Пятый квадрат

– Давайте закругляться! – Поторопив бойцов, старший сержант встал, расправил, изогнувшись назад, плечи и, ступая враскоряку, потащил свою разгрузку (не желая проходить через кубрик офицеров) туда, где был второй вход в палатку. – Юрок! – бросил он через плечо оставшемуся с группой Морзобитову. – Как только закончите, скажешь, лады?

– Угу, – лениво отозвался тот, а Димарик побрёл дальше, мечтая, прежде чем предстать с докладом перед командиром, ещё десяток-другой минут полежать на нарах.

Лёжа на постеленном на деревянные доски матраце и вольготно раскинув в стороны руки, Дмитрий погрузился в раздумья. Дурацкая шутка Поливанова вызвала в его душе несколько не самых приятных воспоминаний. Подрывы в его группе были; может, не так часто, как у других, но всё же. Ребята на всю жизнь оставались инвалидами. Хотел бы он себе такую участь? Или лучше сразу смерть? Что бы он выбрал? Димарик этого не знал. Впрочем, он предпочитал считать, что с ним ничего плохого не случится…

– Маркитанов! – не выдержал Морин, так и не дождавшись появления своего заместителя. – Ты где есть-то?

– Иду, иду! – сонно отозвался тот с другого края палатки.

– Иди, иди, только не ко мне, а к доктору. Получи у него на всю группу…

– И на радистов тоже? – перебил командира Димарик.

– Я же сказал – на всю группу! – огрызнулся старший лейтенант, недовольный тем, что его перебили. – Получи «ИП» и жгуты. И поторопись, пока он никуда не уплёлся, а то разыскивать замучаешься. Ясно?

– Ясно. Уже иду, – заверил Димарик и, схватив первый попавшийся под руку пустой рюкзак, пошлёпал через плац к отдельно стоящим палаткам управления.

Отправив Маркитанова, Морин слегка поморщился: вообще-то, получать жгуты и «ИПП» положено командиру группы, но… Была между ним и «Доктором бледная смерть», как разведчики за глаза называли старшего лейтенанта медицинской службы Артёма Петровича Мошкина, некая загогулина, известная почти всем и до сих пор служившая камнем преткновения между двумя старлеями. А что касается прозвища – маленький, тощий, бледный, того и гляди, грохнется в обморок, доктор не мог иметь никакого другого. Хотя те, кто его хорошо знал, уже давно поняли, что был он, как говорится, врачом от Бога.

– Мне на третью группу, шестнадцать, – прямо с порога брякнул Димарик и, шагнув к столу, за которым сидел «Доктор бледная смерть», широко распахнул «зево» «Ррки».

– Сюда? – на всякий случай уточнил старший лейтенант и, получив утвердительный кивок, не считая, смахнул со стола десятка два «ипэпэшек», затем выдвинул один из ящиков и, доставая жгуты, принялся считать:

– Один, два, три, четыре, пя… – Счёт неожиданно прервался. – А почему шестнадцать?

– Ну, так, – развёл руками Димарик, – надо.

– Нет, почему шестнадцать? – не удовлетворился ответом доктор. – Вас в группе, вместе с радистами и с командиром, пятнадцать человек. Так почему шестнадцать?

– Да понимаешь, док, – снова развёл руками Димарик, – ну, на то, на сё, вдруг кто потеряет?

– Пятнадцать, – жёстко отрезал доктор и вновь принялся считать.

– Ну, дай! – насупившись от внезапной обиды, попросил Маркитанов и тут же получил короткое докторское:

– Нет.

– Дай, жалко, что ли? – не отставал Димарик.

– Нет у меня лишних жгутов, нет! – недовольно бросил старший лейтенант и продолжил считать: – Четырнадцать, пятнадцать, всё. По одному жгуту на каждого.

– Во, – вспомнив что-то, обрадованно воскликнул Димарик. – В первой группе вакант, вместо него и дай!

– Вместо, за место, за тесто… – пробормотал доктор, сдаваясь перед напористостью Маркитанова. – Держи. И не болтай!

– Без вопросов! – Димарик развёл руками, при этом чуть не свалив на пол остававшиеся на столе «ипэпэшки». – Пардон! – извинился он и, сунув в рюкзак с трудом выбитый шестнадцатый по счёту жгут, поспешно ретировался.

Выйдя на плац, Маркитанов вдруг вспомнил историю, произошедшую на стрельбище во время боевого слаживания и ставшую едва ли не притчей во языцех…

Третья группа только что отстрелялась, и старший лейтенант Морин, оставив бойцов в лесу, спешил на «вышку», чтобы осведомиться о результатах стрельб. Неожиданно его глаз зацепился за нечто непривычно-странное. На краю полянки виднелся зелёный бугорок, своими очертаниями напоминая…

– Точно! – Морин догадался, что бугорок-то – это свернувшийся калачиком боец. Ах, ты, слоняра! – вознегодовал он. – Разомлел на весеннем солнышке и, пока все остальные занимаются делом, дрыхнет! – Стерпеть подобное доблестный офицер не мог. – Ну-ну! Сейчас ты у меня получишь! – И старший лейтенант решительно свернул в сторону.

Бамс! Пинок старлея угодил лежавшему под мягкое место. Злостный уклонист ойкнул, подскакивая.

– На тебе! – радостно воскликнул Морин, размахиваясь для очередного удара.

– Ой! – завопил боец, вскакивая со своего лежбища, и в этот момент из-под его руки выпала объемистая санитарная сумка.

«Медик»! – вспыхнуло в мозгу Морина. Он поднял взгляд на отпрыгнувшего в сторону «нарушителя» и… опознал в нём старшего лейтенанта Мошкина.

– Оп-ля! – только и выдохнул командир разведчиков, в котором вспыхнувший неудержимый смех быстро забивал жалкие крохи появившегося где-то в глубине души раскаяния…

– Во! – Войдя в помещение палатки, Димарик первым делом решил похвастаться новым приобретением. – У доктора второй себе выбил.

– И на хрена тебе второй? – усмехнулся сидевший в дальнем углу Поливанов.

– Сгодится, – неопределённо ответил Маркитанов и, убрав причитающееся ему имущество под свой спальник, начал раздавать оставшиеся «ИПП» и жгуты бойцам своей группы.

Как всегда неспешно, подкатился вечер. Димарик со своей группой отправился на ужин, а уже вернувшиеся из столовой офицеры собрались на «посиделки». Спиртного не было, так что разговоры «за жизнь» ограничивались по большей части курьёзными и смешными случаями. Время от времени в офицерском кубрике слышался смех – это, сидя за не слишком богато, но сытно накрытым столом, капитан Сергей Сеченев – заместитель командира первой роты – рассказывал очередную байку:

– …Боевое задание – как всем думалось, крайнее в этой командировке – подходило к концу. Группы вышли к прибывшей к месту эвакуации колонне, которая, выстроившись вдоль дороги, заглушив моторы, неподвижно ожидала начала погрузки. Командир первой роты майор Гордеев по случаю, так сказать, благополучного окончания очередной (лично его) «военной кампании» и в связи с накопившейся «неучтёнкой» вооружения решил напоследок провести боевое метание ручных гранат. Нашли подходящее местечко – бугорок, за которым располагалась приличного размера яма, куда и следовало бросать гранаты по две сразу, одну за другой. Группа, в которую входил сержант Маркитанов, метала гранаты первой. Выглядело всё это приблизительно так: бойцы выходили на огневую позицию по одному и по команде стоявшего слева командира роты майора Гордеева производили метание. Командир группы находился в трёх метрах правее; я же, на правах свободного наблюдателя, ждущего очереди для своей группы, – напротив ротного, но глубже в тыл, почти за спиной метающего гранату. При каждом броске мы падали на землю, опасаясь шальных осколков. Звучали команды: «К бою! Подготовить гранаты! Гранатой – огонь!» Хлопали отрывающиеся рычаги, ухали гранаты, свистели осколки, но всё продолжалось благополучно до тех пор, пока к метанию гранат не допустили Димарика. Тот взял «эргэдэшку», уверенно вкрутил запал, выпрямил концы предохранительной чеки, положил на землю, взял вторую и проделал то же самое.

– Димарик, будешь бросать – осторожнее, вот видишь – вверху ветка, не попади! – предостерёг Гордеев.

Лучше бы он этого не делал. Димарик вытянул кольцо, размахнулся и бросил. Первое «бумс» послышалось гораздо раньше, чем следовало. Я в этот момент уже валился на землю, но успел приподнять голову и увидеть, как падает вниз ударившаяся о сук граната. В следующий миг мимо меня с выдохом «Ёксь!» стремительным метеором промчался ротный. Рухнул как подкошенный димариковский группник, а сам Димарик вжался в землю в метре от упавшей гранаты. По ушам ударило не слабо. Поднявшийся первым Гордеев, матерно проклиная себя за ребяческую затею (сдалось ему это метание!), медленно приблизился к неподвижно лежавшему и, как нам всем представлялось, мёртвому Маркитанову; но неожиданно Димарик чихнул, резко сел и начал вытряхивать нападавшую за воротник землю.

– И что, ни одной царапины? – попробовал подначить заместителя командира роты внимательно слушавший всё это время Свиридов.

– Ни одной!

– Да быть такого не может! – вмешался Морин. – Я так понимаю, граната разорвалась в метре?

Заместитель командира роты кивнул.

– И чтобы ни один осколок никого не задел… – Сомневающихся становилось все больше.

– Да не задело никого, реально! – Сеченев приподнял над столом кружку с горячим чаем, дунул. – Там, где лежали я, Димарик и его группник, было нечто наподобие колеи, а ротный так вообще улетел на полтора десятка метров ниже по склону. Получилось, что граната взорвалась как бы на полке, и все осколки прошли над нами. Вот если бы «эргэдэшка» скатилась к Димарику, тогда нам не поздоровилось бы!

– А, ну, в таком случае возможно… – вынужденный согласиться Свиридов потянулся за своей кружкой, а заместитель командира роты приготовился рассказывать новую «повесть» из маркитановских похождений.

…Мы тогда работали… – начал было Сеченев, но махнул рукой, – в общем, без разницы, где мы работали. Второй или третий день, переходим речное русло, место открытое, только что у соседней группы боестолкновение было, того и гляди, наковырнут, так что у всех легкий мандраж. И вдруг «бах» одиночный – взрыв ли, выстрел ли? Неожиданно же, резко всё так, понять, что это было, невозможно. Ору: «К бою!» Мои разбежались, а я лежу, жду. Тишина. Снайпер? В кого тогда стрелял? Может, кого убил? Внутригрупповой связи у меня не было, только на пальцах, а тут все в разных сторонах, все притаились, ни гу-гу, поди узнай. Не орать же во всю глотку? Но и лежать так до бесконечности не будешь. Так что я сперва на стволе шляпу поднял, повертел, поводил – никто не стреляет. Осмелел – приподнялся, опустился. Опять тишина. Плюнул на всё это дело, встал: в конце концов, будь что будет! Чикнул, окликая бойцов, по цепочке попросил провериться, все ли на месте. Оказалось, все. Получается, какой-то идиот из своих выстрелил. Ну, думаю, гад, сейчас ты получишь по полной! Отвёл группу от реки, повернул лицом в одну сторону и пошёл вдоль строя. На БЗ подобного делать, конечно, не следовало, но уж больно я разозлился. Иду и у всех проверяю, сколько в магазинах патронов. До конца строя дошёл – все патроны на месте. Ах, ты, сволочь, думаю, перезарядился. И обратно иду, стволы на предмет гари и порохового запаха пронюхиваю. Так бы я, наверное, вдоль строя лазил до бесконечности, если бы случайно не увидел, как из дыры в кармашке димариковского рюкзака высовывается красный провод «ЭДПРа». Слов не было, одни мысли: этот «уникум» положил в кармашек «ЭДПР», а сверху батареи от ночного бинокля набросал. Шёл-шёл – и пришёл.

– И как сильно ты ему морду набил? – поинтересовался Рустам.

– Да не тронул я его вообще, – со вздохом ответил Сеченев. – У меня от того, что никому глаза не повышибало, такое облегчение наступило, что я даже и материть-то его путём не материл. Вот так-то! – Замкомандира роты улыбнулся и, замолчав, принялся пить чай.

На самом деле обе эти байки не имели к Димарику никакого отношения. В первом случае столь доблестным метателем оказался связист – кстати говоря, из группы самого Сеченева; во втором отличился вырвавшийся на боевое задание офицер-орошник из «пиджаков» – так называли лейтенантов, получивших офицерское звание после окончания вузов и призванных в армию на два года. Но разве были бы интересны истории о никому не известных личностях?

– А как Димарик минно-подрывному делу бойцов учил, слышали? – Сеченев потянулся за печенюшкой.

– Это про капсюль-детонатор?

– Угу, – подтвердил капитан, начиная припоминать следующую историю.

– А вот у меня был случай… – восторженно заговорил старший лейтенант Свиридов, а замкомроты полностью сосредоточился на чаепитии и историю, рассказанную группником, плавно пропустил мимо ушей.

Но истории историями, а разговор вскоре от воспоминаний перетёк в русло дел насущных.

– Уезжавшие, – старший лейтенант Морин упомянул убывших по замене, – говорили, что в …ком районе «движуха» с весны началась ещё та.

– Да в …но вообще край непуганых идиотов, – авторитетно заявил Свиридов, на что много раз в прошлом работавший в …ком районе капитан Сеченев с улыбкой заметил:

– Тебе-то, Олег, что? Там всё равно вторая рота работать будет, а мы здесь, поблизости. Ты бы лучше про обстановку вокруг …ров поспрашивал.

– Да спрашивал я, – беззлобно отмахнулся Свиридов. – Говорят, работать надо, работать. А в …но вышел, сел – и, не отходя от кассы, сразу результ.

– Ага, только у кого? – резонно заметил капитан. – Если бы «чехи» были такие дураки, мы бы уже давно их всех перестреляли. У них наблюдение поставлено – обзавидуешься! Стоит только нашим технику завести, а у них – трындым-трындым – пошла в лес информация. Так что приходится изгаляться, то так, то эдак мудрить, отправляя группы…

– Слушай, а наши не пробовали в лесу на постоянной основе жить? – спросил Морин.

– Да пробовали как-то, – ответил Сеченев.

– И как результат? – Морину всё же хотелось узнать чуть больше.

– Да никак. Вышли, обжились, начали потихоньку окружающие квадраты шерстить. Только, как говорится, вошли в тему, наметилось нечто реальное, как нас отозвали. Кому-то из начальства показалось, что мы только и делаем, что спим да жрём. А потом, через два месяца, уже другой отряд, по нашим прикидкам, в двух квадратах оттуда такую базу взял! «Чехов» немерено, оружия… да что говорить, здоровский результат! А могли и мы сработать…

– Но если у вас какие-то наметки были, что ж вы не попросили, чтобы вам на тот квадрат боевое распоряжение дали? – Свиридов начал рыться в ящике стола, выискивая брошенную на днях туда звёздочку.

– Да просили. Сначала не дали, а потом уже и не хотелось; дело к замене шло, кому надо под занавес подставляться? А когда уезжали, ротный шепнул сменщику о наших выводах, сменщик – командиру отряда; а тот у них ушлый, почти сразу туда группы и зарядил. Вот так-то.

– Не повезло! – посочувствовал Свиридов.

Сеченев кивнул, но дальше на тему той базы распространяться не стал.

– А ты не в курсе, как планирует осуществлять вывод групп наш комбат? – спросил присоединившийся к разговору Рустам.

– Абсолютно по нулям, – ответил Сеченев, допил свой чай, поставил кружку на стол и, подумав, высказал имевшиеся по этому поводу мысли: – По-любому, в основном наземным способом, вертушками – вряд ли, мы и на «ВПШГ» последние командировки почти не летаем. Да и не надь, – добавил он, вспомнив свои собственные опыты, когда воздушные асы (оказавшиеся слегка в подпитии), неся в чреве машины его группу, маневрировали по дну ущелья так, что казалось, не хватает считаных сантиметров, чтобы задеть то винтом вертикальную стену, то колёсами – внезапно поднимающийся над местностью каменистый гребень. Желудок в тот раз Сергей там не оставил, но вылезал из вертушки совершенно зелёный. В общем, покатались они в тот раз славно, и повторения подобных опытов Сеченеву не хотелось. – Так вот, вывод скорее всего всегда будет осуществляться наземным способом, а вот чтобы обмануть бдительность «чеховских» наблюдателей, есть немало способов. Это… – И капитан начал перечислять, что именно можно сделать для обмана противника и выведения групп с максимальной скрытностью. – Вот такие пироги с котятами! – закончив свой рассказ, Сеченев зевнул. Время подвалило к полуночи и пора было ложиться спать. Подъём в шесть часов на зарядку пока ещё никто не отменял.

Боевое распоряжение пришло через два дня. Старший лейтенант Морин как носом чуял, что идти придётся ему, – и не ошибся. Точнее сказать, ошибиться у него не было никакой возможности – БР пришло сразу на все четыре группы первой роты.

«Обломец!» – только и выдохнул он, когда посыльный из штаба сообщил о пришедшем из вышестоящих штабов распоряжении. Правда, с погодой повезло – дождь наконец кончился, разведрилось; если и набегали единичные облачка, то тут же уносились гуляющим в вышине ветром. Весело глядевшее с небосвода солнышко подсушило землю, нагрело воздух, но, будучи ещё по-весеннему не слишком высоко, не парило, не жгло лица и плечи, а ласково, почти по-домашнему, согревало и убаюкивало, настраивая на ленивый весенне-летний отпускной лад. Вот только до отпуска было ещё невыносимо далеко и долго.

– Командир! – Голос посыльного ещё не успел отзвучать в ушах старшего лейтенанта, как в офицерском кубрике «нарисовалась» фигура старшего сержанта Маркитанова. – Что, идём?

– Идём! – согласился Морин.

– Значит, завтра, да? – продолжал допытываться Димарик.

– Ты же сам слышал, – вздохнул старший лейтенант, поражаясь докучливости своего зама.

– Ну, мало ли, – неопределённо пожал плечами Маркитанов и тут же добавил: – Я пойду… на зарядную… чтоб батареи на зарядку поставили… прослежу.

– Иди, проследи, – не удержался от улыбки старший лейтенант. – Вот что ещё: к радистам загляни. Предупреди, чтобы всё проверили.

– Сделаем, командир! – Димарик, как обычно, повёл плечами и, протопав через офицерский кубрик, скрылся за дверью.

– Шустрый у тебя зам! – хитро прищурился валявшийся на соседней койке Рустам.

– Ну да, – безропотно согласился Морин, подумав о том, что зам действительно не самый плохой, малость шебутной, но в целом вполне его устраивающий.

Разве что портил впечатление шлейф легенд, тянущийся за старшим сержантом Маркитановым, да странная, почти мистическая неспособность к пространственной ориентации. Скажи: «Димарик, веди на юг», он непременно повернёт в другую сторону. По уму, Маркитанова, как самого опытного, следовало бы назначить в головняк группы и поставить первым, но единственная попытка так поступить, предпринятая Мориным на боевом слаживании, закончилась неудачей. Димарик завёл группу чёрт-те куда, после чего «Иван Сусанин» был определён во вторую тройку ядра, в коей счастливо пребывал и по сей день. Впрочем, в его нахождении именно там тоже был свой резон – в случае «встревона» старший сержант со своей тройкой имел возможность манёвра.

– Инициативный, – продолжал Рустам.

– Ну да, – снова поддакнул Морин, а сам подумал: «Даже слишком, никогда не знаешь, что он «выкинет» в следующую минуту».

– А вот мой, – то ли притворно, то ли всерьёз вздохнул Рустам, – пока не пнешь, не пошевелится…

– Махнёмся? – без задней мысли предложил Морин, но Рустам лишь отрицательно качнул головой.

– Я уж как-нибудь со своим.

– Понятно, – усмехнулся Денис, – как с той девкой: всем нравится, а как в жены брать, так все сразу – разворот на сто восемьдесят и в тень.

– Да нет, Дэн, – попробовал оправдаться Рустам, – я рад бы, без брехни, но коней на переправе не меняют, сам знаешь.

– Знаю, – примирительно согласился Морин и добавил: – Да я бы, если уж совсем честно, и не отдал. Привык.

На этом их разговор о Маркитанове закончился, плавно перейдя на подготовку к предстоящему боевому выходу.

Следующие сутки пролетели незаметно, в обычных хлопотах. И о том, что старшим с третьей группой никто не идёт, Морин узнал уже после того, как было принято «командирское решение». На крик души, обращённый к подполковнику Лунёву – «что же, ему теперь идти на задание без старшего – более опытного офицера?», комбат с философской улыбочкой бросил:

– А на хрена тебе старший? У тебя вон Димарик есть.

На этом вопрос, как говорится, был исчерпан, и стало понятно, что на своё первое боевое задание старший лейтенант Денис Петрович Морин отправится самостоятельно.

Что-что, а времени на подготовку было достаточно. Бойцы уже давно проверили свою амуницию, подогнали разгрузки, простирнули выданные горные костюмы-«горки» второй категории, проверили и подлатали старые рейдовые рюкзаки. Те, кому посчастливилось получить новые «Ррки», какое-то время усиленно пыхтели, прошивая не слишком надёжные швы лямок. В конце концов, основные сборы были закончены, и началась мелочная суета с укладыванием и перекладыванием вещевого имущества. Те же самые заботы тяготили и собирающихся на боевое задание группников.

– Тихоныч, ты мою кружку не видел? – Роющийся в рюкзаке Морин повернулся к вальяжно развалившемуся в кресле старшине роты старшему прапорщику Владимиру Тихоновичу Полынину.

– Да что ты её ищешь, возьми вот ту! – показал пальцем старшина на стоявшую подле ножки кровати большую кружку из нержавеющей стали, отличную тем, что её бока имели толстый тёмный нагар, оставленный огненными языками некогда сгоревших под ней многочисленных таблеток сухого спирта. Кружка эта прежде принадлежала уехавшему по замене капитану Антохину. Видимо, тот решил, что проще купить новую, чем отмыть старую. Так она и стояла, бесприютная, бесхозная, дожидаясь своего часа. Выбросить жалко, использовать в таком виде страшно, отмывать лень. Понятно, что Антохин доводил её до такого состояния постепенно и притерпелся, а уж после, будучи слегка суеверным, не решался мыть, почтя неким удачливым талисманом.

– Так она же грязная, как чёрт знает что, – возмутился таким предложением Морин.

– Больше грязи – шире морда. Димарик, верно я говорю? – Старший прапорщик повернулся к заглянувшему в офицерский кубрик Маркитанову.

– Так точно, товарищ старший прапорщик! – согласно закивав головой, подтвердил Димарик. – А вы это об чём?

– Да вот, товарищ старший лейтенант от кружки отказывается, – покосился на привередливого группника Тихонович.

– На халяву? – Версия о том, что кто-то может отказаться от чего-то дармового, требовала подтверждения.

– Ес-тес-твен-но, – процедил старшина, развеяв всяческие сомнения относительно умственного здоровья отказывающегося.

– А я бы взял, – невинно сообщил старший сержант.

– Да бери! – широким жестом тут же разрешил старшина, справедливо полагая – «не своё – не жалко», и ткнул пальцем в посудину, которая в мгновение ока приобрела своего хозяина.

– Во, почти новая! – восхищенно воскликнул Димарик и, цапнув кружку, быстро (пока не передумали) выскользнул на улицу, начисто забыв, за чем, собственно, шёл. Через полчаса напряженных трудов в его руках блистала начищенным серебром отличная металлическая кружка с изящно вытесненным селезнем, летящим над бескрайней водной поверхностью. Хвалиться приобретением Димарик лишний раз не стал, а, вдоволь полюбовавшись, убрал кружку в приготовленную к замене сумку. Для использования на БЗ у него была своя, старая, слегка лопнувшая с одного края, видавшая виды стальная кружка, едва ли ещё не более чёрная, чем только что отмытая.

А Тихоныч, выйдя из палатки и случайно увидев, как блеснула на солнце в димариковских руках отчищенная кружка, весело усмехнулся: «Что ж, наш пострел везде поспел». Димарика, несмотря на все его чудаковатости, в отряде любили, и старшина был только рад, что тот оказался теперь с новой кружкой, и никто не виноват в том, что отказавшемуся от предложения Морину пришлось в этот раз довольствоваться обычной эмалированной.

Полынин постоял некоторое время, глядя на опускающееся к горизонту солнце, и, поглаживая свой солидно выпирающий живот, двинулся в направлении каптерки. Надо было ещё раз перебрать имеющиеся в наличии вещи, что-то сдать на склад, что-то выкинуть, что-то до поры до времени отложить. А ещё следовало просмотреть имущество уходящих на боевое задание: кому-то из бойцов заменить что-либо пришедшее в негодность, а кого-то заставить залатать, зашить, отремонтировать порванное или поломанное. А ещё следовало… да мало чего ещё следовало сделать старшине роты специального назначения! Главное, что все знали – он, старший прапорщик Владимир Тихонович Полынин, ничего не забудет, ничего не упустит. Да разве он мог что-то упустить, если в своё время, будучи старшиной роты связи, вдоволь намотался по горам, заменяя то одного, то другого вышедшего из строя радиста? Это сейчас, когда всё немного устаканилось, он оброс солидностью, отрастил брюшко и уже даже в мыслях не помышлял надолго покидать территорию ПВД. Сейчас его обязанностью было обеспечить потребности личного состава, раз в неделю сходить в наряд дежурным по части и каждый третий день ездить за водой в соседний пехотный полк. «Боевые» ему закрывали регулярно и от души, так что причин рваться на боевые задания у него не было. Конечно, находились ретивые контрактники, пытавшиеся пенять его за получаемые «ни за хрен» деньги, но лучше всего им ответил как-то приехавший сюда и бывший немного в подпитии командир части полковник Шогинов.

– А что ты хочешь? – выпучился он в ответ на претензии по поводу несправедливого закрытия боевых, которые от имени всего коллектива разведчиков высказал кто-то из «старых», вдоволь повоевавших контрачей. – Ты сейчас отвоюешь – и фьють из армии, за гроши служить не станешь! А они, – кивнул комбриг в сторону палатки прапорщиков и офицеров служб обеспечения, – так и будут лямку тащить. Мне на тебя всего такого фасонисто-ветеранисто-боевого – тьфу и растереть. Считаешь несправедливым? Рапорт на стол. Уйдёшь ты, придут другие, а с ними мне служить и служить!

На этом обсуждение темы было закрыто. Обида у контрактников осталась, но вопрос о выплате боевых больше так остро не поднимался. «Каждый несёт свои яйца» – этот постулат был принят к действию, и всё пошло своим чередом.

Подготовка к боевому заданию продолжалась полным ходом. Оперативные данные, как и всегда, говорили об одном и том же: где-то как-то, кто-то что-то видел… слышал… предположительно, между «от сих до сих» находится база боевиков в количестве «от и до». Впрочем, «от» в расчёт можно было не брать – на базах всегда находилось боевиков больше, чем предполагалось изначально. Поэтому на совещании комбат в очередной раз проинструктировал идущих на выполнение боевой задачи: «В первую очередь – ведение разведывательно-поисковых действий, и уже во вторую – вступление в непосредственное соприкосновение с противником с целью уничтожения». Но, судя по постным лицам офицеров, если его кто и слушал, то не слишком брал во внимание – молодые, ещё ни разу не обстрелянные старлеи и лейтенанты все как один рвались в бой, а процесс добывания одних лишь разведывательных данных казался им скучным и утомительным. Каждый стремился познать себя в деле – в схватке с противником. В конце концов, для чего они учились, если не для войны? А момент понимания разведывательных действий как таковых придёт позже и, возможно, через череду неудач, через боль и горечь потерь.

Глава 2

Утро первого боевого выхода выдалось ясным, погода радовала, настроение у спецназовцев было приподнятым, особенно у впервые идущих на задание. Ожидание настоящего дела заставляло бурлить молодую кровь, подбадриваемую слегка «натянувшимися» нервами. Всё было впервые – не просто новые ощущения, а совершенно другая, новая, по-своему интересная, манящая девятнадцатилетних мальчишек жизнь. Жизнь, где все взаправду и никаких компромиссов – или ты, или тебя, и серьёзная ответственность, и ощущение чего-то великого, выполняемого не кем-то, а именно тобой. Так было для десятков парней, но для Дмитрия Маркитанова всё давно стало привычным. Неспешные сборы, получение оружия и инженерного имущества, построение на плацу, краткий строевой смотр и хрустящий гравий под ногами идущих к машинам разведчиков-спецназовцев.

– Бывай! – Поднятая высоко вверх рука, сжатая в кулаке, – доброе пожелание остающимся.

– Димарик, аккуратнее там! – Наказ знакомого группника из второй роты.

– Не дождётесь! – шутливый ответ, и вот уже группа, выстроившись за воротами КПП, снимает предохранители и щёлкает затворами, заряжая оружие.

– К машине! – крикнул Морин, и спецназовцы начали забираться в кузов. Димарик посчитал бойцов и забрался в кузов самым крайним.

– Командир, все на месте! – не дожидаясь привычного вопроса, доложил он и, повернувшись лицом в глубину кузова, на всякий случай скомандовал: – Провериться по троечкам! – Сам же быстро поймал взглядом притулившихся в углу борта радистов и успокоился.

– Первая тройка – все, – первым отчитывался рядовой Иванов.

– Головняк на месте, – ответил младший сержант Морзобитов.

– Тыл в норме, – послышался слегка хриплый голос Овечкина.

– Вторая тройка ядра здесь, – взглянув на сидящего рядом Киреева, выдал Королькевич.

«Всё спок», – мысленно произнес Димарик и, блаженно закрыв глаза, откинулся на спинку скамейки. Можно вздремнуть. Сколько ещё будут ехать машины до места высадки? Полчаса? Час? Два? И провести их в бездарном бодрствовании? Ну, и что с того, что машину неимоверно трясёт и на очередной выбоине, того и гляди, взлетишь до потолка? Что с того, что совсем рядом безустанно трещит вечная балаболка Поливанов, и что с того, что в любой момент колонну могут обстрелять встретившиеся на пути «чехи»? Всё это сущая чепуха, если ты на войне давно и умеешь привычно урывать в любой обстановке минуту отдыха. Димарик спал, просыпаясь от особо сильных толчков, от особо громких возгласов, от время от времени раздававшихся вдали выстрелов, для того чтобы снова уснуть.

– На выход!

Голос командира Димарик услышал, уже стоя на ногах. Как только машина стала замедлять ход, постепенно съезжая на обочину, он проснулся, одним вдохом-выдохом прогнал остатки сна и приготовился к десантированию.

– Живее, живее! – торопил он разведчиков, дожидаясь своей очереди бежать в лес. Вот на землю спрыгнул второй радист, за ним пулемётчик Киреев, и Димарик, заняв своё место в боевом порядке, бросился вслед за ним к ближайшим зарослям. Тень деревьев упала на лица разведчиков, зашуршала раздвигаемая листва, и отпущенная Киреевым ветка больно ударила по рукам бегущего следом за ним Маркитанова. Тот скривился, но не проронил ни звука.