Всеволод Залесский - 1942: Реквием по заградотряду

«Какие архивы?» – «Ну ведь были же у него архивы». – «Не знаю, не видел. Книги были, библиотека огромная, это правда…» – «А бумаги? Рукописи, документы, фотографии…» – «Не видел. Не знаю… Книги. Из-за книг Евграф Павлович и эвакуироваться отказался…» – «Понятно… А не подскажете, куда делся еще один помощник Евгения Афанасьевича? Никита Ивановский». – «Так вроде погиб… На задании». – «На задании… На каком именно? При каких обстоятельствах?»

Тогда Севка смог выкрутиться. У Евгения Афанасьевича, сами понимаете, особо много не выспросишь. Он этого не приветствует. Сказал, что Никита погиб за линией фронта… Да нет, похоже, что точно погиб, очень уж Комиссар был расстроен. Очень. И…

Севка вдруг сообразил, что уснул, дернулся и открыл глаза. Хорошо задремал, душевно. Солнце уже стоит почти в зените, освещает дно балки. Жарко.

Костя что-то шептал пересохшими губами. Лицо белое, покрыто капельками пота. Повязка на груди почернела, нужно бы сменить, но только вот чем?

Отчего Севка проснулся, кстати?

Пение птиц и стрекотание кузнечиков вряд ли могли его разбудить. Но что-то ведь его переполошило? Вырвало из сна? И точно – не далекий грохот с севера и юга. К такой ерунде Севка успел привыкнуть.

– Да пошел ты… – прозвучало совсем рядом, из-за куста на дне балки. – Тоже мне, командир нашелся…

Рука Севки легла на ложе карабина. Дерево нагрелось, стало почти горячим, и вот затвор… Севка чуть не отдернул руку, обжегшись о металл.

– А я говорю это… как его… на юг нужно двигать, – сказал кто-то хриплым голосом. – Немец – он к Сталинграду прет. Ты его все одно не обгонишь на своих двоих. Он на танках да на мотоциклах… А на юг ему чего? Вот мы и сможем…

– Ты, Степан, прости, – сказал голос помоложе, – но соображаешь ты хреново…

– А вот я сейчас как дам…

– Да ты сам подумай, ну как может немец до Сталинграда просто так дойти? Это же не абы какой город, не Ростов или даже Севастополь. Это город имени Сталина. Понимаешь? Его не отдадут. Ленинград не отдали? Не отдали. Вот и нужно к Сталинграду идти. А на Кавказ немцы точно рванули. Забыл, что говорил политрук? Там нефть, между прочим. А немцам нефть нужна… Сам говорил – танки, мотоциклы… Как раз под них и попадем, если пойдем на юг. Как ты не понимаешь?.. Ты только послушай, как там гремит… И самолеты…

– А он поближе к дому хочет, – вмешался третий голос. – Он же из-под Грозного. Туда добежит, форму сожжет, винтовочку спрячет… А там и войне конец. Так ведь, Костылин?

– А если и так? – спросил Костылин резко. – Если и так? То что? Запретишь мне? В особый отдел рванешь, товарищу Смирнову докладывать?

– Нету Смирнова. Погиб. Когда мы побежали, он остался у пулемета. Забыл?

– И ладно. Я его к пулемету силком не гнал. Сам решил… И ты, Серега, мне это в глаза не тычь, я ведь и сорваться могу… Я…

– Здравствуйте, товарищи красноармейцы, – сказал Севка, выходя из-за куста.

Бойцов было пятеро: двое дремали под кустом, а трое вскочили на ноги, увидев невесть откуда взявшегося командира. Небритые, форма у всех испачкана засохшей глиной. Шинели остались на земле, но оружие у всех троих в руках.

– Значит, решаем, в какую сторону двигаться? – осведомился Севка, подходя к красноармейцам. – И как приветствовать старшего по званию, впопыхах забыли? Нехорошо…

Вот сейчас бы кураж поймать, подумал Севка. Без куража сейчас будет совсем плохо. Бойцы старшего по званию не приветствовали, это, конечно, не к лицу красноармейцам, но этот самый старший по званию выглядит не так, чтобы уж совсем по уставу. Исцарапанные босые ноги, нет головного убора.

Попросят предъявить документы – и все. Имеют полное право отвести в сторонку и расстрелять. Или просто отобрать оружие и пинками погнать в степь, чтобы не мешал планы строить.

– То есть бойцы Рабоче-Крестьянской Красной Армии часового не выставили, прозевали постороннего… – Севка поцокал языком. – Кто старший?

Бойцы переглянулись. Один из них толкнул ногой спящих, те проснулись, заметили Севку и вскочили, застегивая гимнастерки.

– Я повторяю вопрос: кто старший? – Севка прошел мимо бойцов и краем глаза заметил, что те торопливо подравнялись, образуя какой-никакой, а строй. – Отвечай!

Севка ткнул пальцем в грудь того бойца, что был постарше. Как его? Костылин, из-под Грозного. Воевать не хочет, ждет близкого окончания войны. На нем можно либо отыграть жесткого до жестокости командира, либо заставить беднягу тащить службу не за совесть, а за страх.

– Рядовой Костылин! – отрапортовал боец, закашлялся и чуть не выронил винтовку с примкнутым штыком. – У нас нет старшего, товарищ лейтенант! Мы так, наравне…

– Колхозом, значит… – кивнул Севка. – Понятно. А что, приказом Верховного проводится коллективизация армии? Собрания устраиваем?

Костылин оглянулся на остальных бойцов, но те стояли неподвижно, глядя перед собой. Один из них посмотрел на босые ноги Севки, потом перевел взгляд на орден, на кобуру и подсумки. Но вопросов задавать не стал.

– Может, по домам разойтись хотите?

– Мне далеко, – усмехнулся один из проснувшихся бойцов – высокий, почти одного роста с Севкой, жилистый парень. – Я из Владивостока.

Севка сделал сердитое лицо, парень вытянулся, расправил плечи:

– Рядовой Илья Чреватый.

– Значит, только по этой причине ты еще здесь, а не на пути к Дальнему Востоку? – осведомился Севка.

– Нет, товарищ лейтенант. Не только, – вновь усмехнулся Чреватый. – Еще присяга, ненависть к врагу и приказ номер двести двадцать семь от двадцать восьмого июля сего года. «Ни шагу назад». Вот потому тут и…

– Шутник? – спросил Севка, подойдя к бойцу вплотную. – У меня сегодня день не очень хороший. Я лишился сапог и фуражки. Меня пытались убить местные жители…

– Казаки? – спросил молодой парнишка, судя по голосу, тот, что предлагал идти в Сталинград. – Мы тоже вчера чуть не попали к ним. Пришлось даже стрелять…

– Что вы говорите? Даже стрелять? – Севка вовремя сообразил, что особо давить не стоит, и решил немного изменить интонации. – А я вот троих убил…

Это была ложь, понятное дело, но проверять они все равно не станут, а если поверят, то и придираться не будут.

– Повезло вам, товарищ лейтенант, – сказал Чреватый. – А мы – еле ушли.

– Ну, ничего, – Севка заставил себя улыбнуться. – Теперь мы вместе…

По лицу Костылина скользнула тень.

– А скажите мне, товарищ Костылин, – Севка уперся взглядом в переносицу красноармейца. – Скажите мне, что вы собирались рассказывать серьезным парням из заградительных отрядов? Они ведь и на востоке будут, и на юге. Или вы это пропустили мимо ушей?

Сам Севка приказ читал еще первого августа, на Узловой. У кого-то из командиров, ночевавших в здании вокзала, оказался листок с текстом, приказ вначале прочитали вслух, а потом почти до самого утра обсуждали.

Ну и о заградительных отрядах Севка слышал еще в своем времени. Разное говорили по этому поводу, скорее всего – чушь, но напугать красноармейца живописными подробностями зверств заградотрядов можно было запросто. Миллионы людей в будущем верили в маньяков с пулеметами, расстреливавших своих тысячами и десятками тысяч, так почему не поверят бойцы Красной армии, попавшие в неприятное положение? Поверят, никуда не денутся. В приказе все очень душевно изложено. Звучит, во всяком случае, угрожающе.

– Если вас, товарищ боец, задержит такой отряд, то просто отведут в сторону и пустят в расход. Вы хотите в расход? – Севка улыбнулся, демонстрируя, что на самом деле он конечно же не верит в подобную глупость, что он твердо знает: кто-кто, а вот эти конкретные красноармейцы не станут просто так бежать. – И я не хочу, чтобы вас отправили в расход. В конце концов, не сорок первый год. Под Смоленском я бы и сам таких расстрелял, так там ситуация пострашнее была. Никто из вас не был под Смоленском?

– Нет. Мы только что из Сибири. Двести восьмая стрелковая дивизия полковника Воскобойникова, – сказал Чреватый. – Утром второго августа прибыли на Узловую… А там…

– Я знаю, – кивнул Севка. – Я сам там был.

– Повезло вам, что живыми ушли. И нам повезло, – добавил Чреватый. – Это вы от самой Узловой без сапог?

– Это я, товарищ боец, их казакам отдал, когда они меня расстреливать повели.

– Расстреливать? – удивленно переспросил низкорослый боец с раскосыми глазами – может, бурят или якут. – И что?

– Как что? – Севка сделал большие глаза. – Расстреляли, конечно.

Залегла пауза, потом бойцы засмеялись.

– Я здесь, а они – там… Я живой, а они…

– Не помешаю? – прозвучало сзади.

Севка резко оглянулся, вскинул револьвер.

– Спокойно, лейтенант, спокойно… – на краю балки стоял коренастый мужчина в кожанке, летном шлемофоне, с пистолетом в руке. – Свои. Капитан Чалый, Военно-воздушные силы.

Капитан спустился в балку.

– Однако громко вы тут общались, товарищи, – сказал летчик и левой рукой стащил с головы шлемофон. – Я издалека услышал, шел, как на радиомаяк.

Севка мысленно выругался.

Увлекся разговорами, совсем бдительность потерял. А если бы это был немец? Смешно могло получиться.

Капитан улыбался, но свой «ТТ» все еще держал в опущенной руке. Взведенный «ТТ», между прочим. Восемь патронов. Вполне можно всех участников беседы угробить за пару секунд. Винтовка в такой ситуации будет только мешать, хоть со штыком, хоть без.

– Так что вы здесь делаете? – спросил летчик.

– А можно мы это у вас спросим? – прозвучало со стороны. – Вот вы вначале, товарищ капитан, пистолет аккуратно положите на землю, а потом мы и поболтаем… Не нужно дергаться и оборачиваться.

Лязгнул затвор карабина.

– Доступно? – осведомился Костя.

– Вполне, – не поворачивая головы, ответил капитан и, медленно присев на корточки, положил пистолет на землю.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.