Как я съел асфальт

– Да уж, – только и смог вставить Саша.

Саша скривил губы, он представил себе, точнее, отчетливо представил себе, а еще точнее, ощутил, как у Геши опустились усы вниз. Саша не мог представить себе, для чего это все понадобилось Оле, но усы Геши представил. А Оля всегда была рисковым человеком, человеком, который любит риск, но это был не совсем оправданный поступок, а точнее, совсем не оправданный. Ведь, как справедливо заметил Геша, неизвестно как бы все вышло, упади она на «лексус».

– Геша, ты говорил, что Оля таблеток наглоталась…

– Да, – подтвердил Геша, – но алкоголь нейтрализовал действие этих таблеток, так что и здесь ей не удалось приблизиться к смерти.

– Но, скажи, зачем она все это проделывала, что ее толкнуло на ряд этих шагов?

Саша был в недоумении. У Саши был в жизни период, когда он тоже не хотел жить, но это было очень давно, в детстве. В детстве он был так обижен на папу, потому что он не разрешил пойти маленькому Саше гулять с друзьями на стройку, что Саше хотелось умереть. Но умереть Саша хотел так… на время, точнее, и не умереть вовсе, а напугать всех. То есть вроде как бы умереть, а потом ожить. «Посмотрел бы я тогда, как они бы поплакали и побегали», – думал он тогда. А потом хотел ожить и сказать: «Ну что, испугались?!»

Но все это было давно. С тех пор Саша никогда не хотел умереть. Правда, несколько раз было такое, что ему хотелось провалиться сквозь землю, но дальше этого не вполне искреннего желания дело не шло. А еще ему иногда хотелось стать невидимым, но это все тоже было несерьезно.

– Не знаю, Саша. Сам ничего не знаю и не могу понять, – вздыхал в трубку Геша. – А потом эта авария…

– Где это произошло? – спросил Саша. – Это тоже попытка убить себя?

– Нет-нет. Не думаю. Все вышло совершенно случайно. Ее тогда снова в милицию забрали, а когда все выяснилось, отпустили. Ну а на выходе из милиции… – Геша продолжал приглушенным и сдавленным голосом, – под «Запорожец»…

– Где это случилось? – Саша отчетливо вдруг понял, что это очень важно для него, важно для него – и для Оли это важно.

– За сто первым километром, у туалета придорожного.

– У туалета, у туалета… у придорожного туалета… – как зомбированный принялся повторять Саша.

Он не знал, для чего он повторял, скорее это просто была реакция на неприятные известия, но он все повторял и повторял эти два слова. А может быть, в голову пришла какая-то еще не совсем оформившаяся мысль и Саша хотел ее обдумать. Хотел, но не мог, потому что мысль не совсем оформилась. Она ускользала и терялась, и Саша никак не мог уцепиться за нее, чтобы подумать. Он даже нервно закурил сигарету.

– Как она туда попала? И зачем? – Этот вопрос Саша адресовал скорее себе, чем Геше, да Геша и сам не мог толком ответить:

– Ничего не знаю.

– А как она сейчас? – бросил наконец погоню за беспокойными мыслями Саша и вернулся в действительность.

– Стабильно. Оля пока в коме, но врач сказал, что надежда есть. А в палату к ней никого не пускают.

А еще Саша понял, что непременно должен побывать в том туалете.

– Геша, а ты в туалет не хочешь? – спросил он у друга.

– Я? В туалет?! Н-нет… С чего ты взял? Не хочу я… Что за?..

– Да ты не понял, Геша! В ту-а-лет, – раздельно проговорил Саша. – Ну просто посмотреть, что там и как?

– Чего я там не видел? – возмутился Геша. – У меня сестра… вон чего, а ты мне какую-то…

Саша не обиделся на возмущенный тон друга. Слишком хорошо он понимал, что творится в душе у Гены.

– Ты не понял! Я говорю про тот самый туалет, где Олю… где Оля на «Запорожец»… наехала, точнее, «Запорожец» на Олю, а еще точнее, где они встретились друг с другом. Теперь понял?

Геша замолчал и тяжело задышал.

– Давай позже, – выдохнул он, – не могу я сейчас туда. Я вообще о туалетах и веревках слышать ничего не хочу. Приезжай лучше ко мне. Я очень устал.

– Хорошо, Геша. Я приеду. Скоро. Я скоро буду.

Оля возникла в жизни Саши очень давно. Сейчас ему даже казалось, что он знал Олю всю жизнь. Но это было невозможно. Оля родилась в Москве, училась в Москве и работала в Москве. Оля всю жизнь прожила в Москве, никогда из нее не уезжала. А Саша приехал в Москву из Ейска. Саша вдруг отчетливо вспомнил, что Оля всю жизнь мечтала побывать за границей, но так никуда и не выехала.

Оля была сестрой своего брата Гены, который тоже родился в Москве, учился в Москве, работал в Москве. Он тоже всю жизнь прожил в Москве и при этом был Олиным братом.

Саша и Геша познакомились в строительном институте, там же Саша решил примкнуть к музыкальной группе «Уличный фонарь». А когда у Саши не сложилось с учебой и ему пришлось бросить институт, перед ним замаячила перспектива вернуться домой в Ейск. Но кто хоть раз наступил на грабли, тот никогда не захочет покидать Москву. Не захотел уезжать из столицы и Саша. А поскольку жить Саше было негде, Геша великодушно предложил ему пожить у него. А жил Геша хорошо. Жил он с сестрой Олей в большой квартире на Сретенке. Их отец, некогда известный писатель, уехал жить в старую зачуханную деревеньку Тамбовской области и поселился в местах, упоминание о которых не встречалось не только у Паустовского, но даже и в фантастических произведениях Брэдбери.

Квартира престарелого писателя была большая, а еще она была на Сретенке. И Геша предложил Саше пожить в этой большой квартире, так как квартира была не маленькой, а большой. Большая квартира на Сретенке, где когда-то жил известный писатель, была большой, но сильно заставленной всякой мебелью. Книжные шкафы с книгами, обилие которых поражало Сашу, сменялись стенами, плотно увешанными картинами в тяжелых рамах и фотографиями незнакомых ему людей.

Когда Геша рассказал сестре Оле о том, что он пригласил к ним пожить своего знакомого, Оля не стала возражать. Она только сказала, что в квартире и так бардак и много хлама, поэтому квартиру уже ничего испортить не сможет, даже очередной собутыльник ее брата.

На протяжении многих лет Оля оставалась такой же, как и тогда, когда Саша ее впервые увидел. Невысокая, скорее полненькая, чем стройная. Про таких обычно говорят «в теле». Одеваться Оля не умела и не любила. Это не означает, что она ходила неодетой. Точнее, Оля не любила одеваться правильно или хотя бы по моде. Походка у нее была мужской.

Вообще женские походки отличаются от мужской манеры ходить. Сколько раз Саша видел эти потухшие глаза у стремительно продирающихся сквозь толпу женщин с мужским типом походки. Слегка ссутулившись и повесив плечи, они быстро перебирают ногами в неухоженных туфлях. Они спешат все время. Спешат, словно боятся опоздать на последнюю электричку. Чаще всего они прекрасные хозяйки. Постоянно с сумками, авоськами и пакетами, из которых торчат батоны колбасы для эгоистичных сыновей и супругов-деспотов. Мужья им достаются непременно алкоголики, у которых (если они окончательно не спились) есть на стороне любовницы. Чем быстрее, стремительнее бежит женщина, чем унизительнее она торопится, низко опустив голову, тем деспотичнее супруг, ожидающий ее прихода.

Оля тоже всегда по-мужски широко шагала. Но походка у нее была быстрая и ровная. Наверное, потому, что она никогда не была замужем. А работала Оля в СЭС. И всегда занимала ответственный и очень нужный пост. И потому, что пост был нужный и ответственный, к Оле часто обращались с просьбами знакомые, знакомые знакомых и многочисленные знакомые знакомых знакомцев. А она всем всегда помогала или старалась помочь.

Саша никого не встретил из сослуживцев, когда на ходу застегивал порванный на рукаве элегантный плащ. Еще было слишком рано. Только минут через пять должна была подойти его секретарша, а за ней коммерческий директор фирмы «Эмжэ», въедливый и приставучий молодой человек по имени Женя. Но сейчас Саша совершенно не думал о сослуживцах, которые не застанут своего руководителя на привычном месте в рабочем кабинете. Он спешил к Геше, а еще он думал об Ольге. Саша отказывался понимать и принимать то, что произошло с ней.

Он сел в машину и вклинился в пробочный московский поток. Он спешил, но не в силах был сделать что-то, не в силах что-то изменить. Некоторое время Саша медленно двигался за черным «ауди». Он наизусть выучил все буквы и цифры номерного знака этого автомобиля, пока не сообразил, что едет неправильно. Тогда он стал думать мысль: как ему поехать, чтобы было правильно?

А еще Саша вспомнил, точнее, не вспомнил, а отчетливо понял, что он прожил под одной крышей с Олей несколько лет. Несколько долгих лет он прожил в их с Геной квартире на Сретенке. Оля сразу сделала так, чтобы Саша не чувствовал себя чужим. Она просто его не замечала. Вернее, не обращала на него никакого внимания, словно он старый шкаф, стоявший в углу с незапамятных времен. Ольга совершенно не стеснялась ходить при Саше в нижнем белье, а Саша отвечал ей взаимностью, совсем не стыдясь своих сатиновых трусов в синий цветочек. А еще утром Оля без всяких церемоний стучала в дверь туалета, подгоняя Сашу ускорить процесс утренних посиделок, а Саша весело кричал: «Занято!» А Оля кричала в ответ, что он не один и что ее уже ждут на работе.

Оля очень много читала. Читала все подряд. Именно она подсунула Саше «Рубашку», но не ту рубашку, что ближе к телу, а ту, что Саша безуспешно пытался прочитать.

«Почему, зачем? Зачем она это сделала? – задавался вопросом Саша. – Может, она не те книги читала?» Саша вспомнил, как он пришел к Оле и поздравил ее с днем рождения, а она, вместо благодарности, дала Саше очередную книгу автора «Рубашки». Саша вспомнил, как тогда Оля с каким-то детским восторгом в глазах протянула Саше новую книгу.

– Ты «Рубашку» прочел? – спросила она его.

– В принципе да, – замялся Саша.

– Ну, как? Понравилась?

– Очень! – соврал он тогда.

– Какая глубина мысли у этого писателя! – нахваливала Оля книгу. – Какой талант! Представляешь, целую книгу написал, а мысль его так глубоко запрятана, что никто ее не находит. Только большой мастер способен простым набором слов держать читателя в напряжении.

– Пожалуй, – согласился Саша и вспомнил, как скрипели его зубы от нетерпения и, как Оля сейчас сказала, от напряжения, вызванного чтением такого очень непростого сочинения.

– А эта, – Оля пальцем указала на книгу в руках Саши, – эта вещь еще интереснее. Она лучше «Рубашки».

– Куда уж лучше… – Саша улыбнулся мертвенно-бледной улыбкой.

А потом он наугад раскрыл книгу, в которой кто-то «…сидел за столом, уложив в ладонь левой руки голову, смотрел, казалось, на угол холодильника, но холодильника не видел» и при этом «думал, какие то неожиданные мысли…».

«Может быть, это действительного интересно», – обрадовался тогда Саша. Он с детства любил читать про монстров. Героем этого произведения наверняка был монстр, у которого либо непомерно большая рука, в которую умещалась голова, либо невообразимо маленькая голова, способная удобно и без проблем разместиться в ладошке левой руки. К тому же он был косой, потому что, как писал автор, смотрел на холодильник, но не видел его.

Но Саша так и не прочитал «Рубашку», хоть и пытался издеваться над собой. Не дошли руки и до нового романа, который так понравился Ольге.

А еду Оля не готовила. Не то что она не любила поесть, просто она не любила и, наверное, не умела готовить. Точнее, она готовила очень редко. А если Оля готовила, то готовила одну сосиску. Отварить одну сосиску Оля могла, а более сложных блюд, к примеру из двух сосисок, Оля не готовила никогда. А еще она могла сварить кофе. Кофе Оля варила часто, варила на кухне. Кофе, который варила Оля, часто сбегал, потому что Оля либо висела на телефоне, либо курила, либо листала книгу.

В Гешином подъезде было тихо. Обычно здесь было шумно и многолюдно, а сейчас тихо. Тишина нещадно била Сашу прямо по ушам. Не было никого. Саша воспользовался ступенями и поднялся на второй этаж. Бронированная дверь Геши сейчас была бесполезна. Бесполезна, потому что была приоткрыта. А еще полоска желтого света пробивалась из квартиры Геши. Саша толкнул дверь, но дверь не открылась. Дверь не открылась, оттого что она открывалась на себя. Тогда Саша потянул за ручку, и дверь поддалась.

– Геша, ты дома? – спросил Саша у квартиры, скосив один глаз на холодильник, молча стоявший в углу просторного коридора.

Квартира молча не ответила. Ответил Гена. Он появился в коридоре со стаканом в руке:

– Саша, ты приехал?! Ну и правильно, ну и хорошо! А то я сижу здесь один и боюсь свихнуться от всего этого. Я тебе первому позвонил. Точнее, не первому, но первый приехал ты. Я звонил в милицию и пожарную охрану. Я просто хотел, чтобы хоть кто-нибудь приехал. Я и в «Скорую» звонил. Лучше бы не звонил. Приезжайте, говорю, плохо мне. Спросили, что со мной. Говорю, что одиноко мне, тоска и выпить не с кем. Сказали, что если я больной, то мне надо лечиться. А они кто? Кто лечить-то должен? Не врачи, что ли?

Саша не стал разуваться. Он только обстучал грязь с обуви о стену и молча прошел в гостиную.

Геша выглядел неважно. Вернее, для Саши было важно, как выглядит его друг, но сам Гена выглядел не очень, и ему, видно, было совсем не важно, как он выглядел. Лицо Геши сильно опухло, тяжелый подбородок стал еще тяжелее и казался совсем неподъемным. Его унылые висячие усы соломенного цвета повисли еще больше. Теперь они напоминали веревку, оборванную веревку, на которой Оля пыталась повеситься.

Геша поставил стакан на стол, где он присоединился к открытой бутылке коньяка. А потом Геша буквально упал на Сашу. Саша застонал, засопел, но удержался на ногах. А затем они долго стояли обнявшись. А еще Саша похлопывал его по спине, тихо приговаривая:

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.