Спецназ ВДВ - Победить любой ценой

      – Не двигаться! Разговор окончен, – прошипел Хашим.
      – Пожалуй, – согласился столичный, медленно поднимая руки.
      То же самое проделали и его по-прежнему молчавшие молодые соратники. Хашим предпочитал, чтобы последнее слово оставалось за ним. Он изобразил злую усмешку и уже готов был произнести нечто победоносное и одновременно уничижительное для противника, как вдруг охнул от сильного ослепляющего и оглушающего удара. В оба его уха точно влетели два колючих ядра со смещенным центром тяжести. Перед глазами поплыли фиолетовые круги. Падая на пол, Хашим успел увидеть, как двое его охранников взлетели вверх, точно подброшенные невидимой пружиной, выронили оружие… И еще Хашим успел увидеть, что столичный собеседник и его ребята по-прежнему сидят на своих местах, столь же медленно возвращая руки в прежнее положение.
      Хашим пришел в себя от болезненного удара в переносицу. Над ним возвышался лидер столичных, сжимая в руках какой-то приборчик, напоминающий телевизионный пульт.
      – Ты не только грубиян и наглец, Хашим, – проговорил столичный, – ты еще и дурак. В твоем положении не проверить, на чем сидишь, это, знаешь ли… В стулья мы заранее вмонтировали шоковые мины ограниченного радиуса поражения. Слыхал про такие?
      Хашим лишь отрицательно затряс гудящей головой.
      – Ну, разумеется, – усмехнулся столичный, – дружба с продажными ментами кругозора не расширяет. Мины я привел в действие с помощью вот этой кнопки, – столичный указал на пульт, – а нажал ее большим пальцем левой ноги… Вот так-то, Хашим.
      Впервые за весь вечер молодые спутники столичного позволили себе сдержанные усмешки. Хашим поднялся на ноги, его качало из стороны в сторону, но он старался удержать равновесие. Его телохранители еще не пришли в себя, но были уже обезоружены и закованы в наручники.
      – За твое хамство тебя следовало бы… – подходя к Хашиму вплотную, медленно проговорил лидер столичных и, не закончив фразу, вдруг без замаха ударил его под ребра.
      Хашим не успел среагировать и вновь оказался на полу. Он почти терял сознание, но его вновь привел в чувство удар в переносицу.
      – Не спать! – голосом психотерапевта Кашпировского скомандовал столичный и на сей раз сам, одним рывком, поднял Хашима на ноги.
      – Смотри сюда, Хашим, – уже более мягко проговорил лидер столичных. – В следующий раз я поговорю с тобой без всяких мин, кнопок, лишних людей… Смотри!
      Молодой подручный поднес большой толстый лист стекла. Из таких обычно делают окна в особняках и больших квартирах. Ни слова не говоря, немолодой лидер, опять же без замаха, ударил по стеклу пальцем правой руки. Даже не ударил, скорее просто ткнул. И демонстративно отошел в сторону. Стекло по-прежнему было целым и гладким, без единой трещинки. Однако в центре его виднелась аккуратная круглая дырочка, точно сделанная специальным сверлом. Хашим был знаком с восточными единоборствами и знал, что такую дырочку в стекле может сделать редкий, очень искусный мастер боя. На вид же лидер столичных был немолод, не слишком высок, широк и увесист.
      – Теперь ты понял, почему меня зовут Стекольщиком? – не то спросил, не то пояснил столичный.
      – Понял, – дернулся всем корпусом Хашим. – Я только раньше думал, что имеется в виду другое «стекло».
      – Ну тогда давай все же побеседуем, – очень вежливо предложил Стекольщик, делая пригласительный жест к соседнему столику. – Однако твоим приятелям придется немного полежать. – Стекольщик кивнул на обездвиженных наручниками, медленно приходящих в себя телохранителей Хашима.
      Далее началась беседа. Говорил в основном Стекольщик, а Хашим внимательно слушал, лишь изредка дергая головой. Гул в ней еще не прошел, да и нижняя челюсть сильно ныла.
      Хашим не слишком верил собеседнику. Но тот сохранил ему жизнь. Значит, этот «белый воротник» и в самом деле нуждался в Хашиме. И в бандите проснулся животный инстинкт безоговорочного подчинения сильному.
      – Я создаю картель. Монополию, – подведя итог всему сказанному, проговорил Стекольщик. – Тебе и твоему хозяину Эль-Абу гораздо выгоднее влиться в мою структуру.
      – У тебя есть для нас место?
      – Есть.
      «Есть? Если бы не было, этот Стекольщик давно нашел бы способ расправиться со мной, – думал Хашим. – Значит… Да все элементарно – Стекольщик хочет выйти на моего хозяина, Эль-Абу Салиха. Чтобы взять в долю? Конечно, нет. Стекольщик ликвидирует Абу Салиха и станет полновластным монополистом, хозяином картеля… Но мне-то что до этого?! Стекольщик явно сильнее Абу Салиха. И умом, и властью, и даже в рукопашной… У меня нет выхода. Буду работать на Стекольщика, а там будет видно. Бежать, исчезать в случае смертельной опасности – опыта мне не занимать».
      – Вот твой первый гонорар, – произнес Стекольщик, положив перед Хашимом две толстые пачки зеленых купюр. – Их могло бы быть больше, но я удержал кое-что за твое грубое поведение, – тут же пояснил столичный лидер. – Но запомни, – изменившимся голосом добавил Стекольщик, – если ты задумаешь сыграть против меня, то… Стулья проверять будет бесполезно. Мины я заложу в другом месте. Или не мины, а просто откручу тебе голову. Вот так! – Стекольщик взял со стола вилку и начал точно винт откручивать один из ее зубцов.
      Хашим вновь был поражен невесть откуда берущейся силой этого человека. Стекольщик положил на тарелку перед Хашимом аккуратно открученный зубец.
      – Связь со мною будешь держать следующим образом…
      Хашиму не впервой было работать сразу на два фронта. Начинал он заурядным уголовником. В тюрьме шестерил на паханов и сливал информацию местным оперативным службам. Волею судьбы оказавшись в Чечне (сам Хашим вовсе не был чеченцем), некоторое время сотрудничал с боевиками, но, попав в плен, сумел выторговать свою жизнь, передав ценную информацию для ГРУ. Покинув Чечню с солидным денежным кушем, Хашим осел в Изгорске, где сошелся с местными наркоторговцами. Здесь его все устраивало. Никакой войны, никакой политики, чистый бизнес. Конечно, его хозяин, недавний полевой командир Эль-Абу, был суров, но иногда бывал и щедр…
      Новый хозяин, Стекольщик, куда более суров, но, кажется, тоже не из скупых. Оба эти обстоятельства диктовали Хашиму только одно – четко выполнять все указания Стекольщика.
 

Утро следующего дня. Валентин Вечер

 
      Сколько в городе больниц и травмопунктов? Штук пять как минимум. Плюс гарнизонный госпиталь. Именно об этом я задумался, проснувшись утром следующего дня на конспиративной квартире полковника Булышева. По счастью, в квартире имелась небольшая библиотека, состоящая из книг, которые могли иметь практическое применение в булышевских делах. Например, адресный и телефонный справочник города Изгорска. Раскрыв справочник на нужной странице, я и в самом деле обнаружил пять больниц и четыре травмопункта. Вместе с гарнизонным госпиталем (в справочнике не указанном) получалось десять. Почему меня заинтересовало местное здравоохранение? Очень просто – вчерашнее боестолкновение должно было иметь печальные последствия для бойцов наркомафии. Получить шестом бо даже по чугунной башке дело болезненное. За два-три дня не проходящее. Конечно, у наркомафии и Эль-Абу может быть свой тайный госпиталь где-нибудь в горно-лесистой местности, но мне кажется, что скорее бандиты заживляют свои увечья в городских условиях. В отдельной палате, ну например, горбольницы номер два. Она находилась совсем недалеко от моего нынешнего местонахождения, поэтому я решил действовать, не дожидаясь Булышева. С Вячеславом Ивановичем мы должны встретиться около шести вечера, и до этого времени я вполне успею собрать кое-какие разведданные.
      Действовать придется нагло и уверенно. И цинично. Как говорил О. Бендер, людям это нравится. У меня же попросту нет другого выхода. Я надел лыжную куртку темно-синего цвета, немного взлохматил волосы, двухдневную щетину на лице решил оставить. Из оружия у меня по-прежнему был пистолет с холостым зарядом, а также трофейный боевой кинжал и выданный мне Булышевым довольно дурацкий миниатюрный электрошокер. На всякий случай прихватил и офицерское удостоверение. Помимо всего этого, на поясе у меня была небольшая сумка типа «банан». В ней компактная видеокамера с блоком питания и двумя видеокассетами. Если я действительно встречусь сегодня с тем, кого ищу, то видеокамера может понадобиться куда больше, нежели нож или пистолет.
      Вторая горбольница представляла собой четырехэтажную постройку старого образца, обнесенную высоким забором. У главных ворот охрана – двое местных парнишек с бородами, усами и длинными резиновыми дубинками. Беседовать с ними у меня желания не было. Я прошел вдоль забора, и когда исчез из поля зрения охраны, то подпрыгнул, ухватился за забор, подтянулся и очень быстро оказался на больничной территории. Далее столь же быстро нашел приемный покой. Там сидела пожилая женщина, русская, с усталым морщинистым лицом. Кажется, это уже удача. Таких обычно куда проще разговорить, нежели бородатых секьюрити на воротах.
      – Простите, пожалуйста, – вкрадчиво обратился я к дежурной, – я из милиции, – быстро махнул удостоверением и тут же убрал. – Как здоровье… Вот черт, фамилию забыл… Ну, парня, которого вчера с черепно-мозговой травмой привезли.
      – Вчера никого с черепно-мозговыми травмами не доставляли, – сухо ответила пожилая «приемщица».
      – Как же не доставляли? – В моем голосе появилась твердость. – Вчера, во второй половине дня, ближе к вечеру! Вы не хотите об этом говорить? Вас ведь попросили не регистрировать пострадавшего! Нам это известно!
      Я шел на нее в психическую атаку, на всякий случай как бы невзначай распахнул куртку, демонстрируя кобуру с пистолетом. Эх, поганая служба. Пугать женщину, которая мне в матери годится. Ведь эти, которые могли вчера доставить своего «черепно-мозгового», тоже наверняка стволами бряцали. Причем не холостыми.
      – Молодой человек! – совсем не испуганно и не обескураженно произнесла «приемщица». – Я вам русским языком объяснила…
      – Простите, – перебив ее, голосом на полтона ниже проговорил я, – мне очень важно знать – ОН здесь?
      Ни одна морщинка не дрогнула в ее лице. Я, кажется, готов был ей поверить.
      – Никого вчера сюда не доставляли ни с какими черепно-мозговыми… – в который раз повторила «приемщица».
      – Тогда извините.
      Больше из нее ничего не выудишь. Или я неправильно действовал, представившись милиционером? Может быть, надо было показать ей пару зеленых купюр, которыми меня также снабдил Булышев? Так я размышлял, покинув больничную территорию. Я уже перешел на другую сторону улицы, как вдруг передо мною выросли сразу трое крепких брюнетов. Один в милицейской форме. Вот пакость! Кажется, старая карга успела кое-кого предупредить… Боевой нож удобно лег в мою правую руку – я сделал вид, что закашлялся и схватился за грудь.
      – Что такое, дорогой? – поинтересовался милиционер, подойдя ко мне вплотную.
      Двое других окружили с боков.
      – Все в порядке, – отозвался я.
      – Болеешь? – не слишком добро произнес тот, что подошел справа.
      – Простудился…
      Старая карга-приемщица сдала меня. Теперь никаких сомнений… А вокруг дети бегают, народ куда-то движется. Неужели в людном месте придется вступить в схватку?
      – Слушай, ты местный? – спросил меня милиционер.
      – Нет, – честно ответил я, продолжая «держаться за грудь».
      – И мы нет… Горуправление милиции ищем, не подскажешь?
      Только теперь я сообразил, что одеты все трое по-дорожному и двигаются со стороны вокзала, а на плечах легкие сумки.
      – Нет, не знаю, – ответил я.
      На самом деле я знал, где находится милицейское здание, но продолжать разговор почему-то не хотелось. Ребята пожали плечами и двинулись к другим прохожим. Кажется, начинаю дуть на воду. Мысленно я попросил прощения у пожилой приемщицы и двинулся дальше.
      Следующим был травмопункт. Здесь ситуация была точно такая же, только «приемщица» чуть помоложе и пококетливей. Тем не менее ушел я ни с чем… Надо сказать, что посещал я здравоохранительные учреждения не в номерном, а в «географическом» порядке. Попросту обходил те, что ближе, стараясь сэкономить время на дороге. Следующей была больница номер пять, однако куда ближе находился гарнизонный госпиталь. Его я тоже не сбрасывал со счетов.
      На проходной госпиталя стоял солдат-срочник со штык-ножом на поясе. Я показал ему офицерское удостоверение, сослался на дружбу с командиром полка, протянул нераспечатанную пачку сигарет.
      – Мне, парень, к одной женщине надо, понимаешь?
      – Понимаю, товарищ подполковник, – смущенно произнес солдат. – Но… не положено. Пропускной режим у нас. Без подписи начальника госпиталя никак нельзя.
      – Вот незадача, солдат! Я из самой Чечни, с боевых только что… Мне эту женщину позарез нужно увидеть. А с начальником как раз наоборот. Кумекаешь?
      – Понятное дело, товарищ подполковник, – усмехнулся караульный. – Но с меня голову снимут, сами понимаете. А хотите, я ее вызову сюда? – Солдат положил руку на трубку внутренней телефонной связи. – Как ее фамилия?
      – Эх, рядовой… – только и произнес я. – Тебе ее фамилия без надобности, тебе до дембеля дослужить надо. Позови какую-нибудь ее подругу.
      – Как же я подругу позову, если вы фамилию не говорите? – удивился моей тупости солдат.
      – И ведь верно, – всплеснув руками, покачал я головой. – А ты просто позови мне кого-нибудь из девчат.
      Не прошло и трех минут, как на проходную выпорхнула молоденькая девушка в белом халате и зеленой шапочке. Двигалась она изящно и легко, почти по-балетному, несмотря на высокий рост и не особенно хрупкое телосложение. Пожалуй, это единственное, что я отметил в ее внешности.
      – Здравствуйте, отойдемте, пожалуйста. Есть разговор.
      Я аккуратно взял девушку под белоснежный локоток и вышел вместе с нею на улицу. Подальше от понимающего, но строго блюдущего приказы начальства солдата.
      – Вас как зовут?
      – Антонина. Можно – Тоня.
      – Валентин, – в свою очередь, представился я, – подполковник десантных войск.
      – Сержант медицинской службы, – отозвалась Тоня.
      Мне вновь предстояло действовать решительно и напористо. Но как трудно наступать на девушку с таким нежно-розовым личиком, даже если она почти одного со мной роста.
      – Тоня, вчера к вам в госпиталь доставили одного человека. Молодого парня с травмой головы…
      – Откуда вы знаете? – округлила свои не слишком большие глаза девушка.
      У меня чуть не перехватило дыхание. Как говорится, еще не факт, но… Теперь главное – не сбиться с темпа, разговорить эту розовощекую девицу.
      – Мне нужно повидать этого человека, – продолжил я.
      – Нет, это никак невозможно… Александр Александрович положил его в отдельную палату, в специальный блок на втором этаже. И вообще, приказал никому об этом не сообщать… Ой!
      Щеки Тони стали еще розовее, пухлые губки приоткрылись, а коротенькие бровки поползли вверх. Сержант медслужбы явно сболтнула лишнее. Впрочем, именно это мне и было нужно.
      – Охрану выставили? – не снижая темпа, продолжал атаковать я.
      – Нет, – полушепотом ответила Тоня.
      – Ну вот видите, Тоня, даже охрану не выставили! – улыбнулся я. – Ничего серьезного. Но говорить о таких вещах действительно можно не каждому.
      – А как ваша фамилия? – поинтересовалась Антонина.
      – Моя фамилия Вечер.
      – Ой! – вторично ойкнула Тоня. – Я, кажется, знакома с вашей женой… С Людмилой Павловной, – тут же уточнила она.
      «С моей бывшей женой», – мысленно поправил я девушку. В их знакомстве не было ничего удивительного. Моя бывшая супруга имела высшее медицинское образование и, скорее всего, по сей день несла тяготы армейского здравоохранения.
      – Вот видите! – произнес я. – Мне нужно повидать этого человека. Немедленно!
      – Да, но Александр Александрович…
      – Начальник госпиталя? Он у себя? – быстро задавал вопросы я.
      – Нет, но можно позвонить…
      – Тоня, я прошу вас, проводите меня в палату. А потом… Этот человек сам проинформирует Александра Александровича. Он проинформирует, не вы.
      Я отдал солдату-караульному еще две пачки сигарет и вместе с Антониной прошел в здание госпиталя. По лестнице поднялись на второй этаж. Охраны у палаты и в самом деле не наблюдалось.
      – Только разговаривать вам придется в моем присутствии, – категорично заявила Тоня у самых дверей.
      – Что значит… в вашем присутствии?
      – То и значит, – тоном, не терпящим возражений, произнесла девушка. – Я слушать не буду, могу даже уши заткнуть. Но должна видеть, что с нашим больным все в порядке.
      «С вашим… больным все сейчас будет не совсем в порядке. Иначе для чего я сюда прибыл?..» Вслух я ничего не сказал. Отступать было некуда. Тоня распахнула дверь, и мне ничего не оставалось, как войти следом за медсестрой в палату.
      Я узнал стриженого первым. Того самого, которого я дважды угостил своим бо по буйной головушке. Он лежал с обмотанной бинтами башкой на кушетке, в остальном же был в полном здравии и даже листал какой-то глянцевый журнал.
      – Здорово, – произнес я, присаживаясь на край кровати. – Узнал, дружище?
      Еще бы он не узнал. Уцелевшие зубы аж запрыгали, но стриженый сумел взять себя в руки.
      – Чего не здороваешься? – спросил я, как ни в чем не бывало протягивая стриженому правую руку.
      При этом, незаметно для Тони, я слегка распахнул куртку, показывая пациенту, что я при боевом арсенале. Стриженому ничего не оставалось, как пожать протянутую ладонь и выдавить из себя вялое приветствие.
      – Ну вот и славно! – улыбнулся я. – У меня к тебе пара вопросов… Тоня! – повернулся я к девушке. – Вы же видите, человек узнал меня, ему ничего не грозит… Так ведь? – осведомился я у стриженого, вновь ненавязчиво и незаметно для Антонины продемонстрировав ему свое вооружение.
      – Да, – кивнул он.
      Весьма неглупый субъект. Оценивает людей по себе. Быстро сообразил, что, ответь он что-то иное, девица его не спасет. Противник же (то есть я) без зазрения совести завалит и ее, и его. Сомнений на этот счет у него нет.
      – Ну вот, Тоня. Я очень прошу, дайте нам поговорить наедине.
      – Хорошо. Но не более пяти минут, – смилостивилась сержант медслужбы. – Время я засекаю.
      – Чего хочешь? – хрипло пробормотал он, когда за девушкой захлопнулась дверь.
      – На Эль-Абу работаешь? – спросил я, стараясь не снижать набранного темпа.
      – Такого не знаю…
      С помощью ножки табурета я накрепко запер дверь. Бить раненого нехорошо. Особенно если он лежит перед тобой весь в бинтах. Но если вспомнить, что этот раненый некоторое время назад избивал стоявшего на коленях человека и грозил ему всякими интересными вещами вроде сдирания кожи и отрубания пальцев… Стриженый глухо застонал, хотя ткнул я его вполсилы, правда, весьма болезненно, по сухожилию на правой руке. При этом я не забыл проверить содержимое его карманов. Там оказалась пара одноразовых шприцев и четыре сложенных вдвое тетрадных листков, исписанных мелким неразборчивым почерком. Листки я положил в собственный карман (расшифрую, если время останется), шприцы сунул в тумбочку.
      – Кто приказал захватить тех двух людей? Кому ты должен был доложить о выполнении? – обозначил я интересующие меня темы.
      Стриженый сдерживал стоны, он прекрасно понимал, что, стоит ему заорать в полный голос, я не буду с ним церемониться. Однако отвечать на мои вопросы он тоже не торопился, а ведь через четыре с половиной минуты сюда явится строгая Антонина. Мне пришлось ударить его еще раз, а затем сильно надавить ребром ладони на горло. Противник захрипел, глаза чуть не выкатились из орбит.
      – Урод, – полушепотом проговорил я. – Я тебя на клочья порву прямо здесь!
      Бандит хрипел так, что пена на губах появилась, и тогда я убрал руку.
      – Хашим его зовут. Ну, того, кто нанял меня…
      – А ты с ним на контракте?
      – Я отсюда сваливаю, – замотал головой наемник. – К шайтану все это.
      – Правильно сделаешь… Сидел раньше?
      – Да… За сбыт наркотиков и разбой. Только освободился, Хашим меня и подцепил.
      – Где мне найти Хашима?
      – Надо тебе это? Он ведь не я.
      – Вопрос повторить? – Я вновь поднес правую руку к его горлу.
      Не прошло и минуты, как стриженый сообщил в подробностях, каким образом можно выйти на Хашима.
      – Благодарю, – произнес я. – Но если ты меня обманул, то… Не обижайся, но для надежности мне еще кое-что от тебя нужно!
      Я быстрым движением достал из сумки-банана видеокамеру.
      – Говори внятно. Такого-то числа я в составе банды из четырех человек совершил нападение…
      Далее стриженый должен был коротко, но подробно описать вчерашнее боестолкновение. А также указать имя заказчика.
      – Э, слушай… – застонал было бандит.
      На сей раз я ударил его по ножному сухожилию, причинив немалую боль.
      – Я с тобой по-человечески, – вежливо проговорил я. – Если не обманул насчет Хашима, кассету я уничтожу. И тебя больше терзать не буду. Мой совет – через пару дней башка заживет, сваливай отсюда. Включаю, говори!
      Последнее слово я сказал с совершенно другой интонацией. И стриженый заблеял подробности вчерашней переделки, подчеркивая при этом, что лично он никого не убивал.
      – Замечательно, – произнес я, убирая видеокамеру. – Желаю скорейшего выздоровления!
      – Уже поговорили? – спросила Тоня, увидев, что я покидаю палату.
      – Так точно. Александр Александрович будет проинформирован, – сообщил я девушке.
      Тоня заглянула в палату, убедилась, что стриженый цел и невредим, а потом проводила меня до проходной.
      – Ваша жена мне о вас рассказывала много хорошего… Да и мне показалось, что вы хороший человек, – спускаясь по лестнице, сказала Тоня.
      – И что же? – поинтересовался я, чуть замедлив шаг.
      – Почему же вы… разошлись? – розовея всем личиком, спросила Тоня.
      Она оказалась любопытной, как большинство девушек.
      – Разошлись, – пожал я плечами, констатируя факт. – И хорошие люди расстаются.
      – По-моему, это неправильно, – минуя последнюю ступеньку, возразила Тоня. – Хорошие люди не должны расставаться.
      – Не должны, но расстаются, – продолжил я констатацию очевидных фактов.
      – Еще к нам зайдете? – спросила Антонина уже у самого солдатского поста.
      – Не знаю, как сложится, – честно ответил я и попрощался с девушкой.
      Теперь моя дорога лежала обратно, на квартиру Булышева.
      Многое говорило о том, что сложится все именно так, что в госпиталь мне придется вернуться. Надеюсь, не в качестве пациента. Уж очень заинтересовал меня начальник госпиталя, Александр Александрович, полковник медицинской службы и сердечный приятель нарконаемников. Я почти ничего не знал о нем, кроме вполне положительных данных, что ранее военный медик служил в «горячих точках» – Афганистане и Чечне… Интересно, что рассказывала моя недавняя супружница этой Антонине? Самое смешное, что Людмила и в самом деле была неплохой женщиной… Вспоминать свою трехлетнюю семейную жизнь мне не захотелось, к тому же я вспомнил про изъятые у «бойца» сложенные вчетверо тетрадные листы. Развернув их, я увидел, что на первом листе крупными буквами написано «оглавление» дальнейших записей. Оно было следующим:
      1. Уничтожение личного состава армии, милиции, Федеральной службы безопасности в местах их дислокации.
      2. Диверсии на авто– и железнодорожных магистралях.
      3. Захват и уничтожение линий телефонной связи (воздушной и подземной), центральных узлов связи и радиостанций.
      4. Диверсии против энергетических сетей и электростанций.
      5. При первой же возможности – уничтожение (хотя бы частичное) центрального штаба федеральной группировки.
      6. Уничтожение или захват транспортных средств (как военных, так и гражданских).
      7. Уничтожение связных и агентов противника, а также сочувствующих.
      На остальных страничках все семь пунктов были расписаны мелким корявым почерком. Выходит, боевик таскал с собой что-то вроде шпаргалки. Я прочитал пару пунктов. Ничего нового, все это я проходил в стенах Рязанского десантного, а затем в специальном учебном центре ВДВ. Однако ну и задачи у местной наркомафии – диверсии против энергосетей и электростанций! Дочитать «шпаргалку» я не успел, так как послышался отрывистый звонок в дверь. Для Булышева рановато, к тому же он должен был предварительно позвонить на мой мобильный.
      – Что вам нужно? – спросил я, на всякий случай не подходя к дверям вплотную и держа наготове боевой кинжал.
      Легче всего было бы сперва посмотреть в дверной глазок… И получить пулю в собственный глаз.
      – Я к вам по вопросу ремонта, – послышался за дверью незнакомый хриплый голос, явно принадлежащий немолодому, не слишком здоровому человеку.
      – Вы ошиблись квартирой, – громко ответил я.
      – Да? – удивленно отозвался неизвестный. – Здесь проживает семья Климовых?
      – Нет.
      – Ну тогда извините…
      За дверью послышались короткие шаркающие шаги, затем шум отъезжающего вниз лифта. Я тут же метнулся к кухонному окну. Со стороны кухни прекрасным образом просматривался и подъезд, и весь прилегающий двор. Не прошло и минуты, как из подъезда вышел старик. Он был неважно одет, отчетливо была видна седая борода, однако двигался он на сей раз быстро, отнюдь не шаркающей походкой. Старик подошел к «Жигулям», заглянул внутрь, но садиться не торопился. Кажется, он что-то произнес сидящим внутри. Есть ли кто в машине, мне было не видно. Затем старик облокотился о багажник машины. Достал сигарету… О чем мог быть возможный разговор? «Он дома. Дверь не открывает… Осторожный, падла. Надо подтянуть еще пару наших»?! Закурив, старик бросил быстрый взгляд в сторону моих окон. Я, разумеется, скрывался между плотными шторами, однако старик усмехнулся. Разгадывать подолгу шарады и кроссворды я не имею обыкновения. Поэтому я осторожно открыл входную дверь, убедился, что на площадке никого нет, и двинулся вниз. На мою удачу, на площадке второго этажа имелось окно. Им-то я и воспользовался, чтобы выйти на заднюю, не просматриваемую стариком часть двора. Теперь я имел возможность подойти к незваным гостям с тыла…
      Старик меня не видел. Непринужденно курил, держа в карманах обе руки. Машина его была пуста… Если, конечно, пассажиры не залегли на сиденьях в ожидании меня. Я мысленно прикидывал дальнейшие действия, и тут старик резко обернулся. Разумеется, я скрывался за единственным возможным укрытием – наваленными одну на другую коллекторными трубами. Тем не менее старик вновь усмехнулся, явно заметив меня. Не вынимая рук из карманов, он выплюнул сигарету и хрипло скомандовал:
      – Выходи, парень, выходи! Я знал, что ты выйдешь сам!
      Еще секунда, и боевой нож должен войти старику в грудь. У меня нет времени выяснять, насколько хорошо он стреляет, не вынимая при этом рук из карманов.
      – Ладно, Валентин! Поломали комедию и будет! – услышал я в этот момент знакомый голос, принадлежащий Булышеву.
      Я не мог понять, откуда слышится голос. Тем не менее говорил… старик. Он вынул из кармана обе руки и вытянул их вперед открытыми ладонями.
      – Ну, как мой грим? На «Мосфильм» возьмут?
      – Вполне, – только и произнес я.
      Мы сидели на кухне конспиративной квартиры и пили чай.
      – Меня явно «засветили», если найдут, как минимум застрелят… – невесело усмехнулся снявший стариковскую бороду Вячеслав Иванович. – Вот и транспорт пришлось сменить, – кивнул он за окно, где вместо джипа стояли избороздившие не одну трассу «Жигули».
      Я кивнул головой, а потом рассказал Булышеву о своих сегодняшних разведмероприятиях. И показал сделанную мною видеозапись.
      – Даже не знаю, что и сказать, – выждав паузу после просмотра записи, заговорил Булышев. – С одной стороны, браво, Валентин Денисович! И этот стриженый у нас теперь на крючке, если не сбежит, конечно… Но, с другой стороны, ты слишком рано «засветился», Валя. Девочка-медсестричка знает о тебе. Язык за зубами не удержит, проинформирует Сан Саныча… Вот от него я такой падлы не ждал.
      – Стоящий мужик?
      – «Афганец», орденоносец. В Чечне наших спасал… Но тебе я верю. Кое-какие данные и раньше просачивались.
      – Какие данные?
      – Что в госпитале лечатся не только военнослужащие… Но, повторяю, ты поторопился со своей расшифровкой.
      – Зато мы знаем человека, заказавшего ваш захват. Это Хашим, он держит связь с боевиками через бильярдную при местном «Замке развлечений».
      – Ты собираешься отправиться туда? А ведь если ты «засвечен», то тебе там гарантирован теплый прием.
      Я собирался высказать возражения, в том числе такие, что не один Булышев может кардинально менять внешность, но в этот момент послышался звонок в дверь. Точнее, два отрывистых, явно «конспиративных» звонка.
      – Что угодно? – повторяя мой маневр, Булышев не торопился подходить к глазку.
      – Вечер наступает, а гвоздей нет! – раздалось из-за двери.
      – Можно открывать! – усмехнулся я.
      Прибывший – невысокий, щупловатый на вид парень – был не кем иным, как гвардии капитаном Женей Малышевым, с производным от фамилии (а заодно и от внешнего вида) позывным Малыш. В нашей пятерке он отвечал за минно-подрывные акции.
      – Где остальные? – после приветствий поинтересовался Булышев.
      – Здесь, в Изгорске, – кивнул Женька. – Чабан прибыл утренним рейсом, Рита дневным. Чабан успел снять квартиру.
      – Лихо, – одобрительно произнес Булышев.
      Я молча, не без удовлетворения, усмехнулся. Как и в былые годы, Афганская пятерка действовала быстро и оперативно. Однако надо воздать должное и Булышеву. Не прошло и двух суток, как он сумел собрать всех.
      Точнее, почти всех. О Кентавре, Мише Никандрове, было пока не слыхать… Малышев прошел на кухню, вместо чая попросил крепкого кофе… Что же, пришло время рассказать, что такое Афганская пятерка и откуда она взялась. Почему именно к нам за помощью обратился полковник центрального аппарата ФСБ.
 

Афганская пятерка

 
      Гвардии майор Сергеев, он же отец-командир, он же Максимыч, он же Чабан, он же К43-1.