Дуэт - Его сильные руки

– Merci. В этом нет необходимости…

– Кэтрин любит пить чай в это время суток. Никакого беспокойства.

Люсьен смотрел, как Реджи направляется к двери, и проклинал себя за то, что оказался таким болваном. Он рассеянно подошел к окну и отдернул штору, чувствуя себя полным идиотом. Почему он может оставаться хладнокровным, когда что-то угрожает его жизни, и полностью теряет самообладание, когда Энни находится в соседней комнате?

Господи… она совсем рядом. Стоит только подняться наверх и открыть дверь ее спальни… Теплые, живые картины прошлой ночи всплыли в его памяти. Ощущение ее тела проснулось в нем с невероятной яркостью.

– Люсьен?

Он круто обернулся на свое имя и на голос своего верного друга. В дверях стояла Кэтрин. Он с облегчением расслабился, потому что не нужно было притворяться.

– Мы можем поговорить спокойно?

– Сейчас да. – Она прикрыла за собой дверь.

– Реджи велел Терезе принести чай, – предупредил Люсьен.

– Мы об этом узнаем. Дверь скрипит. Я не позволила Терезе смазать ее маслом.

– Вы обычно проводите тайные беседы в этой комнате? – усмехнулся Люсьен.

– Никогда до вас этого не делала. – Кэтрин пожала плечами с равнодушно-насмешливым видом. – Зачем вы здесь, Люсьен? Наверное, у вас была серьезная причина прийти сюда, если вы не дождались субботы, чтобы передать весточку через мадам Тюссо?

Люсьен тяжело вздохнул и опустился на стул, который только что освободил Реджи.

– У меня есть серьезное оправдание. Реджи прислал мне записку с благодарностью за то, что я спас Энни от… неприятной ситуации.

– Вы имеете в виду изнасилование? – Кэтрин села на соседний стул.

– Возможно, – поморщился Люсьен. – Глупая девчонка. Она очень похожа на вас, Кэтрин. Слишком отважна, чтобы беспокоиться о своей безопасности.

– Она поэтому вам так нравится? – Кэтрин вопросительно приподняла бровь.

– Я всегда ценил смелость и решительность в женщинах, – уклончиво ответил Люсьен.

– Не скрытничайте. Я спрашиваю, нравится она вам или нет.

– Конечно, нравится, но…

– Но возможно, не настолько, насколько вы нравитесь ей?

– Я не знаю, насколько я нравлюсь ей.

– Тогда вы дурак, Люсьен. Вы нравитесь ей настолько, что она хочет спать с вами. И насколько я знаю свою племянницу, это значит, что она вас любит.

Люсьен любил прямолинейность Кэтрин, но сейчас она обескуражила его. Он чувствовал, что его поймали с поличным. И защищаться ему было нечем.

– Энни все вам рассказала?

– Все. Разумеется, кроме того, что вы уложили ее в постель. Об этом я догадалась сама. А вы подтвердили это своим виноватым взглядом. А где был Арман в это время?

– Вывозил рабов из города. Он вернулся в хижину на рассвете.

– У Энни возникло ощущение, что Арман был там все время. Это притворство, которое помогло ей убедить Реджи в том, что она ни минуты не оставалась с Ренаром наедине. Иначе он не пережил бы этого известия.

– Что ему известно?

– Только общие детали. Он не хочет давить на Энни, но он очень умен, и у него прекрасная интуиция. Готова поклясться, что он обо всем догадывается. Вы знаете, что Энни сначала во всем призналась ему. Он сидел в саду на рассвете, когда она возвращалась домой в мужской одежде.

– Реджи знает что-нибудь о вашей связи с Ренаром?

– Нет. – Ее губ коснулась печальная улыбка. – Ни он, ни Энни понятия не имеют, в какой степени я вовлечена в ваши гнусные преступления, Люсьен. – Она пытливо взглянула ему в лицо, и он догадался, каким будет ее очередной вопрос. – Как вы посмели заниматься любовью с моей племянницей, не открывшись ей?

– Вы повергаете меня в смущение, Кэтрин, – попробовал он избежать ответа. Однако кровь стучала со страшной силой у него в висках.

– Значит, вы не ответите?

– Достаточно сказать, что она не понимает того, что герой, которого она… боготворит, и мерзавец, которого ненавидит, – один человек.

– Энни очень умна, как и ее дядя. Она очень быстро выяснит, кто вы на самом деле.

– Да, возможно, даже скорее, чем мне бы этого хотелось, – кивнул он. – Вот почему нам лучше какое-то время не видеться. Даже в темноте люди узнают друг друга.

– Разумеется. – Она приподняла брови.

– Мне нужно время. Я задумал дело, которое окончательно уничтожит Бодена, да поможет мне Бог. Я не могу разбираться с Боденом и Энни одновременно.

– Ты давно уже решил покончить с Боденом. Я уверена, что ты ставишь под угрозу выполнение своего замысла. Почему, Люсьен? Отчего возникла необходимость торопиться с этим?

– Я хочу покончить со своей жизнью в образе Ренара.

– Я рада! – воодушевленно откликнулась она. – Наконец-то. Скажи, связан ли этот отказ от игры со смертью с моей племянницей?

– Вы знаете, Кэтрин, существует утечка информации, – попробовал он снова уйти от ответа. – Меня не покидает чувство, что удача изменила мне.

– Меня тоже. – Она помолчала, глядя в пол и покусывая губу. – Вы получили мою записку о том, что Уиклифф проговорился Энни о месте и времени встречи?

– Да. – Люсьен взял Кэтрин за руку и крепко сжал ее.

– Слава Богу, – пробормотала Кэтрин. – Я с ума сошла вчера вечером, потому что не могла улучить момент, чтобы написать вам записку. Я боялась, что молодой конюх не застанет вас вовремя.

– Он застал. И поскольку нас предупредили, мы были очень осторожны… первое время. Нам удалось спрятать троих рабов в фургоне без особого труда, и Арман уже нашептал своей лошади что-то на ухо. Мы расслабились, что было глупо и преждевременно. Добровольные охотники подстерегали нас на кладбище.

– Кто вас предупредил о засаде?

– Энни не рассказала вам? – удивился Люсьен.

– То объяснение, которое она дала по поводу вчерашней ночи, было кратким и невразумительным. Она сказала, что мы сможем прочесть обо всем в «Пикайун».

– Значит, Уиклифф заполучил историю. В ней наверняка найдется место для «молодого человека», который спас мне жизнь, рискуя своей. Если хотите знать, Энни и была этим молодым человеком.

Кэтрин молчала. Позолоченные часы на мраморной каминной полке отсчитывали секунды, Люсьен наблюдал за тем, как она переживает потрясение: Энни едва не убили; Энни влюбилась в разбойника; Энни потеряла девственность.

– Вы готовы довериться мне?

– Больше чем когда бы то ни было. – Она тяжело вздохнула. – Я не затем увезла Энни из Англии, от ее семьи, чтобы она разрушила свое будущее, Люсьен. Вы прекрасный человек, но слишком подвержены страстям. Похоже, что в отношении моей племянницы вами правят страсти. Она заслуживает самого лучшего в жизни, и если вы считаете, что не можете дать ей этого, то… – Она не закончила фразы, потому что в этом не было нужды. – Я не хочу, чтобы она страдала, Люсьен.

– Я тоже не хочу, – печально отозвался он.

Кэтрин подошла к нему и взяла его за руку. Она крепко сжала ее и сказала:

– Я знаю, что вы сделаете так, как будет лучше.

Люсьен был благодарен Кэтрин за проявление доверия, хотя она явно сердилась на него за то, что он поставил под угрозу будущее счастье ее племянницы. Он действительно хотел сделать «как будет лучше» для Энни, но как бы тщательно он ни выстраивал свои планы, в них могла быть осечка. А поскольку он не был уверен в результате, он не мог давать никаких обещаний ни Энни, ни ее тетке.

У Люсьена была еще одна забота – он не мог полностью довериться Кэтрин. Энни пока не знала, что он и Ренар – ее герой – одно и то же лицо. Что, если она затаила такую ненависть к Делакруа, бездельнику и моту, что не сможет признать Люсьена?

– У вас как у Ренара есть какие-нибудь ближайшие планы? Я могу быть вам полезна? – спросила Кэтрин, выведя его из состояния задумчивости.

– Я дам вам знать. – Он поднялся. – Мне нельзя оставаться дольше. Реджи и так показалось подозрительным мое желание поговорить с вами. – Он приподнял бровь: – Скажите, может быть, он ревнует?

Кэтрин тоже поднялась, разглаживая несуществующие складки на своей пышной юбке.

– Пока рано о чем-либо говорить, – смущенно ответила она. А когда она подняла на Люсьена глаза, ее лицо радостно сияло. – Вы ведь будете держать меня в курсе дела, Люсьен?

– Разумеется. – Ее радостное сияние отвлекло Люсьена от собственных тревожных мыслей. – И вы тоже держите меня… в курсе дела, хорошо?

– Убирайтесь вон, дерзкий наглец! – Она надменно поджала губы, сквозь которые прорывалась улыбка. – Я не стану связываться с таким типом, как вы!

Люсьен в шутку выставил руки, словно хотел защититься от нападения, затем поклонился и поцеловал Кэтрин в щеку. Как раз в этот момент несмазанные дверные петли гостиной возвестили о приходе Терезы с чаем. Люсьен мгновенно отстранился от хозяйки на приличествующее расстояние и преобразился в Денди Делакруа. На его губах появилась небрежная улыбка.

– Несомненно, мадам Гриммс, – лениво протянул он. – Я вас понял совершенно. Если вы считаете, что ваш литературный кружок не заинтересует лекция месье Лаприля о социальных преимуществах рабства… – он беспомощно развел руками, – что ж, вам виднее. Но мне кажется, что вам следует быть более восприимчивой к другим мнениям. Как иначе можно сделать разумный выбор?

Кэтрин поняла, какая роль отведена ей в этой пьесе, и собралась дать жесткий отпор позиции Люсьена, как вдруг в их диалог вмешался третий голос.

– В некоторых случаях выбор самоочевиден, Делакруа. По крайней мере для благородного мужчины… или женщины. – С этими словами Джеффри Уиклифф поклонился Кэтрин.

Люсьен обернулся и увидел его позади горничной, которая держала поднос с чаем. Другая горничная внесла вазу с цветами, которые он просил передать Энни. Люсьен удивился, что их ставят в гостиной, хотя Реджи распорядился доставить их в комнату племянницы.

Джеффри был одет в свой традиционный консервативный серый костюм и держал в руках шляпу, но в его облике в тот день появилось нечто особенное. Он выглядел более чопорным, чем обычно. Его чисто выбритое лицо сияло самодовольством. Взгляд Люсьена упал на свежий номер «Пикайун», который Джеффри сжимал под мышкой. Очевидно, он примчался сюда прямо из типографии, где только что отпечатали газету, чтобы поразить Энни историей о Ренаре.

– Месье Уиклифф, bonjour, – проигнорировав косвенный намек Джеффри на то, что он не считает его благородным человеком, сказал Люсьен. Кэтрин не сомневалась в нем, а ее суждение он ценил куда выше, чем мнение журналиста. Люсьен вежливо поклонился, испытывая острое желание съездить кулаком по слишком высоко задранному носу Джеффри. – Вы подоспели вовремя. Я ухожу, а вы можете составить мадам Гриммс компанию за чаем.

– Надеюсь, миссис Гриммс поймет, что я не располагаю временем для светских бесед сегодня, – сказал Джеффри, поклонившись Кэтрин. – Я пришел единственно для того, чтобы повидать Энни. – Он бросил взгляд на Люсьена, чтобы посмотреть, как он отреагирует на то, что он называет Энни по имени. Люсьен оставался непроницаем, хотя с этой минуты возненавидел Джеффри еще сильнее.

– Боюсь, вас ждет разочарование, – не удержался от замечания Люсьен. – Мадемуазель Уэстон нездорова и никого не принимает сегодня.

– Меня она примет, – самонадеянно отозвался Джеффри.

– Джеффри, я боюсь, что Реджинальд будет против, – вмешалась Кэтрин.

– Но ведь это совсем другое дело, миссис Гриммс, – обворожительно улыбнулся Джеффри и прошел к ней через всю гостиную. – Пара диких лошадей не удержит сегодня Энни от встречи со мной. – Он достал газету и взмахнул ею в воздухе, как хвастливый школьник. – У меня здесь отчет о последней отчаянной выходке Ренара. Она едва не стала для него трагической. Завязалась настоящая схватка между Ренаром и целым отрядом добровольцев, которым удалось подобраться к нему совсем близко.

Люсьен нахмурился. Отряд добровольцев? Разве трех человек можно считать отрядом?

– Господи! – воскликнула Кэтрин, изображая удивление. – Да, я уверена, что Энни захочет прочитать вашу статью. Я отнесу газету к ней в комнату. Она неудачно споткнулась и стукнулась о туалетный столик вчера вечером. Из-за постоянного головокружения ей приходится все время лежать. – Она шагнула к нему и протянула руку.

Джеффри отступил на шаг и спрятал газету под мышку. Люсьен заметил, что Джеффри никак не отреагировал на новость о самочувствии Энни; он был занят только собой, а вовсе не женщиной, за которой ухаживает уже несколько недель.

– Нет, я не могу позволить вам сделать это. Я должен увидеть выражение ее лица, когда она станет это читать. – Джеффри шутливо погрозил Кэтрин пальцем. – Вы не можете лишить меня такого удовольствия.

– Я же сказала вам, что Реджинальд не позволит… – натужно рассмеялась Кэтрин, явно теряя терпение.

– Когда я подъезжал к дому, она стояла у окна и смотрела на улицу. Я издали показал ей газету, и, готов поклясться, ее глаза просияли, как освещенное фейерверками небо Четвертого июля. «Я спущусь вниз, Джеффри. Подожди меня», – казалось, говорила она. – Джеффри пожал плечами и улыбнулся с лицемерной учтивостью. – Вы станете обвинять меня в том, что я хочу выполнить ее просьбу, Кэтрин? Полагаю, в течение последних пяти минут Энни спорит со своим дядей и уговаривает его позволить ей спуститься. Если хотите, я готов побиться об заклад, что Энни в этом споре победит.

Люсьен хорошо знал настойчивость Энни и не сомневался, что так и будет. Судя по тому встревоженному взгляду, который Кэтрин бросила в его сторону, она придерживалась того же мнения. Люсьену следовало уйти, прежде чем Энни спустится. Именно поэтому цветы принесли в гостиную, а не к ней в спальню; настырная девчонка ни за что не останется у себя в комнате.

– Жаль, что я не могу остаться и повидать мадемуазель Уэстон, – сказал Люсьен, направляясь к двери. И вдруг обернулся и лучезарно улыбнулся: – Надеюсь, ей понравятся цветы. – Он бросил прощальный взгляд на букет, который горничная поставила на пианино.

Джеффри проследил за его взглядом и нахмурился. Ревность отразилась на его лице. Люсьену было приятно наблюдать, что гонору его немного поубавилось.

– Как вам повезло, месье Уиклифф, что вы обладаете таким влияние на мадемуазель Уэстон, что она готова пренебречь недомоганием и выказать открытое неповиновение дяде ради того, чтобы увидеться с вами. – Он помолчал в задумчивости. – Но я теряюсь в предположениях… она идет на такие жертвы из-за уважения к вам или из-за восхищения Лисом?

Сказав это, Люсьен задержался лишь на мгновение, чтобы увидеть, как изменится надменное выражение лица Джеффри. И он не ошибся: Джеффри покраснел и стал ярче тех роз, которые были в букете для Энни.

Довольный собой, Люсьен мило поклонился Кэтрин и вышел. В тот момент, когда дворецкий закрывал за ним дверь, ему показалось, что он услышал торопливые шаги Энни, сбегающей вниз по лестнице. Он тяжело вздохнул и заставил себя спокойно направиться к ожидающему его экипажу.

Глава 15

Энни читала статью Джеффри и чувствовала, как кровь постепенно отливает от ее лица. Хорошо, что она держала газету перед собой таким образом, что ее мертвенно-бледных щек не видели ни дядя, ни тетя, ни особенно Джеффри.

Она не верила своим глазам. Она не могла поверить, что он пал так низко. Реджи никогда не доверял Джеффри, полагая, что дерзкий американец слишком амбициозен. Очевидно, дядя был прав.

Энни потребовалось много времени, чтобы прочесть статью дважды. Она чувствовала, что Джеффри начинает волноваться. Ему не терпелось узнать ее реакцию. Без сомнения, он ждал восторженного отзыва, чисто женских вздохов и восхищенных взглядов. А поскольку она не могла объявить, что является непосредственным участником событий и располагает доказательствами того, что все, написанное в статье, чистейшая ложь, ей придется подыграть ему.

Энни собралась с духом, чтобы изобразить нужную мизансцену. Это будет нелегко, но зато можно, сославшись на недомогание и головную боль, быстро отослать Джеффри.

Она опустила газету. Перед ней были два напряженно выжидающих лица – Джеффри и Кэтрин. Реджи сидел в сторонке, изображая полнейшее безразличие. Он сердился на Энни за то, что она настояла на встрече с Джеффри и отказалась при этом пробыть хотя бы десять минут с Делакруа. Он считал, что Делакруа заслуживал по крайней мере элементарной благодарности за то, что спас ее от уличного проходимца. Но Энни не могла, после того как отдала свое тело и душу Ренару, позволить себе увидеться с человеком, которого недавно целовала и к которому чувствовала влечение.

Одна только мысль о Делакруа смущала ее. Несмотря на свою любовь к Ренару, она вспоминала поцелуи Делакруа с оттенком вожделения. Она не могла оправдать свои чувства. Единственным разумным объяснением, которое приходило ей в голову, было то, что она ветрена и порочна. Ей становилось не по себе от того, что, оказывается, в ее характере были такие недостойные качества, поэтому она старалась избегать встречи с источником своих неблаговидных чувств – с Делакруа.

Б том, чтобы избегать Джеффри, не было необходимости. Этот мужчина и его поцелуи не вызывали в ней никаких чувств. Однако ей было любопытно прочитать его статью о Ренаре и побеге рабов. Возможно, там окажутся захватывающие детали, которые ускользнули от ее восприятия на месте события из-за возникшей суматохи. Интересно, будут ли там сведения о самочувствии их раненых преследователей, И – чего греха таить – ей хотелось прочитать о себе самой, и было интересно, как Джеффри изложит ее роль в этом деле.

Энни поразило до глубины души, что о ней в статье вовсе ничего не оказалось, как будто не существовало никакого молодого человека, которого она изображала! Вместо этого Джеффри создал художественно обработанную версию истории, представив себя в роли безрассудно храброго героя. И это при том, что он все время простоял спрятавшись в зарослях розовых кустов!

Если верить тому, что было набрано черным типографским шрифтом в «Пикайун», то скромный репортер Джеффри Уиклифф, рискуя собственной жизнью, предупредил Ре-нара о засаде. Он бросился навстречу бандитам без оружия, размахивая руками, и спас Ренара. Уклоняясь от свистящих пуль, он перехватил одного из охотников, который собирался броситься в погоню за Ренаром. Он сбросил его с коня и, повалив на землю, обезоружил, после чего негодяй скрылся в тени кладбища.

Если память не изменяла Энни, то в погоню за ними с Ренаром бросились как раз трое охотников. Так что по крайней мере эта часть истории Джеффри была враньем. Он мог бы напасть на одного из охотников, если бы их было хотя бы четверо. А это не так. Единоборство с негодяем оказалось всего лишь плодом его писательского воображения, способом урвать немного славы для себя самого.

– Итак, Джеффри, прошлая ночь оказалась еще более захватывающей, чем ты ожидал. – Она выдавила из себя ослепительную улыбку.

Джеффри наклонился вперед, сидя на стуле, и уперся локтями в колени, его прямоугольные, безупречно вычищенные ногти матово переливались.

– Да уж, иначе и не скажешь! – широко заулыбался он, ожидая дальнейших похвал.

– Какой же ты герой! – нехотя отозвалась она, понимая, что выбора у нее нет. – Без твоего вмешательства Ренар мог погибнуть прошлой ночью. Ты должен гордиться собой.

Джеффри откинулся на спинку стула и положил ногу на ногу, опершись о правое колено левым локтем. Энни видела, как он расправил плечи и выкатил грудь колесом.

– Я не сделал ничего такого, чего бы не сделал любой порядочный человек в подобных обстоятельствах. Я не мог допустить, чтобы они схватили Ренара неожиданно, даже не дав ему возможности обороняться. К тому же я поддерживаю деятельность Ренара, поэтому не мог позволить, чтобы кучка алчных добровольцев убила его за презренное вознаграждение от властей.

– Насколько я знаю, вознаграждение не такое уж презренное, – заметила Энни, у которой уже начала ныть нижняя челюсть, так как слишком долго приходилось искусственно улыбаться. – А если эти люди ярые противники отмены рабства и искренне считают Ренара врагом общества на Юге, то почему бы им не попытаться схватить его и получить законное вознаграждение?

– Действительно, Джеффри. – Кэтрин поднялась с дивана. – Мужчины часто совершают бесчестные, неблаговидные поступки, чтобы утвердиться в этом мире.

Энни бросила на тетку удивленный взгляд. Казалось, Кэтрин понимает, что Джеффри лжет о том, что случилось прошлой ночью. Но это было невозможно, потому что Энни не обмолвилась ни словом ей или Реджи о том, что произошло на самом деле. Они знали лишь то, что ее ранили, когда она с Ренаром спасалась от погони. Кэтрин могла узнать правду только от самого Ренара, и больше ни от кого. Но это невероятно.

– Ну, слава Богу, я не прибегаю к таким низменным способам заработать на жизнь, – радостно улыбнулся Джеффри. – Хотя не удивлюсь, если эта статья принесет мне солидную прибавку к жалованью и впредь больше места на первой полосе. – Он снова нагнулся вперед. Его озабоченное лицо излучало такое самодовольство, что Энни с трудом удерживалась от того, чтобы не дать ему пощечину. – Когда-нибудь я стану владельцем газеты, Энни. Запомни мои слова. – И добавил доверительно: – Все девушки Нового Орлеана будут увиваться за мной. Ты не станешь ревновать?

Энни стиснула руки, чтобы не дать им воли, и изобразила лукавую улыбку.

– Полагаю, что все девушки Нового Орлеана станут увиваться за тобой гораздо раньше, как только прочтут твою статью. Ты ведь герой, Джеффри, не так ли? Такой же герой, как и Ренар. – Она понимала, что он всегда ждал от нее именно этих слов.

Он рассмеялся, в его голосе, позе, манерах чувствовалась маниакальная восторженность.

– Ты можешь в это поверить? – Его напор не ослабевал, потому что он хотел, чтобы им восхищались еще больше. – Ты веришь, что я действительно был там и мне посчастливилось стать частью удачной операции Ренара? Ведь это именно то, чего мы так давно и сильно хотели, Энни!

– Да, Джеффри, это действительно невероятно, – сказал Реджи, поднявшись со стула и медленно прохаживаясь по гостиной. По выражению его лица Энни не могла догадаться, о чем он думает. Он напустил на себя британскую чопорность, сквозь которую нельзя было пробиться и угадать его истинное душевное состояние. – Вот только непонятно, почему вы не хотите оставить нудную работу в редакции, где вам приходится сидеть за зарплату с девяти до пяти каждый день, и не начнете писать романы.

Смущение промелькнуло на лице Джеффри, но он быстро от него оправился.

– Романы – это вымысел, мистер Уэстон. Я предпочитаю драматические коллизии реальной жизни.

– У вас действительно есть склонность к драматическим сюжетам, мистер Уиклифф, – сказал Реджи, растянув губы в неубедительной улыбке. – Однако боюсь, что ваша проникновенная проза утомила мою племянницу, Я думаю, вам лучше уйти.

– Да, я очень устала. У меня болит голова, – с готовностью подхватила Энни.

Джеффри решил выразить запоздалое сочувствие:

– Да, твоя тетя что-то говорила мне. Ты упала и стукнулась головой о шкаф, или что-то в этом роде?

Энни тихо рассмеялась и потрогала повязку, частично скрытую выпущенными на лоб прядями волос.

– Да, я очень неуклюжая. Я стукнулась головой о туалетный столик.

Джеффри поднялся, вынужденный откланяться, поскольку Реджи слишком очевидно хотел от него избавиться. Он поклонился и, взяв Энни за руку, страстно сжал ее в своей ладони. Ее пальцы были ледяными настолько, что не могли воспринять тепло, излучаемое Джеффри. Он поразился их холодности и неподатливости и нервно рассмеялся:

– Похоже, справедливо говорят, что наиболее часты несчастные случаи в быту. Поразительно, я сражался с бандитами, и на мне не осталось ни одного шрама, а вы поранились, сидя спокойно дома. Только вообразите?

– Ну, мое воображение напряжено до предела, – мило, но с оттенком стальной натянутости в голосе отозвалась Кэтрин. Она поднялась, тем самым ускорив прощание Джеффри.

При виде обоих покровителей Энни, нетерпеливо обступивших его, Джеффри благоразумно ретировался.

– В таком случае до свидания, – сказал он Энни. – Надеюсь, незаметный шрам не помешает тебе прийти в театр. В пятницу у Тэйлоров состоится бал. Мы увидимся там?

– Я не знаю, Джеффри, – с сомнением отозвалась Энни и взмахнула рукой на прощание. Она вправду не знала, станет ли показываться на людях в ближайшее время, но в одном была уверена наверняка: она не вынесет еще одного свидания наедине с Джеффри. Он утратил ее доверие. Их дружба окончена.

– Очень мило с вашей стороны, что вы зашли, Джеффри, – сказала Кэтрин, провожая его в холл.

Вскоре Энни услышала, как захлопнулась дверь, и тетя вернулась в гостиную. Пока она провожала Джеффри, Реджи неотступно был с Энни. Она все время чувствовала на себе его взгляд как нечто реально ощутимое. Кэтрин встала рядом с Реджи. Энни взглянула в лица своих обеспокоенных родственников, на которых отразилась тревога.

– Вы ведь знали, что он лжет, да? Поэтому пожалели меня и выставили его?

– Я сделал это с большим удовольствием, – сухо отозвался Реджи. – Я с самого начала мечтал о том, чтобы выкинуть его вон. Согласись, ты ведь разочаровалась в нем.

– Пожалуйста, не беспокойся обо мне, – ответила Энни. – Я переживу. – Сдерживая слезы, она улыбнулась. – Спасибо, дядя Реджи, за то, что ты не сказал: «Я ведь тебя предупреждал».

– Моя дорогая девочка, неужели ты думаешь, что я способен на такое?

Энни опустила голову, чувствуя, что слезы подступили совсем близко и сдержать их она уже не может. Непорочной белизны платок Реджи оказался у нее на коленях. Она увидела его сквозь пелену слез и поднесла к глазам.

– Я такая плакса, – вымолвила она, высмаркиваясь.

– Это ведь ты предупредила Ренара, не так ли? – спросила Кэтрин.

– Да, но я расстроилась не поэтому. Я расстроилась потому, что…

– Потому что Джеффри солгал, чтобы произвести впечатление на тебя, на читателей и чтобы выставить себя героем вроде Ренара. Амбиции стоили ему честности, – сказал Реджи.

– И готова поклясться, что и твоей дружбы также, – печально добавила тетя. – Я тоже обманулась. Я была о нем лучшего мнения.

– Теперь мне жаль, что я не вышла к Делакруа, как ты советовал. – Энни подняла на дядю заплаканные глаза.

– Почему, любовь моя?

– Потому что он в большей степени герой, чем Джеффри. Несмотря на то что он никудышный человек, в нем больше благородства, чем в Джеффри, правда?

Истинность этого заявления была настолько очевидна, что Реджи не стал отвечать. После некоторой паузы он просто сказал:

– Ты согласна с тем, что тебе следует провести дома следующие несколько дней и отказаться от визитов? Мы скажем, что ты простудилась или что-нибудь в этом роде. Тебе нужно время, чтобы прийти в себя после всего этого дурачества. И будет лучше, если мы не станем рассказывать половине Нового Орлеана басню о том, что ты упала головой на стол. Я имею в виду, что объяснять твое ранение будет утомительно и не нужно. А через неделю ты сможешь появляться в обществе, наложив на рану косметику и спрятав ее под волосами, как Сара постаралась сделать сегодня. – Он радостно взглянул на нее, словно ему в голову пришла гениальная мысль. – Почему бы нам всем троим не залечь на дно на какое-то время? Мы можем провести это время наслаждаясь домашним уютом. Что касается меня, то я с удовольствием немного отдохну от общества. – С этими словами он взглянул, отчасти смущенно, на Кэтрин.

Кэтрин порозовела от радости. Ее глаза сияли. Очевидно, что идея провести с Реджи неделю не вселила в ее душу ужас, как это было бы месяц назад.

– Я с радостью сделаю небольшую передышку, – сказала она. – Но мне придется сделать одно исключение. Я не могу отказаться от визитов к мадам Тюссо. Я должна навестить ее в эту субботу, как обычно. Договорились?

– Договорились, – отозвался Реджи, стараясь не улыбаться слишком откровенно. Он обратился к Энни, поскольку она имела право голоса, как и все: – Энни?

– Договорились, – отозвалась она с улыбкой.

Она понимала, что ей тоже нужно время. Для того, чтобы переосмыслить все прежние пристрастия и мнения о людях, об их действиях. Необходимо распутать смешанные образы героев и мерзавцев, понять, откуда берутся кольца с изумрудами и черные маски. Пришло время осознать те слова, которые шептал ей на ухо Ренар прошлой ночью, когда они занимались любовью.

Пора дать себе отчет в том, что это сумасшествие с Ренаром имеет серьезное значение в ее жизни, хотя для него, может быть, и нет. У нее отсутствуют какие-либо гарантии по поводу того, встретятся ли они еще когда-нибудь или нет, окажется ли она снова в его объятиях. Такую неуверенность было очень трудно вынести, особенно потому, что больше всего на свете ей хотелось снова ощутить руки Ренара на своих плечах.

* * *

Люсьена тянуло к дому Кэтрин как магнитом. Она передала ему сообщение через мадам Тюссо, что Реджи решил продержать Энни дома несколько дней, но Люсьен мечтал о том, чтобы увидеть ее снова – хотя бы издали.

Поскольку подтвердились его предположения об утечке информации в организации, а его планы относительно полного краха Бодена были в стадии осуществления, Люсьен решил держаться подальше от Энни ради нее и себя самого. Но он не мог запретить себе бродить под ее окнами и ждать в тени деревьев, когда появится ее силуэт на фоне окна. И она появлялась… дважды. И оба раза слишком на короткое мгновение, чтобы удовлетворить его желание видеть ее.

Ему показалось, что она выглядит тоскующей вечерами, перегибаясь через подоконник и жадно глотая прохладный ночной воздух. Он предполагал и надеялся, что она думает о нем. Или по крайней мере о Ренаре… Может быть, она хотела, чтобы он снова влез по дереву к ней в спальню и занялся с ней любовью под самым носом ее камеристки, дремлющей в соседней комнате? Он испытывал страшное искушение. Жесточайшее.

Однажды утром в состоянии полного душевного расстройства он проходил мимо ее дома. Он не ожидал возможности увидеть ее, просто его одолевало неуемное стремление быть с ней рядом. Он был поражен, когда вдруг увидел, как она перешла через улицу с корзиной свежесрезанных цветов.