Пластуны Его Величества

Не присылают военной техники – следовательно, никакой угрозы интересам Альянса Развитых Планет в ближайшее время не предвидится. Какие вообще могут здесь быть интересы, кроме контроля над подпространственными туннелями, да вполне определенного сырья?

Город, вопреки ожиданиям сенатора, выглядел достаточно неплохо. Отнюдь не большой, однако довольно уютный, без гигантских зданий, столь характерных для мегаполисов Развитых Миров. Даже с некоторыми индивидуальными особенностями.

Миновали территорию складов, перемешанную с небольшими заводами, и начались собственно жилые кварталы.

Дома редко превышали пять этажей. Разноцветные, весело смотрящиеся под лучами яркого солнца, с магазинами на первых этажах. Частенько попадались всевозможные центры развлечения. Пару раз промелькнули крохотные парки. Правда, все казалось несколько заброшенным, давно не ремонтирующимся, но это являлось бедой многих миров, и сенатор практически не обращал на подобные мелочи внимания.

Изредка проезжали автомобили, еще более древние, чем имеющиеся у мэра, но главным способом передвижения служили лошади и небольшие мотоциклы, причем, первых было намного больше. Что ни говори, планета явно не относилась к числу Развитых Миров.

Впрочем, загородный квартал мало в чем уступал большим мирам. Особняки в нем отличались друг от друга стилями, этажностью, даже прилегающими садами, однако повсюду чувствовался уют, достаток покой.

Внутри жилище мэра тоже почти не уступало домам состоятельных людей в мирах Альянса. Даже отсутствие компьютеризации придавало свой шарм, позволяло держать в доме целый штат вышколенных слуг.

Слуги были поголовно из местных жителей.

Наконец, гость и хозяин сошлись в кабинете последнего.

Мэр понимал, что неожиданное появление сенатора, от сообщения о приезде до самого приезда прошло часа три, должно иметь какую-то весомую причину. Частный характер – формулировка слишком размытая, под которой можно скрыть что угодно. В действительности люди власти и отдых, и дела планируют заранее. Экспромт – нечто, выходящее из ряда вон, и уже поэтому являющееся априорно важным.

Весь вопрос – для кого?

…Может, ждать действительно самое трудное. Может. Если ничего при этом не делать.

Кречетов был занят так, что на какие-то чувства не было времени. Он старательно записывал немногое известное, пытался сделать из этого хоть какие-то выводы, однако работа шла трудно, а выводы не давались совсем.

Обилие в местной речи слов с несомненно английскими корнями вызывало ряд вопросов, на которые не было ответов. Если англичане были здесь, то почему ушли? Британский лев никогда не выпускает из рук однажды захапанное. Если же их здесь не было, тогда откуда взялось чужое влияние в языке? Притом, что страны разделены невообразимыми расстояниями, морями, океанами, сушей, да и вообще относящиеся к разным мирам. Или влияние опосредованное? Местные винтовки, увиденные в селении были незнакомы ни одному из офицеров. Следовательно, они производятся где-то здесь, и в этом мире существуют страны, имеющие собственное производство, и далеко обогнавшие в развитии местные горные племена.

Вот только где они?

Местностью занимался Миша. Вернее, не занимался, а копировал набросанные по пути следования кроки, дабы составить хоть какую-то карту окрестностей. Работа показалась настолько срочной, что Кречетов даже снял студента с занятий. Цыганков этим фактом огорчился, а вот радости Михаила не было границ. После привычной свободы оказаться в роли новобранца – это даже не пытка, а что-то намного более страшное. Лучше уж покорпеть над листами бумаги, чем бесконечно разбирать и собирать винтовку, да еще под наблюдением строгого урядника.

В мечтах Миша видел себя неизменно ловким и умелым, но монотонно трудиться, чтобы стать таковым не умел. Он и на лекции частенько не ходил, подобно многим своим приятелям, хотя и пришел в институт по собственной воле за знаниями. В мечтах все предстает намного ярче, наяву же романтика оборачивается просто тяжелой работой.

Третьим среди корпящих над бумагами мужчин был, естественно, Мюллер. Профессор то торопливо что-то записывал, то надолго задумывался над чем-то, пока ведомым только ему.

Крики снаружи заставили пишущих отвлечься, вспомнить, что мир существует не только в наших мыслях, но и наяву.

Кречетов вздохнул. Судя по крикам, вернулся отряд Селаха, причем возвращение было явно безрадостным.

Полковник торопливо убрал записи и вышел во двор.

Он сразу убедился в своей правоте. Мстители входили и въезжали и входили в родное поселение, и ни один оптимист не назвал бы въезд триумфальным. Напротив. Ушедших в погоню было явно больше, чем вернувшихся из нее. На опытный взгляд Кречетова, на добрый десяток. И это не считая тех, кого везли перекинутыми через седла, или кто раненый ковылял сам. У самого Селаха на голове была намотана окровавленная тряпка и еще одна красовалась прямо поверх рукава порванного халата.

Мы похитителей догнали,

И трепку нам они задали.

Свой очередной стишок Бестужев произнес деланно-серьезным тоном, и на лице опального гвардейца было приличествующее случаю скорбное выражение. А вот стоящая рядом миловидная девушка, как знал Кречетов, дочь Селаха, переживала всерьез. Что не мешало ей порою вглядываться с интересом в своего соседа с попыткой понять его складную речь.

Очень уж они поглядывали друг на друга, местная черноглазая и черноволосая красавица и стройный эффектный офицер с небольшими усиками.

«Как бы не нарваться на неприятности по такому поводу», – машинально подумал Кречетов. Кто знает, какие здесь нравы в отношениях между мужчинами и женщинами? Пусть представительницы прекрасного пола ведут себя сравнительно вольно, не в пример многим жительницам Востока, но это ничего не доказывает. Когда же доказательства станут конкретными, может быть уже поздно.

Хорошо хоть, что прочие участники экспедиции держались плотной кучкой, и даже отец Александр стоял рядом со своей паствой, а не пытался нести слово Божье в отсталые массы язычников. Вернее, не умел пока говорить на их языке, а они не понимали русскую речь. Хороший миссионер просто обязан быть превосходным лингвистом. Как хороший путешественник. Или разведчик.

Селах остановился неподалеку от гостевого дома и заговорил с набежавшей толпой.

Как стало понятно, отряд преследователей нарвался на тщательно подготовленную засаду. Стрельба сменилась рубкой, причем все преимущества оказались на стороне хитчей. Пришлось спасаться бегством.

Ничего предосудительного в беспорядочном отступлении аборигены явно не видели. Их даже не смущало, что кто-то из отставших, а так же часть раненых попали в плен. А уж о том, чтобы забрать тела убитых, никто и не думал.

Или, думали? На некоторых конях явно лежали мертвые, если судить по поднявшемуся местами плачу.

– Наверное, те, кого кони вынесли, – прокомментировал урядник.

Само бегство он не осуждал, а вот то, что аборигены при этом бросили своих, в его глазах оправдания не имело. Тут уж старый принцип «Сам погибай, а товарища выручай» срабатывал на уровне инстинкта. В противном случае, кто придет на помощь тебе?

Недовольно хмыкнул Буйволов. Он вообще не понимал, как на своей земле можно попасть в засаду? Или аборигены были настолько самонадеянны, что двигались без дозоров?

– Отойдем в сторонку, – Кречетов кивнул обоим офицерам и Мюллеру.

Можно было говорить не таясь, все равно местные ничего не поймут, но привычка – дурная вещь. Все-то всем кажется, будто серьезный разговор возможен лишь при уединении. Даже если уединение – всего лишь несколько шагов от основной толпы.

– Не нравится мне этот воинственный бедлам, – произнес Кречетов. – Если здесь идет постоянная война всех со всеми, то далеко мы не уедем.

– Но двигаться надо! – возразил Мюллер. Он прошел в своих умозаключениях тот же путь, что и полковник и потому с уверенностью добавил. – Где-то должны быть более развитые страны. Мы же с вами находимся на окраине этого мира.

Разумеется, как всегда молчал Буйволов. Этот привык к чисто военной точности, а для нее не хватало данных.

– Не так все сложно, господа, – с некоторой легкомысленностью сообщил гвардеец. – Как мне сказали, есть Караванная Тропа, на которой любые нападения невозможны. Местное табу, которое соблюдается всеми племенами. Кстати, именно по ней мы ехали перед встречей с Кангаром.

– Что ж вы раньше молчали? – спросил Кречетов, но Бестужев лишь слегка пожал плечами, мол, не успел. – Ладно, надо выяснить с тропой поподробнее. Теперь конкретное. Господин поручик, перестаньте любезничать с местными барышнями. Только какого-нибудь глупого конфликта с хозяевами нам не хватало из-за ваших любовных дел!

Он сделал невольную паузу, и Бестужев немедленно воспользовался этим:

Нет! Не бурлила в жилах кровь!

Хоть с девой находился долго,

Меня влекла к ней не любовь,

А лишь святое чувство долга!

Кречетов едва не поперхнулся, однако мгновенно справился с собой и ехидным голосом осведомился:

– Когда же вы дочери хозяина задолжать успели?

Смутить завсегдатая петербургских салонов было нелегко. Кречетову, во всяком случае, этого сделать не удалось. Бестужев посмотрел на начальника невинным взглядом.

– Помилуйте, Андрей Владимирович! Дать она мне может, но не в долг же! Отдать это я ей не смогу! Но пока вы дружно формулировали вопросы на бумаге, я, жертвуя собственным отдыхом, искал на них ответы. А так как наши знакомые мужчины отправились в погоню, пришлось расспрашивать хозяйскую дочь. Руководствуясь исключительно чувством долга перед экспедицией.

Трое собеседников молча уставились на Бестужева, ожидая продолжения.

А Бестужев тянул паузу. Он даже сделал попытку картинно опереться на воздух, ибо ничего вещественного рядом, как назло, не было.

– Вы, например, знаете, что мейр – не титул, а должность? К тому же, выборная? – гвардеец понял: тянуть дальше не стоит. Можно дождаться начальственного рыка. А Бестужев не любил, когда на него повышают голос. Конфликтовать же с Кречетовым он в данный момент не смел. Еще помнил собственное обещание быть образцом дисциплинированности.

– Типа атамана? – уточнил на свой лад Буйволов.

– Не совсем. Насколько я понял, реальной власти у него практически нет. Он не руководитель, а скорее… – Бестужев замялся, подыскивая наиболее подходящее слово, – координатор. Вот. Провести собрание жителей, и все такое… В серьезных вещах мейр имеет право действовать исключительно уговорами. Кто захочет – присоединится, нет – значит, нет. Как здесь с погоней было. Одни помчались, сломя голову, другие – остались.

– Голов переломали много, – чуть переиначил услышанное есаул.

В селении слышался женский плач по тем, кто не вернулся из незадачливого похода.

– А над ним? – деловито спросил Кречетов.

– Не знаю. Местные практически не покидают свою страну. Да и какая страна? Может, наберется с сотню поселений, да один город. По нашим масштабам – уезд. Ну, может, губерния. И город власти над ними не имеет. Разве что, как место торговли. И таинственный мейр – не более, как выборный градоначальник, лишь по совместительству выполняющий роль третейского судьи в спорных вопросах между здешними племенами. Единственное – каждое племя за право пользоваться городской территорией, вернее – рынками, обязано платить некоторый налог. Пусть последний не особо велик, так и город не блещет размерами. Этакая безвластная многоязыкая республика. Никакой наследной власти в помине нет.

Последнее Бестужев, потомственный аристократ, произнес с оттенком брезгливости. Мол, потому у них и такой бардак.

– Хорошо, а оружие тогда они берут где? – Кречетов перебил открывшего рот Мюллера. – Промышленности у них быть не может.

В принципе, подобный вопрос уже задавался, но полковник лелеял надежду, вдруг Бестужев узнал нечто новенькое?

– Говорят, покупают у людей Порта. А вот что это за люди, точно не скажу. Если верить Зитуле, то чуть не боги. Мол, они могут с легкостью покарать любого по отдельности и всех вместе, только не делают этого по доброте душевной. Лишь следят, чтобы люди могли жить свободными. А какая подлинная свобода без набегов и ссор? Но большие войны пресекают на корню.

– Опять по доброте? – хмыкнул Кречетов.

Как-то не очень верилось ему, опытному путешественнику и бывалому офицеру в могущественных бескорыстных дядей.

С добротой-то гораздо проще. Распускают слухи о своем могуществе, а сами просто не лезут в горы. Если у каждого жителя ружье, то война с аборигенами может длиться десятилетиями. Попробуй, выследи горца на его земле!

Озвучивать размышления Кречетов не стал. Только усмехнулся, давая невольный комментарий:

– Выступают против войн, но оружие продают всем желающим. Кстати, что в обмен предлагают аборигены?

Он посмотрел на Бестужева с явным интересом. Догадался ли выяснить, или нет?

– Основной ходовой товар – некая трава. Как я понял, наподобие анаши, но с гораздо более сильным эффектом. Вот она уходит нарасхват. Местные в основном живут впроголодь, лишь бы ружьишко прикупить. Все уходит в таинственный Порт. Кстати, очень высоко расценивается птица, которую искал наш знакомый. Но она почти не попадается. Селах, к примеру, богачом стал, когда отловил птенчиков, да сумел их в Барат доставить.

Богатым хозяина вряд ли назвали даже казаки, но все в таких вещах относительно.

– Остальные, выходит, не сумели, – понимающе кивнул Кречетов.

– Выходит, так, – согласился Бестужев. – Хотя, это уже не наши проблемы…

Глава восьмая

– И это ваши хваленные горцы? Да они просто трусы! – возмущению Чейли не было предела.

Она только что просмотрела снятые кадры, и имела все основания для недовольства.

– Посмотри сам, разве это нападение? Атаковали селение, и при первых же выстрелах дружно пустились наутек! Разве что, баранов прихватить не забыли!

Генерал тоже посмотрел снятый фильм, и потому прекрасно знал, о чем идет речь.

– Местные племена не настолько велики. Высокая детская смертность, довольно скудные урожаи. У них сложилась определенная двойственность в восприятии. Каждый мужчина кичится собственной смелостью, и действительно бывает крайне отважен, но в мало что решающих делах, наподобие коротких взаимных набегов, жизнь взрослого мужчины ценится достаточно высоко. Обрати внимание – минимум пять трупов в течение первых же минут. Вот аборигены и сочли миссию выполненной.

– Ты считаешь – дело маловажное?! – возмутилась Чейли.

– Для них – да. Они получили плату, отработали ее, и даже странно, что после этого еще устроили преследователям засаду, – спокойно поведал генерал. Помолчал и добавил. – Впрочем, ничего странного. Они прикрывали отход тех, кто угонял отару.

– Даже так… – новоделу казалось, будто хоть в этом аборигены постарались ради нее.

Хотя, сама Чейли им не являлась во плоти, да и не знали местные о ее существовании. О, ужас – женщины вдобавок ко всему занимали в горах подчиненное положение, и появись прославленная звезда среди дикарей, ее даже бы слушать не стали.

Засада выглядела гораздо эффектней нападения, но и тут упорного боя не получилось. Единственная разница – теперь бежали преследователи. Место было выбрано правильно, стрельба велась с такого близкого расстояния – захочешь, не промахнешься, но сам бой опять длился считанные минуты. Напрасно новоделы надеялись, что аборигены бросятся друг на друга с имевшимися у каждого саблями. Бросились, чуть помахали, после чего устремились в противоположные стороны.

– У аборигенов очень мало патронов, – внес дополнительный штрих в ситуацию генерал.

– Так продайте им побольше! Или – просто подарите, но с условием: пусть ведут настоящую войну, а не играют в игрушки!

Конечно, из уже имеющегося материала при умелом монтаже получался достаточно зрелищный документальный фильм, гораздо более кровавый, чем реальные события.

Сейчас как раз в кубе визора мелькали отдельные отобранные кадры. Падение раненых и убитых, стрельба…

– Стоп! – генерал голосом остановил показ.

– Что такое? – поинтересовалась Чейли.

– Смотри, – ее собеседник пустил сильно замедленный повтор заинтересовавшего его сюжета.

Какой-то человек в подпоясанной ремнем странной рубашке, отнюдь не похожей на наряды аборигенов, выстрелил, передернул затвор и сразу стал целиться опять.

– Как-то странно одет, – заметила новодел.

– Одет – ладно. У него многозарядная винтовка, – генерала больше интересовала военная сторона. – Между тем, мы таких местным не продаем. А взять больше им неоткуда.

– Ты хочешь сказать…

– Ничего я не хочу, – оборвал новодела начальник базы. – Только разобраться.

Оружие Чейли не волновало. Для нее главным было другое.

– Это все мелочи, Том. Лучше скажи, почему так и не были тронуты посевы?

– Я же говорил – табу, – напомнил генерал.

– Овцы, значит, нет?

– Угнать скот считается в порядке вещей. Как и захватить несколько человек из соседнего племени и использовать их в качестве рабов. Ладно. Все равно надо связаться с хитчами. Тебе ведь хочется, чтобы война продолжалась?

Солнце на небе старалось вовсю, и день был удушающее-жарок. Больше сказать про погоду нечего. Если же про настроение аборигенов, то в селении господствовала скорбь. Кто-то переживал из-за утраты близкого человека, кто-то – из-за потерянного имущества, а самые невезучие горевали по обеим причинам сразу.

Те, кого не коснулась беда, вели себя относительно тихо. Лишь в самом начале немного пошумели, покричали о том, что обязательно надо отомстить, а затем выплеснули эмоции, успокоились, и понемногу занялись делами. Разве что, ружья старательно держали под рукой, очевидно в ожидании повторного налета.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.