Военные приключения - Агония обреченных

Анатолий Кулемин

Агония обреченных

Пролог

Заместитель директора Центрального разведывательного управления США Ричард Биссел отошел от окна, в задумчивости прошествовал по кабинету и вернулся в кресло у рабочего стола.

«Крайне важно, чтобы обе акции строго соотносились друг с другом по срокам, – вспомнил он сегодня, в марте 1961 года, слова шефа, директора ЦРУ Аллена Даллеса, сказанные год назад, когда Биссел изложил свои соображения по кубинскому вопросу. По сути, он принес тогда готовый план действий, разработанный им по заключению эмиссара разведки Эверетта Говарда Ханта, который после возвращения из «командировки» в Гавану обосновал необходимость физического уничтожения Фиделя Кастро. – Я согласен с вашими доводами в том, что необходимо обезглавить кубинских коммунистов… Но я полагаю так же, что это должны сделать, во-первых, сами кубинцы, не принявшие революционную власть Кастро и эмигрировавшие с острова, и, во-вторых, они должны это сделать в нужный момент. Это необходимо сделать в самый канун общей операции. В крайнем случае во время проведения операции. Это не только внесет сумятицу в войска Кастро, это подорвет их веру в свои силы. – Даллес тогда немного помолчал, раскурил неизменную английскую трубку и внимательным взглядом посмотрел сквозь дымовую пелену на заместителя; Биссел ответил ему взглядом таким же. – Думаю, не стоит сбрасывать со счетов значение и двух ближайших сподвижников Кастро: его брата и Че Гевару. Это очень важный момент, Ричард. Очень… Проработайте его досконально; продумайте и подготовьте страховочные варианты. Ошибки быть не должно. Провал – равнозначен краху. Нашему с вами краху», – закончил тогда Даллес мысль тихим голосом.

Биссел и сам осознавал важность вопросов, затронутых Даллесом, и он прекрасно понимал: от успеха в решении кубинской проблемы будет зависеть не только перспектива его дальнейшего роста, но, возможно, и вся дальнейшая судьба.

Ричард Биссел слыл человеком необычайного и острого ума; он отличался достаточной жесткостью и напористостью в решении важных – иногда ключевых – вопросов и умел находить при этом нестандартные подходы. Это он был автором идеи и одним из руководителей программы по созданию сверхвысотного самолета-разведчика «У-2», предназначенного для полетов над территориями стран политических противников, в том числе и над территорией Советского Союза (1 мая 1960 года такой самолет сбили под Свердловском). Именно эти качества – ум и характер учитывал Аллен Даллес, когда осенью 1958 года рекомендовал руководителем Директората планирования назначить его, Ричарда Биссела. Именно на эти качества делал ставку Даллес, поручая решение кубинского вопроса Бисселу после того, как Кастро захватил власть.

Биссел взялся за дело с присущей ему энергией и основательностью: им был предложен, а впоследствии и разработан план крупномасштабной войсковой операции высадки десанта на побережье Кубы. Во исполнение этого плана из кубинских эмигрантов были сформированы боевые отряды, которые начали проходить усиленную военную подготовку в условиях джунглей на секретных базах, расположенных в Эквадоре и некоторых других странах зоны Панамского канала. В пригороде Майами базировалась и проходила подготовку сверхсекретная группа специального назначения «Москит». Был создан штаб – «Кубинский революционный совет», контролирующий и координирующий ход подготовки всей операции. Базировался штаб в Новом Орлеане, одним из его руководителей был Говард Хант.

Биссел оправдывал возложенные на него надежды, как Белого дома, так и Аллена Даллеса; все шло гладко и строго по разработанному плану. Настало время приступить к решению его следующего этапа, подошла очередь одного из главных вопросов, и вопросом этим был – Кастро.

Биссел достали из папки несколько скрепленных листов, бегло просмотрел отпечатанный текст и задержал внимание на выделенном куске. Это был отчет его специального помощника, сделанный по результатам инспектирования и проверки хода подготовки операции по Кубе. В абзаце, который встревожил Биссела и который был выделен, говорилось о слабой политической и патриотической подготовленности бойцов группы специального назначения «Москит» и об их недостаточной благонадежности. В пользу такого вывода говорил тот факт, что за последние два месяца из группы было отчислено четыре человека, лояльно высказывавшихся в адрес кубинских революционеров.

Такое положение дел – учитывая ту задачу, которая стояла перед группой – Биссела не устраивало. Окажись в рядах «москитов» предатель, можно было ставить крест на всей операции в целом. Но даже не это обеспокоило Биссела, его поставило в тупик «частное определение», приведенное в отчете: «…при более тщательном изучении обстоятельств исключения четверых бойцов из группы, причины, послужившие их исключению, вызывают сомнения». Что это значило? Разгильдяйство, допущенное в слепом рвении выслужится? Если это так, то такое разгильдяйство преступно и виновный должен быть – и будет – наказан, но и это еще полбеды. Страшнее если группу кто-то пытается развалить целенаправленно, умышленно. Тогда это страшно, тогда это будет означать то, что в сверхсекретной группе или около нее – враг. От такого рода допуска у Биссела внутри холодело.

Именно поэтому Биссел решил ускорить встречу с полковником Шеффилдом Эдвардсом, начальником Управления безопасности ЦРУ и сегодня на одиннадцать часов вызвал его.

– Я понимаю, что прошло еще мало времени, полковник, но обстоятельства таковы, что уже сегодня я вынужден задать вам вопрос: удалось вам подобрать связующее звено в том вопросе, который недавно мы обсуждали с вами? – спросил Биссел Эдвардса, когда в назначенное время тот прибыл к нему.

Четыре дня назад – как годом раньше о том говорил ему Даллес – Биссел начал такой страховочный вариант: он поручил Эдвардсу подобрать из числа агентуры либо ЦРУ, либо ФБР – как действующей, так и бывшей – подходящую кандидатуру, имеющую выход на наиболее весомые фигуры коза ностра. «Запретив игорный бизнес, и тем самым лишив мафию источника огромных доходов, Кастро нажил себе много врагов, – сказал четыре дня назад Биссел в разговоре с Эдвардсом. – Смертельных и очень могущественных врагов, которые готовы пойти на сотрудничество хоть с дьяволом лишь бы уничтожить Кастро. На данном этапе наши интересы в этом вопросе совпадают, а так как в интересах безопасности государства мы должны использовать все возможности для устранения коммунистического форпоста у наших берегов, использовать интересы главарей коза ностра в отношении Кастро мы просто обязаны. Тем более что мы, ЦРУ, в вопросе ликвидации Кастро засвечены быть не должны. Но и отпускать дело на самотек, мы не имеем права; мы должны контролировать и направлять течение процесса».

Эдвардс утвердительно кивнул:

– Вас интересуют детали?

– Только в общих чертах. Детали вы изложите в своем плане операции. Сколько понадобится времени для его детальной проработки?

– Пять дней.

– Два. Я даю вам двое суток, полковник. На большее у нас нет времени. При Эйзенхауэре мы могли позволить себе некоторую… тщательность в подготовке; сейчас – нет, – пояснил решение Биссел, хотя Эдвардс и сам прекрасно понимал, чем оно вызвано.

Кеннеди, сменивший на посту президента США Эйзенхауэра, хотя и дал – под давлением Даллеса – согласие на проведение операции по Кубе, тем не менее продолжал колебаться и сомневаться в ее успехе. В связи с этим Даллес был вынужден даже пойти на определенный ход: от владельца кофейной плантации в Гватемале, на которой находился центр подготовки основных сил десанта, был инспирирован ультиматум, в котором плантатор требовал убрать с его территории базу не позднее конца апреля. «Это повлечет переброску кубинских оппозиционеров в США, – заявил Даллес президенту. – А в таком случае стопроцентной гарантии сохранения секретности я дать не могу; вероятность утечки информации станет практически неизбежной. Это не только всколыхнет мировую общественность, будет потерян весь смысл операции».

– Это бывший агент ФБР. Некто… Роберт Мэхью, – заглянув в «шпаргалку», сказал Эдвардс. – Не последняя фигура в мафии. Умен, хитер. Сохранил старые связи и продолжает поддерживать тесный контакт с главарями коза ностра – Сэмом Джанканой, Сантосом Трафиканте, Джоном Розелли. В своем кругу это очень влиятельные люди. Однако наш выбор пал на Мэхью не только по этим причинам. С приходом к власти Кастро на Кубе он сам понес значительные материальные убытки, следовательно, у него тоже есть личная заинтересованность в ликвидации как самого Кастро, так и существующего там режима. Это – если коротко, – закончил свой доклад Эдвардс.

Биссел помолчал, затем поднялся, прошелся по кабинету, сказал, глядя задумчиво перед собой:

– Да, так уж устроен человек… Личное всегда и над всем превалирует… Иногда – даже над чувством долга… к сожалению. – Он откашлялся и, словно очнувшись, энергично вернулся в кресло. – Хорошо. Начинайте работу с этим Мэхью. О деталях его использования, о его задачах в общем плане операции мы с вами поговорим чуть позже. Сейчас же я хочу обсудить с вами еще один важный вопрос. Речь пойдет о группе специального назначения «Москит»; вы знаете, она дислоцируется в Майами и сейчас проходит очень интенсивную подготовку. Руководит этой группой… – Биссел посмотрел в текст отчета.

– Руководит группой «Москит» Армандо Тирадо, сэр, – тактично напомнил Эдвардс.

– Да, Армандо Тирадо. Что вы можете о нем сказать, Шеффилд?

Эдвардс в раздумье пожал плечами:

– По моим данным, это человек, заслуживающий доверия.

– А поподробнее?

– В пятьдесят четвертом Тирадо участвовал в осуществлении плана «Дьявол» в Гватемале. Вы помните, тогда был совершен государственный переворот – свергнуто правительство президента Арбениса. Тирадо входил в ближайшее окружение полковника Диаса, на то время командующего гватемальской армией. Правда, этот Диас…

– Да, да… – качнул головой Биссел, – я знаю, полковник Диас не оправдал возложенных на него надежд. Но я перебил вас, извините, пожалуйста. Что вы еще можете сказать о Тирадо?

– Не много, – вновь пожал полковник плечами. – В пятьдесят восьмом в составе частей второй оперативной бригады морской пехоты участвовал в десанте на ливанское побережье близ Бейрута… – Эдвардс пристально, с многозначительностью посмотрел на Биссела. – Это человек разведки, сэр, – весомо заметил он. – Проявлять пристальное внимание к их человеку… Или вас что-то тревожит?

– Именно потому, что человек разведки, полковник, этот разговор я завел с вами, а не с Эмори, не с Харви и не с Лансдейлом[1]. Есть и другие причины, по которым я начал этот разговор с вами, начальником Управления безопасности, полковник. – Биссел откинулся на спинку кресла, помолчал, промокнул носовым платком выступившую вдруг на лбу испарину.

Эдвардс слегка напрягся, почувствовал – подошли к главной причине сегодняшнего вызова и причина эта, судя по тому, как волновался Биссел, была не из приятных.

– Шеффилд, вы знаете, с какой целью была создана группа «Москит», и какое значение ей придается, – заговорил Биссел. – Вы знаете также: от того как эта группа справится со своей задачей будет во многом зависеть успех операции в целом. Поэтому, все, что касается этой группы, меня – лично меня, – с нажимом уточнил Биссел, – заботит и тревожит не в последнюю очередь. И сегодня повод для тревоги у меня появился. Я располагаю информацией, которая позволяет сделать вывод, что в группе «Москит»… не все в порядке.

– Что вы имеете в виду, сэр?

– Под «не все в порядке» я имею в виду те непонятные процессы, которые происходят в группе. Я буду рад, если вы сможете мне объяснить их и развеете возникшую у меня тревогу. Как, например, вы сможете мне объяснить тот факт, что за последние два месяца из группы было отчислено четыре человека? «За лояльные высказывания в адрес кубинских революционеров…» – так значится в формулировке основания для отчисления. А при более тщательной проверке выясняется, что никаких особых «лояльных высказываний» не существовало. Точнее, не существовало таких высказываний, за которые было бы необходимо так карать. – Биссел снова вышел из-за стола, нервно прошелся по кабинету, затем остановился напротив Эдвардса (тот поднялся, когда встал Биссел; субординация…) – А еще при более тщательной проверке, – повысил Биссел голос, – оказалось, что эти четверо ненавидели режим Кастро сильнее нас с вами. И для этого у них были личные мотивы: все четверо потеряли бизнес на Кубе, а у двоих там погибли близкие родственники. А, сможете вы мне это как-то объяснить?

– Откуда у вас такая информация, сэр? Вернее… – Эдвардс запнулся; он понял глупость и бестактность вопроса; такую оплошность он совершил из-за сильной взволнованности; слишком серьезны обвинения – а в вопросах Биссела они просматривались явно – в адрес контрразведки. В его адрес. – Я хотел спросить: можно ли доверять источнику этой информации?

– Не доверять источнику этой информации у меня нет оснований.

«Кто, Хант или Макбирни? Кто мог выдать информацию, минуя и даже не поставив в известность меня? Хотя, если информацию “сливали” в известность ставить не будут. Хант вряд ли; многим обязан и рисковать не станет, да и не похоже на него; не тот он человек. Макбирни? Этого следует проработать», – лихорадочно прокрутил в уме Эдвардс; на большее времени у него сейчас не было, ответил поэтому он искренне:

– В таком случае, сэр, ответов на ваши вопросы у меня нет.

– Вот и я не знаю на них ответов. А должен знать! Садитесь… – Биссел вернулся на свое место и продолжил уже более спокойно. – Группа сформирована всего из двадцати человек, вы это прекрасно знаете, Шеффилд. Более крупное формирование сохранение строжайшей секретности сократило бы в разы, это вы тоже прекрасно знаете. Четверых из этой двадцатки уже нет, а те, что пришли им на замену, должной подготовки уже не получат. Они просто не успеют ее получить.

Эдвардс поднял на Биссела молчаливый вопросительный взгляд.

– Да, полковник, да… Предварительно: срок начала операции – восьмое – десятое апреля. Времени практически не осталось.

Биссел замолчал; сидел, тихонько постукивая тупым концом карандаша по столу. О своих сомнениях, если не сказать – подозрениях, шефу он не докладывал. Биссел боялся даже представить, какой может быть реакция Даллеса на такой доклад. «В конце концов кубинский вопрос поручен мне, следовательно, мне и решать, – рассуждал Биссел, ища оправдание перед самим собой. – Если возникла проблема, ее должен устранить я. Быстро и решительно. Если же это всего-навсего моя мнительность, то и нечего поднимать шум. Важен будет результат, а результат в кубинском вопросе будет положительным. Сомнений в этом быть не может».

– Полковник, у вас есть человек, которому вы могли бы всецело доверять и который бы смог разобраться в этом деле? Деликатность вопроса вы понимаете не хуже меня.

– Но тогда придется посвятить его в детали.

– Придется. Но только в те детали, которые позволят выполнить ему задачу. Это мы сейчас обсудим. Его придется посвятить относительно операции, для которой вы подобрали Мэхью. Ведь для связи с ним тоже понадобится надежный и… умный человек.

– У меня он есть, сэр, – подумав, сказал Эдвардс. Произнес это, понизив голос, медленно, разделяя слова, придав тем самым весомость ответу.

Человек, которого полковник Эдвардс имел в виду, был Стэн Бредли.

В мае 1945 года по решению Сталина была проведена сверхсекретная операция по внедрению сотрудника советской разведки капитана Озерова в Управление стратегических служб США. По замыслу Сталина внедрение Озерова планировалось как его глубинное проникновение в спецслужбы США с далеко идущей перспективой. Перед Озеровым не ставились сиюминутные задачи по сбору информации, у него не было какого-то конкретного задания. Мало того, ему вообще было запрещено выходить на связь с Центром до его абсолютной легализации и твердого занятия определенного положения в структурах спецслужб США. Он мог выйти на связь с Москвой только в том случае, если ему станет известна информация архиважного стратегического или сверхсекретного характера.

После смерти Сталина в Москве на какое-то время Озерова из вида потеряли. О нем знали всего несколько человек, все они по различным обвинениям были арестованы и расстреляны в течение нескольких месяцев, с апреля по декабрь пятьдесят третьего; каналы связи были утрачены. Устойчивую связь восстановили в мае пятьдесят четвертого, после получения от него информации о плане «Дротшоп», который предусматривал нанесение ядерного удара США и стран НАТО по территории СССР. Эту информацию Озеров смог передать по одному из двух глубоко законспирированных резервных каналов.

Этим советским разведчиком был Стэн Бредли, сотрудник Центра подготовки и проведения специальных контрразведывательных операций и агентурно-оперативных мероприятий Управления безопасности ЦРУ. Оперативный псевдоним Бредли – «Мангуст».

Часть первая

Альянс скорпионов

Глава 1

Воздуха с каждой секундой не хватало все больше; его будто кто-то где-то просто перекрывал. Казалось, легкие вот-вот разорвет в клочья. Несмотря на довольно прохладный ночной береговой бриз, тянувший в сторону Мексиканского залива, было нестерпимо жарко; футболка, пропитавшись потом, намертво прилипла к телу; камуфляжная куртка с капюшоном, такие же пятнистые штаны промокли насквозь от измороси, порой переходившей в мелкий дождь.

Диего Искьердо, двадцатилетний молодой человек, сын разорившегося и покончившего с собой летом пятьдесят восьмого фермера средней руки, не любил… точнее, он особенно не любил эти ночные изматывающие пятнадцатикилометровые марш-броски, когда приходилось бежать с полной боевой выкладкой: автоматическая винтовка, подсумок с запасными обоймами, сумка с гранатами, противогаз… Впрочем, он вообще проклинал тот день и час, когда поддался на уговоры и запугивания (коммунисты вырежут всех, не пощадят никого, а кем был твой отец?) сына зажиточного соседа и бежал вместе с ним с так любимой Кубы. Он еще больше проклинал себя за то, что дал согласие вступить в этот «легион патриотов Кубы».

Здесь, в Майами, в специально оборудованных лагерях проходили обучение разведывательно-диверсионные подразделения ультрареакционных организаций «Омега-7» и «Альфа-66». Здесь же, но в районе Эверглейдс, среди болот, кишащих ядовитыми змеями и аллигаторами, отдельно готовились бойцы глубоко засекреченной группы особого назначения «Москит». Цели и задачи подразделений «Омега-7» и «Альфа-66» коренным образом отличались от тех, которые стояли перед группой «Москит». Поэтому они не только базировались отдельно, но и система подготовки «москитов» была совершенно другой.

Кубинские контрреволюционеры, или как они себя называли – патриоты Кубы, готовились к реваншу; первого января 1959 года на Кубе к власти пришли повстанцы во главе с Фиделем Кастро, многие приверженцы режима Батисты-и-Сальдивара были вынуждены бежать. Они покинули остров и нашли убежище в Соединенных Штатах.

То, что этот реванш будет взят, не только не вызывало ни у кого сомнений, это даже не всплывало в разговорах. Как простой крестьянин, взявший в руки автомат, может противостоять профессионально обученным бойцам? Как вообще какие-то повстанцы, пусть даже сумевшие временно захватить власть, могут противостоять вооруженному до зубов авангарду, за спиной которого стоит такая мощь, как Соединенные Штаты Америки? Реванш – это всего лишь дело времени; кубинским коммунистам осталось если не несколько недель, то несколько месяцев; начало военной операции ощущалось; оно витало в воздухе. Однако как, где и – главное – когда именно наступит это «начало», не знал никто. Даже командир «москитов» капитан Армандо Тирадо или сеньор капитан, а именно такого обращения к себе он требовал от подчиненных.

Капитан Тирадо тоже был кубинцем, и это все, что знали подчиненные, но и этой информации им было что называется выше головы. «Москитам» достаточно того, что «посчастливилось» попасть под командование «сеньора капитана», ибо командиром он был не просто суровым, а безжалостным и жестоким. Под два метра ростом, словно переплетенный мускулами, он обладал неимоверной силой и выносливостью. К тому же владел приемами каратэ так, что мог противостоять шестерым противникам одновременно. На занятиях по рукопашному бою неоднократно доказывал это – после поединков с ним не все могли самостоятельно подняться с земли, а нередко некоторым была необходима и медицинская помощь. «Я вас готовлю не для увеселительной прогулки, – рычал капитан Тирадо притихшему строю «москитов», которым посчастливилось не попасть в этот раз в шестерку спарринг-партнеров к сеньору капитану. – Я вас готовлю для выполнения задачи, не выполнить которую вы не имеете права! Вы даже погибнуть не имеете права, ибо ваша смерть будет расцениваться, как трусость и предательство. Вы должны убивать коммунистов, а не они вас!»

Капитана Тирадо «москиты» откровенно боялись и тайно ненавидели; с ним избегали вступать в противостояние даже инструкторы, которые обучали «москитов» тонкостям разведывательной и диверсионной работы: альпинизму, подрывному делу, стрелковой подготовке, умению скрытно передвигаться и бесшумно ходить.

Исходя из важности задачи, которая возлагалась на группу «Москит», она находились на положении особом, отличном от подразделений «Омега-7» и «Альфа-66», хотя серьезность этих организаций сомнений не вызывала. Особое положение включало кроме усиленной физической подготовки и скрупулезного изучения военного дела жесточайшую дисциплину. Территория лагеря тщательно охранялась, причем не столько от проникновения извне, сколько от самих «москитов», ибо выход за его пределы рядовым бойцам был строжайше запрещен. Поверки личного состава проводились по несколько раз в сутки, в том числе могли скомандовать построение и ночью. Даже перемещение по территории лагеря поодиночке, вне строя, а также с отбоя и до подъема запрещалось. Этот порядок распространялся даже на инструкторов; за хорошую плату они готовы были терпеть некоторые лишения и неудобства до конца «командировки».

Покидать территорию базы мог только командир группы. Однако в отличие от Роландо Отеро и Гонсалеса, а именно они стояли во главе подразделений «Омега-7» и «Альфа-66» и проживали в Майами, капитан Тирадо базу почти не покидал. Он жил здесь же, в отдельном двухкомнатном домике со всеми удобствами; в таких же домиках проживали и инструкторы. «Москиты» жили в домиках по два человека в комнате.

– В воду! – гортанно скомандовал капитан Тирадо, когда «москиты», измученные донельзя, чуть волоча ноги, даже не выбежали, а скорее выползли на берег одного из многочисленных озер Национального парка.

Все, это было уже выше человеческих возможностей, уже запредельно. Команда «в воду» означала, что марш-бросок заканчивается физическими упражнениями и отработкой ударов руками и ногами, стоя по грудь в воде. И если физические упражнения – приседания, например, но так, чтобы под воду уходить с головой – и отработку ударов руками выдержать еще как-то было можно, то отработка ударов ногами с фиксацией ее над поверхностью воды, была мукой невыносимой. Кроме того, опасность получить укус ядовитой змеи существовала реально; осознание этого действовало угнетающим страхом.

«Москиты» выполнили команду сеньора капитана. Не могли не выполнить – не имели права. Всем хотелось жить, а за любое неповиновение расправа была скорой. Провинившихся забирали люди из службы безопасности при штабе кубинских контрреволюционеров, руководил которой некто Джефферсон Макбирни, и после этого их никто не видел. «Москитам» объявляли, что эти люди переведены в лагерь подготовки основных сил, только мало кто в это верил. Секретность существования группы «Москит», не говоря уже о тех задачах, которые перед ней стояли, была абсолютной. Вряд ли кто-то стал бы рисковать, переводя бывших «москитов» в общий лагерь; скорей всего, их просто ликвидировали.

«Москиты», шатаясь от усталости, ввалились в прибойные волны; их разгоряченные тела вода обожгла словно кипятком.

– Разбились по парам! – крикнул Тирадо. Он остался стоять на берегу; стоял, широко расставив ноги и уперев кулаки в пояс; дышал тяжело, но уставшим не выглядел. – Отрабатываем боковой удар ногой в голову и блокировку этого удара. Работать в полный контакт! Представьте, что перед вами стоит не ваш товарищ, а красный бандит и у вас остался последний шанс, чтобы этим ударом убить врага! Блокирующим – блок ставить жестко, локтем, на встречном движении! Никакой жалости друг к другу! От этого будет зависеть ваша жизнь!

Задачу, о которой Тирадо постоянно говорил, вбивая ее в сознание «москитов», те, разумеется, хорошо знали; она перед ними практически уже была поставлена. Спецгруппа должна была в назначенный час обнаружить и ликвидировать руководителей кубинских революционеров: Фиделя и Рауля Кастро Рус, и Эрнесто Че Гевару де ла Серна. «Москиты» обязаны выполнить приказ при любых условия и в любое время. Тем, кто останется жив, было обещано такое вознаграждение, которое позволило бы безбедно жить не только самому «герою», но и не одному поколению его родственников. В случае же его гибели, вся сумма выплачивалась наследникам, указанным в контракте. В свою гибель никто из «москитов» не верил; трудно представить свою смерть, когда над головой пули не свистят. К тому же по заверениям сеньора капитана никаких потерь не должно быть, а если и будут, то минимальные; операция хорошо продумана и тщательно подготовлена; все должно пройти четко и быстро.

Тирадо окинул взглядом приготовившихся к схватке бойцов – в темноте, на фоне черной воды тех почти не было видно – и, что есть силы, прорычал:

– Начали!

Глава 2

«Эверетт Говард Хант – сын судьи, родился в 1918 году. В 1940-ом закончил Браунский университет; служил в ВМС США; с 1943 года – служба в Управлении стратегических служб, затем в ЦРУ. Участвовал в разведывательных операциях в Париже, Вене, странах Латинской Америки: в 1954 году принимал участие в операции в Гватемале. Задействован в подготовке кубинской операции; организатор и руководитель «Кубинского революционного совета»; проходит под именем Эдварда Гамильтона…»

Полковник Эдвардс отложил выписку из досье Ханта, которую запросил сразу по возвращении от Биссела; выписку на Макбирни еще не принесли. Вопрос, возникший у него еще в кабинете Биссела, не отпускал.

«…Принимал участие в операции в Гватемале. Тирадо тоже принимал там участие, – вновь начал анализировать Эдвардс. – Могли они там пересекаться? Могли. Ну и что? У Ханта нет мотивации; он во главе подготовки; копать под собой он не будет. Он не заинтересован. Тирадо?.. Тоже можно исключить. Макбирни?.. Макбирни человек Ханта, это я помню, они вместе служили в армии. Хант его привлек и рекомендовал. Ну и что… Может он сейчас начать игру против своего “патрона”? Вполне… Предают всегда свои. И цель просматривается – занять его место».

Эдвардс снял трубку и связался с Грегори Спарком, начальником Центра контрразведывательных спецопераций.

– Спарк, мне нужен ваш Бредли, – сказал Эдвардс после коротких взаимных приветствий. – В чем он у вас сейчас задействован?

– Он включен в группу наших советников, которая готовится к отправке в Юго-Восточную Азию. Вы сами утвердили его кандидатуру.

Эдвардс помолчал; он вспомнил, что действительно одобрил предложение Спарка направить Бредли в Южный Вьетнам. Индокитайский вопрос сейчас занимал не менее важное место, чем кубинская проблема. Гражданская война в Южном Вьетнаме обрела серьезные масштабы; вьетконговцы – при поддержке Северного Вьетнама – готовы были свалить правительство Нго Динь Зьема уже в ближайшем будущем. Кеннеди лично держал этот вопрос на контроле.

– Я все понимаю, Грегори, и все же мне нужен Бредли, – тяжело проговорил Эдвардс. – Вам придется подыскать ему замену.

Вздохнув, Спарк ответил:

– Хорошо, сэр. Я пришлю его к вам.

Бредли прибыл через сорок минут. Эдвардс в очередной раз отметил про себя его подтянутость. Он и сам всегда имел безупречный внешний вид, но Бредли опережал его в чем-то неуловимым.

– …а теперь перейдем к вопросу, ради которого я вас пригласил, – подошел Эдвардс к главному. – В скором времени на Кубе будет проведена крупномасштабная операция, цель которой – свержение существующего там режима Кастро. Какая именно операция и когда она произойдет, сказать не могу, да это вам и не нужно. Так вот, к началу этой операции Кастро должен быть… нейтрализован, назовем это так, – подобрал он нужное слово. «Убийство» в отношении кубинских руководителей Аллен Даллес – по распоряжению Белого дома – запретил употреблять даже в служебных разговорах. – Нейтрализацию кубинского лидера должна осуществить мафия. У боссов коза ностра, бежавших с острова, достаточно причин для того, чтобы ненавидеть Кастро.

Бредли был поражен услышанным, эмоций, однако, он не выразил. Многолетний труд разведчика-нелегала научил.

– Для этой цели нами подобран бывший агент ФБР Роберт Мэхью, – продолжал Эдвардс. – Он продолжает поддерживать тесные связи с крупными мафиози; в данной ситуации это нам на руку. Ваша задача: встретится с этим Мэхью, и заручиться его согласием на операцию. Он сейчас в Нью-Йорке, – Эдвардс достал из папки фотографию и передал Бредли. – Там на обратной стороне номер телефона.

Бредли внимательно изучил снимок и вернул его Эдвардсу.

– А это те, с кем он поддерживает тесные связи. – Эдвардс передал еще несколько фотографий. – На обороте имена, клички. Но это вам так… Для информации. К этим милым ребятам вас никто не допустит. После того как вы добьетесь от него согласия, немедленно связываетесь со мной для получения дальнейших инструкций. Это все.

Бредли также внимательно рассмотрел снимки руководителей коза ностра и тоже вернул их. Пока рассматривал снимки, ощущение испытывал двоякое; эти люди могли убить человека, как комара; не сами, конечно.

– Сколько у меня времени для работы с Мэхью?

– Времени, Бредли, у вас нет. Его у нас у всех нет. Отложите все дела и приступайте немедленно.

* * *

«Установлено: ЦРУ разработало и подготовило крупномасштабную военную операцию на Кубе, цель которой – свержение правительства Ф. Кастро. В операции предполагается задействовать кубинских эмигрантов, покинувших остров, спасаясь от существующей власти и проходящих военную подготовку в лагерях ЦРУ в Гватемале, Никарагуа, Майами.

Численность личного состава, который предполагается задействовать в операции, время и место ее проведения – неизвестны.

ЦРУ ищет контакты с влиятельными членами мафии для совместной разработки операции по физическому устранению Фиделя Кастро.

Мангуст».

Выслушав доклад председателя КГБ Александра Шелепина, Хрущев долго молчал, нервно постукивая пальцами по столу, затем поднял взгляд и спросил:

– Какая еще у вас есть информация по поводу возможной агрессии США против Кубы?

Шелепин пожал плечами:

– Какой-то угрожающей нет, Никита Сергеевич.

– А что по этому поводу думает Алексеев?

«Алексеев» был псевдоним Александра Ивановича Шитова, резидента КГБ в Гаване, работающего там под «крышей» советника по культуре и представителя ТАСС. Шитов сыграл важную роль в установлении дипломатических отношений между Советским Союзом и Кубой в мае 1960 года; он обладал несомненным доверием; к его мнению прислушивались. Между ним и Фиделем Кастро сложились дружеские отношения. Позже, по просьбе кубинского лидера, Шитов был назначен послом СССР на Кубе.

– Он готовится к отъезду в Бразилию. Мы ему дали «добро» на встречу с президентом Куадросом; у них давно налажен контакт, хорошие взаимоотношения. Но… Никита Сергеевич, Алексеев не верит в возможность такой агрессии. Он считает, что Кастро полностью контролирует ситуацию.

Хрущев поднялся из-за стола, прошелся по кабинету, постоял у окна, затем резко повернулся:

– И я не верю. Не ве-рю. Не может быть, чтобы Кеннеди пошел на этот шаг… Особенно сейчас, когда ведутся переговоры о двухсторонней встрече на высшем уровне. А это?.. – Хрущев резко махнул рукой. – Это так… Бряцание оружием. Они им уже бряцали… в октябре прошлого года и в январе нынешнего. И что? Что из этого вышло? – Хрущев вернулся за стол, помолчав, спросил: – Кого вы оставите вместо Алексеева?

– Нашего посла в Гаване Кудрявцева.

– Хорошо, – Хрущев удовлетворенно кивнул. – Надо успокоить наших кубинских товарищей. Мы подумаем, как это сделать. В обиду мы их не дадим.

Позже, чтобы успокоить Гавану, Кастро – в строго конфиденциальном порядке – был ознакомлен с выдержками беседы Хрущева с Льюэллином Томпсоном, послом США в Москве, касающимися Кубы.

«Мы не согласны с позицией США в отношении Кубы. Соединенные Штаты считают своим правом создавать военные базы буквально у границ Советского Союза. У нас же на Кубе нет никаких баз, а просто складываются дружественные отношения с этой страной». – «…в Соединенных Штатах уже раздаются крики о том, что Советский Союз создает на Кубе чуть ли не ракетные базы, что Куба – советский сателлит…»

…Вернувшись от Хрущева к себе, Шелепин вызвал начальника Первого главного управления – внешняя разведка – Сахаровского.

– Александр Михалыч, необходимо запросить расширенную и более точную информацию, касающуюся внешней политики США в отношении Кубы, – мягко, в своей обычной манере распорядился Шелепин. – Если понадобится, задействуйте для этого все имеющиеся у нас каналы.

Глава 3

Встреча состоялась в ресторане фешенебельного отеля «Хилтон Плаза»; Мэхью сам назначил Бредли там встречу. «Спросите у метрдотеля, вас ко мне проводят».

Разговор был недолгим – минут двадцать, не больше. Мэхью внимательно выслушал Бредли и тут же заявил:

– Мне все ясно, мистер Дэвис (этим именем Бредли представился Мэхью), руками организации вы, ЦРУ, хотите решить свои проблемы на острове…

– У этой, как вы говорите, организации, мистер Мэхью, есть вполне определенное название – коза ностра, – с довольно заметным нажимом перебил Бредли, – Давайте называть вещи своими именами. Это, во-первых. А во-вторых… Проблемы, о которых вы упомянули, разве они не касаются тех мафиози, которые были вынуждены свернуть свой бизнес и бежать с Кубы? Это не мы, ЦРУ, а вы в первую очередь заинтересованы в решении этих проблем, не мы, а вы понесли колоссальные убытки, не нас, а вас вышвырнули из ваших борделей, гостинец и казино кубинские коммунисты. Не вас лично, может быть, но вы понимаете, о ком я говорю. Так что проблемы эти скорей ваши. Мы всего лишь хотим устранить коммунистическую угрозу со стороны Кубы, которая нависла над нашей страной, и предлагаем вам, как патриотам, принять в этом участие. Устранение Кастро – это ведь еще не свержение режима. Это всего лишь часть – хоть и серьезная часть – большой программы.

– Мистер Дэвис, вы неправильно меня поняли…

– Я вас правильно понял, – вновь перебил Бредли Мэхью. – И хочу, чтобы вы поняли тоже правильно. Сейчас мы обсуждаем серьезный вопрос, чтобы ссориться по пустякам. Скажите, вы, лично вы, согласны с моим предложением? Это меня интересует лишь потому, что в коза ностра вы имеете определенный вес.

Мэхью задумался, затем ответил:

– Мне нужно подумать.

– Сколько вам нужно для этого времени?

– Семь часов. Через семь часов я буду ждать вас здесь же.

Глава 4

«Хвост» за собой Бредли обнаружил сразу же и без труда; его «вели» грамотно, но эти люди не были профессионалами его уровня; оторвался он легко. Пройдя метров пятьсот, Бредли взял такси и доехал до своего бывшего офиса – нью-йоркского Управления безопасности ЦРУ. Как вошел туда Бредли, люди Мэхью видели, как вышел – нет. Они прождали два с половиной часа, а когда поняли, что их подопечный ушел, ретировались.

Бывшие сослуживцы – остались еще такие, в отставку ушел только Скоун и еще несколько человек – по просьбе Бредли вывезли его в закрытом фургоне на Центральный вокзал.

Только оттуда Бредли позвонил Людвигу Майеру – владельцу автомастерской и салона проката автомобилей, своему старому другу и верному и бескорыстному помощнику.

– Ты еще держишь для меня свободную яму? – не представляясь, спросил Бредли, когда услышал в трубке такой знакомый голос. Фраза про свободную яму, имелась в виду смотровая яма, была их условной фразой. Людвиг должен был ее помнить.

– Не только я держу для тебя свободную яму, твой столик Марта держит тоже всегда свободным. Здравствуй, Стэн. Где тебя подобрать?

– Ты помнишь, где стояла машина, в которой я тебя ждал, пока ты ходил за моим портфелем в камеру хранения?

– Помню. Выезжаю.

С братом и сестрой Людвигом и Мартой Майер Бредли связывала давняя и крепкая дружба. С Мартой – не только дружба; Марта любила Бредли. Любила беззаветно и безнадежно. Каждый год в отпуск Бредли приезжал к ним в Нью-Йорк, и весь отпуск они с Мартой проводили в загородном доме Майеров.

И Людвиг и Марта знали, что Бредли не тот за кого себя выдает, знали, что он сотрудник иностранной спецслужбы. Они даже знали, какой именно спецслужбы, хотя вслух об этом никогда никто не говорил. Корни этой истории уходили в сорок пятый год. Тогда, в разрушенном Берлине, Марта – в то время она была четырнадцатилетней девушкой – оказалась случайной свидетельницей странной картины. Она увидела Бредли в форме немецкого офицера, вылезающего из подвального окна полуразрушенного здания, и в этом же окне она увидела человека в форме офицера Красной армии.

Вторично Марта встретила Бредли и узнала в нем того немецкого офицера уже здесь, в Нью-Йорке, несколько лет спустя; Бредли в то время был сотрудником нью-йоркской службы безопасности ЦРУ.

…Людвиг подъехал через сорок минут; их встреча была по-мужски скупой: коротко обнялись и пожали руки.

– Как считаешь, позвонить Марте или приехать без звонка? – спросил Бредли после трогательных моментов встречи.

– Я думал, ты уже позвонил.

Бредли покачал головой:

– Нет, не звонил. Боюсь… Давай без звонка, а?

– Хочешь, чтобы она от радости в обморок упала? Ладно… Садись в машину, я ей сам уже позвонил.

– Ну и?..

– Что «и»?

– Как она отреагировала?

– Ты что Марту не знаешь? – Людвиг вырулил на Парк-авеню. – Отреагировала, так как и должна была отреагировать. Приказала нигде не задерживаться. Она уже дома, нас ждет.

Людвиг и Марта унаследовали бизнес дяди. Людвиг взял на себя автомастерскую (салон проката автомобилей – это было уже его детище), Марта вела ресторан «Зеленая крона». После отъезда Бредли из Нью-Йорка в Вашингтон дела у них заметно улучшились, бизнес шел в гору.

– Ну а ты как? – спросил Бредли. Что подразумевал под словом «как», он не уточнил, Людвиг понял его смысл и без разъяснений. Четыре года назад его жена умерла при родах; ребенок тогда так и не родился. С тех пор он держал траур, серьезных отношений ни с одной женщиной больше не заводил.

– Никак. Видимо, это наш с Мартой крест: она хранит только ей понятную верность тебе, я – никогда не смогу забыть Элизабет.

Бредли пожалел, что затронул больную для Людвига тему; ему стало неловко; почувствовал скрытый упрек в словах Людвига, обиду за сестру.

– Не только ей понятную, мне тоже, – сказал Бредли, чтобы как-то сгладить неловкость. – Не хочу причинить ей еще больших страданий, случись что со мной. Мы с тобой уже говорили на эту тему. Прости…

– Ладно, Стэн, проехали. Мы все прекрасно понимаем: и я и Марта. Так что это ты меня прости.

Марта встретила Бредли молча. Она просто обвила его шею руками и тихо прижалась к его груди. Ни слов, ни слез. Было в этом что-то материнское; обычно матери так встречают, либо провожают своих сыновей. Бредли одной рукой обнял Марту, второй нежно гладил по голове.

– Если вы простоите так еще минуту, я умру от голода, – напомнил о себе Людвиг. – И это будет на вашей совести.

– Твой брат стал ворчливым, как столетний старик. – Бредли взял в ладони голову Марты и заглянул ей в глаза. Они смеялись, в разные стороны разбегались тоненькие морщинки. Бредли вспомнил, что в последнюю их встречу этих морщинок не было. – Как ты его терпишь?

– Он стал не только ворчливым, но еще и ужасным занудой. Постоянно за что-нибудь да ругает меня. А терплю я его, потому что он мне брат, я его люблю, и кроме него… и тебя у меня больше никого нет. А есть и вправду охота, пойдемте, у меня уже все на столе.

Обедали весело, к коньяку не притронулись.

– У меня сегодня еще предстоит важная встреча, – мотивировал свой отказ Бредли, отставляя свою рюмку в сторону.

– Ну а мне, видимо, еще придется везти тебя на эту встречу.

– Нет, Людвиг, на эту встречу я поеду на такси. Твоя помощь и твоя, Марта, тоже, мне, возможно, понадобится позже. Не знаю когда и какая, но чувствую, что понадобится. Вы как, готовы? Не забыли еще, чему я вас учил?

Когда-то Бредли преподал брату и сестре уроки азов оперативной работы. Он обучил их ведению наружного наблюдения, обнаружению за собой слежки, научил, как нужно уходить от «хвоста». Рассказал (и показал на практике), как нужно подходить к тайнику для закладки контейнера с информацией и как отходить от тайника. Он даже разработал шифр и научил им пользоваться. Ключ к расшифровке знали они трое. Бредли подготовил хороших помощников; впоследствии это пригодилось не раз. Особенно Людвиг и Марта помогли в его последнем деле, когда он, работая по программе «Ультра», оказался на грани провала. Благодаря им Бредли благополучно вышел тогда из сложнейшей ситуации, а Москва получила очень ценную информацию.

– «Не знаю когда и какая…» – Людвиг достал сигарету и выжидательно посмотрел на Бредли. – Как же мы тебе будем помогать? Детали нужны, Стэн, детали.

– Ну, за этим дело не станет. Детали мы сейчас обсудим. Марта, сделай, пожалуйста, кофе. – Бредли встал, открыл форточку и тоже достал пачку сигарет. – Мы не только обсудим детали, но и вычертим все схемы. Работать вслепую не будем – это заранее обречь себя на поражение.

Глава 5

К отелю «Хилтон Плаза» Бредли подошел пешком; он оставил такси в двух кварталах от него.

«Если подступы к отелю просматриваются людьми Мэхью – а они наверняка просматриваются – то пусть они видят, что я пришел один, – думал Бредли неспеша направляясь к отелю. – Кроме того, водитель такси, если его «спросят» эти ребята, без труда вспомнит, где я сел в его машину. А сел я недалеко от дома Марты. Поздно спохватился… Недодумал, – укорил себя Бредли и тут же себе возразил: – Хотя… Почему поздно? Не поздно. Водителя-то я не засветил. Так. Стоп. А не сгущаю ли я? Ведь не спецслужба же они. – Бредли посмотрел на часы: времени оставалось как раз столько, чтобы вовремя прийти. – Хорошо, опаздывать нельзя; важность вопроса и серьезность организации, которую я представляю, такую неточность не допускают. Раньше приходить – тем более. Это покажет мою большую заинтересованность в них, а этого почувствовать они не должны, иначе начнут торг, станут диктовать условия. Нет, краски я не сгущаю. Они, конечно, не спецслужба, но организация серьезная и руководят ею люди неглупые. Глупые с такой машиной, как мафия, не справились бы. Этот аппарат отличается от государственного лишь в легальности, но никак не в организованности».

Метрдотель проводил Бредли в тот же кабинет, только в отличие от предыдущей встречи сейчас в нем кроме Мехью находился еще один человек. Этого Бредли не ожидал никак; присутствие третьего лица не обговаривалось; такое поведение «компаньона» не вписывалось в правила игры.

И стол в отличие от предыдущей встречи был сервирован на три персоны; днем Мэхью такой чести его не удостоил, подчеркнув малозначимость его фигуры.

Бредли остановился в дверях, демонстративно, в упор, рассматривая незнакомца; тот стоял у окна; когда вошел Бредли повернулся медленно, потом перевел молчаливый взгляд на Мэхью. Напряженность ситуации нарастала с каждой секундой.

Поспешил разрядить ситуацию Мэхью. Он понял ход мысли Бредли.

– Не волнуйтесь, все в порядке, – сказал он, поднимаясь из-за столика. – Это один из моих друзей. Из тех, о которых вы упоминали. Знакомьтесь: мистер Стедман, – представил Мэхью незнакомца. – Это – мистер Дэвис.

Ни Бредли, ни его новый знакомый даже не шелохнулись, продолжали стоять и сверлить друг друга взглядом. Немая дуэль длилась несколько секунд; первым заговорил Стедман.

– Прошу к столу, мистер Дэвис, – сделал он приглашающий жест. – Давайте совместим приятное с полезным.

«А ведь вы нервничаете, ребята, – отметил про себя Бредли. – Вашу суету за версту видать; стол сервирован, словно для приема президента».

– Мистер Дэвис, – вновь заговорил Мэхью, – изложите суть ваших предложений мистеру Стедману.

– Зачем? Я уверен в том, что запись нашей встречи мистер Стедман выучил наизусть. Или семи часов для этого было недостаточно?

– Достаточно, – сказал уже Стедман. Он сидел, расстегнув пиджак, откинувшись на высокую спинку стула, и с изучающим интересом смотрел на Бредли. – Вы правы, незачем терять время на повторение уже сказанного. Суть вашего предложения нам понятна. Вы хотите, чтобы мы ликвидировали Кастро.

Брели молча кивнул и стал намазывать черную икру на бутерброд с маслом. «Зачем он пришел, – лихорадочно соображал Бредли. – Зачем засветился в этом деле. Его личного присутствия я не требовал, встречи с ним не искал и ничего нового он от меня не услышит; он это прекрасно понимает. Тогда зачем?»

– Но ведь вы же сами сказали, что ликвидация Кастро – это еще не свержение режима в целом. Что вы этим хотели сказать? Точнее, о какой программе вы говорили, когда утверждали, что ликвидация Кастро – это ее часть?

– Вы что же, полагаете, что я в курсе всех оперативных планов и разработок Центрального разведывательного управления? Я уполномочен всего лишь сделать вам то предложение, которое уже сделал. Вашу заинтересованность тоже уже изложил. В случае вашего согласия, доложу своему руководству, в случае отказа… – Бредли улыбнулся и пожал плечами, – я тоже доложу, только не думаю, что для вас это будет лучшим решением.

– Свою заинтересованность в решении тех или иных вопросов мы знаем и понимаем сами, – с заметным металлом в голосе проговорил Стедман. – И мы не любим, когда за нас решают, в чем мы заинтересованы, а в чем нет. Мы не любим также, когда нас используют, тем более, когда используют втемную…

– А мы – я имею в виду ЦРУ – использовали, и будем использовать любую государственную, и тем более, негосударственную организацию для достижения своих целей, если этого потребуют интересы государства, – жестко перебил Стедмана Бредли. Он заметил, как при этих его словах лицо Мэхью приобрело землистый оттенок, а Стедман слегка побледнел, но, тем не менее сглаживать не стал. Продолжил также жестко. – И мы не намерены спрашивать у кого-либо разрешения или искать чьего-либо согласия. Так было, есть и будет. Очень жаль, господа, что мы не нашли с вами общего языка. Думаю, мое руководство вашим отказом будет недовольно. Приятно провести вам остаток вечера.

Бредли сделал глоток апельсинового сока из высокого стакана (спиртного на столе не было – серьезность вопроса требовала ясного ума) и поднялся. Он понимал, что разговор еще далеко не закончен, и вот так просто уйти ему никто не даст. Этот прием жесткого напора очень опасен – он это тоже понимал, – но необходим. Только так можно добиться нужного результата. А ему необходимо было их согласие. Откажись они сейчас, полковник Эдвардс будет искать – и без сомнения найдет – другие пути решения вопроса. И совсем не факт, что к решению этого нового варианта покушения на Кастро он подключит его, Бредли. А этого допустить нельзя.

– Да подождите же вы, мистер Дэвис, – заговорил Мэхью. – Зачем же так горячиться? Вопрос настолько серьезен, что необходимо обсудить все его стороны. Детали, моменты, условия, если угодно… И потом, здесь ведь не прозвучало слово «нет».

– Это, во-первых, – продолжил Стедман. – А во-вторых… Без нашего согласия выйти отсюда вы не сможете. Вас просто либо собьет пьяный водитель, либо вы погибнете при каком-нибудь другом несчастном случае. Присядьте, пожалуйста. Роберт, распорядитесь, чтобы принесли коньяк. По рюмочке, я думаю, нам сейчас не помешает. Вы согласны со мной, мистер Девис?

– По поводу коньяка – да, а по поводу несчастного случая… – Бредли вновь занял свое место. – Блеф чистой воды. Вне зависимости от того, как закончится наша встреча, вы не дадите волосу упасть с моей головы до того момента, пока я не предстану перед своим шефом. Даже ваш отказ уже сулит вам осложнение жизни, а моя смерть? – Бредли закурил и выпустил в потолок струю дыма. – Нет, в моей смерти вы заинтересованы даже меньше, чем я сам. По крайней мере сейчас.

– А потом? – улыбнулся Стедман.

– Потом вы потеряете ко мне интерес. Вас захлестнут повседневные хлопоты в вашем нелегком деле. А наша государственная машина будет раскручиваться уже без вашего участия.

Официантка, которая принесла на подносе графин с коньяком, точнее, ее униформа: глубокое декольте, юбочка, которой почти не было, двусмысленность исключала.

– Ну и за что будем пить? – спросил Бредли после того, как за девушкой закрылась дверь.

Стедман с прищуром посмотрел на него, сказал с полуулыбкой:

– А вы смелый человек, мистер Дэвис. Немногие осмеливаются в моем присутствии говорить так и в таком тоне.

– Со своим шефом я тоже не осмеливаюсь говорить так и в таком тоне, – сказал Бредли, пожав плечами.

– Господа, – Мэхью поднял рюмку, – предлагаю выпить за освобождение Кубы от Кастро. В одном вы правы несомненно, мистер Дэвис: в этом наши с вами интересы совпадают.

– За освобождение Кубы от Кастро мы выпьем, когда Куба будет уже свободна. Сейчас же давайте выпьем за наше единство в этом вопросе, – предложил Бредли и, не дожидаясь «компаньонов», выпил, не чокаясь.

Те тоже выпили; теперь вынуждены были выпить, хотя полного согласия достигнуто еще не было.

– Ну хорошо, – морщась от лимона, заговорил Стедман, – общую заинтересованность в ликвидации Кастро мы уже обсудили и возвращаться к этому не будем. А какую заинтересованность – я имею в виду личную заинтересованность – будут иметь те люди, которые возьмутся за это дело?

– Вот это уже деловой разговор. С этого и надо было начинать. – «Все, они мои, – перевел дух Бредли. – Теперь главное – не упустить». – Четыреста пятьдесят тысяч для оплаты сети, которая будет задействована в операции и сто пятьдесят тысяч непосредственному исполнителю. В случае успеха эта сумма будет увеличена.

Мэхью чуть заметно кивнул; Стедман сидел молча. Видя такую реакцию, Бредли решил отдать еще один козырь. Эту информацию он узнал от начальника следственного отдела ФБР Джеймса Бартона, готовясь к встрече. С Бартоном Бредли связывали давние деловые и дружеские отношения, которые они не афишировали и о которых практически никто не знал за исключением Сола Смита – владельца адвокатской конторы. Через него они поддерживали связь; такую «конспирацию» они соблюдали из-за противостояния их ведомств: ЦРУ и ФБР. На паритетных началах и в рамках разумных пределов Бредли и Бартон обменивались информацией и по мере возможности помогали друг другу. Их знакомство состоялось в мае сорок пятого в Берлине, тогда волею случая Бредли спас жизнь Бартону; дружба же началась позже, уже в Вашингтоне.

– А хотите, я назову причину вашей заинтересованности? Вашей, личной заинтересованности, мистер… Джанкана? Или мне следует называть вас дон Джанкана?

Человек, которого Мэхью представил как Стедмана, на самом деле был не кто иной, как Сальваторе Джанкана – глава чикагской «семьи» мафии. Бредли узнал его, он был на одной из тех фотографий, которые показывал ему полковник Эдвардс.

Джанкана родился в 1910 году на Сицилии. Уже в двадцать лет по подозрению в убийстве он был арестован; в 1943 году, после очередного срока за взлом и нелегальное изготовление алкогольных напитков, был призван на военную службу, однако вскоре – по медицинской справке: «органический психопат с комплексом неполноценности и асоциальными чертами характера» – демобилизовался.

А этот «психопат» между тем из особняка в Ривер-Форест управлял сложнейшим механизмом. Джанкана был владельцем контрольных пакетов акций восьми банков и мелких кредитных учреждений, четырех автомобильных фирм, трех прачечных комбинатов, двух фирм музыкальных автоматов; он был владельцем нескольких ресторанов и ночных клубов. У него была отлаженная и хорошо организованная империя.

Влияние Джанканы простиралось и на политические сферы штата Иллинойс. Энтони Дж. де Толв, племянник Джанканы, был сенатором в конгрессе штата; зять, Энтони Тиши, руководил канцелярией депутата конгресса Роланда В. Либонати. Среди друзей Джанканы был эстрадный певец и актер Фрэнсис Альберт Синатра.

(Сальваторе Джанкана был убит 19 июня 1975 года на своей вилле в предместье Чикаго Оук-Парке.)

Лицо Джанканы осталось непроницаемым; выдержки ему не занимать.

– Вы можете называть меня – Сэм, мистер Бредли, – ответил Джанкана. – Да, да, не удивляйтесь… Своих друзей, как и врагов, мы тоже должны знать в лицо. Приятно работать с умными людьми, но вдвойне приятно – с думающими. Я бы хотел, чтобы вы играли на моей стороне. Итак?..

– Вы уверены, что хотите, чтобы я озвучил вашу заинтересованность?

Джанкана улыбнулся; он не привык к такому стилю разговора – Бредли давил:

– Хотите, чтобы я назвал сумму разменных монет, которые ваши друзья: Рассел Буффалино, Джеймс Плумелли и Сальваторе Гранелли – закопали в поле недалеко от Гаваны? Вы, кстати, в этом тоже участвовали, нет?

– Роберт, посмотри, пожалуйста, что там за шум за дверью, и распорядись, чтобы нам принесли фрукты, – не меняя вальяжной позы и продолжая сверлить взглядом Бредли, сказал Джанкана.

Никакого шума за дверью не было, он просто отослал Мэхью; тот и так услышал слишком много.

– Мистер Бредли, я не знаю тех людей, которых вы сейчас называли, – медленно, разделяя слова, начал говорить Джанкана, когда Мэхью вышел. – Я не знаю, о каких разменных монетах вы говорили. Но… я готов способствовать укреплению национальной безопасности Соединенных Штатов Америки. Я принимаю ваше предложение, только у меня есть одно условие, и это условие я буду обсуждать только с вашим руководством. Доложите об этом полковнику Эдвардсу.

Бредли связался с шефом через два часа сорок минут.

– Согласие достигнуто, – коротко доложил он полковнику Эдвардсу.

– Хорошо. Возвращайтесь. Завтра в четырнадцать часов я жду вас с подробным докладом.

Это был удар, что называется «под дых»; это означало, что его из операции выводят; этого Бредли не ожидал. Следующий звонок он сделал Людвигу.

Глава 6

Федеральное бюро расследований США (ФБР) как самостоятельная организация берет начало своей деятельности в июле 1908 года, когда министр юстиции Чарльз Д. Бонапарт – по поручению президента США Теодора Рузвельта – организовал специальный следственный отдел Министерства юстиции.

Следующий президент США, Уильям Тафт, присваивает этому следственному органу наименование «Бюро расследований», и только с 1935 года это ведомство политического сыска стало носить название – «Федеральное бюро расследований».

Первоначально ФБР занималось в основном расследованием банкротств и выявлением лиц, уклоняющихся от воинской службы. После того как в начале 1919 года шеф ФБР Биласки ушел в отставку, а на его место был назначен бывший начальник секретной службы «Сикрет сервис» Уильям Флин, при ФБР был основан отдел для осуществления контроля за организациями, представляющими – по мнению администрации США – угрозу политическому строю и власти Америки, «Дженерал интеллидженс дивижн» (Общий сыскной отдел). Начальником этого отдела стал Эдгар Гувер.

Директором же ФБР Гувер стал после того, как хозяином Белого дома в 1923 году стал Калвин Кулидж. Именно тогда новый генеральный прокурор Харли Ф. Стоун – после перестановок и чистки аппарата – уволил с поста директора Бюро расследований бывшего детектива из Нью-Йорка и большого любителя сигар Уильяма Бернса. Гувер ожидал, что и его ждет та же участь, однако этого не произошло; вызвав его к себе в кабинет, Стоун предложил Гуверу занять освободившееся кресло.

Впоследствии благодаря своей энергии, высокой работоспособности, организаторским качествам Гувер сумел превратить ФБР в мощный государственный следственный аппарат.

Заняв пост директора ФБР, он уже в первые полгода создал обширнейшую картотеку со многими тысячами досье, в том числе и на высокопоставленных сотрудников военного ведомства США и даже Белого дома. На ФБР стали смотреть с оглядкой, Гувера стали бояться.

В сентябре 1939 года обязанности ФБР значительно расширились. Франклин Рузвельт – тогдашний президент США – специальной директивой возложил на ФБР расследование дел о шпионаже, саботаже и нарушении нейтралитета. В 1940 году для проведения зарубежных операций в ФБР создается специальный разведывательный отдел Эс-ай-эс. В задачи этого отдела входило выявление и уничтожение враждебных США разведывательных и диверсионных сетей, ведение самостоятельной разведывательной деятельности и снабжение информацией всех видов вооруженных сил США и государственный департамент. Расформирован отдел Эс-ай-эс был 30 июня 1946 года.

Не осталась без внимания ФБР и мафия. Почти все члены этого могущественного синдиката, не говоря уже о боссах коза ностра, были занесены в картотеку ФБР. И борьбу, а точнее – контроль за коза ностра, ФБР осуществляло жестко.

Именно поэтому, все взвесив и не найдя иного варианта, Бредли решил вновь обратиться к Джеймсу Бартону.

Бредли остановил машину у телефона-автомата – в адвокатскую контору «Смит и партнеры», владельцем которой был Сол Смит, он всегда звонил с нейтрального аппарата – и набрал номер. Дождавшись, когда ему ответят, Бредли произнес:

– Здравствуйте. Это Нэш. Мне нужна срочная помощь опытного адвоката. Вы можете мне в этом чем-то помочь?

Это была условная фраза. Под именем – Нэш Бредли знали только два человека: Смит и Бартон, и если он представлялся этим именем, то это означало, что он просит встречи.

– Наша фирма располагает опытными адвокатами. Когда вам будет удобно подойти к нам для заключения договора?

– Сегодня в двадцать тридцать.

Такие жесткие временные рамки, которые установил Бредли, были вызваны теми чрезвычайными обстоятельствами, в которых он оказался, вернувшись из Нью-Йорка и побывав с докладом у полковника Эдвардса.

– …Вы отлично справились со своей задачей, – с удовлетворением заявил Эдвардс, когда по возвращении в Вашингтон Бредли доложил ему подробности переговоров в Нью-Йорке. – Теперь техническими вопросами операции займутся другие люди. Вы же нужны мне для другого дела. Как аналитик, к тому же, насколько я помню, вы не сторонник кардинально-жестких, хирургических мер.

Бредли стоило большого труда, чтобы скрыть свою напряженность, поэтому он постарался спрятать ее за легкую обиду:

– Вы правы, сэр, я не сторонник кардинально-жестких, хирургических мер, особенно если эти меры связаны с жизнью людей. Я сторонник переигрывания противника. И я привык начатое дело всегда доводить до конца.

– Противника – да. Здесь речь идет не о противнике, здесь речь идет о врагах. А врагов надо уничтожать, а не переигрывать, – жестко проговорил Эдвардс. – То атомное оружие, которое есть у Советского Союза, предназначено для убийства нас с вами, Бредли, и я не уверен, что рано или поздно оно не появится у Кастро. Подумайте над этим. А конец, до которого вы привыкли доводить начатое дело, скоро наступит, и вы будете принимать в этом участие самое непосредственное в соответствии со своими способностями и убеждениями, – успокаиваясь, полковник сделал паузу, затем продолжил: – Я поручаю вам новое дело, Бредли. Не менее сложное и не менее ответственное, поверьте мне.

Бредли примирительно кивнул:

– О’кей, сэр, умеете вы убеждать, против ваших аргументов найти контрдоводы всегда непросто. Могу я узнать, в чем заключается мое новое задание?

– Я рад, что мне удалось-таки убедить вас, – проговорил Эдвардс. – Теперь о деле… Вам опять предстоит командировка. Вы вылетаете в Новый Орлеан.

Бредли поднял на Эдвардса изумленный взгляд.

– Но и это не последний пункт вашего назначения. Ваша цель – Майами, а точнее – район Эверглейдс, группа особого назначения «Москит». Есть такая… Мы готовим ее для той же цели, в связи с которой вы встречались с людьми в Нью-Йорке.

Эдвардс выжидательно посмотрел на Бредли, полковника интересовала его реакция на группу «Москит».

– Полагаете, те люди, из Нью-Йорка, не справятся, сэр? – осторожно спросил Бредли. Сейчас ему было важно вернуться к этой теме, но так, чтобы Эдвардс не просчитал его заинтересованности; слишком высока ставка, поэтому он и решился на вопрос.

– Чтобы достичь успеха в любом деле, необходимо иметь страховочные варианты. Кому, как не вам, знать это. О встрече с людьми в Нью-Йорке и о самих людях забудьте, – проговорил полковник тоном приказа. – Теперь у вас другое задание, о нем думайте, – шеф сделал паузу; почувствовал, что сказал это он слишком жестко, поэтому продолжил уже улыбнувшись: – Вы же сами сказали, что хотите дело довести до конца, вот и доводите. Но продолжим… В Новом Орлеане вы встретитесь с Говардом Хантом. Это один из руководителей так называемого «Кубинского революционного совета», без его санкции в группу «Москит» вам не попасть. Ваша цель: выяснить готовность группы к выполнению поставленной задачи. Это первое. И второе… – Эдвардс вновь замолчал. Бредли видел, как он мучительно подбирает слова, формулировки. – И второе… Есть основания предполагать, что группу кто-то намеренно пытается развалить изнутри.

Полковник поднялся, подошел к сейфу, достал оттуда кожаную на молнии папку и вернулся на место; вид – взволнованный, хотя движения спокойные, неторопливые, уверенные.

– Посмотрите там… обстановку. Обратите внимание на всех тех, кто занимается с группой: инструкторы, преподаватели, обслуживающий персонал… Не оставьте без внимания и командира группы, и… – Эдвардс пристально посмотрел в глаза Бредли, – начальника службы безопасности. Никого. Слишком большое значение придается этой группе, слишком серьезная задача стоит перед ней. Всю необходимую информацию вы найдете здесь, – Эдвардс передал Бредли кожаную папку. – Для изучения у вас – сутки. Завтра в это же время я жду вас с докладом о готовности к выполнению задания. Послезавтра утром – вылетаете.

Именно эти обстоятельства вынудили Бредли обратиться к Бартону, и с такой срочностью.

Глава 7

Телефонный звонок в квартире Бредли раздался в восемнадцать часов ровно; он поднял трубку.

– Вас слушают, говорите.

– Могу я пригласить к телефону мистера Хэндлера? – услышал он в трубке мужской голос.

– Вы ошиблись номером. Здесь таких нет.

Это звонил Людвиг; фраза эта означала: «Я на месте. Все идет по плану».

Сразу по прибытии из Нью-Йорка в Вашингтон, прежде чем ехать на доклад к полковнику Эдвардсу, Бредли отправился в отель «Хилтон» и забронировал там одноместный номер на имя Людвига Майера, о чем сообщил ему, позвонив по междугородней связи. Все дальнейшие свои действия Людвиг знал, они были не раз просчитаны и обговорены; вмешалась Марта.

– Людвиг, я лечу с тобой, – безапелляционно заявила она, когда брат сообщил ей о звонке Бредли.

В Вашингтон Людвиг должен был лететь один, Марта должна была остаться и быть готовой подключиться по ходу, если в этом возникнет необходимость.

– Это исключено, Марта. Ты можешь все испортить. Раз Стэн не предусмотрел твоего участия сразу, значит, он планирует задействовать тебя на другом этапе. Мы же вместе обговаривали все нюансы, ты что, забыла?

– Когда же ты… наберешься наконец мудрости, братец? – Марта задала этот вопрос с такой снисходительностью, что Людвиг почувствовал себя неуютно. – Ты что и в самом деле ничего не видишь? Ведь он же просто боится за меня, оберегает… Не бойся, ничего я не испорчу. Сниму квартиру, пока ты будешь жить в отеле, а там посмотрим… Обещаю, ни во что вмешиваться не буду.

В Вашингтон они прилетели разными рейсами.

– Что случилось, Стэн? – спросил Бартон, едва закрыв за собой дверь. Они встретились как всегда в небольшой комнате адвокатской конторы с двумя входами: один – из кабинета хозяина конторы Сола Смита, второй – с проходного двора. Сюда можно было прийти и отсюда уйти никем не замеченным. – С чего такая срочность?

Бредли пришел на пятнадцать минут раньше Бартона, он докуривал уже третью сигарету. Это было их правилом; тот, кто вызывал на встречу приходил раньше; осматривал окрестность и исключал возможность пересечения на подходе; вдвоем их видеть никто не должен был.

– Обстоятельства, Джеймс, обстоятельства… – ответил Бредли и без вступления перешел к делу: – Скажи, тебе говорит о чем-нибудь имя Роберт Мэхью?

Бартон какое-то время молча смотрел на Бредли, потом также молча снял плащ, шляпу, повесил их на вешалку-стойку, сел в кресло напротив и только после этого ответил:

– Говорит. Дальше.

– Вчера я с ним встречался. В Нью-Йорке. И не только с ним. На встрече присутствовал Сэм Джанкана. О нем ты тоже наверняка слышал.

– Ого… Ну и компанию ты себе подобрал.

– Не я. Фирма.

– Интересно, это какие же дела могут связывать твою фирму с мафией да еще на таком уровне? Джанкана – это фигура, Стэн, очень большая фигура.

– Вчера я заручился согласием этой фигуры на организацию покушения на кубинского лидера Кастро. – Бредли достал и закурил новую сигарету. – Вот так, мистер Бартон. Ни много ни мало…

Бартон смотрел на Бредли взглядом, в котором читалось больше недоверия, чем удивления. В привлечение мафии к исполнению секретных операций, разработанных ЦРУ, ему верилось с трудом. А то, что Бартон услышал сейчас, вообще походило на бред сумасшедшего.

– Ну что ты на меня так смотришь? Гадаешь, не сошел ли я с ума? – словно прочитав его мысли, спросил Бредли. – Не сошел, но скоро, наверное, сойду.

Бредли с силой вдавил в пепельницу недокуренную сигарету, поднялся и подошел к окну; темный двор освещался только светом, падающим из окон.

– Да-а, Стэн, и угораздило же тебя… – услышал он позади себя голос Бартона. – Отказаться было нельзя?

Бредли открыл пошире форточку, включил настольную лампу, выключил верхний свет и только после этого вернулся в свое кресло.

Реакция Бартона на это сообщение его не удивила, она была ожидаемой и понятной; всю тактику встречи, весь ход разговора Бредли продумал. Сложность заключалась в том, что он, Бредли, не мог сказать Бартону всего до конца, а у того наверняка возникнут вопросы, ответов на которые у Бредли не было, но ответить на которые – если они будут заданы – он был обязан. Недосказанности в их взаимоотношениях не было; иначе и быть не могло; недосказанность – признак недоверия, а недоверие любые взаимоотношения исключает. Другое дело, они оба понимали, когда и какие вопросы задавать можно, а когда лучше промолчать.

Вопрос Бартона Бредли оставил без ответа; заговорил задумчиво, словно рассуждая с самим собой:

– Сегодня Эдвардс вывел меня из операции. Почему? Не доверяет? Нет, исключено. Иначе не послал бы на переговоры…

– Скорей всего, он просто разбил операцию на звенья, – поддержал рассуждения Бредли Бартон. – Никто не имеет полной информации, никто не видит общей картины. Так легче управлять. Так повышаются шансы на положительный результат. Какой помощи ты ждешь от меня, Стэн? Что я должен для тебя сделать?

Чуть подавшись вперед, Бредли облокотился о журнальный столик и заговорил тихо, чеканя слова:

– Я должен видеть общую картину, Джеймс. У меня должна быть полная информация. Нужно знать где, как и когда планируется покушение, знать способ, тех людей, которые будут в этом задействованы. Я должен знать все, Джеймс. Именно поэтому я не стал искать причин отказа от переговоров в Нью-Йорке.

– Хочешь предотвратить покушение на Кастро? – чуть помолчав, спросил Бартон.

Ответил Бредли тоже не сразу:

– Если бы это было в моих силах, – сказал он, – предотвратил бы.

«Вот оно… это молчание, во время которого он должен задавать возникшие вопросы, – подумал Бредли, отвечая на пристальный взгляд Бартона таким же пристальным, неотрывным. – Но он их не задаст. Не должен задать. Понимает, ответить на них мне будет не просто».

– Я не убийца, Джеймс, – ответил-таки Бредли (а иначе как?) на незаданный вопрос Бартона. – И не хочу принимать участие в грязных операциях, пусть даже если их проводит мое ведомство. Тем более, в операциях, в которых задействована мафия.

И опять Бартон ничего не сказал. Он продолжал сидеть молча, лишь отвел взгляд в сторону.

– Если ты сейчас встанешь и уйдешь, я не обижусь, – нарушил длительную паузу Бредли. – Я понимаю, это моя проблема и влезать в нее ты не обязан.

Бартон не встал и не ушел; он заговорил так же, как несколько ранее Бредли: тихим голосом в виде рассуждения с самим собой:

– Самого Мэхью – хоть он и бывший агент ФБР – зацепить я не смогу, нет подходов. О Джанкане и речи быть не может. Но во всей этой цепи… – Бартон поднялся и подошел к окну; настала его очередь закурить; продолжил, глядя на улицу, не оборачиваясь: – Около Мэхью крутится один человек… Так сказать, доверенное лицо. – Бартон обернулся. – Я постараюсь найти ответы на те вопросы, которые ты задал, Стен. Думаю, мне это сделать удастся.

Бредли вспомнилась их первая встреча в мае сорок пятого в Германии, те обстоятельства, которые предшествовали их знакомству. «Сколько же это лет прошло? Шестнадцать? – прикинул он в уме. – Как бежит время… А он мало изменился; разве что виски совсем седые. Шестнадцать лет… Шестнадцать лет, как меня нет дома».

– Это еще не все, Джеймс. – Бредли достал листочек, что-то написал на нем и протянул Бартону. – Послезавтра утром я улетаю. Куда и по каким вопросам, сказать не могу, извини. Это – номер телефона в отеле «Хилтон». В течение десяти дней там будет человек, через которого ты сможешь переправить информацию мне. Систему шифра, которым ты зашифруешь информацию, мы с тобой сейчас разработаем.

Глава 8

Встреча полковника Эдвардса и Сэма Джанканы произошла на одной из конспиративных квартир в Вашингтоне. Ни накрытых столов, ни – тем более – спиртного не было; строгая деловитость, исключительная конфиденциальность и пара дублирующих друг друга записывающих устройств. К этой встрече начальник контрразведки подготовился основательно; прокол для него был смерти подобен; прокол Биссел ему бы не простил.

Джанкана – в квартиру он вошел один, охрана осталась в машине в двух кварталах – предупредил сразу же, с порога, даже не сняв пальто и шляпу:

– Сэр, я знаю, что ваш магнитофон включился едва я вошел в парадную, поэтому прошу, никаких имен. Впрочем, если хотите, можете называть меня мистер Стедман. Этим именем я был представлен вашему человеку, хотя, надо отдать ему должное, вычислил он меня быстро и безошибочно.

– Я знаю, мистер Стедман, в его отчете о вашей встрече этот факт отражен. Снимайте свое пальто, проходите, присаживайтесь.

Джанкана повесил пальто на вешалку, отвернулся к зеркалу и, доставая из внутреннего кармана пиджака расческу, нажал кнопку включения диктофона на запись; он не нажал ее раньше из соображения экономии пленки; время записи ограничено, продолжительность встречи – неизвестна. Этот диктофон, перемонтированный специально для быстрого включения вслепую, он взял в последний момент по совету Роберта Мэхью, который выступал посредником в организации этой встречи.

С некоторых пор к таким вещам, как подслушивающие, записывающие устройства и им подобным Джанкана стал относиться если не с предубеждением, то с большой долей осторожности. Именно «клоп» – подслушивающее устройство стало той причиной, по которой ему стала необходима эта встреча с Эдвардсом.

Это произошло в Лас-Вегасе. Джанкана, заподозрив свою подружку Филлис Макгир в любовной связи с одним актером, распорядился установить в его гостиничном номере «клопа». Дело, однако, приобрело неожиданный оборот; люди, которые устанавливали подслушивающее устройство, сработали непрофессионально и были схвачены с поличным.

Кроме полиции Лас-Вегаса это дело стало раскручивать ФБР. Над Джанканой и его людьми нависла угроза ареста.

Все эти обстоятельства Джанкана изложил сейчас Эдвардсу. Полковник, внимательно выслушав его, спросил:

– Ну хорошо, что вы хотите от меня? В чем заключаются ваши условия?

– Я хочу, чтобы в отношении меня и моих людей было прекращено преследование со стороны федеральной полиции и закрыто уголовное дело. Это и есть мои условия. Взамен я готов взяться за организацию той операции, о которой шла речь в Нью-Йорке. Материальное вознаграждение в данном случае меня интересует вторично.

Эдвардс усмехнулся и спросил с неприкрытой иронией:

– Вы что же полагаете так легко уладить дело с федеральной уголовной полицией?

– А вы полагаете ликвидировать Кастро легче? – в тон полковнику и, забыв об осторожности, в свою очередь, задал вопрос Джанкана открытым текстом. – И потом, это ведь не я обратился к вам с предложением, а вы ко мне. К тому же в сохранении секретности наших с вами взаимоотношений вы, я думаю, заинтересованы намного больше, чем я, не так ли?

– Пытаетесь шантажировать? Напрасно, – с видимым разочарованием произнес Эдвардс и продолжил уже раздраженно и с металлом в голосе: – Если нам понадобится сохранение секретности в том или ином вопросе, мистер Стедман, – в интересах государства, разумеется, – мы сумеем эту секретность обеспечить в любом случае. Я подчеркиваю – в любом. Для этого у нас хватит и сил, и средств, и возможностей. Жаль, что вы этого еще не поняли. Когда будете прослушивать свою запись и анализировать ход разговора, советую обратить особое внимание на это мое утверждение. А причину, по которой мы обратились к вам с предложением об участии в операции, вам недавно уже разъясняли в Нью-Йорке. Хотите, чтобы я повторил?

Угрозу в словах полковника Джанкана уловил сразу; понял, палку он чуть-чуть перегнул; с такой машиной, как ЦРУ, лучше не тягаться, раздавит, поэтому отыграл назад тут же.

– Ну что вы… Ни о каком шантаже и речи быть не может. Просто я пытаюсь заручиться хоть какими-то гарантиями с вашей стороны. А то ведь после того, как операция будет завершена, вы и разговаривать-то со мной не станете.

– Стану. Но только в том случае, если опять же в интересах государства, понадобится ваше участие. Кстати, как вы собираетесь проводить операцию?

Джанкана стрельнул быстрым пронизывающим взглядом в Эдвардса; его предположения о том, что ЦРУ будет «висеть на плечах» подтвердилось, впрочем, это его не удивило, он был готов, поэтому и отдал – как решил заранее – общий план операции. О деталях решил умолчать, ибо именно они зачастую определяют исход дела. Деталями он мог удержать оппонента «за горло», сковать его руки.

– В ресторане, в который частенько наведывается Кастро, работает наш человек, – тягуче начал отдавать информацию Джанкана. – А подсыпать ему в тарелку яд работнику ресторана особого труда не составит. Все просто, а чем проще комбинация, тем она надежней. Вы не согласны со мной?

– Как называется ресторан?

– Может быть, вам назвать еще и имя нашего человека? А заодно название банка и номер моего счета в нем.

Эдвардс понял маневр Джанканы; проговорил, снисходительно улыбаясь:

– Решили инициативу оставить за собой? Ну-ну… Самонадеянность, мистер Стедман, чревата непредсказуемыми последствиями. Уверены, что справитесь без нашей помощи?

– Убежден.

Эдвардс поднялся, прошелся по комнате, заговорил тоном, не допускающим возражений.

– Необходимый препарат вы получите от нас; где и как мы передадим вам его, узнаете от посредника, который организовал эту встречу; связь будем поддерживать тоже через него. О ходе операции – детально – прошу информировать меня ежедневно. В случае непредвиденных обстоятельств – ставить меня в известность незамедлительно. Теперь, что касается ваших условий… Я сегодня же доложу руководству. О результатах вы будете информированы, но вопрос, в общем-то, решаемый, ответ, я думаю, будет положительный. Приступайте к операции; у нас с вами срок – неделя, максимум – десять дней.

Уже на выходе Джанкану вновь остановил голос Эдвардса:

– Да, мистер Стедман, – полковник вышел из комнаты в холл прихожей и заговорил, чуть ли не дружелюбно, – при желании и в случае необходимости и название банка, и номер вашего счета мы сможем узнать и без вашей помощи. Всего хорошего, мистер Стедман, желаю удачи.

Всю дорогу до своих вашингтонских апартаментов Джанкана сидел в машине, не проронив ни слова и в глубокой задумчивости. Приехав, он несколько раз прослушал запись встречи, после чего связался со своими «коллегами по ремеслу», тоже не менее влиятельными донами мафии: Джоном Розелли в Лас-Вегасе, Сантосом Трафиканте, Расселом Буффалино, Джеймсом Плумели и Сальваторе Гранелли в Нью-Йорке. О последних троих упоминал Бредли во время их встречи. Всем Джанкана произнес одну и ту же фразу: «Необходима срочная встреча. Жду вас завтра в полдень». Прибыли все за исключением Роберта Мэхью; того свалила сильнейшая простуда.

– Вы назначены посредником между организациями, – сказал Джанкана в телефонном разговоре с Мэхью, – поэтому должны быть в курсе дела. Присылайте в таком случае своего доверенного человека. И выздоравливайте поскорей – предстоит много работы.

Доверенным человеком был Чарли Лонг. Именно его имел в виду Бартон при разговоре с Бредли.

После того как руководство ЦРУ сообщило заместителю министра юстиции США Герберту Дж. Молю-младшему об условии Джанканы в плане обнародования сотрудничества ЦРУ с мафией, министр юстиции США Роберт Кеннеди, брат президента, распорядился прекратить в отношении Джанканы и его людей уголовное дело. Легкий шантаж Джанканы возымел-таки свои действия.

Часть вторая

Агония обреченных

Глава 1

«Необходимо установить:

Первое – какова реальная вероятность проведения военной агрессии против Республики Куба.

Второе – если такая вероятность существует, какие силы в ней могут быть задействованы.

Третье – предполагается ли участие или помощь вооруженных сил США силам вторжения.

Четвертое – срок начала операции и место ее проведения.

Центр».

Такую шифрограмму получили резиденты в США и Латинской Америке. Бредли – не получил.

* * *

Здание по улице Кэмп, 544, в Новом Орлеане, представляло собой старинный трехэтажный дом. Здесь располагался офис фирмы под вывеской «Электроникс системс Интернэшнл корпорейшнл», которой руководил некий Гордон Новел. Однако занималась эта фирма отнюдь не производством электронной аппаратуры. Ее основной задачей стало формирование из кубинских эмигрантов, которых не то чтобы не хватало – их имелось с избытком – таких организаций, как «Друзья демократической Кубы», «Антикоммунистическая лига Карибского бассейна» и «Граждане за свободную Кубу». Также эта «фирма» осуществляла связь еще с одной организацией кубинских контрреволюционеров – «Кубинский революционный демократический фронт».

Здесь же, на улице Кэмп, 544, располагался и офис Говарда Ханта – одного из организаторов координирующего органа «Кубинский революционный совет» и политического руководителя бригады 2506, которая проходила военную подготовку в специальных лагерях Гватемалы. Номинальным же руководителем «Кубинского революционного совета» был другой его организатор – доктор Хосе Миро Кардона, бывший адвокат; первые два месяца нахождения у власти Кастро – до того момента, когда он разошелся с новым режимом и эмигрировал в США, – занимал пост премьер-министра Кубы. Именно его ЦРУ планировало поставить во главе нового правительства Кубы; именно под него подбирались министры.

Сюда, в Новый Орлеан, на улицу Кэмп, 544, для встречи с Хантом 29 марта 1961 года прибыл Бредли.

– Здравствуйте, мистер Хант, – войдя в кабинет, поздоровался Бредли и тут же спросил. – У вас тут что, дом сумасшедших?

Хант оторвался от бумаг и непонимающе посмотрел на вошедшего. Вопрос Бредли поставил в тупик.

– Почему?

– А как назвать тех людей, которые без обиняков и вполне серьезно заявляют: когда я стану министром внутренних дел в новом правительстве Кубы, сделаю то-то и то-то? Не знаю, дальше я не дослушал, хотя узнать было бы интересно. Или такое заявление: когда меня назначат на пост министра финансов, я изменю денежную единицу страны. По-моему, такое могут делать люди, лишенные здравого ума. Все это я слышал сейчас, в коридорах, пока шел к вам. Там полно кубинских эмигрантов, все страшно заняты, суетятся, из кабинета в кабинет снуют… Хотя, понятно… Министры.

– Так вы что, знаете испанский? – спросил Хант; Бредли показалось, что он услышал в его голосе радостные нотки.

– И не только испанский. Еще я владею немецким, русским, португальским и французским языками. Может быть, вы все-таки предложите мне сесть?

– Что? Ах… да, да, извините… Присаживайтесь, пожалуйста, – хозяин кабинета жестом пригласил на стул у стола-приставки. Не дожидаясь, когда Бредли усядется, радостно начал разъяснять ситуацию: – Ну, наконец-то… Долго же они раскачивались… Когда я еще запрос делал?! Вы знаете, у нас остался один переводчик; нарасхват… Прямо беда какая-то… Не все эмигранты знают английский язык, а те что знают… точнее, они думают, что знают, говорят на нем так, что разобрать ничего невозможно. Сколько бы вы хотели, чтобы мы вам платили? С вами этот вопрос обсуждался?

Всю нелепость и комичность ситуации Бредли понял, и теперь ему стало понятно, почему в голосе Ханта было столько радости и оптимизма: тот его принял за присланного переводчика. Хмыкнув, Бредли ответил:

– Если бы мне платили столько, сколько я бы хотел, я стал бы самым богатым человеком в мире. А вообще-то та зарплата, которую мне платит мое любимое ведомство, меня вполне устраивает.

– Подождите… – недоумевал Хант, он явно не улавливал ситуацию. – Могу я узнать, о каком ведомстве вы говорите?

– Можете. Я говорю о Центральном разведывательном управлении. Разрешите представиться: Стэн Бредли, контрразведка ЦРУ. Вот моя верительная грамота.

Бредли подал Ханту запечатанный конверт. Тот вскрыл, молча прочитал послание, затем откинулся на спинку кресла и с прищуром воззрился на Бредли. От понимания нелепости своего монолога о переводчике спросил:

– Так что же вы мне голову-то морочите?

– Это я вам голову морочу? Интересно чем? Вы спросили меня про языки, я вам ответил. А уж что вы нафантазировали, это ваше дело.

Помолчав, Хант глубоко вздохнул, успокаивая нервы, и сказал тихо и примирительно:

– Вообще-то вы правы, мистер Бредли. Извините. Это действительно какой-то сумасшедший дом; голова кругом идет. А эти… – Хант кивнул в сторону двери. – Мы действительно обещали некоторым из них министерские портфели в новом правительстве Кубы. Надежда на то, что похороненная мечта вдруг может сбыться – самая надежная гарантия в преданности лиц, в которых ты заинтересован. Аксиома. Для выполнения поставленной перед нами задачи приходится прибегать к разным мерам, в том числе и к такой. А вообще… – он пожал плечами, – почему бы и нет? Может быть, кто-то из них действительно окажется в числе членов правительства, а нам нужны будут там люди, которые бы чувствовали перед нами обязанность, а лучше, если такую обязанность будет чувствовать все правительство в целом. Вы не согласны со мной?

«Прав был Эдвардс, когда говорил, что ты умен и хитер; в одном он тебе не дал оценку. Ты еще и коварен, – думал Бредли, слушая Ханта. – Идти с тобой рядом, а тем более впереди тебя – опасно, можно получить удар в спину. С такими, как ты, лучше на шаг отстать, чтобы всегда держать “попутчика” в поле зрения».

– Ну что ж, возможно какая-то логика в этом есть, – дипломатично согласился Бредли и продолжил с сомнением в виде рассуждения: – Только ведь такой… кандидат в министры, который о своих мечтах и планах разглагольствует вслух, больше походит на клоуна, а не на государственного деятеля.

– Может быть, такой клоун-министр для нас окажется полезнее, чем министр настоящий. Настоящим не поуправляешь; рано или поздно – взбрыкнет. Ну да ладно. Отвлеклись… О вашем приезде я был предупрежден. Мне звонили из Вашингтона. А принял вас за переводчика… Ну уж… – Хант развел руками. – Переводчик для меня сейчас важнее, уж извините.

Бредли понимающе кивнул – понятно, не извиняйтесь.

– Здесь, – Хант постучал пальцем по «верительной грамоте», лежащей перед ним на столе, – мне предписывается оказывать вам всяческую помощь и содействие. Еще здесь говорится о том, что цель своей командировки вы назовете сами. Почему не написали-то?

– Не обо всем можно говорить вслух и не все можно придавать бумаге. Вам ли этого не знать? Попади эта бумага в чужие руки?

– Ну хорошо, хорошо… – кивнул Хант. – Называйте цель своей командировки.

– Спецподразделение «Москит». Мне сказали, что без вашей санкции попасть туда я не смогу. Это так?

– Нет, не так. К «Москиту» я не имею никакого отношения. Им занимается мой заместитель Дональд Роуч. Это без его санкции попасть туда вы не сможете. Сейчас объясню, – видя непонимание во взгляде Бредли, сказал Хант. – Дело в том, что как такового спецподразделения «Москит» не существует. То есть его не существует официально – оно не проходит ни по одним документам, оно не зарегистрировано нигде. Его нет. Все обеспечение той базы: материально-техническое, продовольственное – производится за счет гватемальской бригады. Но «вести» «Москит» кто-то должен. А так как гватемальская бригада моя там, – Хант кивнул на потолок, – приняли решение: посадить ко мне заместителя по «Москиту». Теперь вы меня поняли?

– Более или менее… Наше финансовое управление экономит на всем. Посадить к вам заместителя по «Москиту», как вы его назвали, дешевле, чем содержать самостоятельный контролирующий орган, подобный вашему.

– Вот именно, – чуть ли не воскликнул Хант. – Легко ставить задачи, выполнять их значительно сложнее… – он сокрушенно махнул рукой. – Хотя, на содержание баз – тут надо отдать им должное – средств не жалеют. Все, чем необходимо, обеспечивают по первому требованию. Особенно сейчас…

– Чем «сейчас» отличается от «вчера»? – моментально зацепил Бредли.

Хант кольнул его быстрым взглядом. Свою оговорку он понял – невольно намекнул на скорое начало операции, хотя ни о конкретном сроке, ни о месте операции известно еще не было даже ему, Говарду Ханту, куратору основных сил десанта.

– Это я так, к слову, – отмахнулся Хант и тут же вернул разговор в прежнее русло. – Так что Роуч – заместитель у меня только номинально; он – фигура самостоятельная. У него даже канал связи с Вашингтоном свой. Вот поэтому, мистер Бредли, ваш вопрос – это его вопрос, не мой.

Вошедший в кабинет стремительно, без стука мужчина лет тридцати остановился, словно натолкнулся на невидимую преграду – он явно не ожидал, что у Ханта кто-то может быть. Или взаимоотношения у них были на таком уровне, что тому позволялось заходить подобным образом.

– Извините, сэр, я, кажется не вовремя. Зайду позже.

– Нет, вы как раз вовремя, я сам собирался… – Хант, глядя на вошедшего, оборвал себя на полуслове и встревоженно спросил: – Что-то случилось?

– Нет, случиться ничего не случилось… Вы шифрограмму из Вашингтона еще не получили?

– Ничего не получал, – ответил Хант и, заметив скованность мужчины, свою оплошность исправил:

– Знакомьтесь… Мой заместитель – мистер Роуч, это – мистер Бредли из контрразведки.

– Дональд. – Роуч протянул Бредли руку, тот пожал ее и, в свою очередь, тоже представился:

– Стэн.

– Так что там в шифрограмме? – спросил Хант, когда Бредли и Роуч расселись напротив друг друга у стола-приставки.

– Там… указаны предварительные данные: срок и координаты… – закамуфлировал как смог свой ответ Роуч. В его понимании такой ответ мог быть ясен только посвященному.

«А вот этого, дорогой Дональд, вслух тебе говорить не следовало. Ты должен был написать ответ на листочке бумаги и отдать его шефу, пусть даже фиктивному», – подумал Бредли, сохраняя при этом вид стороннего наблюдателя, непонимающего сути происходящего. Он заметил, какой недовольный взгляд бросил на Роуча Хант, опыта у него было больше на порядок – начинал работать еще в Управлении стратегических служб.

– Хорошо, – Хант прервал Роуча, едва поняв, о чем идет речь. – Об этом мы поговорим с вами позже. Мистер Бредли, я буду вам мешать при вашем разговоре?

– Нет, не будете. Мистер Роуч, я в курсе вашей компетенции в отношении группы «Москит», мистер Хант посвятил меня. Поэтому я прошу вашего содействия в решении моего вопроса. Мне необходимо попасть в лагерь подготовки этой спецгруппы.

– Такой спецгруппы в природе не существует, – с ехидцей заметил Роуч.

– Мне необходимо попасть туда завтра, – не придал значения его реплике Бредли. – Документ о моих полномочиях я предъявил мистеру Ханту.

– Кем подписан этот документ?

– Полковником Эдвардсом.

– Мистер Бредли, у меня свое руководство и от него в отношении вас я никаких указаний не получал, – продолжал гнуть свою линию Роуч. – Мне очень жаль, но думаю, что помочь вам я ничем не смогу.

Бредли с непониманием посмотрел на Ханта; такого препятствия со стороны Роуча, впрочем, как и самого Роуча, встретить он не предполагал.

– Дональд, указания в отношении мистера Бредли из Вашингтона получал я, – сказал Хант, разряжая обстановку; это противостояние, возникшее вдруг на пустом месте, ему явно было не по душе. Сказав это, Хант в какой-то мере слукавил – никаких прямых указаний от руководства он не получал, его лишь предупредили, что у контрразведки возникли какие-то вопросы и что возможен приезд их представителя. – Надо помочь мистеру Бредли – одно дело делаем.

Уязвление самолюбия Роуч перенес стоически, выдержав паузу, заговорил с достоинством.

– Ну хорошо. А мы можем узнать причину, по которой вы так рветесь в лагерь подготовки «москитов»? Что может интересовать контрразведку в той группе? Или это тайна за семью печатями?

– Разумеется, это тайна за семью печатями, но так как «Москит» – ваше подведомственное подразделение, вам я ее открою. Есть мнение, что в группе «Москит»… или около нее, – Бредли многозначительно посмотрел на Роуча, – действует враг. – Он сказал эту «приятную» новость с интонацией словно поведал о результатах прошедшего футбольного матча: ровно, с легким безразличием, обыденно, но при этом продолжал внимательно наблюдать за Роучем. Ему было крайне важно видеть его первую реакцию. – Моя задача – определить так это или не так. И если так, выявить этого врага. Только и всего, – закончил Бредли, пожав плечами.

Роуч какое-то время смотрел на Бредли взглядом, определяющим, шутит он или говорит всерьез. Бредли этот взгляд выдержал. Мало того, он издевательски улыбнулся Роучу, подмигнул и произнес:

– Вы, мистер Роуч, теперь тоже находитесь… – Бредли хотел сказать «под подозрением», но не стал перегибать палку, закончил мысль сглаженно, – в поле моего зрения, но, разумеется, только теоретически.

Реакция Роуча была такой, какой и должна была быть. Он откинулся на спинку стула, растянул узел галстука и глухо сказал:

– Вы с ума сошли. Вы там все с ума посходили. Я подаю рапорт. Садитесь на мое место и командуйте.

– Не горячитесь, мистер Роуч. Ваш рапорт можно истолковать двояко, равно как и ваше недавнее нежелание сотрудничества.

– Действительно, Дональд, вопрос очень серьезный, – вмешался Хант. – Если возникли такие серьезные подозрения – а такие подозрения на пустом месте не возникают – в них надо разобраться и снять все вопросы.

На этот раз удар по самолюбию Роуч перенес более болезненно, но, поиграв желваками, вновь был вынужден согласиться с вескими доводами Ханта.

– Хорошо. Через три, максимум через четыре дня – это будет зависеть от некоторых обстоятельств – я выезжаю в Эверглейдс, вы можете поехать со мной. Только я хочу вас, мистер Бредли, предупредить сразу: никакой самодеятельности, все свои действия я прошу согласовывать со мной. Мистер Хант, вопрос моей поездки и некоторые другие вопросы я хотел бы обсудить с вами, – Роуч демонстративно повернулся к Говарду Ханту, давая понять, что общение с Бредли на сегодня у него закончено.

– Ну что ж, господа, не смею больше отвлекать вас, – Бредли поднялся из-за стола. – Ежедневно я буду наведываться сюда… Это на случай изменения обстоятельств, – с легким поклоном адресовал он Роучу это объяснение.

– Где вы остановились, мистер Бредли? – участливо спросил Хант. – Нужна наша помощь?

– Нет, спасибо. Этот вопрос я решил, перед тем как прийти сюда.

Бредли предполагал, что ему могут предложить помощь такого рода, и неизвестно еще, в чем бы она заключалась, поэтому он поселился в отеле до посещения особняка. Ему была нужна официальность пребывания и в то же время – свобода передвижения. Он ждал сообщения от Людвига.

Глава 2

По времени дорога от лагеря до полигона занимала пятнадцать минут; сущие пустяки по сравнению с изнуряющими многокилометровыми марш-бросками; «москиты» прибежали, даже не запыхавшись.

На этот день – а именно так объявил капитан Тирадо на утреннем построении – были запланированы физподготовка – штанга, гири, турник, брусья – до обеда и десантирование с движущегося автотранспорта и поражением мишени метанием ножа – после обеда. Денек с нагрузкой средней тяжести; «москиты» украдкой облегченно вздохнули; лишь бы сеньор капитан не внес поправки в намеченный распорядок, такое бывало частенько.

Машина – тяжелый грузовик с тентованным кузовом – стояла уже на стартовой позиции; водитель дремал в кабине, растянувшись на сиденье и свесив ноги в распахнутую дверцу. Тирадо шел вдоль шеренги вытянувшихся в струнку «москитов» медленно, пристально, с хищной злостью вглядываясь в глаза каждого; курсанты смотрели прямо перед собой, на взгляд командира реагировать они не имели права.

– Итак, напоминаю… Покидать кузов машины – по два человека и строго по моей команде, – продолжая идти вдоль строя, начал инструктаж сеньор капитан. – В момент приземления – сгруппироваться максимально, затем – кувырок через спину по ходу движения. Поражение мишени тремя ножами сразу как погасите инерционную скорость из положения «лежа». Расстояние до мишени – десять метров.

Это было трудно. Точно метнуть нож в мишень, которая находится на расстоянии в десять метров из положения «лежа», даже в спокойном состоянии очень непросто, а после десантирования и кувырков…

Еще не закончив последней фразы, Тирадо – без замаха, с резким гортанным выдохом, с доворотом – нанес сильный короткий удар в живот одному из «москитов» – тому, с кем он поравнялся. Курсант осел кулем, не издав не единого звука. Он просто выключился. Этим курсантом был Диего Искьердо.

– Я сколько раз вам говорил, – зарычал Тирадо, – ждать, быть готовым к нападению всегда и везде! Даже если ты валяешься на необитаемом острове в обнимку с девчонкой, ты должен ожидать нападения и быть готовым отразить его! В любое время, от любого врага! От этого будет зависеть ваша жизнь! – Тирадо презрительно посмотрел на Диего. Тот лежал на земле, слабо мотал головой из стороны в сторону, беззвучно открывал и закрывал рот, силясь то ли вдохнуть, то ли выдохнуть.

– Помогите ему.

Тут же один из курсантов подхватил Искьердо сзади под мышки, рывком поставил на ноги, затем, сцепив руки в замок, несколько раз резко надавил ему на грудь. Только после этого Диего смог глубоко вдохнуть и полностью выдохнуть; бледность на его лице стала постепенно проходить.

– Я пробил ваш пресс, курсант Искьердо. Это никуда не годится, после ужина – два часа дополнительной физподготовки. Не слышу! – рявкнул Тирадо.

– Слушаюсь, сеньор капитан: два часа дополнительной физподготовки, – собравшись с силами, ответил Диего. В этот момент он больше всего боялся того, что Тирадо увидит в его глазах ту ненависть, которую в эти мгновения он испытывал к нему.

– Вот так. Прыгать будете в первой двойке.

– Слушаюсь, сеньор капитан.

…Десантирование из машины прошло удачно; едва коснувшись земли, Диего тремя кувырками погасил инерцию и тут же один за другим метнул три ножа в деревянный щит. Он видел, как два ножа попали в цель, третий – пролетел мимо. Приподнявшись на колени, он не утерпел и посмотрел на цель напарника; у того все три клинка торчали в щите.

– Плохо, курсант Искьердо, очень плохо, – констатировал Тирадо, проверив результаты упражнения. – Вы не смогли уничтожить троих противников, следовательно, в реальном бою вы были бы убиты. Если вы хотите остаться в живых и дожить до глубокой старости, подумайте над этим. Идите, ищите нож.

Это было правилом: «москит», метнувший нож мимо мишени, должен был обязательно его найти. Обязательно, сколько бы ему ни пришлось этот нож искать.

Прошло сорок минут, как Диего ползал по высокой траве, прежде чем его рука нащупала в ней клинок; третье отделение группы к этому времени уже стартовало с исходной позиции. Искьердо перевел дух; сорок минут – срок не большой; бывали случаи, когда курсанты искали потерю по два часа. Он раздвинул высокие стебли папоротника и замер; клинок, который он отыскал, был не его; трава оплела его плотно, лезвие кое-где подернулось ржавчиной. Видимо, кому-то когда-то так и не удалось отыскать свою потерю; можно только догадываться, какое было наказание неудачнику.

Бросив по сторонам опасливый взгляд – оружие в лагере разрешалось только сотрудникам службы безопасности, даже капитан Тирадо не имел на него права, Диего спрятал находку под резинку в рукав комбинезона. Свой нож он нашел метрах в пяти; на это у него ушло еще двадцать минут.

Глава 3

Телефонный звонок, который прозвенел в номере отеля «Хилтон», разбудил Людвига поздно ночью.

«Что-то случилось, – подумал он о Марте. Она снимала квартиру неподалеку от отеля; виделись они каждый день, звонила она тоже каждый день, точнее, каждый вечер, но это никогда не было так поздно. Людвиг включил светильник и посмотрел на часы; стрелки показывали половину первого ночи. – Почему она звонит в это время…»

– Здравствуйте. Простите, что звоню вам так поздно, но дело не терпит отлагательств. Скажите, я могу оформить у вас прокат автомобиля? – услышал Людвиг мужской голос.

Спросонок он даже не сразу сообразил, что была произнесена условная фраза. Такой пароль Бредли придумал специально – близко к реалии, ничего подозрительного.

– Разумеется, только для этого нам с вами придется отправиться в Нью-Йорк, – включившись, произнес Людвиг нужный ответ.

– Отлично. Это как раз то, что мне нужно. Через сорок минут я подъеду к отелю, спускайтесь, обсудим детали условий.

– Хорошо. Как мы узнаем друг друга?

– Я узнаю вас. Я видел вашу фотографию.

Это звонил Бартон. Маховик, запущенный Бредли, начал набирать обороты.

…Они колесили по городу минут двадцать, перебросившись при этом всего парой нейтральных фраз, прежде чем Бартон достал из внутреннего кармана плаща конверт и положил его на колени Людвига.

– Я не знаю, как вы это сделаете, но он говорил, что информацию передать вы ему сможете, – сказал Бартон. – Это должно попасть к нему. Срочно и лично в руки.

Убрав конверт, Людвиг ответил:

– Я постараюсь сделать все, что требуется.

О встрече с человеком, назвавшим пароль и передавшим пакет для Бредли, Людвиг рассказал Марте спустя пятьдесят минут. Вернувшись в отель, он позвонил ей:

– Встреча состоялась.

– Какая встреча? – со сна тоже не сразу поняла Марта, но «вынырнула» через секунду. – Когда?

– Только что…

– Я жду тебя.

– …Людвиг, этот пакет я хочу отвезти ему сама, – заявила Марта и с мольбой посмотрела на брата. – Ну, пожалуйста… Я прошу тебя.

– Ты ведь обещала ни во что не вмешиваться.

– А я и не вмешиваюсь! Я просто хочу отвезти ему этот конверт и все. Что тут сложного и опасного? – Марта в волнении прошлась по комнате. – И потом… – она вдруг резко остановилась, задумчиво посмотрела на брата и озорно, с хитринкой улыбнулась. – А ты ведь и уехать-то не можешь. Вдруг позвонит Стэн и что тогда? Ты ведь сам говорил, что если у него изменятся обстоятельства, он позвонит тебе и сообщит, а если ты уедешь?.. А раз он тебе еще не звонил, значит, он все еще на месте… и где его можно найти, я знаю… Нет, дорогой братец, в Новый Орлеан лететь должна я, и только я. Ты – остаешься на связи.

Ее довод был более чем убедителен, возразить или что-то противопоставить Людвиг не смог; действительно, этот момент в цепочке их связи был «тонким».

Марта как в воду смотрела; Бредли позвонил Людвигу вечером того же дня.

– Послезавтра в семнадцать часов я вылетаю в Майами. По прибытии я с тобой свяжусь, – не здороваясь, обезличенно проговорил Бредли и после секундной паузы, не удержавшись, спросил: – Для меня ничего нет?

Этот вопрос по телефону он не должен был задавать, так как исчерпывающего ответа он получить не мог. Согласно их договоренности – в случае получения информации для Бредли – Людвиг должен был отправить в центральное почтовое агентство Нового Орлеана телеграмму до востребования на его имя с условной фразой. Поэтому ежедневно в одиннадцать часов дня Бредли приходил в зал выдачи корреспонденции до востребования и наводил справки. В случае же получения такой телеграммы Бредли должен был позвонить Людвигу и назначить место и время (к назначенной дате прибавить сутки, от названного часа отнять три) их встречи. Но раз такой телеграммы от Людвига не поступало, значит, информации у него для Бредли нет.

– Есть. Пять часов назад сестра вылетела к тебе, – ответил Людвиг. – Дело оказалось очень срочным. Завтра она будет тебя ждать в том месте, где ты бываешь каждый день в одиннадцать.

– Почему она, а не ты?

– А с кем бы ты сейчас разговаривал, если бы вылетел я?

Несколько секунд в трубке слышалось только слабое потрескивание; эти несколько секунд понадобились Бредли для того, чтобы понять свой просчет.

– Я понял, – сказал Бредли, когда эти несколько секунд закончились. – Вы поступили правильно. Молодцы. Ты – возвращайся.

Он увидел Марту уже на подходе; несмотря на то, что она была все в том же своем пепельном длинноволосом парике и больших, в пол-лица, очках с дымчатыми стеклами, Бредли узнал ее сразу. Марта стояла у рекламного щита и читала объявления, коими тот был оклеен полностью. Бредли подошел и встал рядом:

– Нашла что-то интересное?

Марта коротко глянула на него и вновь отвернулась к щиту. Несмотря на то, что их взгляды встретились на долю секунды, безграничную радость в ее глазах – даже сквозь стекла – он заметить успел.

– Отсюда хорошо просматривается вход, видно всех кто входит и выходит, – ответила она.

– А от кого прячешься? – Бредли окинул взглядом ее парик и очки. – Для чего этот камуфляж?

– Это не камуфляж. Просто хочу выглядеть более… привлекательной. А вообще-то, молодой человек, с незнакомыми мужчинами на улице я не разговариваю, – импровизация Марте удалась плохо; голос с головой выдал ее эмоциональное состояние. Она чуть сдерживала себя, чтобы не обнять Бредли и не прижаться к нему.

– А разве есть такие места, где ты охотно разговариваешь с незнакомыми мужчинами?

– Наконец-то я дождалась той минуты, когда ты стал меня ревновать. – Марта сняла очки и посмотрела на него не таясь, открыто; глаза ее в этот миг прямо-таки светились. – Только меня ревновать не надо. Глупо, свой выбор я уже давно сделала. Сколько у нас времени?

– Сутки.

– Так мало?

– Завтра вечером я улетаю. Это просто чудо, что мы с тобой встретились. Не позвони я вчера Людвигу…

Куда и надолго ли улетает Бредли, Марта спрашивать не стала; она научилась не задавать ему вопросов; он сам говорил то, что считал нужным сказать.

Пока Марта была в ванной, Бредли расшифровал и прочитал письмо Бартона; оно было следующего содержания:

«Проведение акции предполагается посредством отравления; акцию должен совершить человек, работающий в ресторане (он связан с «организацией»), который часто посещает “объект”. Яд упакован в пять медицинских желатиновых капсул. Передача посылки курьеру представителем “фирмы” должна состояться в Майами. Встреча назначена на двенадцать часов дня четвертого апреля у входа в корпус, в котором располагается Школа морской и атмосферной науки Розенштиля университета Майами.

Человек, который должен передать посылку, будет одет в легкую бежевую куртку; в правой руке он будет держать газету “Майами-геральд” свернутую в трубочку; на нем должен быть галстук в косую желтую полоску.

Курьер должен назвать пароль:

– Это не вы звонили по поводу покупки “Бентли”?

Ответ:

– Я. Мне нужен “Бентли Континенталь S-1” 1956 года выпуска темно-синего цвета.

Кроме этой группы на остров отправляются еще две; информации о них нет. Желаю удачи».

Все. Подписи никакой не было.

«Как же ему это удалось? – подумал Бредли о Бартоне. Он еще раз перечитал письмо, затем щелкнул зажигалкой и поднес маленький язычок пламени к его уголку. – Еще две группы… Как и – главное – кого об этом предупредить? Четвертого апреля состоится встреча в Майами… Это – послезавтра, а завтра, третьего, мы с Роучем вылетаем тоже в Майами. Совпадение удачное; необходимо найти причину, по которой я мог бы задержаться там на сутки. Хорошо, найду, но что это мне даст? – задал он себе вопрос и сам же, но с большой долей натяжки на него ответил. – Даст, если все сложится. Раз есть пароль и описание внешних признаков, значит, друг друга они не знают. Это авантюра… – Бредли положил объятый пламенем листок в большую стеклянную пепельницу. – Да, авантюра, но авантюра оправданная, к тому же… Ладно, об этом пока думать рано. Об этом думать будем на месте и исходя из обстановки».

Примечания

1

Роберт Эмори: с 1953 по 1962 г. – заместитель директора ЦРУ по разведке; Уильям Кинг Харви: в 1961 г. – начальник отдела иностранной разведки; генерал Эдвард Лансдейл: ветеран разведки, создавший в ЦРУ подразделение «Спецотдел по делам Кубы» (Примеч. авт.).

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.