Папарацци - Дьявольский план

— Да, Юрий Назарович, переадресовку я сделал… Сегодня… Чижиков оформил бумаги, таможню прошли нормально… Как обычно в Брерте… Три тысячи тонн, но вы же знаете… Документы на отправку следующей партии должен будет подписывать Супрун… Да, с Федором Дмитриевичем рассчитаемся, как всегда, после того как деньги поступят на счет «ЮHK-Ойл»… Да не забуду я…

Видимо, Корниенко что-то сказал Оленичу по поводу его состояния, потому что тот начал возражать:

— Да какой я пьяный? Только рюмку коньяка выпил! Супрун вон — не успел приехать, накачался — уже песни распевает… Да, Саблин тоже здесь… Передам… Да не забуду, не переживай… До завтра.

Глава 9

Я постучала, услышала «войдите» и открыла дверь. Францевич лежал на кровати.

— Иди сюда, — томно посмотрел он на меня своими затуманенными глазами и положил мобильник на тумбочку, — не бойся.

— Я и не боюсь, с чего ты взял, — я присела на стул около постели.

— Поцелуй меня, — сказал он сдавленно.

«Неужто волнуется? Как в первую брачную ночь?» — хихикнуло у меня внутри.

Тем не менее я наклонилась и исполнил! его просьбу, чувствуя, что мое сердце разрывается между ним и Алексеем. От этого мне стало как-то тоскливо.

— Неплохо повеселились, — невесело произнес он, после того как я прервала поцелуй.

— Прости, но я не буду с тобой спать, решила я расставить точки над "i". — Я тебе очень благодарна…

— За что? — недоумевающе посмотрел на меня Михаил.

— Ну, что привез меня сюда, — я провела рукой по его волосам.

Он поймал мою руку и поднес к губам.

— Я не нравлюсь тебе? — с горечью спросил он, когда я высвободила руку.

— Ну почему? — проникновенно посмотрела я на Францевича. — Просто…

— Просто что? — нетерпеливо спросил он.

Я и сама не знала, что хотела сказать, — мысли спутались, и потом мне хотелось спать (обычное следствие потребления алкоголя).

— Нам нужно лучше узнать друг друга, — нашлась, наконец, я.

— Чушь! — раздраженно выпалил Францевич. — Пойдем лучше еще выпьем.

Он поднялся с кровати и стал застегивать рубашку. В его жестах читались досада и разочарование. Я чувствовала себя прямо-таки преступницей.

— Пить я больше не хочу, — устало произнесла я.

— Значит, рядом посидишь.., или оставить тебя в номере?

— Нет, пойдем.

К нашему общему удивлению, пьяная компания предпочла утехам плоти чревоугодие. За столом сидели все те же веселые мужи, девиц не было. Францевич прямо разозлился.

— Не посидишь один, — недовольно пробурчал он.

Я видела неодобрительные взгляды, которые бросали участники вечеринки на моего спутника, мол, зачем эту папарацци приволок сюда? Францевич игнорировал их с олимпийским спокойствием. В нем вообще каким-то диковинным образом безучастность сочеталась со страстностью. Интересный тип, что ни говори. Он налил себе теперь уже водки и залпом выпил. Потом подошел к разомлевшему Саблину, который с тупым видом зажравшегося помещика сидел в обнимку с Чижиковым, что-то шепнул ему на ухо и снова занял свое место рядом со мной.

Компания, которая неожиданно как-то протрезвела (видно, секс сыграл свою роль), шутливо попеняла Францевичу за его одиночную «пьянку». Неунывающий Наперченов заливисто засмеялся и фамильярно хлопнул по спине Антонова.

В общем, зрелище было таким живописным, что я опять почувствовала искушение взяться за «Никон». Осторожно, не привлекая к себе внимания, я вынула его из сумки и принялась щелкать тем же «слепым» методом, что и пару часов назад. Только на этот раз мои действия не остались незамеченными.

— Чем это вы там занимаетесь?! — возопил Антипов, приподнимаясь со своего места. — Господа, это провокация, нас снимают!

Я быстренько сунула аппарат в сумку, стоящую у ног, но было уже поздно. Саблин, оторвавшись от Чижикова, бросил на меня грозный взгляд, вытянул вперед руку как на митинге, и заорал:

— Ну-ка, дай сюда свою игрушку.

— Не могу, — сказала я, подхватив сумку пятясь к двери, — она очень дорого стоит, а с вашими физиономиями ей вообще цены нет.

— Оля, — Оленич поставил на стол рюмку, — мы так не договаривались.

— Какого черта ты вообще припер ее сюда? — продолжал орать Саблин, только теперь на Францевича. — Максимыч, — Саблин принял на себя роль руководителя и посмотрел на Антипова, — забери у нее аппарат.

— Не волнуйтесь, Глеб Филимонович, — Антипов оттолкнул Наперченова и стал выбираться из-за стола, — никуда она не денется.

Я не стала дожидаться, пока Леонид Максимович доберется до меня, и бросилась вон, захлопнув за собой дверь.

— Держи! Лови! Охрана! — раздался позади меня нестройный хор полупьяных голосов.

Положим, охраны, кроме оленического мордоворота, я не заметила, а если она и была, то скорее всего отрывалась по полной программе где-то в другой комнате. Только бы наружная дверь была незапертой!

Добежав до вестибюля, где раздевалась, я схватила с вешалки плащ, надевать который у меня не было времени. Поэтому я просто сунула его под мышку и понеслась дальше. Спасительная дверь была уже близко, как вдруг прямо перед ней, отрезая мне путь, появился мордоворот Оленича. Видимо, шум, поднятый Саблиным, долетел до него, и он вылез проверить, в чем дело. Я развернулась и кинулась назад, но увидела в конце коридора Антипова, возглавлявшего погоню. Он притормозил, видя, что я в западне, и неторопливо пошел ко мне, расставив руки, мерзко улыбаясь и поблескивая стеклами очков. «Вот влипла-то!» — подумала я, останавливаясь и лихорадочно соображая, что делать.

Прямо рядом с собой я увидела окно, за которым было спасение. Конечно, меня бы не убили и, может быть, даже не тронули бы, но уж с «Никоном» мне бы точно пришлось распрощаться. Вцепившись в ручку окна, я повернула ее и с силой рванула створку на себя. Она подалась, и мне в лицо ударил сырой холодный воздух. Я кинула в окно плащ, сумку надела на плечо и перелезла через подоконник. До земли было метра два. Я оттолкнулась и прыгнула. Приземлившись, почувствовала небольшую боль в левой ступне, но тут же вскочила и, схватив плащ, кинулась бежать вдоль стоянки. Сзади были слышны крики Антипова: «Держи» и топот охранника, опередившего его.

Спасибо, мамочка, что уродила меня с такими длинными ногами! Я хоть и прихрамывала, но бежала так, что намного опередила грузного охранника. Только вот долго ли придется бежать? Я выскочила за освещенную территорию турбазы и уперлась в сплошную черноту. Не было видно даже на расстоянии вытянутой руки. Где же он? Я зажмурилась и, постояв немного с закрытыми глазами, снова открыла их. Это помогло, я начала различать стоящие по краям дороги тополя и, оглянувшись на приближающегося монстра, снова припустила вперед.

Яркий свет автомобильных фар осветил дорогу — со стороны турбазы двигалась машина. Я метнулась в сторону и спряталась за деревом. Машина, поравнявшись со мной, остановилась. Заметили? Я затаилась и старалась даже не дышать.

— Оля, — вдруг услышала я голос Самаркина, — ты где?

— Лешечка, миленький! — Я выбежала из-за дерева и бросилась к своей «Ладе», за рулем которой сидел Самаркин.

Я плюхнулась на сиденье, мотор взревел, машина рванула с места.

— Я уж думала, ты заснул, — сказала я, едва переводя дыхание.

— Обижаешь, — произнес Алексей, крутя баранку.

Я с благодарностью посмотрела на него, потом приподнялась и, обхватив его за шею, чмокнула в щеку. Навстречу нам по краям дороги неслись стволы деревьев, дождь перестал, и я, опустив голову на грудь, задремала.

* * *

Я проснулась дома и, открыв глаза, посмотрела на часы. Девять утра. Я лежала на кровати в одних трусиках, рядом на стуле аккуратно висела моя одежда. Накинув халат, я вышла в гостиную. Алексей спал на диване, накрывшись покрывалом. Его длинные волосы разметались по подушке.

— Привет, — он открыл глаза и улыбнулся, — как спала?

— Это ты меня раздел? — спросила я.

— А что, надо было уложить тебя прямо в костюме? — Он хитро посмотрел на меня. — Ты вчера полностью отключилась.

— Да, коньяк сделал свое дело, — кивнула я. — Во сколько мы приехали?

— Около трех.

— Ты всю ночь спал здесь? — Я подозрительно посмотрела на него.

— Да, — просто ответил он. — А где я должен был спать? Не мог же я оставить тебя одну после всего, что вчера произошло.

— Спасибо тебе, Лешечка, — я шагнула к нему, наклонилась и поцеловала в губы, которые ответили мне долгим поцелуем.

— Это за помощь? — спросил Алексей, когда я выпрямилась.

— Не только, — я улыбнулась ему и пошла в ванную.

— Да, всю ночь надрывался твой сотовый и домашний, — крикнул мне Самаркин, — я их отключил.

— Разберемся, — буркнула я себе под нос, вставая под горячие струи.

Приняв душ, я вышла из ванной с полотенцем на голове и, включив телефоны, пошла на кухню. Тут же зазвонил домашний аппарат.

— Алло, — сказала я, приложив трубку к уху.

— Наконец-то, — узнала я голос Михаила. — Ты что, телефон отключила?

— Что-нибудь случилось? — наивно спросила я, проигнорировав его вопрос.

— Не прикидывайся глупенькой девочкой, — Оленич был серьезен и, мне показалось, даже подавлен, — нам нужно поговорить. Почему ты не сказала мне, что руководишь «Свидетелем»?

— Хотела сохранить инкогнито, — усмехнулась я. — Ты о чем-то собирался поговорить? Говори, только предупреждаю, у меня мало времени.

— Это не телефонный разговор. Я к тебе приеду.

— Я уже ухожу, — соврала я, — так что говори по телефону, если хочешь.

— Ладно, — вздохнул он, — ты должна вернуть пленку, которую снимала вчера на базе, и тогда тебя никто не тронет и даже заплатят.

— И сколько же? — поинтересовалась я.

— Ты, я вижу, деловая дама, — сказал он, — значит, мы договоримся. Я думаю — двести тысяч…

— Ты меня удивляешь, Миша… — хмыкнула я.

— ..долларов, — глухо сказал Михаил.

— Я знаю, сколько стоит предвыборная кампания, Миша, — я села в кресло рядом с телефоном. — Если снимки появятся в прессе, а ты еще не знаешь, какие я кадры сделала в номерах, как минимум два наших кандидата пролетят мимо Думы, как фанера над Парижем… Собственно, тебе-то что волноваться, ты ведь в политических дрязгах не замешан?

— Считай, что я выступаю в качестве посредника.

Мне поручено предложить тебе триста, и это последняя цена. Это огромные деньги, Оля. Ты сможешь уехать отсюда и спокойно жить, где тебе понравится. И не думать больше о деньгах. Я гарантирую, что тебя никто не тронет.

— Вот как? Значит, ты гарантируешь? А кто мне компенсирует моральный ущерб за вчерашнее нападение в собственном подъезде? Думаешь, я не знаю, откуда ветер дует?

— Моральный ущерб мы тоже сможем возместить, — он говорил так сухо и по-деловому, как будто речь шла не о моем здоровье или моей жизни, а о чем-то вроде вложения капитала в недвижимость. — Скажем, еще двадцать тысяч?

— Ладно, Миша. У меня есть другое предложение. Вы оставляете свои грязные деньги у себя, а пленка останется у меня. Я не буду публиковать эти скабрезные снимки и не передам пленку никому другому. Но если со мной что-нибудь случится, Миша, фото появятся не только в тарасовских газетах, но и в московских тоже. Ты меня понял? Так и передай своим шефам. Пленка мне гарантирует безопасность.

— Ты очень рискуешь, Оля, — в его голосе проклюнулась человеческая теплота, — я не хочу, чтобы у тебя были неприятности.

— А у меня их не будет, если вы об этом не позаботитесь.

Все, у меня мало времени. И пусть больше не следят за мной.

— Я передам, прощай, — вздохнул Францевич и повесил трубку.

Я еще некоторое время сидела, держа трубку в руке, а Самаркин с восхищением глядел на меня.

— Круто ты с ними! — уважительно произнес он.

— Я, как и ты, не люблю, когда мне приказывают, — ответила я.

Нажав на рычаг, я набрала номер главного редактора еженедельника «Криминальный Тарасов» Шварца Юлия Моисеевича. Мы с ним были давно знакомы по работе и время от времени делились информацией. Мне было необходимо прояснить ситуацию с «ЮНК-Ойл», и я надеялась, что у Шварца в архиве найдутся сведения, которые помогут мне разобраться в этом.

Трубку взяла секретарша и, узнав, кто говорит, тут же соединила меня со своим шефом.

— Олечка, здравствуй, — обрадованно произнес Шварц своим прокуренным голосом, — совсем забыла старика.

Юлий Моисеевич в свои шестьдесят два мог дать фору некоторым сорокалетним, но частенько прикидывался этаким дедушкой.

— Я как раз собиралась к вам зайти, — сказала я. — Вы через часик будете на месте?

— Куда же я денусь? Конечно, заходи.

Пока я готовила на кухне завтрак, Алексей тоже отправился в ванную. Когда он вышел, у меня уже было все готово, и мы, быстренько перекусив, отправились в редакцию «Криминального Тарасова».

— Это со мной, — сказала я, показав глазами на Алексея знакомой вахтерше, и мы прошли к лифту.

В кабинете Шварца, обставленном допотопной мебелью, было накурено, и большая хрустальная пепельница, несмотря на то, что до обеда было еще далеко, уже наполовину была заполнена окурками.

Он поднялся нам навстречу, поправил свои жидкие седые волосы и внимательно оглядел Самаркина.

— Это Алексей Самаркин, — представила я своего приятеля.

— познакомьтесь.

Юлий Моисеевич.

— Ну-с, чем могу, так сказать, служить? — Шварц опустился в кресло и сунул в зубы новую сигарету.

— Меня интересует фирма «ЮНК-Ойл», — сказала я, закуривая, когда мы сели рядом на стулья, — дочерняя компания «ЮНК-Консалтинг».

— А-а, директора которой Александра Петровича Петрова убили недавно на своей даче?

— Я не знала, что его убили на даче, — сказала я.

— Ну, у меня свои каналы, — скромно ответил Шварц. — Ну-ка, говори, что ты об этом деле знаешь?

— Знаю, что у него была любовница, некая Дина Дашкевич, но не так давно она, кажется, стала оказывать знаки внимания его шефу.

— Корниенко? — Шварц уставился на меня своими карими глазами, в которых было что-то детское.

Я молча кивнула.

— Очень интересно, — сказал Шварц, затушил сигарету и тут же достал новую, — мне кажется, что про Дашкевич я где-то слышал. Да, да, да, Дина Дашкевич, — он держал незажженную сигарету во рту, — ну, конечно, мы же давали об этом заметку, правда, фамилию ее не упоминали.

Он щелкнул зажигалкой, но не прикурил, а держал ее в руке и вспоминал:

— Пару месяцев назад была небольшая драчка в ресторане «Русь»: молодой человек вступился за свою невесту, к которой пристал какой-то посетитель.

Шварц положил на стол зажигалку, вынул изо рта сигарету и подошел к стеллажам, на которых стояли разноцветные папки. Достал одну из них и положил на стол.

— У меня все по старинке, — произнес он и, открыв папку, начал листать подборку, беззвучно шевеля губами.

Наконец он нашел нужную бумагу и, вынув ее, стал читать заметку вслух:

— Третьего августа тысяча девятьсот девяносто девятого года в ресторане «Русь», защищая свою невесту Дину Аркадьевну Д., господин Петров… — он остановился и поднял на меня глаза, потом продолжил:

— ..господин Петров Валерий Александрович… Похоже, что это сын погибшего помощника, — вставил он, — Петров Валерий Александрович нанес телесные повреждения господину Шадрину… Ну, дальше неинтересно, — остановился Шварц и наконец закурил.

— Вот это номер, — произнесла я, — выходит, невеста сына была любовницей папаши? Вот тебе и примерный семьянин. Это про нее сказала Ольга Юрьевна, что эта женщина обладает такой властью над мужчинами… Да, она именно так и сказала: во множественном числе. Значит, она знала и про мужа.

— Ты что, и с Петровой уже успела пообщаться? — удивился Шварц.

— Да, но она тоже не терялась, а крутила роман с Теодором Георгиевичем.

— Это она сама тебе сказала?

— Нет, просто я увидела у нее на мизинчике колечко, которое принадлежало раньше жене Теодора Георгиевича. Только он мог ей его подарить. А это значит, что они — любовники и, вполне возможно, Супрун имеет непосредственное отношение к смерти Петрова. Супруну была на руку смерть Петрова, в результате этого он занял место Петрова в бизнесе и, может быть, претендовал на его место на супружеском ложе.

— Иногда я жалею, что ты не работаешь у меня в штате, — с улыбкой посмотрел на меня Шварц. — Так ты говоришь, тебя интересует «ЮНК-Ойл»? Что-то конкретное?

— Меня интересует продажа нефтепродуктов за границу.

— Эк куда тебя занесло, — лицо Шварца помрачнело. — Это очень серьезно, девочка. Ты даже сама себе не представляешь, насколько это серьезно.

— Ладно, Юлий Моисеевич, не томите, вы же знаете, я упрямая, как сто ослов. Все равно не испугаете.

Он кинул короткий взгляд на Самаркина.

— Это свой человек, Юлий Моисеевич, — успокоила я его.

— Ну хорошо, только…

— ..вы мне ничего не говорили, — закончила я за него.

— Не в этом дело, — он снова встал и снял с полки другую папку, — мне известна вся схема продажи нефтепродуктов, но нет ни одного документа, подтверждающего это. Я бы и сам давно вывел их на чистую воду, но… — он со вздохом опустился в свое кресло, — без документов не могу ничего опубликовать.

— Мне не нужны документы.

— Ты, может быть, знаешь, — закурив новую сигарету, начал Шварц, — что продажа нефтепродуктов за рубеж, согласно инструкции Государственной налоговой службы, не облагается налогом на добавленную стоимость, не берутся акцизные сборы и железнодорожный тариф, но эти льготы не распространяются на страны СНГ.

Так вот, «ЮНК-Ойл» приобретает в огромном количестве нефтепродукты якобы для их дальнейшей реализации за рубежом и продает их своим же компаниям, зарегистрированным в офшорных зонах. Далее оформляются липовые документы о том, что нефтепродукты отправляются для продажи в Румынию, Венгрию, Турцию транзитом через Белоруссию, Украину или Молдавию. В тот момент, когда нефть находится на территории, скажем, Украины, вдруг появляются бумаги, предписывающие переадресовать данный товар покупателю на Украине. Таким образом, участники этого мошенничества умудряются продавать нефтепродукты в страны СНГ, не платя практически никаких налогов. Соответственно, прибыль увеличивается на сумму украденного налога и оседает на западных счетах.

— Как вы это узнали? — не удержалась я от вопроса.

— У меня есть друзья на таможне, в органах, в администрации… — Шварц сделал неопределенный жест, — кое-где еще.

— И что же, в администрации об этом знают?

— В этом-то вся загвоздка.

— стукнул Шварц кулаком по столу. — Администрация знает и закрывает на это глаза, потому что Корниенко финансирует избирательную кампанию губернатора, а губернатор, в свою очередь, закрывает глаза на махинации Корниенко. Да и не так-то просто схватить его за руку — все операции проходят через дочернюю компанию «ЮНК-Ойл», где директором был Петров. Если, конечно, губернатор захочет, то найдутся и документы, и доказательства, но пока, видимо, ему выгодно такое положение дел.

— Юлий Моисеевич, я все поняла, — закричала я, — это Корниенко убил Петрова.

— Ты хочешь сказать, — Шварц внимательно посмотрел на меня, — что Юрий Назарович, грубо говоря, замел следы. Нет директора — не с кого и спрашивать?

— Вот именно, — поддержала я его, — ему нужно было обезопасить себя на время избирательной кампании. Ведь губернатор мог включить в действие все свои силы, если бы почувствовал, что у Корниенко есть шансы на победу. А так — все шито-крыто, да еще и рейтинг поднялся — не подкопаешься.

— Очень похоже на правду, — произнес Юлий Моисеевич, — если ты права, то остается только добыть доказательства виновности Корниенко в убийстве Петрова.

— Да, — протянула я, — начать и кончить.

— Ты, кажется, говорила, — встрял Самаркин, — что Корниенко в день исчезновения Петрова ушел из штаба только через час после своего помощника.

— Ну и что? — возразила я. — Мне кажется, что здесь не обошлось без той блондинки, на которую ты положил глаз в офисе Корниенко, — Дины Дашкевич.

— Ничего я не положил на эту Дашкевич, — обиделся Самаркин, — просто она так неожиданно появилась.

— Ладно, разберемся, — продолжила я, обратившись к Шварцу. — Скорее всего Дина по просьбе Корниенко, на которого она переключилась после Петрова, потому что Юрию Назаровичу в случае победы на выборах светила московская прописка, завлекла своего бывшего любовника на дачу, где подъехавший позже Корниенко его и застрелил.

— А как же они избавились от трупа? — снова вклинился Самаркин.

— Дальше могло быть так, — продолжил мое рассуждение Шварц. — Они погрузили труп в машину Юрия Назаровича, а Дина села за руль петровской «Волги». Они доехали до оврага, Дина вышла из «Волги», а Корниенко толкнул ее под уклон. «Волгу», конечно, а не Дину, — с хитрой улыбкой пояснил он, — потом они, чтобы еще больше запутать следы отъехали в другое место и там выбросили труп Петрова.

— Мне только кажется, — произнесла я, что Корниенко должен был убить и Дину она ведь очень опасный свидетель.

— Не забывай, Оля, — Шварц закурил очередную сигарету, — что Дашкевич, после того как пригласила Петрова на дачу, стала не просто свидетелем, а соучастником Корниенко. Ведь если бы все раскрылось и Юрий Назарович оказался бы за решеткой, она тоже не осталась бы на свободе. И хотя ей как соучастнице дали бы гораздо меньший срок, но согласись, сидеть в тюрьме на нарах или в московской квартире в престижном районе — две большие разницы.

— Да уж, не поспоришь. — Я тоже достала сигарету и закурила.

Некурящий Самаркин, задымляемый с двух сторон, брезгливо поводил носом.

— Надо сообщить в милицию, — сказал он, — а то Корниенко еще кого-нибудь замочит. Ведь наверняка это он подослал головорезов, которые вчера напали на тебя, когда почувствовал, что ты начинаешь приближаться к нему.

— Сообщить, — передразнила его я, — и что мы можем сказать в милиции?

— Ну, что Корниенко — убийца.

— Знаешь, как на тебя там посмотрят? — насмешливо спросила я. — А если представим себе, гипотетическую ситуацию, что Юрия Назаровича арестуют и вмешается Федор Дмитриевич, побоявшись, что Корниенко не будет молчать о финансировании его предвыборной кампании, то дело вообще спустят на тормозах.

— Ну и что же ты предлагаешь? — вопросил Самаркин.

— Нужно добыть неопровержимые доказательства его вины, а уж тогда передавать дело в органы, — заявила я.

— И как же ты собираешься добывать эти доказательства? — не без ехидства поинтересовался Алексей.

— Я поеду к Дашкевич и заставлю ее во всем признаться. Пусть она позвонит Корниенко и вынудит его встретиться с ней. Когда он приедет, она устроит истерику по поводу убийства Петрова, а я запишу их разговор на диктофон. Тогда уж Корниенко не отвертится.

— Я поеду с тобой, — заявил Самаркин.

— Нет, одна я скорее разговорю Дину, ты будешь только мешать.

— А если они сговорятся и убьют тебя, — заявил Алексей, — терять-то им нечего. Нет, одну я тебя не отпущу.

— Похоже, парень прав, — вставил Шварц, с одобрением глядя на Алексея.

— Ладно, — согласилась я, — только в разговор не вмешивайся.

— Я не из болтливых, — равнодушно пожал плечами Самаркин, но я видела, что он доволен поддержкой Юлия Моисеевича и тем, что настоял на своем.

Глава 10

Ветер разогнал тучи, и над городом в самом зените стояло ярко-белое солнце. Оставив машину за квартал от дома Дашкевич, я вышла и в сопровождении Самаркина, который вызвался нести сумку с «Никоном» и диктофоном, направилась к пятнадцатому дому.

Сердце выбрасывало в кровь адреналин, хотя вроде бы пока страшного ничего не было, да и не должно было быть. Если, конечно, все пойдет по плану. Мы поднялись на третий этаж, и я позвонила.

— Кто там? — недружелюбно спросил низкий женский голос.

— Я Ольга Бойкова, — проговорила я через дверь, — вы меня не знаете, но могли видеть вчера, когда выходили из офиса господина Корниенко.

— Что вам нужно? — дверь по-прежнему оставалась закрытой.

— Поговорить.

— У меня нет желания ни с кем говорить, — резко ответила она, — тем более с незнакомыми.

Как-то я не подумала, что на самом начальном этапе может возникнуть такая проблема. И тут мне в голову пришла одна мысль.

— Ваш жених, Валера Петров, просил меня передать вам кое-что по поводу своего отца. Да откройте же, наконец, дверь.

Моя тирада возымела-таки свое действие, и дверь отворилась.

— Что вы там плетете про Петрова? — недовольно спросила Дина, выглянув на площадку.

Увидев, что я не одна, она хотела захлопнуть дверь перед моим носом, но Самаркин успел поставить в щель между дверью и косяком ногу. Он ухватился за ручку и резким коротким движением дернул дверь на себя. Дашкевич, державшая дверь за ручку с той стороны, не успела или не захотела разжать руку и вылетела на площадку вслед за распахнувшейся дверью.

Она была разъярена, но и чертовски красива: волосы — гладко зачесаны назад и только одна прядь — что-то вроде длинной челки — падала на правую сторону лица, почти закрывая глаз. Брови были сдвинуты к переносице, прелестные белые зубы крепко сжаты, полные губы раскрыты.

— Какого черта! — прошипела она. Алексей, державший в одной руке мою сумку, изловчился, свободной рукой обхватил Дину за талию и практически втолкнул в квартиру. Я шмыгнула следом, не забыв захлопнуть за собой дверь. Дина с расширенными глазами колошматила Самаркина кулаками.

— Да отпусти ты ее, — пихнула я его в спину, — никуда она не денется.

Он осторожно опустил мою сумку на пол и, поймав Дину за запястья, легонько оттолкнул от себя.

— Успокойся, нам нужно поговорить, — попыталась я ее урезонить.

Но Дина не собиралась успокаиваться. Отступив на шаг, она снова бросилась с кулаками, но теперь уже на меня, видимо, посчитав, что с Алексеем ей не справиться. Самаркин перехватил ее и из прихожей затолкал в гостиную. Самое интересное, что она сопротивлялась и набрасывалась на нас молча. Чтобы как-то разрядить обстановку, я улучила момент, когда Самаркин в очередной раз оттолкнул от себя эту фурию, и громко произнесла:

— На даче Петрова нашли окурок с твоей губной помадой.

Хотя я и блефовала, но, видимо, попала в цель. Она замерла как вкопанная с занесенными для удара кулаками, потом руки ее медленно опустились и безвольно повисли вдоль тела.

— Давай обсудим это, — я выдвинула стул из-за стола и села на него.

Дина опустилась на диван, возле которого она стояла.

— Сколько? — спросила она, немного отдышавшись.

— Что сколько?

— переспросила я.

— Сколько тебе дадут за соучастие в убийстве? Думаю, если у тебя будет возможность оплатить хорошего адвоката, то срок может быть не очень большим. Года два.., три от силы. Но ведь это тюрьма, Дина, а не курорт.

— Сколько вы хотите? — она довольно быстро взяла себя в руки. Дыхание почти пришло в норму, только глаза выдавали ее волнение.

— А-а, ты подумала, что мы шантажисты? — Я усмехнулась и посмотрела на Самаркина. — Ты ошиблась. Мы хотим помочь тебе.

— С чего это? — недоверчиво спросила она, поправляя прическу и свой тонкий кашемировый джемпер с треугольным вырезом.

— С того, что мы хотим, чтобы посадили настоящего убийцу, а не тебя. Если ты нам поможешь, то, возможно, вообще получишь условный срок.

— Вы из милиции?

— Мы из органов, которые очищают город от преступников, — не стала я ее переубеждать.

Не знаю, что она подумала, но в ответ только кивнула и произнесла: «Понятно».

Дальше действие пошло по моему сценарию. Я объяснила Дине, что она должна под каким-либо предлогом заставить Корниенко прийти к ней и заговорить с ним об убийстве Петрова.

— Нам нужно, чтобы на пленке осталась запись, что это действительно он, Корниенко, убил Петрова.

— А что потом? — резонно поинтересовалась Дашкевич.

— Пусть уходит, — сказала я и протянула ей «Моторолу». — С такими уликами он никуда не денется.

Она набрала номер Корниенко, что-то сказала ему насчет своего состояния и попросила срочно приехать, после чего положила мобильник на диван рядом с собой.

— Ну что? — Я вопросительно посмотрела на нее.

— Сказал, что приедет минут через двадцать-тридцать.

— Отлично, — я поднялась со стула и начала ходить по комнате, заглядывая в углы. — Нам нужно где-то спрятаться.

— Можно в кладовке, — сказала Дина.

Кладовка представляла собой прямоугольное — примерно полтора на два — помещение, дальнюю стену которого занимали полки с одеждой и бельем. На свободных стенах были прикреплены вешалки с плащами, куртками и пальто, а в середине оставалось еще достаточно места, чтобы свободно могли поместиться два человека. Вход в кладовку закрывала плотная гардина.

— Отлично, — сказала я и позвала Алексея, держащего в этот момент мою сумку.

Достав из сумки диктофон, я вышла из укрытия и поместила его на одну из полок мебельной стенки, за вазу. Только мы закончили приготовления, в прихожей раздался звонок.

— Действуй, — кивнула я Дине, включила диктофон и спряталась в кладовку за гардину, чуть отодвинув ее, так, чтобы осталась небольшая щелка. Алексей встал за моей спиной.

Мы слышали, как щелкнул замок входной двери и в прихожей раздался бодрый голос Юрия Назаровича:

— У меня, между прочим, обед, — игриво произнес он, — если ты меня не покормишь, я похудею.

— Мне не до обедов, Юра, — сказала Дина, и я увидела, как она входит в гостиную.

За ней появилась вальяжная фигура Корниенко. На этот раз он был в костюме и белой рубашке. Он ослабил узел галстука и по-барски уселся на диване.

— Ну, — сказал он, глядя на Дину, стоящую ко мне спиной, — что случилось?

— Как будто ты сам не знаешь, — она повысила голос. — Может, ты каждый день убиваешь людей и привык к этому, а мне все время кажется, что за мной вот-вот придут.

— Не кричи, — улыбка сползла с его лица, — соседи услышат.

Он поднялся с дивана, подошел к Дине и попытался обнять ее, но она выскользнула из его объятий.