Тело Милосовича

– Потому что мы еще не прибыли.

– Но мы не могли ждать так долго.

– Нет, вы вполне могли подождать. Дело касается сердца. На нем посмертные изменения сказываются не так быстро. Спешить было некуда.

– Это вы так полагаете. А у нас на этот счет есть своя точка зрения. Кроме того, мы уже произвели вскрытие. Мы не были уверены, что дело именно в сердце. Будем смотреть дальше?

Бакерия не ответил, и главврач опять нажал кнопку на пульте. Начался просмотр видеозаписи вскрытия. Бакерия, подавив раздражение вкупе с возмущением, сосредоточился на происходящем на экране.

По ходу фильма несколько раз делали остановки и обсуждали детали вскрытия. Бакерия не мог не признать, что, если судить только по записи, вскрытие было проведено грамотно и причина смерти установлена достоверно. Если, конечно, камера фиксировала то самое тело и то самое сердце.

Могло оказаться и так, что на экране им демонстрировали смонтированную запись. В Голливуде это называется «подмена кадра» – трюк, учитывающий особенности восприятия человека. Зрителю кажется, что он видит одно действие, показанное то крупно, то мелко, то опять крупно. На самом же деле его дурачат самым беспардонным образом, монтируя вместе разрозненные фрагменты действия так, чтобы на экране оно воспринималось одним целым, да еще и придавая кускам красочности компьютерной обработкой.

Но то кино, там зритель готов обмануться и хочет быть обманутым. За это и деньги платит. Они же прилетел из Москвы не для того, чтобы посмотреть кино про вскрытие, а чтобы лично провести вскрытие. Бакерия мрачнел все больше.

Когда фильм закончился, главврач спросил:

– Ну, коллеги, вы удовлетворены увиденным?

– Нет, – сухо ответил Бакерия, а остальные согласно кивнули. – Я хотел бы провести повторное вскрытие.

– Повторное? – удивленно вскинул брови главврач.

– Да, для этого мы сюда вчетвером и прилетели. – Бакерия обвел жестом коллег. – Или вы считаете, что нам всем очень хотелось посмотреть… – он запнулся, подбирая подходящие слова, – ваше кино?

Лицо главврача приняло оскорбленное выражение.

– Это не кино, а видеозапись вскрытия. Она имеет статус официального документа!

– Разумеется, – кивнул Бакерия. – Но мы настаиваем на проведении своего вскрытия.

– Это невозможно! – резко ответил хозяин кабинета. – Вскрытие состоялось, тело приведено в порядок, и его можно забирать. Повторное вскрытие не допускается.

– Кем не допускается? – поинтересовался Бакерия.

– Нашими правилами.

– Так измените их. Мы – не рядовые гости и случай этот – не рядовой.

– Никаких изменений! – решительно запротестовал главврач. – Порядок один для всех.

– Тогда мы хотели бы провести наружный осмотр тела, – изменил тактику Бакерия.

– Для чего?

– Для осмотра. Это разрешается?

Лицо главврача застыло, как у человека, перешедшего в глухую оборону.

– Нет!

Бакерия был поражен:

– Нет? Но почему?

– Потому что в этом нет необходимости.

– Позвольте это уж нам решить, есть необходимость или нет, – отрезал Бакерия. – Мы ведь не просто так сюда летели.

Его собеседник покачал головой:

– Здесь решаю я.

«Власть показывает», – мысленно усмехнулся Бакерия, понимая, что такое поведение оппонента не может быть спонтанным. Все продумано и согласовано. Трибуналу не нужен скандал, и он не хочет допустить повторное вскрытие. Затем и тело передали в Институт судмедэкспертизы, чтобы избежать прямых контактов с российскими медиками.

– Присутствует ли здесь кто-нибудь от трибунала? – спросил Бакерия.

– Это я, – отозвался мужчина лет пятидесяти, слегка заторможенного вида, сидевший у противоположной стены.

– Вы – врач? – уточнил Бакерия.

– Нет, я патологоанатом.

– Вы принимали участие во вскрытии?

– Принимал. На заключении имеется моя подпись.

– Я хотел бы поговорить с врачом, который его лечил, – произнес Бакерия.

– Сегодня дежурит другой доктор.

– А где тот?

– Кажется, у него выходной.

– Вы его неправильно лечили и довели до смерти, – резко сказал Бакерия. – Это видно по записи вскрытия.

– Этот вопрос не ко мне, – запротестовал патологоанатом. – Я специалист в своей сфере.

– Вы это специально? – спросил Бакерия.

– Что? – не понял тот.

– Устроили все таким образом.

Мужчина неуверенно пожал плечами:

– Мое дело маленькое. Я отвечаю только за свою работу.

Бакерия очень ясно почувствовал, что все здесь держат круговую оборону. Что все они – заодно и против российских врачей.

– С ним просто все так совпало, – извиняющимся тоном заключил патологоанатом из трибунала. – Уверяю вас, что здесь нет никакого злого умысла.

– Совпало в вашу пользу, – констатировал Бакерия.

Тот ничего не ответил.

– Когда можно будет забрать тело? – спросил Бакерия.

Главврач пожал плечами:

– Хоть сейчас. Мы отдадим его родственникам.

Бакерия встал первым, и все поднялись следом.

– Что ж, – подвел он итог, – тогда нам больше нечего здесь делать.

Главврач протянул ему руку:

– Я понимаю ваше разочарование, коллега, но поймите и вы нас – таковы правила. Не мы их устанавливали.

– Да, – согласился Бакерия, сделав вид, что не заметил его руки, – устанавливали не вы. А до тех, кто установил, нам не добраться.

Главврач промолчал.

На улице к нему подошел Марко:

– Ну что там? Вы провели вскрытие?

– Нет, нам не дали.

– Не дали? – Глаза парня округлились от удивления. – Почему?

– Они сами сделали вскрытие еще до нашего приезда и сказали, что повторное вскрытие противоречит их правилам.

Марко несколько секунд осмысливал информацию.

– А если на вскрытии стану настаивать я?

– Думаю, что это не поможет. Даже не пробуйте.

– Я найду частного патологоанатома и попрошу его провести повторное вскрытие, – решительно заявил он.

– Здесь? – спросил Бакерия.

– Да.

– Не думаю, что вам разрешат.

– Но если все же разрешат, вы мне поможете?

– Не знаю. Если мы еще не улетим.

Бакерия сменил тему:

– Когда вы хотите забрать тело вашего отца?

– Как только куплю гроб, – ответил Марко.

– У них есть свой. Трибунал обеспечивает.

Марко презрительно скривился:

– Какая-нибудь дешевая поделка из лохматых досок? Пусть оставят его себе, на собственные похороны. Мой папа заслуживает самого лучшего.

– Где будут похороны? – спросил Бакерия.

– В Сербии, где же еще.

– Значит, вы отсюда прямиком в Белград?

– Нет, только отправлю тело. Мне туда нельзя.

– Вскрытие можно произвести и там, – подсказал Бакерия.

– Точно! – обрадовался Марко. – Я поручу это своим людям.

У него зазвонил телефон. Видимо, разговор был очень важным. Он на минуту отнял трубку от уха, попрощался со всеми и показал жестом, чтобы его не ждали. Затем продолжил разговор.

В этот день Бакерия с помощниками побывали еще в трибунале, где пообщались с начальством, но увидеться с лечащим врачом Милосовича так и не смогли. У того оказался даже не выходной, а недельный отпуск, и он якобы улетел с семьей отдыхать.

Правда, ему удалось поговорить с охранником, который дежурил в ту ночь. Тот невнятно мямлил, отвечал обтекаемыми, лишенными информации фразами, из которых нельзя было понять, почему же никто не оказал заключенному помощь. Бакерия удивился, как таких лоботрясов берут на столь ответственную работу.

В Москву они вернулись ни с чем.

ГЛАВА V

СТРАННЫЙ КЛИЕНТ ПОХОРОННОГО БЮРО

В три часа пополудни в похоронное бюро Trustiness, одно из самих известных в Гааге, вошел посетитель. Одет он был в новый, довольно дорогой, но запыленный костюм. На вид ему было лет под тридцать. Тонкая ткань костюма не могла скрыть крепкого телосложения, а энергичная походка выдавала многолетнюю тренированность. Он производил впечатление сжатой пружины. Скуластое лицо и настороженный взгляд глубоко посаженных глаз только усиливали это впечатление. В облике его было что-то цыганское.

Окинув помещение пристальным взглядом, посетитель небрежно кивнул клерку, стоявшему за конторкой.

– А где тут у вас гробы? – громко спросил он на довольно правильном английском, хотя и с ощутимым акцентом.

Клерк, розовощекий лысоватый толстяк лет сорока, вышел из-за стойки и направился к нему. Он оказался на полголовы ниже посетителя, а костюм на нем был подешевле и не такой новый.

– Здравствуйте! – поздоровался он.

– Добрый день! – ответил посетитель и тут же спохватился. Какой же он добрый, если он пришел за гробом. – То есть, я хотел сказать, здравствуйте!

Клерк понимающе кивнул.

– Гробы в другом зале, – произнес он. – Желаете посмотреть?

– Желаю купить, – ответил мужчина. – Зачем бы еще я сюда пришел? Но прежде, конечно, нужно посмотреть.

Клерк поднял руку и сделал знак своему коллеге, который поправлял что-то в траурной драпировке в дальнем углу зала. Тот кивнул и неслышно занял его место за конторкой.

– Пойдемте, – сказал клерк, – я провожу вас. Вам нужен обычный экземпляр или эксклюзив?

– Обычный? – удивился клиент. – Что за чушь! Я хочу посмотреть самые лучшие.

Клерк окинул его быстрым оценивающим взглядом, прикидывая суммарную стоимость костюма, ботинок и часов. Осмотр его не вдохновил – на покупателя самых дорогих гробов посетитель не тянул.

Клерк вздохнул, как бы говоря тем самым, что он-то знает, что сейчас только зря потратит свое время, а покупка, если она будет, состоится в среднем ценовом сегменте. Но ничего не сказал и повел клиента за собой.

Зал, в который они вошли, оказался меньше первого. Зато в нем было гораздо больше скорби. Она исходила от расставленных под стенами гробов. Гробов было так много, что вместе со скорбью они внушали неподготовленному человеку мистический страх. Все гробы были полуоткрыты и сверкали белоснежной внутренней обивкой, напоминавшей морскую пену. Клиент с некоторой опаской провел пальцами по обивке одного из них, словно проверяя, мягко ли будет лежать там покойнику.

– Расскажите! – потребовал он.

– Что? – учтиво осведомился клерк.

– О каждом из них. Только коротко.

Клерк еще раз окинул его взглядом и состроил едва заметную пренебрежительную гримасу.

– Эта модель стоит тридцать тысяч долларов, – высокомерно сообщил он.

– Да? – удивился клиент. – Ну и что?

Клерк отыграл назад.

– Ничего, – сказал он, – просто так, для информации.

– Я ее усвоил, – сказал клиент, – продолжайте.

Клерк начал рассказывать, склонив голову и молитвенно сложив руки перед собой. По мере того как они продвигались в дальний угол зала, цены возрастали. Но и сложность моделей, оснащенных дополнительными устройствами, увеличивалась.

– Вот этот, – показал клерк на последнюю модель, – имеет встроенную стереосистему.

– Зачем? – удивился клиент, который, казалось, слушал его вполуха.

– Если покойный любил музыку, она будет звучать еще несколько дней в могиле.

Клиент задумался.

– Кажется, он не очень любил музыку. Хотя я точно не знаю.

– Не знаете? – удивился клерк.

– Ага! А что такого? Я ведь беру не себе.

– Я понимаю.

– Я хотел сказать, покойный мне не родственник.

– Вы друг семьи? – спросил клерк.

– Да, пожалуй, – согласился клиент. – Это все, что у вас есть?

– Имеются еще две эксклюзивные модели. Но они по пятьдесят тысяч долларов.

– Я хочу посмотреть.

Клерк провел его в боковую комнатку. Осмотрев сверхдорогие экземпляры, клиент сделал выбор:

– Я возьму гроб из массива ореха, который стоит в том зале.

– Тридцать тысяч долларов.

– Хорошо. Только замените в нем крепление крышки шурупами на крепление болтами. Вот такими. – Он вытащил из кармана необычной формы болт с круглой головкой и углублением под отвертку в виде звездочки и протянул клерку.

Тот повертел его в руках и кивнул.

– Через два часа будет готово. Желаете еще что-нибудь? – спросил он. – Костюм, туфли, венки?

Клиент задумался.

– Костюм и туфли – да. Венков не нужно.

– Место на кладбище уже определено? – спросил клерк. – Мы можем устроить для вас со значительными скидками.

– Не нужно места, – отказался клиент.

– А как же?..

– Никак, – отрезал тот. – Это не ваше дело.

Клерк пожал плечами:

– Тогда вам осталось внести деньги.

Клиент достал из кармана толстую пачку долларов.

– Не мне, – сказал клерк, – в кассу.

– А где у вас касса?

– Слева от входа.

Держа пачку в руках, клиент пошел к кассе. Расплатившись и спрятав в карман квитанцию, он достал из кармана маленькую латунную табличку, на которой не было никаких букв, лишь затейливый орнамент.

– Укрепите ее на торце гроба, – велел он.

– С какой стороны?

– С головной.

– Хорошо. – Клерк положил табличку в карман. – Куда вам доставить изделие?

– Я заберу его сам.

Проводив странного клиента, клерк некоторое время смотрел ему вслед. Затем отправился в цех по доводке распорядиться насчет переделок гроба.

Через два часа приехали двое негров на грузовом микроавтобусе, предъявили квитанцию, забрали гроб и уехали. На всякий случай клерк записал номер микроавтобуса на клочке бумаги и сунул его под пластиковую накладку на своем рабочем столе.

ГЛАВА VI

ДРУГОЙ СТРАННЫЙ КЛИЕНТ ПОХОРОННОГО БЮРО

Под вечер в похоронное бюро Trustiness зашел другой покупатель. Был он несколько грузноватым и стриженным наголо, лет под сорок. Говорил он по-английски. Сверяясь с бумажкой, посетитель назвал модель гроба, которую хотел бы приобрести. Это был точно такой же гроб, какой купил другой иностранец несколькими часами ранее.

Клерк за конторкой стоял тот же самый. Он удивился и обрадовался одновременно. Такие дорогие модели обычно покупали один раз в месяц, а тут – две штуки в один день. Предчувствуя хорошие премиальные, он заглянул в компьютер, и лицо его приняло огорченное выражение.

– К сожалению, такой модели нет на складе, – сказал он. – Не хотите ли взять другую? У нас имеются не хуже и даже лучше за такую цену.

– Мне нужна именно эта, – ответил покупатель.

Клерк развел руками:

– Таких сейчас нет. Вам придется подождать до завтра.

Покупатель презрительно скривился:

– До завтра я уже куплю в другом месте.

Клерк с сомнением покачал головой:

– Не думаю, что они есть еще у кого-нибудь в городе.

Покупатель ему не поверил:

– Что вы говорите? В самом деле? Вот мы и проверим.

Он повернулся и не спеша направился к двери. Клерк не мог отпустить его просто так. Как и все работающие в похоронном бизнесе, он привык бороться за клиента до последнего и продолжать борьбу даже после того, как надежда заполучить его казалась уже безнадежно потерянной.

– Подождите! – окликнул он клиента. – Я могу узнать, где они точно есть, чтобы вам не искать напрасно.

Тот остановился и вернулся к конторке:

– Это было бы кстати.

Клерк набрал номер знакомого из похоронной фирмы в соседнем Роттердаме. Он знал, что они закупали гробы у того же производителя из Италии. Между ними существовала негласная договоренность о перенаправлении клиентов, если тем требовалось то, чего в данный момент в данном похоронном бюро не было. За дополнительную плату, разумеется.

Звонил он не с рабочего телефона, а с мобильного. Оглянувшись на нетерпеливо переминавшегося с ноги на ногу клиента, он отошел к окну и понизил голос. К счастью, знакомый в это время был на работе. Быстро выяснилось, что именно такой гроб в продаже имеется. Клерк попросил его придержать, оговорил свои комиссионные и нажал отбой.

Клиент смотрел на него вопросительно.

– Все в порядке, – улыбнулся ему клерк.

Он написал на листочке координаты роттердамского похоронного бюро и отдал клиенту. Тот отблагодарил его купюрой в пятьдесят долларов.

– Можно вопрос? – спросил клерк.

Клиент, уже собравшийся уходить, посмотрел на него с удивлением, но после секундной паузы кивнул:

– Валяйте.

– Зачем вам этот гроб? – выпалил клерк, чувствуя, что вопрос звучит по-дурацки и он нарушает сейчас неписаные правила похоронного бизнеса.

– Я набью его конфетами и отправлю детишкам на день рождения, – мрачно ответил посетитель, глядя ему в глаза.

От этого взгляда у клерка мороз пошел по спине. Он замер с полуоткрытым ртом. Клерк всегда считал, что черный юмор – привилегия работников похоронного бизнеса. Но вот и клиент выискался, готовый пошутить в том же духе. Не очень-то он походил на убитого горем родственника.

Совладав с замешательством, клерк натянуто улыбнулся:

– Смешно. У вас хорошее чувство юмора.

– Спасибо.

– А если серьезно?

– Чтобы положить туда покойника. А что, вы кладете туда живых? – Клиент смерил клерка взглядом, как бы прикидывая, как тот будет смотреться в гробу.

– Нет. – Клерк уже корил себя за длинный язык.

Он подумал, что если клиент пожалуется на его болтливость начальству, то его, пожалуй, и с работы могут уволить.

Клиент пошел к выходу. Клерк смотрел ему вслед. У него совсем вылетело из головы, что надо было бы спросить об участке на кладбище, организации похорон, костюме для покойника, венках и тому подобном. Он подумал также, что надо было бы на всякий случай записать номер машины посетителя, но не посмел выйти на улицу и посмотреть, на чем тот приехал. «Опасные люди, – подумал он об обоих покупателях, которые почему-то объединились в его сознании. – Их не видно, пока с ними не заговоришь. Но потом сразу понимаешь, с кем имеешь дело».

Некоторое время он колебался, не сообщить ли о странных типах в полицию, но в итоге отказался от этой мысли. Во-первых, сообщать было особенно нечего. Ну купил один очень дорогой гроб, не заказав при этом ни церемонии, ни атрибутов, ни места на кладбище. А другой хотел купить точно такой же и на другую модель не соглашался. Ну и что? Это не преступление.

А во-вторых, не стоило привлекать внимание полиции к похоронному бюро. Это не способствует нормальному функционированию бизнеса.

ГЛАВА VII

ПОСТАНОВЛЕНИЕ ДУМЫ

Дума припомнила Гаагскому трибуналу все: и прежние смерти заключенных, в основном сербов, и необоснованные оправдания тех, кто противостоял сербам, и оскорбительный отказ отпустить Слободана на лечение в Москву. Не посмотрели даже на гарантии российского правительства о его возвращении обратно после излечения. России не поверили. И кто? Какой-то странный трибунал, созданный Совбезом ООН, не имевшим на это права, и какие-то третьестепенные чиновники ООН. Впрочем, все понимали, что решали конечно же не они.

В среду 15 марта Дума приняла постановление, призывавшее к роспуску трибунала:

«11 марта 2006 года в Гааге в тюрьме Международного трибунала для судебного преследования лиц, ответственных за серьезные нарушения международного гуманитарного права, совершенные на территории бывшей Югославии с 1991 года (МТБЮ), скончался бывший Президент Союзной Республики Югославии Слободан Милосович, – говорилось в нем. – Депутаты Государственной думы Федерального собрания Российской Федерации выражают искренние соболезнования родным и близким С. Милосовича.

Из жизни ушел яркий политик, пик деятельности которого совпал с наиболее трагическим периодом в истории этого государства. Оценка личности С. Милосовича и его роли в событиях на Балканах 1991–1999 годов, по убеждению депутатов Государственной думы, должна быть дана прежде всего теми народами, к судьбам которых он имел непосредственное отношение. Очевидно, что объективной и взвешенной такая оценка может быть лишь по прошествии времени.

Государственная дума, опираясь на мнение международного консилиума, неоднократно выражала обеспокоенность состоянием здоровья С. Милосовича и исходя из соображений гуманности обращалась к МТБЮ с призывом о временном приостановлении судебного процесса над ним. Российская Федерация была готова принять С. Милосовича на лечение и предоставить МТБЮ гарантии его возвращения в Гаагу.

Однако трибунал проигнорировал эти обращения, взяв на себя тем самым всю полноту ответственности за жизнь С. Милосовича. В связи с этим необходимо в срочном порядке организовать проведение независимого международного расследования причин и обстоятельств смерти С.Милосовича. Причины его смерти, будь то халатность или злой умысел, должны быть названы, и виновные предстать перед судом.

По мнению депутатов Государственной думы, МТБЮ так и не удалось реализовать идею своего создания. Принятые за все время существования трибунала решения отличает крайняя степень политизированности и предвзятости. Двойные стандарты стали нормой его работы.

Совершенно недопустимы факты грубейшего нарушения прав человека в гаагской тюрьме МТБЮ, выразившиеся, в частности, в неоказании квалифицированной медицинской помощи нуждающемуся в ней заключенному. Смерть С. Милосовича – не первый случай гибели заключенного – представителя бывшего сербского руководства. Немногим ранее этот печальный список пополнил лидер хорватских сербов Милан Бабич. Такая трагическая цепь событий находится в явном диссонансе со звучащими в Европе призывами к безусловному соблюдению прав человека и отказу от двойных стандартов, в том числе при осуществлении правосудия.

Государственная дума вновь заявляет о необходимости прекращения в кратчайшие сроки расследования всех находящихся в настоящее время в производстве МТБЮ дел в рамках так называемой стратегии завершения работы, утвержденной Советом Безопасности ООН, а также о нецелесообразности дальнейшей деятельности МТБЮ».

ГЛАВА VIII

МИРА СОБИРАЕТСЯ НА ПОХОРОНЫ

16 марта Мире, вдове Слободана, позвонил ее адвокат из Белграда. Он был юридическим советником не только у нее, но и у Слободана, когда тот еще был президентом.

– Ну, что там? – спросила она. – Он согласился на мой приезд?

Адвокат понял, что она имела в виду президента страны, и замешкался с ответом.

– Он сказал, пусть решает суд, – наконец произнес он.

– Не согласен, значит, – резюмировала Мира. – Ты сам с ним говорил?

Адвокат скептически хмыкнул:

– Я еще не достиг таких высот.

– Однако же со мной ты разговариваешь, – парировала Мира.

– Да, конечно, – поспешно согласился адвокат. – Но вы – совсем другое дело. Вы же знаете эти новые власти.

Мира знала их даже слишком хорошо. Да и немудрено, если вся политическая кухня разворачивалась прямо перед ее глазами.

Это был позор – фактическое похищение ее мужа и выдача его Гаагскому трибуналу. Выдать трибуналу бывшего национального лидера, да еще и вывезти его из страны! Тот случай, когда впоследствии забываются все причины, а помнится лишь одно – выдали. И от этого на душе у любого современника становится скверно, чтобы не сказать – мерзко. Национальных лидеров предавать не годится, чем бы это для страны ни обернулось. А обернулось все совсем плохо.

– А что говорят в суде? – спросила Мира.

– Бред несут! – не удержался адвокат. – У вас в аэропорту, если вы прилетите на похороны, собираются изъять паспорт.

– Зачем?

– Чтобы иметь гарантию, что после похорон вы явитесь на допрос, а не покинете страну.

– Вот как?!

Теперь, после смерти Слободана, она чувствовала себя совсем беззащитной.

Решение пришло неожиданно.

– Скажи им, что я согласна, – велела Мира.

Адвокат не поверил:

– Неужели вы хотите приехать?

– Да, хочу.

– Но зачем? – принялся он отговаривать. – Они вас больше не отпустят. Им нужны враги для показательного процесса. Из вас сделают причину всех зол в прошлом. Вы станете вторым Слободаном – половину из того, в чем обвиняли его, взвалят на вас.

– Я еду! – решительно прервала его Мира.

Адвокат замолчал. Он не мог понять, что она задумала, и ждал объяснений. Но объяснений не последовало. Мира редко объясняла свои действия даже Слободану, не говоря уже об остальных.

– Понимаю, – многозначительно сказал адвокат, хотя на самом деле не понимал ничего.

«Что он там понимает? – подумала Мира. – Не нужно ему ничего понимать. Важности на себя напускает, старый лис».

– Так и передай в суде, – повторила она, – я собираюсь приехать.

– Передам, – пообещал адвокат. – Однако я думаю, что это их не совсем удовлетворит.

– Почему? – удивилась Мира.

– Они хотят еще и залог. Пятнадцать тысяч евро.

Мира задумалась.

– Дай им! – велела она.

– Дать? – удивился адвокат.

– Да, именно, – подтвердила Мира. – А чему ты удивляешься?

– Всякое может быть, – уклончиво ответил сбитый с толку адвокат, все еще не веривший, что Мира действительно намерена приехать. – Рейс может опоздать, или вы заболеете. А может, передумаете.

– Но в суд-то я все равно приду, – спокойно возразила Мира.

– Лучше бы мне эти деньги достались, – пробормотал вполголоса адвокат.

– Что? – не поняла Мира.

– Так, ничего.

– Ты тоже свои получишь.

– Послушайте! – нерешительно произнес адвокат.

– Что?

– А не проще ли было бы похоронить его в Москве?

Мира вздрогнула:

– Нет, не проще.

– Почему?

– Его могила должна быть на родине.

– Но вы даже не сможете ее навещать.

– Это не твой вопрос, – отрезала Мира. – Делай так, как я велела.

Она нажала отбой. Пусть в суде думают, что она прилетит. Пусть в аэропорту ее ожидают. Пятнадцать тысяч – совсем небольшая цена за мистификацию, к которым она всегда питала склонность. А паспорт она потом пришлет им по почте. Старый югославский паспорт, который уже не имеет никакой юридической силы. С ним ни в одну страну не впустят и не выпустят. Сербский же она никогда и не получала. Власти иногда бывают удивительно глупы, когда не за что ухватиться. Посмотрели бы лучше по своим архивам, есть ли у нее паспорт, а потом уже и требовали.

ГЛАВА IX

ФИЛАТОВ ЛЕТИТ В БЕЛГРАД

17 марта Филатов вылетел в Белград. Он следил за событиями по новостям, надеясь, что бывшего сербского лидера похоронят все-таки в России и никуда ехать не придется. Но когда по телевизору показали, что его сын Марко получил тело отца в Гааге и отправил самолетом в Белград, стало ясно – лететь придется.

Он подивился иронии судьбы Слободана, которая устроила все так, что его жена и сын приехать проститься не могут, а он, чужой человек, – может. Случайно это вышло или преднамеренно, но на жену и сына Слободана на родине были заведены уголовные дела, и в случае приезда им грозил арест. Это обстоятельство играло на руку властям. Похороны в присутствии семьи, да еще если бы эта семья захотела выступить и обвинить власти Сербии в выдаче его трибуналу, могли перерасти в акт политического протеста.

Людей на пятничный дневной рейс до Белграда – один из двух, второй вылетал вечером – было немного. И в зале, и потом возле трапа Филатов все искал глазами Марко или Миру, но так их и не увидел. Он знал, что их и не будет, но все же было интересно – а вдруг проблема как-то разрешится и им позволят приехать?

Судя по их отсутствию, приехать не позволили. То есть приехать не возбранялось, но власти не дали гарантий безопасности и беспрепятственного возвращения обратно в Россию. Филатов на мгновение представил себя на их месте и ощутил бессилие человека перед государством, которое на него ополчилось.

Он летел бизнес-классом. Места по соседству заняли Геннадий Зюганов, Сергей Бабурин, Константин Затулин, другие известные персоны. Все представители основных думских партий были в сборе. Он отметил большое количество корреспондентов центральных телеканалов и крупных газет. Был Андрей Колесник из «Коммерческого вестника». Они кивнули друг другу.

Основную массу пассажиров составляли сербы. Филатов попытался определить, кто из них летит на похороны Милосовича, а кто – по своим делам, и не смог. Наверное, в основном летели по своим делам. Сербы возвращались домой из Москвы, а русские летели в Сербию по работе.

Когда самолет набрал высоту и всем позволили отстегнуть ремни, стюардесса поставила для пассажиров фильм. Случайно так получилось или нет, но Филатов с удивлением узнал голливудский триллер «Загнанный» с Бенисио дель Торо в главной роли. «Неподходящее развлечение», – подумал он и стал ждать, что будет дальше.

Дель Торо играл в фильме бравого американского спецназовца, воевавшего против сербов в Косово и в итоге тронувшегося рассудком. При этом сербы только то и делали, что на фоне пожара расстреливали «мирных» мусульман, а актер крался ящерицей по стене, чтобы восстановить «справедливость».

Как попал антисербский фильм в самолет, совершающий рейсы в Белград, оставалось только догадываться. Возможно, самолет раньше летал в другие страны и фильм сохранился с того времени.

Когда киношный командир сербов спросил у своих подчиненных, сколько еще албанцев в деревне осталось в живых, настороженно молчавшие пассажиры в задних рядах не выдержали. Один из них встал, подошел к проводнице и что-то негромко, но довольно резко сказал ей по-сербски. Она кивнула, ушла за перегородку и поставила другой фильм. В микрофон извинилась за технические неполадки. Обстановка в салоне разрядилась.

Филатов оглянулся. Геннадий Зюганов разговаривал с Сергеем Бабуриным, а место рядом с Константином Затулиным пустовало. Он подумал, не подсесть ли к тому и не пообщаться ли, но потом передумал. «Наговорюсь еще, – решил он, – будет время». И опять ошибся. Он не мог знать, что времени для общения с коллегами у него в Белграде почти не останется.

Новый фильм был неинтересным, и Филатов начал сочинять речь, которую завтра скажет на похоронах Слободана. Обычно речи слагались у него в голове сами собой по мере надобности, и Филатов никогда специально не готовился, но сейчас ему хотелось произнести слова прощания особенно проникновенно.

«Дорогой Слободан! – начал Филатов. – Пять лет назад, когда тебя вероломно, вопреки всем международным правилам и канонам, отдали в руки неправедного и якобы международного суда в Гааге, созданного, по сути дела, для расправы, никто и представить себе не мог, что дело обернется таким образом».