманах и втянув голову в плечи. Дескать, холодно, дует…

Скверик Кирилл нашел быстро. По недавней городской традиции, он был освещен только слабым светом, идущим из окон расположенного неподалеку дома. Присев на влажную лавочку, Самохвалов поудобнее взялся за рукоятку пистолета и принялся ждать.

Золотарев появился откуда-то сзади, присел рядом, протянул руку. Кирилл машинально пожал ее, и майор тут же лапнул своей пятерней его карман, ощущая тяжесть оружия.

– Боишься?

– Опасаюсь, – уточнил Кирилл.

– Правильно делаешь. Только все равно не пригодится. Если что – не успеешь. Все серьезнее, чем я думал. Хотя, когда дело закручивается вокруг персоны такого масштаба, серьезнее просто некуда. Выходит, можно. Куришь? Или снова бросил?

Вместо ответа Кирилл протянул руку, вытащил сигарету из предложенной пачки, прикурил от зажигалки Золотарева.

– Короче, времени у меня мало, – начал Роман. – А у тебя его вообще нет. Пока всем нужен убийца. Тот фигурант, который пока имеется, кого-то не устраивает.

– Кого? Ты договаривай, фамилии называй, а то завел: «кого-то», «того-то»…

– Что тебе дадут реальные фамилии? Многие знания – многие печали, слышал истину? Я сам, если честно, знаю все очень и очень поверхностно. Мы – город, дело в области. После того как Кушнарев умер, бесконтрольно сливать информацию перестали. А в ее потоке было кое-что интересное. Например, место происшествия толком начали осматривать лишь вчера днем. Почему, как думаешь?

– Чтобы следы затоптали, – предположил Кирилл.

– Это лес, а не городская подворотня. Тем более охраняемая территория, – возразил майор. – Я тебе отвечу, как думаю. Позавчера, в темноте, ее осматривать толком не могли. А со вчерашним рассветом по месту должны были пройтись сначала те, кто должен был убрать оттуда все лишнее и подготовить территорию к осмотру оперативно-следственной группы. Спроси меня теперь, зачем и кому это нужно.

– Спрашиваю, – в тон ему проговорил Кирилл.

– Отвечаю. Кому нужно – ни ты, ни я не узнаем. А если я и узнаю, то тебе не скажу. Зачем – тут уже можно объяснять более конкретно. По своим каналам я выяснил: входное отверстие от пули, попавшей в Кушнарева, больше той дырки, из которой она вышла. Эксперт проболтался. Не мне, но сообщение ушло по цепочке. Сейчас ее оборвали. Информация закрыта, эксперт слова лишнего не скажет.

Кирилл честно попытался понять, что это значит. Ему не удалось, и он спросил:

– Ну?

– По новой версии, которая стала почти официальной, пуля срикошетила. Сначала, когда гражданам рассказывали про неосторожного Кушнарева, который вышел на чужую линию огня, говорили: стрелявший стоял в пяти метрах от него. Теперь признают: был рикошет, а стрелявший находился в сотне метров от потерпевшего. Или в полутора сотнях, пока прикидывают. Но уже никак не в пяти, понял?

– Нет, – честно признался Кирилл.

– Если палят с дальнего расстояния, рикошет исключается. У пули достаточно места, чтобы лететь с нормальным ускорением, не встречая помех на своем пути. Кстати, от чего срикошетила пуля, тоже неясно. От волка, которого никто не застрелил? Смешно и глупо. От дерева? Тогда она должна идти по касательной к стволу какого-нибудь дерева. А во время осмотра, насколько мне известно, никакого дерева, от которого могла отскочить пуля, не обнаружили. Может, найдут еще. Говорят, в связи с новой версией есть такие указания.

– Снова не понял, – вздохнул Самохвалов. – Получается, убийцу уже не ищут? Соглашаются с несчастным случаем?

– Ты или плохо слушаешь, или тебя на самом деле долго выбирали для подставы, – вздохнул майор. – Думать совершенно не умеешь. А ведь воевал же, с оружием дело имел.

– Хватит меня доставать! – вскипел Кирилл. – Говори толком – что там, у экспертов ваших, происходит?

– Ничего особенного. – Золотарев докурил. – Просто пока по всем раскладам получается: в Кушнарева таки стреляли из засады.

На несколько долгих минут разговор прервался.

Потом Самохвалов щелчком послал свой окурок в темноту и спросил, повернувшись к Роману и пытаясь угадать выражение его лица:

– Давай совсем коротко, чтобы такой, как я, понял. Тот, про которого говорят все… Завальный, кажется… Он, получается, не стрелял?

– Стрелял. Но в Кушнарева ли – вопрос. Во-первых, он опытный охотник. Во-вторых, спортсмен, мастер спорта по стрельбе. О случайном выстреле и речи быть не может. В-третьих, даже те свидетели, фамилии которых обнародованы, дружно показывают: Завальный, бывший в тот момент, как и Кушнарев, в движении, мог находиться от него в пяти, шести, пускай в десяти, но никак не в ста метрах. Тем более – в ста пятидесяти. На таком расстоянии расположился стрелок. И затаился он с противоположной стороны, в засаде, на позиции, выбранной с учетом направления ветра. Похоже на твою позицию?

Прикрыв глаза, Кирилл четко представил себе позавчерашний день, картину, которая до мельчайших подробностей отобразилась в его памяти.

– Где-то так, – наконец согласился он. – Я ловил на прицел всех по очереди из второго джипа. Там расстояние примерно такое. Про ветер не скажу, но позицию мне указали на подробной карте.

– Значит, мы с тобой вполне можем допустить: где-то рядом, на том же расстоянии, но только раньше, обосновался другой, настоящий стрелок. И если бы тебя тогда взяли, эти выводы экспертизы уже подшивались бы к делу. А так, – Золотарев развел руками, – говорят только о рикошете. В этом всем есть еще одна нестыковочка – оружие.

– Мое? – вырвалось у Самохвалова.

– И твое тоже, – кивнул майор. – Сначала говорили: стреляли из «Сайги». Такой охотничий карабин есть у каждого уважающего себя охотника-буржуя. Что-то вроде непременного красного пиджака или шестисотого «мерса» из старых анекдотов. Потом мнение изменилось. Теперь даже в газетах пишут – в Кушнарева стреляли из «Бенелли Арго». Итальянский карабин, мощный, убойный. Стреляет пулями калибра 7,62 миллиметра. Я даже справку видел: утяжеленные пули, которыми стреляет этот карабин, вылетают из ствола со скоростью, примерно в два раза большей, чем из классического охотничьего ружья. Той же «Сайги», кстати. А это значит, – Роман поднял указательный палец, – что при выстреле из «Бенелли» рикошет исключен. Пуля, повторю, летит слишком быстро, и выходящее отверстие у нее при попадании в цель действительно больше входящего. Из такой машинки, как «Бенелли», при желании, я читал, слона завалить можно. Ее так и прозвали – слонобой.

– У нас в лесах слонов нет, – неожиданно для себя сказал Кирилл.

– Правильно, – согласился майор. – Хоть и пишут разные умники, что Украина – родина слонов.

– Кто пишет? – не понял Самохвалов. – Серьезно, что ли?

– Фигурально, – отмахнулся Золотарев. – В Интернет зайди, там еще не таких глупостей начитаешься. Однако там и полезные вещи есть.

– Сам знаешь – я в этом не понимаю ни фига. На зоне нет Интернета.

– Без претензий. – Роман снова закурил, Кирилл последовал его примеру. – Тебе он, по большому счету, и не нужен. А мы здесь без него уже никуда. Короче, спросил я у Интернета про оружие подобного калибра. Знаешь, что он мне выдал? Сходные тактико-технические характеристики с «Бенелли» имеет автоматическая винтовка системы Мосина.

– Трехлинейка? – переспросил Кирилл.

– Так точно. Стояла на вооружении российской армии в начале прошлого века. Прошла Первую мировую, осталась на вооружении Красной армии. С ней бойцы начинали в сорок первом, против немецких автоматов и танков. Та самая винтовка, про которую нам в школе рассказывали, помнишь?

– Ага. Одна на трех добровольцев. Убили одного – следующий принимает оружие и продолжает бой.

– Такие винтовки до сих пор откапывают в лесах под Харьковом, на местах боев. Обычно они непригодны к стрельбе. Но если использовать ствол, переделать умелыми ручками ударноспусковой механизм… Смекаешь?

Самодельная винтовка, которую дали Кириллу.

Нечаев, он же Кулибин. Мастер, способный, по словам Миши Буяна, собрать оружие из металлолома.

Кулибин время от времени прохаживался по местам бывших боев, иногда находил какие-то старые пистолеты, винтовки, автоматы. Но чаще покупал их у «черных» археологов, опережающих в своих поисках энтузиастов из военно-исторических клубов.

Миша Буян. Он вывел неизвестного – пока! – заказчика на Кирилла. Он же – сто процентов! – подсказал, к кому обратиться за стволом. А вчера Кулибина вдруг забрали. Не трогали, не трогали – и вдруг разоблачили.

Торговля оружием, между прочим, компетенция чекистов.

Цепочка выстроилась так быстро, а мозаика сложилась так ловко, что Самохвалов от неожиданности даже перешел на шепот:

– Та винтовка…

– Да, – коротко ответил Золотарев. – Самодельная работа, делал мастер. Ствол от трехлинейки. Вообще очень похожа на упрощенный и модернизированный вариант исторической винтовки Мосина. Знакомый оружейник, к которому я с этим ходил, тут же прокачал ситуацию. Спросил, откуда она у меня. Ответа не дождался. Велел выкинуть подальше и больше его в такие истории не впутывать. Так что, Кирюха, – подвел итог майор, – я если уже где-то со всем этим не засветился, то в шаге от засветки. Ведь все оно – не в моей компетенции. Да и посторонний я во всей этой истории. Понял, куда можем зайти?

– Не дурак, – все так же, шепотом, ответил Самохвалов.

– Винтовку я выкину, – сказал майор. – Но помогать тебе больше не рискну. Под раздачу легко попасть. Сам видишь, на каком уровне все готовилось. Поэтому партизанщина моя здесь никому не нужна. Твоя – тем более.

Золотарев поднялся, протянул руку Самохвалову, продолжавшему с потерянным видом сидеть на холодной скамейке.

– Пока. Линяй отсюда шустрее, мой тебе совет. Сам видишь – информацией всех вокруг как нарочно запутывают. Никто ведь не ожидал, что стрелок – как колобок. И от бабушки, и от дедушки, и от внучки, и от Жучки…

Роман ушел в ночь. А Кирилл еще некоторое время сидел, втянув голову в плечи, всматриваясь в темноту и пытаясь понять, кого ему слушать: майора или себя самого, свой внутренний голос.

Который настраивал бывшего старшего сержанта совсем на другие действия.

8

Утром следующего дня шел мокрый снег, который потом перешел в унылый, совсем не январский дождь.

Такие дожди делали город Кирилла серым. Потому он не любил их. Тем более что сегодняшняя погода соответствовала его настроению: хоронили Евгения Кушнарева.

Самохвалов не мог объяснить себе, почему собрался, вышел из своего убежища и отправился к оперному театру, где, как было объявлено несколько раз, со вчерашнего вечера началась церемония прощания. Подозревая, что вокруг по периметру обязательно будут сновать чекисты в штатском, у которых – почему нет? – имеются его приметы, он не рискнул подходить близко. Покрутился в сквере у зеркальной струи, выкурил две сигареты, посмотрел на прибывающую толпу народа и пожалел, что не может себе позволить потолкаться там.

Приняв наконец решение, которое не давало ему покоя всю ночь, Кирилл вышел на Пушкинскую. Нашел там телефон-автомат. Звонить с мобильника в свете последних открытий было не менее рискованно, чем торговать лицом на похоронах. Потому он сунул в автомат карточку, по памяти набрал нужный номер.

– Привет, – поздоровался он, стараясь придавать своему голосу бодрую озабоченность. – Как там дела?

– «Там» – это где? – ответил мужской голос. – Куда ты затасовался? Трубку не берешь, и вообще…

– Куда я тасовался? Все тебе скажи… Личная жизнь, понял? Прошелся недавно по некоторым местам и слышу краем уха – Буян меня искал.

– Он тебя, шурави, даже очень искал. Нехорошо. Даже почтового адреса не оставил. Мы б тебе письма писали, телеграммы. Короче, когда сможешь быть?

– Да хоть когда! Что за пожар там?

– Дело срочное. Бери такси, через час – ты знаешь где.

– А через два не годится? Я ванну приму, причешусь, побреюсь.

– Здесь все есть. Ты ж знаешь – Крещение сегодня, банный день можно устроить. Если, конечно, в Лопани покупаться не хочешь, по обычаю.

– Пускай там враги купаются. Ладно, ждите.

Итак, Миша Буян действительно обыскался его. И ждет его сейчас в своей резиденции: совсем неприметном, хотя и добротном частном доме, потерянном в недрах Журавлевки – одного из районов Харькова.

Только на этот раз Кирилл не собирался идти к старшему зоновскому товарищу с парадного входа. После всего, что случилось, он имеет полное право идти через черный.

Таксист высадил Самохвалова недалеко от нужной ему улицы.

Отсюда, если идти прямо, можно было выйти так, чтобы в результате оказаться как раз с тыльной стороны дома Буяна.

Дом, расположенный напротив, отделенный от соседского старым садом, был несколько лет назад выкуплен через подставных лиц Мишиными людьми. И теперь здесь, за новым железным забором, обосновались его «пехотинцы». Такой же забор отделял двор внутри с двух сторон от соседей, превратив дом частично в склад, частично – в перевалочную базу, частично – в своеобразный офис Буяна.

Ни массивные ворота, ни тяжелая калитка с этой стороны никогда не открывались. Если в округе и жили любопытные, им оставалось только гадать, что же происходит внутри этой небольшой цитадели.

Брать ее приступом не имело смысла. Кирилл вполне мог с разбегу запрыгнуть на ограду. Даже в теплой камуфляжной куртке он не был скован в движениях. Вот только одна проблема: железо загремит. Отчасти на это и рассчитывали те, кто укреплял резиденцию Миши Буяна.

Подкоп под ограду тоже не сделать, хотя раздобыть лопату было бы парой пустяков: в любом хозяйственном или туристическом магазине всегда можно найти сейчас саперную лопатку. Однако это ни к чему: только ненормальный начнет, подобно кроту-неудачнику, возиться с лопатой у чужого забора прямо на улице.

Представляя себе, что его ожидает, Кирилл сразу исключил эти варианты. Особенно подкоп: на подобную возню у него просто нет времени. Идя сюда, он имел очень смутное представление о том, как незаметно и неслышно проникнуть за железный забор. И тем не менее, теоретически всегда существовал способ открыть любые ворота.

Пройдя до конца улицы по горбатому, кое-как положенному асфальту, Самохвалов достал телефон, набрал нужный номер и произнес несколько слов. Теперь оставалось только ждать.

Ожидать пришлось минут двадцать. В конце улицы появилась красная пожарная машина. Она ехала хоть и без сирен, но в нужном направлении. Отойдя в сторону и став у забора, прислонившись к нему спиной, Самохвалов пропустил машину, проводив ее взглядом, а когда она повернула налево и скрылась на параллельной улице, поспешил обратно к дому за железным забором.

Пожарные, остановившись у дома, но с другой стороны, на соседней улице, принялись колотить в ворота. Шуму они наделали достаточно, да и внимание опричников Буяна минут если не на десять, то на пять точно отвлекут. Сначала попытаются выяснить, где пожар, на который их срочно вызвали. Потом начнут препираться с парнями, пытаясь найти виновных в ложном вызове. И очень даже может быть, попробуют скачать с них штраф. Те, в свою очередь, упрутся рогом, пошлют пожарных подальше или, в лучшем случае, получат от Буяна приказ сказать, что вызов – чья-то глупая и неуместная шутка, даже, возможно, сунут пожарным немного денежных знаков за беспокойство.

Неважно, как они там решат проблему, которую им создал на ровном месте Кирилл. Главное – такая катавасия даст ему возможность все-таки форсировать забор и оказаться внутри.

Как и следовало ожидать, пошел разговор на повышенных тонах.

Громко хлопнула калитка.

Все-таки сбросив куртку для большей легкости передвижения, кинув ее под забор и проверив, крепко ли держится пистолет за поясом, Кирилл, быстро осмотревшись, разбежался, подпрыгнул и ухватился руками за холодный край ограды. Помогая себе ногами, он лег на нее животом и скинул тело на другую сторону, во двор.

Он не приземлился на ноги – упал на бок. Но сразу же вскочил, пригнулся и метнулся к стене дома. Прижавшись к ней спиной, перевел дыхание, достал пистолет, опустил предохранитель.

Судя по шуму, пожарные уже собирались уезжать, явно недовольные происходящим. Посчитав про себя до двадцати, Кирилл двинулся вперед. Чтобы добраться до резиденции Миши Буяна, надо марш-броском пересечь небольшой старый сад. И если никто не помешает…

Прямо на него из сарая вышел парень в кожаной куртке. Оружия у него не было, но в левой руке он сжимал небольшой топорик.

Что ему понадобилось в сарае, неважно. Парень явно не ожидал увидеть незваного гостя. Кирилл, хоть и знал большинство людей Буяна в лицо, этого молодца видел впервые. Взгляд Кожаной куртки опустился с лица Самохвалова на пистолет в его руке. Он ловко перебросил топорик в правую руку и замахнулся.

Стрелять пока рано. Чуть пригнувшись, Кирилл сделал обманное движение, якобы собираясь уходить влево. Сам же, как только корпус противника подался в правую сторону, нырнул ему под ноги. Упав и перекатившись, он подмял противника под себя. Рука с топориком неловко метнулась у него над головой. Успокаивая Кожаную куртку, Кирилл достал его рукояткой пистолета по скуле. Парень вскрикнул. Плохо, вряд ли теперь получится остаться незамеченным. И все-таки у Самохвалова оставалось преимущество внезапности. Пользоваться им надо было в полной мере.

Вырубив Кожаную куртку вторым, более сильным и точным ударом, Кирилл быстро вскочил на ноги и побежал к дому, уже не особо таясь.

Бойца, выскочившего ему навстречу из-за угла, он тоже не узнал. Какая разница – вскинул руку, пальнул на ходу. Громыхнуло, словно петарда в новогоднюю ночь. Хотя расстояние до нового противника было ничтожно маленьким, Кирилл даже не удивился, что пуля не достигла цели – в пылу слепой атаки очень легко промахнуться, даже если враг в нескольких шагах.

Странно – ответного выстрела не последовало. Боец неся прямо на него уверенно и стремительно. Чтобы следующий выстрел получился более прицельным, надо было остановиться. Но противник оказался на удивление профессиональным. Кирилл не помнил таких в окружении Буяна.

Удар ногой.

Пятка, обутая в теплую кроссовку, больно ударила по запястью. «Макаров» выпал из руки Самохвалова, отлетел на метр в сторону. Когда-то Кирилл тоже умел так ловко махать ногами. Только сейчас ему было не до спортивных финтов – на его стороне были злость и десятилетний опыт тюремных драк. Приняв еще один удар, он без всякой техники, наотмашь, зацедил бойцу кулаком прямо в центр физиономии. А когда тот пошатнулся – утопил кулак у него в животе. Согнув противника пополам, довершил дело третьим ударом, локтем по затылку.

Нагнувшись, Кирилл подобрал пистолет. Вперед, на абордаж!

Вбежав во двор дома Миши Буяна и не обнаружив там превосходящих сил противника, Самохвалов удивился. Но долго обдумывать ситуацию уже не было времени и желания. Адреналин играл у него в крови, даже, казалось, уже бродил и выпускал наружу энергию ненависти, копившуюся все эти несколько дней со времени выстрела в Изюмском лесничестве. Самохвалов был готов стрелять, бить руками, ногами, рвать зубами всех, кто станет сейчас на его пути и помешает объясниться с предателем Буяном.

Он вскочил на крыльцо. Ударом ноги распахнул дверь. Никто не стоит на пути.

Странно. Ведь только что здесь были люди. Не двое же парней объяснялись с обманутыми пожарными…

Держа пистолет перед собой в вытянутой руке, Кирилл Самохвалов прошел через небольшой коридор. Первая дверь направо. Толкнул – никого. Комната прямо, самая большая комната в доме, там Буян обычно беседовал с гостями в неформальной обстановке.

Ну наконец-то!

Хозяин дома сидел в кресле у камина, на своем любимом месте. О камине он часто мечтал на зоне. Сколько раз говорил Кириллу: «Выйду, шурави, и ничего мне не надо. Есть какой-никакой золотой запасец, на домик с камином хватит. Буду жить спокойно, греться по вечерам, на огонь смотреть».

Камин и сейчас горел. Миша Буян, крепкий, поджарый, в свитере домашней вязки, поднялся навстречу незваному гостю. В руке он держал кочергу, и оружием она не выглядела. Даже наоборот, как-то буднично…

Слишком буднично.

– Я тебя искал, – хрипло проговорил Буян.

Кирилл ничего не успел ответить.

Движение за спиной.

Он попробовал повернуться на звук – в затылок уперлось что-то твердое.

– Стой спокойно, Кирюха. Не надо. Брось ствол. Извини, ничего личного.

Самохвалов подчинился. Пистолет со стуком упал на ковер.

– Три шага вперед. Можешь повернуться.

Кирилл выполнил и этот приказ. Повернулся и увидел Романа Золотарева – еще одного предателя.

Сразу стало тесно от народу.

Майор опустил оружие и ничего больше не сказал. Только отступил, пропуская в комнату Кожаную куртку и другого бойца, который время от времени прикладывал руку к ушибленному затылку. Они подхватили Мишу Буяна под руки и молча вывели из комнаты. Тот шел на удивление покорно, а уже в дверях на миг задержался, обернулся через плечо на Кирилла. Или ему показалось, или во взгляде старого уголовника действительно мелькнули жалость и печаль.

Потом вошли еще трое в штатском. Под одинаковыми строгими плащами – костюмы и галстуки. У одного, помимо того, под пиджаком на рубашку был надет очень домашний и уютный синий джемпер. Знакомое лицо: когда он привозил Кириллу винтовку утром шестнадцатого января, одет был попроще.

Тип в джемпере ловко обыскал пленника, кинул на пол телефон, брезгливо посмотрел на смятую пачку купюр, но высыпал их на стол и зачем-то пересчитал. Когда он закончил, второй тип вытащил из кармана плаща наручники, показал Кириллу. Тот покорно вытянул руки.

Щелк – браслеты сковали запястья.

Все это время он не сводил глаз с Золотарева.

– Не надо так смотреть, Кирюха. Дырку проглядишь. – Бодрость майора выглядела явно показной, да он и не особо скрывал это. – Тебе сейчас все объяснят, не волнуйся.

– Господин Золотарев, вы нам больше не нужны, – послышался от дверей комнаты новый, очень знакомый голос.

Майор пожал плечами и отошел, пропуская на первый план худощавого светловолосого мужчину лет около сорока. Очки в тонкой оправе ему очень шли. Собственно, этого человека Кирилл Самохвалов и хотел увидеть.

Это был заказчик, вышедший на него по рекомендации Буяна.

Во время их встречи он тоже был одет проще. И представился просто: «Зовите меня Леонидом Ивановичем». Вряд ли это было настоящее имя.

– Вы свободны, господин майор, – повторил Леонид Иванович. – Вы отлично проделали свою работу. Вы занимаете не свое место, вам пора расти. Такой аналитический ум и всего-то – старший опер.

Ничего не сказав на это, Роман повернулся через левое плечо и чуть ли не строевым шагом вышел из комнаты. Не дожидаясь особого распоряжения, трое в плащах вышли за ним, прикрыв за собой дверь. Выдержав паузу, Леонид Иванович кивнул на диван за спиной Кирилла.

– Садитесь, старший сержант.

– Успею, – не сказал – выплюнул Самохвалов.

– Что? – не понял собеседник, и Кирилл поднял перед собой скованные руки. – Ах, это! Нет, вы не арестованы, даже не задержаны. Это для моей безопасности. Знаю я, как вы умеете орудовать голыми руками. Я вообще собрал о вас больше информации, чем вы можете предположить. Поэтому у наших ребят в машине оружие было заряжено холостыми.

Кирилл не выдержал – посмотрел на пистолет, валяющийся под ногами.

– Да-да. Убивать вас именно тогда не входило в наши планы. Уже не входило.

– А раньше? – вырвалось у Кирилла.

– Я сказал – уже не входило. Хватит с вас и этого. Думайте, что хотите. С самого начала все пошло наперекосяк. Буян о ваших умственных способностях ничего не сказал. Наоборот, рекомендовал вас как туповатого исполнителя, которого легко разменять. Я поверил, в чем искренне раскаиваюсь: надо было бы собрать о вас немножко больше сведений. В колонии подтвердили – обычный «бык», солдат, выполняющий приказы. А сегодня – остроумный трюк с пожарной машиной. Не ново, но всегда работает. За два прошедших дня мое мнение о вас, Самохвалов, изменилось в лучшую сторону.

– Чем это мне грозит?

– Ничем. Еще во вторник я понятия не имел, как с вами поступить. Собирался просто изолировать на время и ждать указаний. Но все решилось само собой. Вы залегли на дно и не особо мешали. Сама ситуация вокруг убийства Кушнарева изменилась. Собственно, его заказное убийство и, как результат, задержание подставленного киллера-стрелка уже не нужно. Если та информация, которую собрал и умело проанализировал майор Золотарев, и станет достоянием гласности, то не раньше чем через полгода. Когда она будет уже не опасна. Может, мы сами организуем слив. А может, и нет. Ваш покровитель, в смысле – майор, увлекся задаванием вопросов, получение ответов на которые не входит в его служебную компетенцию. И когда я сегодня встретился с ним, он понял свою ошибку, свернул игру в сыщиков и согласился нам помочь.

– Вы ждали меня именно здесь?

– Здесь. Там. В другом месте – неважно, куда вас вызвал бы Буян. С его публикой или этого вашего Кулибина намного проще. С вами – сложнее.

– Почему?

– Вы задаете правильные вопросы, Самохвалов. Их достаточно подержать под стражей. Оружейника этого – сколько за такие дела по закону полагается. Михаила Буянова – для профилактики. Потом возьмем его на короткий поводок, будем использовать в нужных целях. А вот вас после всего полагается ликвидировать.

Кирилл почувствовал: сейчас полагается как-то отреагировать. Но реагировать не хотелось. Он просто молчал и слушал.

– Вы даже молчите правильно, – отметил Леонид Иванович. – Раз все поменялось и ваш труп никому не нужен, то и у нас одной головной болью меньше. Зачистка – сильная головная боль, и вы должны это знать. Итак, официально Евгений Кушнарев трагически погиб по глупой случайности. Пуля срикошетила. На этой версии случившегося будет настаивать официальное следствие, ее и будет разрабатывать. Потерпевшая сторона, конечно, не согласится. Такой сценарий вполне нас устраивает. Это ведь предусмотрено, а значит – отвлечет общественность от других, более рискованных версий и предположений. Остаетесь вы, Самохвалов.

Леонид Петрович прошелся по комнате.

– Да, остаетесь вы. Кто вы такой? В недавнем прошлом – боевик известной криминальной группировки. Служили в Афганистане, а средства массовой информации, кино и литература тут постарались – таких, как вы, считают проблемными, психически нестабильными людьми. К тому же вы вряд ли начнете на каждом углу рассказывать, что сидели в засаде в Изюмском лесничестве и целились в кого-то из друзей Кушнарева. Помимо того, что это просто глупо, ваше благоразумное молчание – гарантия вашей безопасности. Золотарев прав: вам ничего не угрожает. Более того – в силе остаются наши договоренности. Вы получаете некую сумму денег и уезжаете из Харькова. Правда, с одним уточнением: не на время, а навсегда.

– В Америку? – не сдержался Кирилл.

– Зачем? Вам предложат местность на выбор. Харьковская область, Полтавская, Черниговская. Подскажут, где, в каком селе за эту сумму можно купить домик. Не нужен вам большой город. Живите, занимайтесь сельским хозяйством. Мужчины вашего возраста на селе нужны, так что спутницу жизни долго искать не будете. Конечно, вы останетесь в поле нашего зрения. Но если вы станете соблюдать свою часть договора, мы обещаем соблюсти свою.

– Кто – «мы»?

– Первый неправильный вопрос за все время нашего разговора, – Леонид Иванович подошел к Кириллу, достал из кармана ключик, отстегнул наручники. – Никогда не задавайте вопросов, на которые вам никто никогда не ответит. Например, кто убил Джона Кеннеди. Как я понимаю, вы согласны?

– Подумать… можно?

– Второй неудачный вопрос. Надеюсь, мы больше не увидимся. Технические детали с вами обсудят другие люди. Прямо сейчас.

Мужчина в очках вышел не оглядываясь.

СПИСОК СМЕРТНИКОВ

(версия вторая)

Харьков, апрель – май 2007 года

1

Меня не так часто вызывали к генеральному.

Точнее сказать – очень редко.

Ладно, чего уж там – меня вообще никогда не вызывали к генеральному за все то время, которое я работаю в этой телекомпании. А тружусь я, на минуточку, уже больше двух лет. Конкретнее: два года, три месяца и сколько-то там дней.

Считаю я так старательно не потому, что мне работа в тягость и приходится с трудом переживать каждый рабочий день. Потом возвращаться домой и ставить на дверном косяке зарубки, по примеру узников тюремных одиночек или необитаемых островов. Наоборот, своей работой я доволен и вкалываю практически без выходных, разве что летом позволяю себе на пару недель смотаться куда-нибудь к морю. Ну и, конечно, Рождество и Пасха – это святое.

Отсчет я веду не с первого рабочего дня, а с первого дня своей свободы. Так, видимо, карта легла: пасмурным январским утром 2005 года суд Червонозаводского района после, как говорится, тяжелых и изнурительных боев расторг мой брак с гражданкой Синельниковой Мариной Павловной, с которой я, Синельников Руслан Григорьевич, прожил четыре года. Из них три – под одной крышей и год – отдельно, кочуя по приятельским и съемным углам. Сразу же из зала суда, выкрикнув громко: «Спасибо!», я помчался на собеседование с телевизионным продюсером – несколько последних месяцев я маялся без постоянной работы и уцепился за поступившее предложение, как тот всем известный утопающий за соломинку.

Собеседование прошло быстро и успешно. Добро пожаловать в семью!

Через пару месяцев, когда дела мои окончательно пошли на лад и я позволил себе оглянуться назад, меня осенило: черная полоса напрямую была связана с Маринкой. Почти все время своей так называемой семейной жизни я не жил и не работал, а лихорадочно сводил концы с концами, вместо понимания и поддержки выслушивая лекции о том, кто такой неудачник и как с ним бороться. Бывали дни, когда от нежелания что-либо делать опускались руки: зачем, если даже минимальный позитивный результат в дом не принесешь – не оценят, станут требовать большего, приводить в пример мужей и приятелей своих подруг…

Расставшись с Маринкой и избавившись наконец от ее давления, я не просто почувствовал себя свободным – я ощутил прилив новых сил, которые легко нашли применение на новой работе. А может быть, дело в самой работе: неожиданно для себя я сделал открытие, что мне в кайф работать в политически ориентированном телевизионном проекте.

Возможно, кому-то не нравится чувствовать себя виртуальным героем компьютерной игры, задача которого – пройти один уровень и перейти на другой. Весь фокус в том, что от такого героя ничего не зависит. Его ведут к победе. Если человечек с мечом или пистолетом провалился в виртуальную яму, попал под струю пламени, которую изрыгнул из пасти виртуальный дракон, или же просто был застрелен виртуальным зомби, он в этом не виноват. Просто реальный человек, нажимающий клавиши компьютера, нажал одну из них неловко или не вовремя. Да и с самим героем ничего не случилось. Или он начинает игру сначала, ведомый игроком, или игра перезапускается.

Думаю, я популярно объяснил, по какому принципу работают любые политические проекты, особенно – медийные. Как бы наша программа ни освещала политические процессы, к какой бы политической силе ни благоволил генеральный продюсер, жизнь города и страны от этого не менялась. Одно уточнение: киевские коллеги рассказывали, что политики через лояльных к ним олигархов то и дело перекупают проекты и целые ресурсы под себя. У нас же, в Харькове, с этим сложнее. Сферы влияния в средствах массовой информации давно поделены, заниматься их переделом смысла нет. Но в результате – стабильность и уверенность в завтрашнем дне. Я, например, точно знаю политическую ориентацию нашего генерального. И все коллеги тоже знают.

Поэтому лишнего никто из нас никогда не скажет и не покажет. Во-первых, не выпустят в эфир, а в следующий раз подобную работу доверят другому человеку, другой группе. Во-вторых, удар по собственному кошельку: каждый сюжет или каждая программа стоит денег, и если задание выполнено на «ять», все позже получают премии в белых конвертах. Ну и, конечно, самые денежные заказухи будут распределять среди тех, кто не порет косяков. Наконец, в-третьих – у меня лично нет никаких политических взглядов и убеждений. Большинству коллег тоже пофиг. Какая бы политическая сила на выборах или где там ни победила, вокруг ничего не изменится. Зачем, в таком случае, жить идеями, если тебе хорошо платят и будут платить дальше – на власть ты трудишься или на оппозицию.

Главное – работа стабильная. Делай, что говорят. Получай зарплату и премию. Расти и развивайся.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.