Люди в сером - Головоломки

– Сейчас я пойду туда, – Олег кивнул на чердачное окно. – А ты будешь вместе со всеми смотреть, и, если будет нужно, потом расскажешь, как меня укокошили и чем именно. – И обаятельно улыбнулся оторопевшему Серегину.

– Это как?.. Ты – туда?.. – участковый неопределенно ткнул рукой в пространство, у него только челюсть не упала на пыльные доски чердака.

– Ага. Я – туда, – Олег еще раз улыбнулся ему и поправил резинку, собравшую сзади в хвост его длинные русые волосы.

– Один, – страдальчески сморщился Серегин.

– Один, – еще кивок. – Профессия у меня такая – ходить одному.

И с прической он тоже выпендривается, неприязненно подумал Вольфрам. Без году неделя в «Консультации», а туда же, стричься он, видите ли, не хочет, как положено.

Честно говоря, Вольфрам тут был не совсем прав. «Консультация» не была военизированным учреждением, и нормы причесок в ней не устанавливались. Но были же общепринятые нормы внешнего вида. Где это видано, чтобы у парня волосы ниже плеч, как у красной девицы… Нет, не нравился Вольфраму новичок. Откажусь я от него, подумал он, пристально рассматривая по-прежнему пустой двор. Вот закончим это дело – и откажусь. В нашем деле мужчина должен быть мужчиной…

– Так я пошел? – спросил позади него Олег.

Вольфрам мельком оглянулся.

– Давай, – буркнул он, – время уже.

Припавший к искателю самого большого из трех «фотоаппарата» Серж ничего не сказал.

Когда Олег ушел с чердака, участковый Серегин вздохнул, цыкнул зубом и вновь потянул фляжку из-за пазухи.

– Гляди, напьешься, – не глядя на него, предостерегающе сказал Вольфрам.

– Напьюсь, – кивнул Серегин и успел подхватить свалившуюся было фуражку. – Лучше напиться, чем как в прошлый раз.

Вольфрам не стал спрашивать, что случилось в прошлый раз – ему это было неинтересно.

– Ну-ну, – сказал он. – Только не облюй меня ненароком.

Вместо ответа Серегин запрокинул голову и сделал два гулких глотка.

– Внимание, – напряженно подал голос Серж.

Во дворе появился Олег. Невооруженным глазом он казался отсюда, с высоты пяти с лишним этажей, еще более приземистым и широкоплечим, совсем не похожим на себя. Неторопливо он шел по двору, как человек, которому нечем заняться в этот летний тихий вечер. Пару раз оглянулся, потом достал сигарету и долго прикуривал. Вольфрам знал, что Ляшко не курит – это была маскировка, – но все равно брезгливо дернул плечом. Табак он считал наркотиком, и курящих не любил, как и любой, сам куривший когда-то, хотя с тех пор уже прошло много времени.

Сзади ерзал и откашливался Серегин, кажется, снова «принимал», но отвлекаться на него уже не было времени. Молчит, не лезет под руку – и то хорошо.

– Минута, – сказал Серж. – Отсчет пошел.

Вольфрам поднес бинокль к глазам, и где-то в области селезенки у него заработал хронометр, монотонно отсчитывая секунды. Пятнадцать… Тридцать… Сорок пять…

Олег как раз подошел к детской площадке, когда началось. Вольфрам впился пальцами в бинокль так, что побелели костяшки. В начале операции его всегда пробирал мандраж, хотя Вольфрам не признался бы в этом никому на свете. Со стороны ничего не было заметно ни по лицу, ни даже по глазам, и выражалось только в том, что первые секунд тридцать ему обязательно нужно было что-нибудь стиснуть в руках.

Смерчик появился ровно в девятнадцать ноль-ноль, секунда в секунду. Все было так, как описывали многочисленные свидетели-жалобщики из числа жильцов окружающих домов. Воздух на границе детской площадки и скверика, немного левее аляповато раскрашенного игрушечного домика, чуть потемнел, заколыхался и вдруг развернулся полотнищем полупрозрачной субстанции, которая тут же, начиная вращаться против часовой стрелки, скрутилась в штопор-смерч, тоже полупрозрачный, но искрящийся и потрескивающий. Впрочем, все это было чуть ли не на грани восприятия, и большинство проходящих мимо ничего бы не заметили, если бы не понесшаяся от него во все стороны волна дикого, животного ужаса. Черного Ужаса.

Даже здесь, на чердаке, Вольфрам ощутил пронесшуюся по телу дрожь. Дернулись пальцы, заморгали разом заслезившиеся глаза, ёкнула селезенка. Вольфрам на мгновение опустил бинокль и протер глаза. Каково же там Ляшко, подумал он, если даже нас так пробрало?

– Ни хрена себе, – раздался сбоку голос колдовавшего над своей аппаратурой Сержа. – Аж все зашкалило!

– Ничего, не впервые, – сквозь зубы пробормотал Вольфрам, глядя в бинокль, как Олег перешагнул декоративную оградку площадки и стал медленно, шаг за шагом, подходить к диковинному смерчику.

Сидя на ящике, участковый Серегин с нарастающим страхом и недоумением слушал их разговор. Серж со своим диковинным «фотоаппаратом» уже не походил на фотографа. На пулеметчика он походил, вот на кого. На пулеметчика, глядящего, как наступают ровные ряды каппелевцев, и ждущего, чтобы они подошли поближе. Как в «Чапаеве»…

Потом началось и вовсе несуразное.

– Напряжение резко скакнуло! – хрипло выкрикнул Серж. – Олег! Не суйся туда! Вольф, скажи ему!.. Надо захлопывать! Пока нас самих не прихлопнуло!

Серегин глядел, как Вольфрам, не отрывая глаз от бинокля, дотронулся свободной рукой до мочки левого уха.

– Ляшко, ты слишком близко! Отойди! – проговорил он в пустоту.

И тут же как бы из ниоткуда раздался голос Олега, чересчур спокойный, хотя само это спокойствие его напряженность:

– Погодите, там кто-то есть. Хочу с ним поговорить. Сейчас установлю контакт и…

На секунду он замолчал, потом заорал так, что Серегин чуть не слетел с ящика:

– Серж, давай! Влупи им!..

Серегин резко дернул головой и взмахнул руками, стараясь сохранить равновесие на шатком своем сидении. Фуражка покатилась в чердачную пыль. Но участковый этого даже не заметил. Он видел, словно во сне, как из «фотоаппарата» Сержа появился вдруг ярко-лимонный луч, направленный куда-то во двор. А долгое мгновение спустя Серж плавно, точно в замедленной съемке, изогнулся и оторвавшись от своей «машинки», стал падать, зацепив в падении треногу. «Фотоаппарат» не упал, только накренился. Бьющий из него толстый луч света направился вверх, задев попутно переплет рамы чердачного окна.

Разлетевшись на куски, рама вылетела наружу. Все заглушил звон битого стекла, и этот звук словно подал Серегину команду действовать.

Сам он потом так и не вспомнил, что делал следующую минуту. Лишь по рассказам Вольфрама он знал, что, когда упал Серж, Серегин подскочил к «фотоаппарату», который Вольфрам поименовал «лучевой пушкой», и, грамотно и четко, словно долго тренировался, произвел «заглушку» почти совсем уже открытого портала, умудрившись не задеть при этом торчавшего рядом Олега. Потом выключил «пушку», опять-таки правильно, снизив сначала мощность и напряжение. И все это Серегин проделал, впервые в жизни видя такую аппаратуру и понятия не имея, для чего она предназначена.

Когда Серегин себя осознал, он сидел во дворе на низеньком бордюрчике песочницы. Фуражка куда-то девалась, но это его не волновало. Он попытался вспомнить, что было, но в голове была дикая каша непонятных звуков и образов. И еще он помнил донесшийся со двора дикий вопль. Чей-то вопль, чей-то совсем чужой вопль. Рядом с ним сидели Вольфрам и Олег. И Вольфрам, глядя сузившимися глазами в пустой скверик, яростно выговаривал Олегу, а тот лишь молча кивал:

– …когда слышишь приказ, надо его выполнять, а не дебаты разводить. Контактов ему захотелось, любопытный ты наш. А Серж погиб, потому что промедлил. Ему надо было сразу «глушить», а он боялся задеть тебя, дурака…

– Мужики, – очумевшим голосом прервал его Серегин. – А что это было?..

Вольфрам повернулся и пристально посмотрел на него.

– Портал это был, – неожиданно спокойным голосом сказал Вольфрам. – Портал – это дверь такая, проход в другие миры…

– Знаю, – оборвал его Серегин. – Читал фантастику. Но ведь их не существует…

– Существует, как видишь. И один из них ты только что сам «заглушил». Ну, захлопнул, что ли. Закрыл. Понятно?

– Понятно, – растерянно пробормотал Серегин. – Но… А кто так страшно орал?

– Видишь ли, – поднял голову Олег, – когда резко захлопываешь дверь, можно кому-нибудь прищемить пальцы. Или слишком любопытный нос. Считай, что именно это ты и сделал.

– А ты помолчал бы, Ляшко, – снова со злостью сказал Вольфрам. – Я бы на твоем месте поблагодарил лейтенанта, он ведь тебе жизнь спас. Если бы не он, лежал бы ты сейчас хладным трупом. Как Серж…

Олег недоумевающе уставился на Серегина.

– Но… Как же ты…

Серегин с силой замотал головой.

– Не знаю. Поверишь, ничего не помню? А эти другие миры… – обратился он к Вольфраму. – Там что, тоже люди живут?

– Люди – не люди, но живут там точно, – сказал Вольфрам.

Глаза участкового стали по блюдцу.

– О…еть, – прошептал он. – Мужики, да кто вы?

На узком лице Вольфрама промелькнула мимолетная улыбка.

– А мы как раз те, кто такие порталы закрывает, – сказал он. – И дает по рукам всяким непрошенным гостям.

– О…еть, – повторил Серегин. – А у них что, и руки есть? – задал он нелепый вопрос.

– Ну, что-то у них там есть, – туманно ответил Вольфрам. – Ладно, пора уходить. Сейчас любопытные начнут собираться. А на фига нам всякие зрители да свидетели? Чердак я запер, – добавил он, перехватив недоуменный взгляд Олега. – Ночью приедут «чистильщики» и все заберут. И аппаратуру, и Сержа.

– А Серж точно… – осторожно спросил Олег.

Вольфрам встал и дернул плечом. Серегин отметил, что у него это получается выразительно.

– Точно, – отрезал он. – А тебя, Ляшко, так же точно ждет служебное расследование. Пошли. – Он обернулся к Серегину. – Ну, лейтенант, ты с нами?

Серегин не раздумывал ни секунды. Он все еще пребывал в обалдевшем состоянии, в каком, как во сне, возможно все.

– А… можно? – зачем-то спросил он.

– Нужно! – веско сказал Вольфрам. – После того, что ты сделал – нужно!

И они пошли со двора, шлепая прямо по не успевшим еще застыть по вечернему времени осенним лужам. На улице, по словам Вольфрама, их ждала машина.

ДЕЛА КРУПНЫЕ И МЕЛКИЕ – 1

(«Совершенно секретно. Особая папка»)06.06.1983 г.Начальнику управления особыми отделами КГБ СССР

Приказ.

Необходимо создать комплексную группу для выполнения специального задания, связанного с осуществлением поисковых мероприятий в р-не г. Свердловска. Всей полнотой информации обладает Иван Павлович Сорокин, которому поручено курировать данное мероприятие. В его распоряжение должна поступить группа ученых и специалистов, список прилагается…

Генеральный секретарь ЦК КПСС Андропов.

* * *

Первому секретарю горкома КПСС г. Свердловска.06.06.1983 г.

Служебная записка

Прошу оказать полное материальное и техническое содействие группе тов. Сорокина И.П… Ожидаемый срок прибытия 11.06.83 г.

Генеральный секретарь ЦК КПСС Андропов.

6 июня 1983 года

Профессор Павлюков Николай Андреевич появился в отделе ровно за пять минут до начала обеденного перерыва.

– Где Штерн? Срочно ко мне, – бросил он в пространство, проходя меж столами сотрудников, в основном, женщин, которые при виде его засуетились, поспешно убирая зеркальца, помаду и прочие прибамбасы, не имеющие отношения к истории Тибета.

Павлюков никогда не здоровался сам, – как с подчиненными, так и с начальством, считая любые проявления вежливости пустыми ритуалами, зря отнимающими время, – и не приветствовал вежливость в сотрудниках. Скрывшись за обитой дерматином дверью в приемную, он коротко кивнул секретарше и повторил:

– Леночка, срочно мне Штерна. И больше никого.

И скрылся в своем кабинете. Там он сел за стол и уставился в никуда, время от времени барабаня пальцами по полированной крышке стола. Сидел он так не долго. Буквально через пару минут в кабинет вошел его заместитель Штерн. Вошел, разумеется, без стука, который профессор также относил к ненужным ритуалам. Впрочем, стучать не было нужды – сидящая в приемной на страже Леночка не пропустила бы никого без нужды.

– Что-то случилось, Николай Андреевич, – спросил Штерн с порога с ноткой недовольства в голосе.

Пунктуальный до последней стадии педантичности, он уже направился было на первый этаж Института в столовую, когда его отловили и перенаправили к шефу, предупредив при этом, что «сам не в духе».

– Садитесь, Герман Иванович, – бросил Павлюков и щелкнул рычажком селектора, стоящего справа от массивного письменного прибора, выполненного из мрамора в виде средневекового замка с двумя башенками, стеной и даже рвом, где лежали три ручки. По цоколю прибора шла надпись: «Николаю Андреевичу Павлюкову в честь Юбилея. 50!» Прибор был вручен в торжественной обстановке совсем недавно, весной, и Павлюков все еще украдкой любовался им.

– Леночка, ко мне никого. И никаких звонков», – сказал он в селектор и вернул рычажок на место.

Штерн тем временем сел в одно из двух больших кожаных кресел у стола.

– Что случилось, Николай Андреевич? – спросил он.

– Я сейчас был там, – ответил Павлюков, направив указательный палец в потолок.

– У директора? – уточнил Штерн, любивший во всем ясность и не терпевший намеков.

– Берите выше, Герман Иванович. Берите выше! – с какой-то лихостью в голосе сказал Павлюков.

– В Министерстве Культуры, – понял Штерн.

– Еще выше! – провозгласил Павлюков. – Выше!

– Да что это за игра в угадайку, Николай Андреевич? – нахмурился Штерн.

Он уже семь лет был заместителем начальника отдела Института Востока, поэтому в разговоре с Павлюковым мог позволить себе некоторые вольности.

– Меня вызывал к себе Юрий Владимирович, – с восторженным ужасом в голосе провозгласил Павлюков.

Штерн пошарил в памяти, но не нашел никого из обширной когорты начальства с таким именем.

– Не понимаю вас, – качнул он головой.

Павлюков достал из внутреннего кармана пиджака аккуратно сложенный носовой платок и промокнул им высокий лоб. Потом убрал платок на место.

– Юрий Владимирович Андропов, – понизив голос почти до шепота, сказал он. – Сам Генеральный Секретарь…

– ЦэКа КПСС, – закончил Штерн и с шумом выдохнул. – Ну, Николай Андреевич!.. А я-то уж что подумал. Все ясно. Вы идете на повышение. Неужели директором нашего Института?

– Может быть, может быть, – с плохо скрываемым торжеством в голосе сказал Павлюков. – Но сперва предстоит поработать. Грядет экспедиция, Герман Иванович.

– Понятно, – Штерн достал из бокового кармана большой блокнот, раскрыл на столе. – Место назначения? Цель? Сроки? Состав участников? – начал перечислять все по пунктам.

– Что вы! Что вы! – замахал руками Павлюков. – Никаких записей, Герман Иванович! Никаких записей! Все в голове. Записать разрешаю только список необходимых вещей и оборудования.

– Хорошо, – пожал плечами Штерн. – Как скажете. Мы с вами все обсудим, и к понедельнику я подготовлю список…

– Список мы подготовим сейчас, – прервал его Павлюков. – Ни малейшей проволочки.

– Но как же без обеда… – попытался было возразить Штерн.

– Возможно, придется и без ужина, – твердо сказал Павлюков. – Завтра утром я должен отнести его на Огарева, в Девятый отдел. Главное, не упустить ничего, чтобы потом локти не кусать.

– Николай Андреевич, вы все больше пугаете меня, – нахмурился Штерн. – Причем здесь Комитет?

– Это комплексная экспедиция, – сказал Павлюков. – И курирует ее именно Комитет Государственной Безопасности. Он же снабдит всем необходимым. Все по высшему разряду. Сверхважно и сверхсекретно. И сверхсрочно, Герман Иванович. В понедельник экспедиция уже должна вылететь…

– Да как же успеть, Николай Андреевич? – воскликнул Штерн. – Сегодня уже четверг, а впереди два выходных.

– Надо успеть, Герман, надо, – Павлюков впервые назвал своего зама по имени, чего тот даже не заметил. – Слишком многое зависит от нее.

В первую очередь, твое директорство, с неожиданной для самого себя неприязнью подумал Штерн, прилагая значительные усилия, чтобы эти крамольные мысли не выразились у него на лице.

– В конце концов, когда я стану директором Института, кто возглавит наш отдел? – словно прочитав его мысли, добавил Павлюков.

Штерн коротко прокашлялся.

– И кто будет от нашего отдела? – деловито спросил он.

– Мы с вами, Герман Иванович, только мы с вами. Больше ведь некому…

За составлением списка необходимого они просидели до самой ночи. Уже к концу рабочего дня секретарша Леночка принесла им в кабинет обед на двоих, он же по совместительству ужин, и ушла домой, как и все остальные сотрудники.

Было далеко за полночь, когда они, разминая усталые пыльцы и мозги, закончили со списком. Список оказался неожиданно более обширным, чем первоначально предполагал Штерн. И он все еще не знал цели и места назначения экспедиции.

Павлюков довез своего заместителя до дому на служебной машине, которая терпеливо дожидалась его, поскольку Метро уже закрылось. И только когда они расстались, Павлюков уехал, а Штерн шагнул под темную арку, ведущую в его двор, он вдруг сообразил, что так и не задал мучивший его весь вечер вопрос: а как же получилось, что сам Генеральный Секретарь ЦК, небожитель, Бог Богов, возглавлявший кремлевский Олимп, обратился к профессору Павлюкову напрямую, минуя длинную очередь инстанций, начиная с Министра Культуры и кончая директором Института Востока?

Ответа на этот вопрос Штерн никогда не узнал.

* * *

7 июня 1983 года

В эту же ночь небожитель, Бог Богов, возглавлявший кремлевский Олимп, Генеральный Секретарь ЦК КПСС Юрий Владимирович Андропов тоже долго не спал. Но не потому, что бы загружен работой. Мучила бессонница. Кстати, впервые с июля 1949 года, когда над ним, бывшим еще в Карелии на высшей партийной работе, сгустились тучи разворачивающейся по всей стране новой «сталинской чистки». Юрий Владимирович тяжело вздохнул и повернулся на правый бок. Скрипнули пружины кровати. Заменить надо, мелькнула побочная мысль. Мелькнула и сменилась другими, казалось, более насущными, которые покатились по наезженной уже колее.

Надо не дать «старперам» собрать съезд, подумал он о бывших своих соратниках по партии и даже начальниках, ставших теперь, как пыль под ногами. Но эту пыль требуется еще растоптать, а потом смести веником или мокрой тряпкой… или чем там пыль убирают? Юрий Владимирович смолоду не занимался так называемой «домашней работой», поэтому об уборке имел самые смутные представления. Но сам образ ему понравился. Смести как пыль с лика Истории, мысленно повторил он про себя и едва заметно усмехнулся.

Снова повернулся на левый бок и постарался ни о чем не думать, чтобы побыстрее заснуть. Обычно ему это удавалось, но не сегодня. Юрий Владимирович – а он давно уже позиционировал себя именно так, по имени-отчеству, – с молодых лет учился владеть собой досконально, вплоть до физиологических процессов организма. И это ему удавалось, очевидно, были какие-то врожденные таланты и предрасположенности. Но сегодня почему-то ничего не срабатывало.

Не открывая глаз, он мысленно пробежал по пунктам все, сделанное сегодня. Вроде, все правильно, ничего не упущено. Никто не забыт и ничто не забыто. Откуда же тогда этот червячок тревоги?

А сон все не приходил. Досадливо крякнув, Юрий Владимирович включил ночник, встал, сунув ноги в теплые шлепанцы, накинул махровый банный халат. Он жил в кремлевской квартире один, поэтому никого не мог потревожить. Кинул взгляд на массивные настольные часы, стоящие рядом с ночником на прикроватном столике – два тридцать ночи. Глухое время. Время, когда царствуют темные силы, пронеслось в голове что-то прочитанное давным-давно. Юрий Владимирович запахнул халат и прошел на балкон.

Здесь, на балконе, на высоте третьего этажа, стал слышен известный московский гул, словно дыхание большого города, никогда не умолкающий, въедающийся в кровь и плоть его жителей. Июньские ночи еще несли в себе прохладу, и Юрий Владимирович зябко повел костлявыми плечами, но с балкона не ушел. Облокотился на широкие перила и стал смотреть на огни большого города, который станет, должен стать Столицей Мира.

И тут он понял, почему не может уснуть. Сегодня принято судьбоносное решение, может, самое важное с тех пор, как Русь выбрала Православие. Это решение принял он, Юрий Владимирович Андропов. Приказы отданы, люди подобраны, машина завертелась. И теперь уже ничего не зависело лично от него. Нет, конечно, он будет следить за событиями, «держать руку на пульсе», но претворять в жизнь грандиозный план будут другие. Он сделал свое дело, выполнил миссию, к которой шел столько лет. Теперь остается только ждать результатов. Но напряжение, в котором он находился столько лет, практически, всю сознательную жизнь, не покидало его. Юрий Владимирович разучился расслабляться. Отсюда тревоги, отсюда бессонная ночь – и сколько таких ночей еще впереди.

Но ничего, подумал он, это мы переживем. Лишь бы не подвело слабое, подточенное болезнями и старостью тело. Не должно подвести, не смеет. Осталось всего-ничего. Несколько месяцев лишь продержаться, максимум – полгода. Ради Цели, которую он теперь ясно видел перед собой – открыть путь новой династии, Роду, который станет Владыкой и Господином не одной шестой, а всего этого дурацкого шарика над названием Земля. Единодержавие – единственно верный путь, справедливость которого подтверждается на Руси с незапамятных времен и до наших дней. Твердая рука, зажатая в кулак. И Власть, передающаяся по наследству, но не выродившимся отребьям, а тем, кто имеет запас внутренней энергии, силу духа, кто готов нести жертвы ради идеала, умеет и хочет рисковать ради осуществления Великой Задачи. Их много было претендентов на основание такого Рода, много остается и сейчас. Есть из кого выбирать. Главное, чтобы…

И словно в ответ на его мысли, резко кольнуло в правом боку, в области печени. Не дожидаясь повторных уколов, Юрий Владимирович торопливо нашарил в кармане халата тюбик, вытряхнул из него пару таблеток и, бросив в рот, проглотил «на сухую». Чего-чего, а глотать лекарства в любой форме жизнь его приучила.

Проглотив, он постоял, прислушиваясь к организму, но повторных уколов не последовало. Главное, душить приступы в зародыше, с удовлетворением подумал он. Все нежелательные явления нужно душить в зародыше. Это гораздо проще, чем расхлебывать потом последствия…

Внизу послышался хруст камешков, которыми были уложены кремлевские дорожки, под сапогами. Охрана, которая тоже не спит. Юрий Владимирович остался было на балконе, – его не было видно снизу, – но там мелькнул огонек, а потом дуновение воздуха донесло резкий, неприятный запах табачного дыма. Охранник, в нарушение Устава, решил покурить.

Юрий Владимирович брезгливо поморщился, прошел в комнату и плотно закрыл балконную дверь. Табака он не переносил, и к курению относился крайне отрицательно. Никакого табака, а тем более, наркотиков. Никакого алкоголя. Исключение составлял лишь очень хороший французский коньяк, и то в лечебных дозах.

Настроение было испорчено дураком-охранником. Завтра надо поговорить с начальником кремлевской охраны. Юрий Владимирович бросил раздраженный взгляд на часы – три часа десять минут. Завтра – это уже сегодня – исправился он.

* * *

7 июня 1983 года

Этой ночью, далеко от Москвы, в городе, довольно большом по меркам Сибири, но ничтожном в столичных масштабах, не спал еще один человек. Впрочем, он не спал и все предыдущие ночи. За последние два года он утратил потребность спать. Зато взамен приобрел много других полезных способностей.

Он сидел в полутьме комнаты, освещаемой тусклым ночником на стене, а на столе перед ним были разложены сокровища. Странные, непонятные изделия, которых роднило меж собой одно – неяркий, заметный лишь в сумерках или полной темноте, мерцающий свет, напоминающий оттенком свет далекой Луны. Он водил руками над этими предметами, словно оглаживал их, будто ласкал, выбирая тот, который на этот раз откликнется на его бесконтактную ласку. Это уже происходило трижды, и он был уверен, что произойдет и еще не раз. Первоначально предметов, упакованных в большое вместилище, напоминающее толстый дипломат, какие он видел в зарубежных фильмах, было тридцать три. Теперь осталось тридцать. Тридцать головоломок, решение которых сулило неземное блаженство. Головоломками их назвал он сам, хотя не был уверен, что это подходящее имя.

И он не был уверен, что все еще может считать себя человеком.

Глава вторая

Внутренняя документация группы «Консультация» (РГК).

(Исходящие) Служебная переписка. Май 1983 года.

Агенту «Баргузину». Восточно-Сибирский филиал РГК.

Приказ об открытии дела «Химера».

«…Кураторы сообщают о появлении новых обстоятельств, связанных с расследованием дела «Оракула». Они же заявляют о том, что операция «Невод» в 1981 году не была завершена должным образом. Речь идет об утечке очень важного артефакта. Необходимо создать особую группу для уточнения всех обстоятельств. Думаю, что агент Вольфрам – наиболее достойная кандидатура».

Главный консул РГК. Агент «Аякс». Центр.

* * *

Внутренняя документация группы «Консультация» (РГК).

(Исходящие) Служебная переписка. Май 1983 года.

Главному консулу РГК. Агенту «Аяксу». Центр.

«…участились случаи появления объектов, которые по кодовой системе «Консультации» носят название «Смерч-юла». В настоящее время агент Вольфрам с группой занят их уничтожением. Кроме того, его группа сформирована лишь частично. Я смогу освободить Вольфрама и его людей от этой деятельности и перенаправить на задания, связанные с делом «Оракула», только в том случае, если получу на замену дополнительную оперативную группу. Прошу содействия… По итогам операции «Невод» ведется служебное расследование».

Агент «Баргузин». Сибирск.

24 мая 1983 года

– Не узнаю тебя, Волков, – ровным голосом, в котором чуть проскальзывали раздраженные нотки, сказал Анисимов. – Квёлый ты стал какой-то, равнодушный. Я даже подумываю, не зря ли взял тебя с собой. Климат тебе в Сибири, что ли, не подходит? Так ты скажи, можно ведь и обратно, в Карелию. Младшим оперативником, потому как руководящий состав там имеется в полном комплекте.

Они сидели в кабинете Сергея Ивановича Анисимова, начальника Восточно-Сибирского филиала «Консультации». Анисимов, как полагается начальству, за массивным письменным столом. Вольфрам – в кресле для посетителей. Глубокое, кожаное, на колесиках, сегодня оно казалось Вольфраму особенно неудобным.

– Да нет, все в порядке, – собственный голос показался Вольфраму каким-то скрипучим и хрустящим, как несмазанные шестеренки. Он поиграл желваками на скулах, чтобы немного успокоиться. – Операция успешно завершена. Какие могут быть претензии?

Анисимов стукнул ладонью по столу и поморщился. Вышло громко, но больно.

– Операция будет завершена, когда начальство сочтет ее таковой, – громыхнул он с прорезавшимися в голосе несвойственными ему металлическими нотками. – И оно же даст ей оценку. Понятно тебе, дурья башка?

– Под начальством вы подразумеваете себя или кого повыше, из Центра? – игнорируя провокационное оскорбление, ехидно спросил Вольфрам.

– Ага, огрызаться ты еще не разучился, – тоном ниже сказал Анисимов. – Правильно Яковлев… агент «Аякс», считает тебя строптивым малым. Этого у тебя не отнять. Осталось только научиться работать без огрехов.

– Операция была проведена без ошибок, – упрямо повторил Вольфрам. – Все прорывы локализованы, порталы заглушены. Все. Точка.

Он вдруг подумал, что вышестоящее начальство, как ни крути, по головке не погладит ни его, ни Анисимова. Но если за шефом по сути никакой вины нет, то он, Волков Георгий Ефимович, по уши в дерьме. И совершенно кстати упомянутый Яковлев Иван Сергеевич, главный консул и первая фигура в «Центре», даже при том, что у Вольфрама с ним всегда были хорошие отношения (все-таки еще до «Консультации» в одной конторе когда-то работали), будет рвать и метать еще почище Анисимова.

– Да нет, не все! Совсем даже не все! – словно чуя его мысли, снова вскипел Анисимов. – Без ошибок, говоришь? Да, за эти полгода вы с грехом пополам закрыли порталы. Но какой ценой? Или ты Сергея Юревского уже успел позабыть? Он ведь погиб при этом… – Анисимов прервался, чтобы налить в стакан воды из графина. Руки его при этом заметно дрожали.

Вольфрам тоже молчал, опустив глаза, потом, когда Анисимов залпом выпил полстакана, сказал:

– Тогда мы не знали, что заглушка порталов должна вестись с трех «импульсников», в этом случае ответный удар, как вы знаете, мы называем его «отдачей», становится в три раза слабее. Но у меня тогда была слишком маленькая группа. И мы не знали, что нужно ставить страховочные «импульсники». К тому же, этот первый портал был какой-то очень сильный. Серж… Юревский перед гибелью… – Вольфрам запнулся на этом слове, полгода прошло, но боль потери не унялась, да и не привык он, чтобы у него гибли люди, – успел перед смертью сказать, что все приборы зашкалило. Но у меня тогда была слишком маленькая группа… – чувствуя, что оправдывается, повторил Вольфрам.

– Да и сейчас нет у тебя никакой группы, – махнул рукой Анисимов. – О чем ты говоришь? Техник Юревский погиб с самого начала, с тех пор с тобой ходят техники из других групп. Сверхурочно ходят, заметь. На экстрасенса Олега Ляшко ты подал рапорт о несоответствии… Кстати, какого черта Ляшко поперся тогда к порталу? Чего он там забыл? Ты должен был поставить его к запасному «импульснику», а во двор прогуляться сам, если уж так приспичило. Твоя была ошибка, командир. А ты валишь теперь с больной головы…