Загадочный индус

Фокусник остановился и постучал в одну из дверей. Ему не ответили. Он подергал ручку – было заперто.

– Сейчас…

Он взял чемодан и поставил его у другой двери, которая была приоткрыта. Он улыбнулся и опять постучал, но ему и здесь не ответили. Он заглянул в комнату. Там горел свет, но никого не было.

– Раздевайся, – сказал он дочери и внес чемодан в комнату.

– А удобно?

Он рассмеялся, снял с дочери плащ и повесил его на дверь.

– Садись. Смотри, как они раскрасили себе стены. Стихийный абстракционизм. И никто ничего. Здесь, – он открыл белый стенной шкафчик, – продукты, у них коммуна. Так, что сегодня? Фасоль и колбаса. Хочешь есть?

– Что ты!

– Не стесняйся, вот, возьми бутерброд.

Он стал резать батон, но дочь остановила его:

– Перестань, что ты делаешь!

– Видишь, тебе это не под силу понять.

В это время в комнату вошел здоровенный, но измотанный занятиями парень. Он странно посмотрел на фокусника, который делал бутерброд.

– Здравствуйте, – приветливо сказал фокусник, но студент не ответил, возможно, по рассеянности.

– Никого нет, – сообщил ему фокусник. – Свет горел, а никого нет. Должно быть, скоро придут.

Парень присел на стул, расшнуровал кеды, хотел прилечь на кровать, но в присутствии девушки постеснялся.

– Ах, вы здесь живете! – сообразил фокусник и положил нож. – Потешно. А я вас почему-то не видел. Будем знакомы.

Он протянул руку, но в замешательстве не назвался. Студент пожал ему руку, но тоже ничего не сказал.

Фокусник прикрыл дверцу шкафа с продуктами и присел рядом с дочерью. Так они втроем сидели и молчали. Студент стал хмуро читать тетрадку, а им было нечего делать.

Пришел другой студент. Он был тоже озабочен, словно главное дело его жизни происходило далеко отсюда.

– Здравствуйте, Виктор Васильевич! А у нас как раз сессия, завтра жуткий экзамен.

– Здравствуйте! – обрадовался фокусник. – А мы тут сидим с вашим товарищем, и он, наверно, думает: кто такие? Как мы ухитрились здесь ни разу не встретиться – просто непонятно!

– Он спортсмен, духовная жизнь его не интересует.

– Сашка, у тебя все лекции? У тебя что-то пропущено, – спросил спортсмен, листая конспекты.

– Вам надо заниматься, не обращайте на нас внимания! – воскликнул фокусник.

– Ничего, ничего, – студент стал перелистывать конспекты обратно.

Здесь автор просит разрешения представить обстановку лишь в общих чертах, так как подробности для главных действующих лиц не имели значения. В комнату приходили, просили или возвращали «шпоры» и конспекты, сообщали необходимые сведения, и уходили, и снова приходили те или уже другие – фокусник не различал. С ним здоровались, приветливо, но рассеянно, однако главное для них происходило не здесь, а далеко отсюда.

– Учтите, что там вопросы вообще повторяются; если внимательно слушать, то можно сориентироваться.

– А схемы висят?

– И висят и лежат, выбирай, что тебе нужно.

– Всего билетов двадцать четыре, единственно, что они не по порядку.

– Вы хоть все билеты знаете или нет?

– Вот именно, что только два.

– Вот это да, какие «шпоры»! Если можно было бы, их бы надо на выставку.

– Резонно было бы размножить.

– Если будет Елкина – отличная тетя.

– Брось ты, Елкина – зверь!

– Знаешь, Валька, что мы прошли с тобой? Вот, восьмую часть мы прошли. Еще семь восьмых – и мы на вершине.

– В общем, эту ночь мы решили спать, да?

– Здравствуйте, Виктор Васильевич, рады вас видеть! Жалко, время сейчас немножко неудачное…

– Ничего, ничего, в другой раз, не обращайте на нас внимания!

Пока Лиля надевала плащ, в комнате примолкли.

– До свидания, сдавайте получше, – поклонился фокусник.

– Кончится сессия, заходите! – ответили ему студенты и снова заговорили о деле.

…Бог знает где случаются трудные для нас объяснения: и улица какая-то неподходящая, и ветер дует, и трамвай долго не подходит.

Фокуснику казалось, что он вмиг растолкует дочери, в чем дело, он даже не ставил чемодан, однако вид у него был встрепанный и неубедительный.

– Если бы ты видела, как они меня встречают, как они радуются, когда я прихожу, ведь это легко отличить, по-настоящему тебе рады или делают вид. Я им не только показывал фокусы, я им делал пантомимы, пародии (голосом конферансье): ваш смех – это моя зарплата, значит, ваш смех и мои слезы где-то рядом. Так что вы смейтесь, пожалуйста! Ха-ха-ха-ха-ха! (это за зрителя). Вот товарищ рассмеялся на две ставки!.. Или, смотри…

Он потащил ее под арку ворот и стал открывать чемодан с реквизитом.

– Не надо, папа, потом, – попросила дочь.

Но он достал из чемодана белую веревку, раскрутил ее и принялся впрыгивать в ее круг и выпрыгивать обратно.

У арки начали останавливаться прохожие. Со двора подходили женщины с детьми.

– Хорошо, папа, я видела, пошли.

– Постой.

Отец достал из чемодана несколько серебристых палочек и стал ими жонглировать, ловя то спереди, то сзади.

– Жонглирование на пятьдесят процентов может исполнить каждый: бросать легко, ловить трудно.

Из серебристых палочек вдруг развернулись и затрепыхались флажки. Фокусник поймал их и, подняв над головой, поприветствовал случайных зрителей.

– Не в том дело, что я их развлекал. Если ты так поняла, то это неверно! Я обосновался там в одной комнате, вошел в коммуну, по субботам мы собирались, ели картошку, читали стихи, там один студент пишет. Правда, так мрачно, что я даже собрался с духом и говорю ему…

– Ой, ой, – застонала дочь, – зачем ты там показываешь свое невежество, что ты понимаешь в стихах!

– Не знаю, там почему-то никто так не считает. Во всяком случае, он ко мне потом подошел и говорит: «Я с вами не согласен, но в ваших словах есть логика».

Прохожие начали расходиться.

– Они меня все время к себе приглашают, то туда, то сюда. Вот пригласительный билет на свадьбу.

– Фу, какая пошлость, – сказала дочь, взглянув на приглашение с овальными портретами жениха и невесты.

– Ладно, хуже другое. Практически всем известно, что жених не очень-то хотел жениться. Я взял и рассказал им кое-что о себе. Я рассказал, как твоя мама в первый раз мне позвонила, как она провожала меня в армию, как я вернулся из госпиталя и сказал, что не хочу жениться вообще, чтобы никому не портить жизнь, а она сказала, что и сама не собирается, и так далее.

– И что, они сидели за столом и слушали?

– Да, они сидели и слушали, человек пятьдесят, не меньше, а потом, когда все танцевали, невеста нашла меня и плакала!

Дочь смотрела на него молча, сочувствуя, жалея и злясь на то, что он так переживает сегодняшнюю встречу. Она-то знала, чего это ему стоит.

– Верю, что это было так, – вздохнула она. – Но пойми, папа, у них у всех свои дела, своя жизнь, так же пылать ответными чувствами они не могут. Не сейчас, так через год они тебя забудут, это естественно. Они, наконец, окончат институт и разъедутся, а ты уже начал от них зависеть. Вот они не так тебя встретили – и ты уже страдаешь, зачем тебе это! У тебя тоже свои дела, у тебя тоже своя жизнь, показывай свои фокусы мне, я это оценю и не покину тебя никогда.

Послышалась музыка.

Фокусник обернулся и стал вглядываться в просвет арки.

Там стояла женщина и смотрела прямо на них. Солнце светило с улицы, и ее неподвижный контур, осененный круглым нимбом ворот, был отстранен от городской суеты. Беглого взгляда было достаточно, чтобы почувствовать, что она хороша собой.

Фокусник отвел глаза.

– Кто это? – опросила дочь.

– Черт возьми, как звать, как звать, забыл, дико неудобно, мы же знакомы, она обидится.

Женщина подошла к ним. У нее был необыкновенный цвет кожи: где нужно белый, где надо розовый, где надо голубоватый. Глаза? Разумеется, серые. Волосы? Разумеется, золотые. Губы? Разумеется, полные. Нос? Разумеется.

– Здравствуйте, – улыбнулась прекрасная женщина.

10

– Здравствуйте… Познакомьтесь, это моя дочь.

– Очень приятно. А как меня зовут? – спросила она неожиданно.

Фокусник сделал вид, что вдруг в эту минуту забыл.

– Постойте… Я помнил.

Женщины рассмеялись. Дочь смеялась, как флейта, красавица – как виолончель.

– А я ему не скажу! – воскликнула знакомая. – Пускай сам вспомнит.

– Никогда в жизни, – заливалась дочь.

– Что же мы здесь стоим? – сказала женщина. – Пошли в садик.

И они оказались в садике. Фокусник сидел на скамье посередине, а флейта и виолончель – справа и слева.

– Я плохо знаю вашего папу, но мне кажется, он из тех людей, кому удобней, чтобы проходили через его комнату и мешали ему, чем проходить через чужую и мешать другим.

– Мы как-то жили за городом. Он поздно вернулся, побоялся будить хозяев и всю ночь бегал по улице в одной рубашке.

Женщины говорили, словно его здесь не было: одна – как флейта, другая – как виолончель.

– Но студенты наши: и мальчишки и девчонки – все! – они ведь никого ни во что не ставят, а за вашего папу – я что-то посмела сказать – они мне ухо готовы были откусить.

– Правда? – удивилась дочь. – Смешно.

– Я из-за этого к вам и подошла, что мне захотелось еще раз посмотреть нa этого человека.

Все это было так странно и женщина так весело улыбалась, говоря о нем, что фокусник перестал улавливать подробности разговора и теперь уже слышал только звуки флейты и виолончели поочередно. Инструменты о чем-то пожужжали шепотом, женщины встали и пошли. Фокусник с чемоданом заторопился за ними.

На углу вдруг, не сговариваясь, они разошлись в разные стороны. Он растерялся, не соображая, за кем следует идти, но тут обе музыкально рассмеялись и обернулись.

– Несчастный, мы загадали, за кем ты пойдешь, – объяснила ему дочь. – Я с вами прощаюсь, у меня дела.

Фокусник и женщина, которую звали, оказывается, Елена Ивановна, очутились посередине пустынной площади.

Был ли в вашей жизни такой разговор, изложить который кому-либо другому невозможно? Отдельные фразы можно вспомнить, но почему вдруг речь зашла об этом или о том? И как вы оказались у Зоологического сада? И как попали на вокзал?

– Вы любите абстракционистов? – спросила Елена Ивановна.

– Люблю, – ответил фокусник.

– Неужели вы действительно любите абстракционистов? – удивилась она и даже остановилась от удивления.

– Собственно говоря, абстракционистов – не очень, – сознался фокусник.

– Я почему-то была уверена, что вы не любите абстракционистов, – с облегчением сказала женщина. – И давайте всегда говорить правду, иначе ничего не получится…

– Чего не получится? – не понял фокусник и быстро взглянул на спутницу. Она шла мраморная, серьезная. Она сдула со лба светлую прядку волос. Прохожие смотрели на нее пристально. Сначала на нее, потом на него.

– Пошли на вокзал? – предложила она. – Вы любите ходить на вокзал?

– Люблю.

– Вы же обещали говорить правду, – опять остановилась она.

– Нет, серьезно… Я вообще-то не ходил так специально, но почему бы и нет?

– Пойдемте.

На вокзале было все, как обычно. Правда, если смотреть с интересом, то становится интересно. Они стояли на платформе. Фокусник боялся, что не поддерживает разговор, но Елена Ивановна как будто и не собиралась разговаривать. Тогда и он успокоился.

Провожали, толпились у вагонных дверей, рисовали на окошках буквы. А вот девушка стоит одна, плачет.

– Плачет – провожает или сама себя оплакивает? – заинтересовалась Елена Ивановна.

Фокусник хотел тоже высказать какое-нибудь наблюдение, но не нашелся.

– Надо бы как-нибудь летом поехать по старинным городам, – сказала Елена Ивановна. – Переяславль, Суздаль… Вы любите церкви, древность?

– Вообще-то нет.

– Полюбите.

Фокусник неуверенно пожал плечами, выражая тем надежду.

Вскоре и он заметил интересное: женщина в платке стояла перед вагонным окном и улыбалась.

– Надо издать указ, чтобы женщины все время так улыбались, – сказал он.

Елена Ивановна посмотрела, закивала головой и тоже улыбнулась, да еще лучше. Он тут же подтвердил:

– Да, да, так.

Она отвернулась, стала смотреть вдоль перрона, но фокусник уже не мог остановиться.

– Знаете, когда я буду помирать, я напишу просьбу, чтобы у моего гроба стояли красивые женщины. Или просто симпатичные. Пускай откуда-нибудь приведут.

– Я подойду?

– Еще бы!

– Тогда вы предупредите, я буду начеку.

– Черт побери! Вы красавица, на редкость привлекательная женщина, кажется, более чем достаточно! Но вы еще и хороший, добрый, умный человек, это уж лишнее!

– Боже мой, сколько времени? – спохватилась Елена Ивановна. – Мне надо в один дом, в гости. Это не очень интересно, но обязательно.

– Мы же хотели в кино!

– Вам не кажется, что у нас роман? Все забываем, всюду опаздываем…

От этих слов у фокусника пресеклось дыхание.

– А пошли вместе! Только там интеллектуалы, будут сидеть за столом и острить.

Они бежали по улице, возбужденные тем, что у них есть неотложное дело.

…Вдоль длинного стола сидели и закусывали люди с разнообразными интеллигентными лицами.

На вошедших оглянулись и стали приветствовать. Но Елена Ивановна замахала руками и тихо пристроилась к столу, усадив рядом фокусника.

– Не приставайте к нему, – сразу сказала она хозяйке и сама положила ему в тарелку, что было повкусней.

Все слушали молодого человека с особенно индивидуальным лицом.

Взволнованный событиями, фокусник не вникал в слова: ему слышалось сиплое воркованье саксофона, затем короткая барабанная дробь и удар в тарелки. И все засмеялись.

За ним что-то пробормотал хмурый старик-контрабас, и снова барабанная дробь, и опять удар тарелок, и все опять засмеялись.

Затем засвистала девушка-дудочка, но барабана не последовало, поэтому никто не засмеялся, и она сконфузилась.

Вступил еще какой-то музыкальный инструмент, и тут грянула такая барабанная дробь и так здорово ударили тарелки, что все опять развеселились.

– Что-то наш гость ничего не пьет, ничего не ест, молчит. Расскажите нам что-нибудь, – попросила хозяйка.

Но фокусник так пожал плечами и так развел руками, что всем стало ясно: ему решительно нечего рассказать.

– Ну тогда произнесите тост, у нас все уже говорили тосты.

Фокусник прижал руку к груди:

– Не губите меня!

Тогда его оставили, и он мог молчать сколько угодно. Вид у него был несчастный, он понимал, что Елена Ивановна должна стыдиться за него перед своими знакомыми. Правда, она сидела гордо и слегка улыбалась и не собиралась вступать в разговор – ей-то можно было!

А барабаны рокотали, и тарелки били непрерывно.

Вот все начали вставать, и хозяйка сказала:

– Какой нам разговорчивый гость попался.

Но Елена Ивановна возразила:

– Почему, он весь вечер разговаривал, только про себя.

Когда они вышли на улицу, фокусник воскликнул:

– Откуда вы знаете, что я все время разговаривал! Я действительно мог несколько раз что-нибудь рассказать и очень к месту, но пока собирался с духом – уже было поздно.

– Что вы оправдываетесь передо мной, вы лучше их всех!

– Да чем же, чем! – воскликнул фокусник.

– Да всем.

– Вы не знаете меня, вы что-то себе придумали, но это не я! Посмотрите на меня внимательно.

Он дал ей возможность вглядеться в его лицо.

– Ну, что?

– А что, ничего, – сказала она одобрительно.

– У меня совершенно нет памяти. Я понимаю, ни у кого нет памяти, но у меня действительно. Это дефект, результат контузии.

– Это хорошо, что у вас нет памяти, – сказала Елена Ивановна.

– Что? – переспросил фокусник.

– Значит, вам легко забывать мелкие неприятности жизни.

Они шли молча. Фокусник размышлял над ее словами, она же смотрела прямо перед собой и странно, легкомысленно усмехалась.

– Я неразговорчивый, малообразованный человек, без чувства юмора. Может быть, это результат неправильного воспитания…

– Вам нужен близкий друг, лучше всего женщина, и все это пройдет.

Фокусник опять стал размышлять над ее словами, но не успел прийти ни к какому выводу, потому что им встретился Рассомахин. Он так удивился, встретив фокусника с женщиной, что не решился поздороваться, и прошел мимо. Потом он оглянулся. Фокусник тоже оглянулся. Рассомахин обрадовался, закивал и вернулся.

– Привет, дорогой. Как жизнь? Мы, кажется, незнакомы? – как бы ненароком взглянул он на Елену Ивановну. Ему очень хотелось познакомиться.

Елена Ивановна протянула руку, но фокусник торопливо схватил ее за рукав, делая вид, что он смущен ее бестактностью.

– Здравствуйте, Степан Николаевич! – низко поклонился он и помахал кепкой, как испанской шляпой. – Мое почтение, Степан Николаевич! Кланяйтесь, Елена Ивановна, кланяйтесь, это большой человек, он любит почет, любит улыбки, улыбайтесь, улыбайтесь!

– Клоун! – с обидой сказал Рассомахин и, повернувшись, пошел своей дорогой.

Фокусник взял Елену Ивановну под руку и хотел идти дальше, но она отняла у него руку и осталась на месте.

– Что? – спросил он.

– Да разве это можно так? Ни с того ни с сего оскорбить человека! Я и не знала, что вы умеете злиться, никак не предполагала.

– Почему бы и нет?

– Мне это не нравится. – Женщина глядела на него прямо и серьезно. – Все, что вы о себе говорили, – это ерунда. Но вот это мне правда не нравится.

Она сказала это так, словно сомневалась, идти с ним дальше или принять какое-нибудь другое решение.

– Я думала, вы легкий, веселый человек. Вот вы можете прийти к незнакомым людям и показывать им фокусы и рассказывать им все откровенно – незнакомым людям. Это значит, что у вас открытый, доброжелательный характер.

– Если бы мы встретились до войны! – воскликнул фокусник. – Или даже сразу после войны. Я – да, я был точно такой, как вы говорите, я еще в госпитале был веселый, я потому и начал делать фокусы, чтобы всех веселить в палате. А сейчас нет, я уже не такой. Может быть, это возраст. А вам что-то показалось, это вы ошиблись, что же, это бывает, это бывает…

– Нет, я не ошиблась, – твердо сказала Елена Ивановна. – Вы и сейчас такой, я это видела своими глазами.

– Но я – да! Я хотел бы быть именно таким, – задохнувшись, вскричал фокусник. – Это для меня трудно, но если вы этого хотите… Потому что я – да что, вы же понимали – я боялся на вас смотреть, я и думать не мог!

– Да, я этого хочу, – сказала Елена Ивановна. – Я хочу, чтобы вы были веселый, легкий, добрый, открытый, чтобы вы всех веселили и радовали и со всеми говорили откровенно, потому что вам нечего скрывать. Иначе я не могу. Другого я уже навидалась. У меня был муж – это был редкий человек, но он слишком все переживал – и важное и неважное, и он получил инфаркт. Дайте слово, что у вас никогда не будет инфаркта!

– Даю! – воскликнул фокусник. – Никогда, ни за что! Я буду жить вечно!

– Вот это другой разговор, – засмеялась женщина. – Только мы очень кричим, надо тихо.

Они молча пошли дальше. Теперь они разговаривали стуком каблуков, то в лад, то чуть вразнобой, коридорами ночных улиц, которые они окидывали взглядом одновременно или чуть врозь, ночными звуками…

– А вот я и дома, – сказала Елена Ивановна. – Давайте прощаться.

Фокусник не знал, зайти в подъезд вместе с ней или надо попрощаться здесь. Словно догадываясь о его колебаниях, Елена Ивановна вошла в парадное. Здесь было темно. Он постоял в нерешительности, потом приблизился к ней и положил руку ей на плечо. Женщина молчала и не двигалась. Тогда он просунул руку под воротник пальто и тем самым как бы обнял ее. Но Елена Ивановна сняла с себя его руку и вывела обратно на улицу.

– Давай поцелуемся здесь, а то в парадном унизительно. – Она обняла его сама и поцеловала. Так они стояли долго…

11

Он шел по коридору Концертного объединения в новом костюме.

– Я вам должен три рубля, – сказал он любезно спортивному парню в свитере. – Возвращаю с благодарностью.

И направился дальше, проверяя по бумажке список заимодавцев.

– Я вам должен. Возвращаю с благодарностью.

– Возможно, – человек с глазами остряка принял деньги, делая вид, что он выше этого. – Что это с вами?

– Начинаю новую жизнь. – Он пошел дальше.

– Привет, Миша. Возвращаю долг, я не ошибся?

– Мне не к спеху, – сказал Миша Тиунов. – Я могу обождать.

– Спасибо, мне не нужно.

– Ты что, выиграл?

– Начинаю новую жизнь. Так, кто еще? Товарищи, я мог не записать, кому я еще должен?

Никто не откликнулся. Тогда он совсем занесся и провозгласил:

– Может быть, кому-нибудь нужны деньги? Я могу одолжить, у меня с собой деньги, я продал телевизор.

…Фокусник шел по пустоватой вечерней улице и смотрел в лица встречным прохожим. Наверно, они спешили по своим делам, но от солнца, от блеска и свежести весеннего вечера немного обалдели, и то, что минуту назад казалось срочным и существенным, стало вдруг не так уж важно, а то, что давно забыто, вдруг вспомнилось.

Прежде фокусник никогда не вглядывался в лица прохожих, да и кто, собственно, этим занимается, зачем? А сейчас он смотрел вовсю, и в каждом лице была жизнь, своя забота или радость, свое ожидание или волнение.

Он оглядывался вслед каждому и смотрел, жалея, что они уходят навсегда, что подойти и познакомиться с ними невозможно.

Возле винного магазина он увидел следователя и обрадовался:

– Это вы!

– Мы, мы, – озабоченно оглянулся следователь и свернул в ворота.

– Опять что-нибудь? – весело полюбопытствовал фокусник, идя за ним.

– То же самое.

– Черт знает что, – возмутился фокусник.

– Если хотите, пошли, будете понятым, – вяло предложил следователь.

…Вместе с директором магазина они стояли перед ящиками с винными бутылками. Как всегда в минуты сосредоточенности, следователь насвистывал.

– Хоть Шерлока Холмса из могилы выкапывай, – пошутил директор.

Следователь взглянул на него устало, и тот осекся. Только фокусник был весел. Он похаживал по проходу между ящиками, дивился разнообразию бутылок.

– А наверху у вас что? – спросил он.

– Наверху жилое помещение, – скучно ответил директор. – Тут все слышно, все разговоры. Недавно трубы меняли, вообще была дырка.

Следователь оборвал свист.

– Заделали? – спросил фокусник.

– Вчера.

– Проводите нас в эту квартиру, – распорядился он.

Следователь начал наконец что-то понимать.

Они поднялись по лестнице на несколько ступенек и позвонили в дверь.

Им открыла старушка.

Следователь предъявил ей служебное удостоверение.

– Дети в доме есть? – спросил фокусник.

– А как же, двое… Котя!

Два белоголовых мальчика вышли в прихожую. Они смотрели настороженно, исподлобья.

– А ну, братцы, рассказывайте, зачем вам понадобилось вино?

Мальчишки, словно только этого и ждали, заревели в две глотки.

– Тихо. Принесите-ка ваше лассо, которым вы доставали бутылки.

Мальчики, не переставая реветь, скрылись в комнате и тут же принесли длинную веревку с петелькой на конце.

– Вино продавали?

– Нет, мы бутылки сдавали в школу.

– Что вы с вином делали, бандиты?! – вскричал директор.

– Вино мы на пустырь выливали, – сказал второй мальчик.

– Что? – вскричал директор и опять что-то проговорил на своем языке.

– Спокойно, – сказал следователь. – Тут мы все проглядели.

– Потрясающе! – воскликнул фокусник. – Нет, как вы сообразили? Феноменально!

Он вынул у каждого из присутствующих по цветку, собрал букетик, преподнес его следователю.

…Фокусник и Елена Ивановна опять сидели за столом в кругу ее знакомых. Но на этот раз все было иначе. Все смотрели на фокусника.

Он же рассказывал и рассказывал, исторгая из себя поочередно звуки струнных и духовых инструментов, время от времени он ошеломлял всех цирковым барабанным тушем и ударял в блистающие тарелки – и тогда все смеялись, и веселее всех хохотала Елена Ивановна.

…На улице она сказала:

– На свадьбу пригласи всех своих друзей, кого только можно. Я хочу, чтобы было весело.

Фокусник хотел что-то возразить или оговорить, но Елена Ивановна перебила его:

– Уговаривай, как хочешь, но чтобы были все. Понял?

Фокусник опять хотел возразить, но она сказала жестко:

– Иначе я не согласна.

Фокусник позвонил в дверь. Ему открыл человек с глазами остряка. Он смотрел на фокусника, стараясь сообразить, что тому нужно: отношения между ними были прохладными. Однако фокусник ничего не говорил, а только улыбался, как будто пришел просто в гости.

– Давай заходи, – сказал наконец хозяин. Дома он был скучным и сонным.

– Как жизнь? – спросил фокусник.

– Ничего, – промямлил хозяин.

– «Вы забывали, как живете, и отвечали – ничего», – процитировал гость.

– Что? – не понял хозяин.

– Это стихи.

– А…

– Шел мимо, решил зайти, – сказал фокусник.

– А…

– Как-то мало мы общаемся.

– Да, с этим плохо.

– Все некогда…

– Все некогда.

– Где думаешь отпуск проводить?

– Не знаю, как жена. А ты?

– Не знаю, пока еще не думал. Хочется поездить по старинным городам: Переславль, Суздаль…

– А я, может, в Финляндию поеду.

– В Финляндию – это неплохо, Финляндия – это интересно.

– Говорят, тут была как-то финская делегация, – тонко улыбнулся хозяин, – кто-то из них спрашивает нашего переводчика: «Какой у вас в городе процент смертности?» Тот, не задумываясь, отвечает: «У нас смертности нет!»

Фокусник засмеялся, да так радостно, что и хозяин засмеялся.

– Нет, как… смертности нет? – проговорил фокусник и закатился еще громче.

Захохотал громче и хозяин. У него поднялось настроение, и он спросил:

– Ты проходил мимо наших ворот, не видел там табличку: «Дворник этого дома борется за звание бригады коммунистического труда»?

– Нет, не видел.

– Наверно, сняли.

– Нет, как? – спохватился фокусник. – Дворник за звание бригады?.. Ха-ха!

– Ха-ха-ха!

– Ха-ха-ха-ха-ха!

Хозяин совсем развеселился.

– Постой, это знаешь что мне напоминает? – еще смеясь, сказал он. – Один конферансье объявил: маленький квартет в составе трех человек исполнит дуэт…

– Ха-ха!..

– Дуэт «Выхожу один я на дорогу»!

– Ха-ха-ха!

– Ха-ха-ха-ха-ха!

– Вообще, это был тот тип. Помню его остроты, я тебе не рассказывал? Торт «Отелло» – днем вы его едите, а ночью он вас душит.

– Да брось ты!

– Это с эстрады!..

– Ха-ха-ха-ха-ха!

– Или вот еще, что я слышал своими ушами: чем больше градусов содержит угол, тем он тупее, видите, от градусов даже углы тупеют!

Фокусник запрокинулся от хохота и чуть не свалился со стула.

– Не упади. Но главное – что это нравится публике! – Фокусник поднялся со стула и, стеная от смеха, повалился на диван.

– Все улучшаем работу, – согнулся над ним сатирик, – иногда в ответ хочется спеть: «Не улучшай, мой друг, не улучшай!»

Они смеялись и вытирали слезы. Потом фокусник посмотрел на часы и сказал:

– Чуть не забыл, приглашаю тебя на свадьбу. Будешь негодяй, если не придешь. Завтра в девять часов, не позже, вот я тебе оставляю адрес.

…Он позвонил в другую дверь. Ему открыла Саша Макарова, исполнительница русских песен. Ее тоже удивил приход фокусника, но он не торопился объяснять, в чем дело, и она провела его в комнату.

– Как дела? – спросил фокусник.

– Неважно.

– Что такое? – нахмурился фокусник.

– Так…

– Поссорились с Димой?

– Да.

– Надолго?

– Навсегда. Я прогнала его, уже три недели, разве вы не знаете?

– Да ты что, с ума сошла?

– Нет, это вопрос уже решенный.

– А что случилось?

– Ничего не случилось, просто он сделал по отношению ко мне глупость. Это именно была не подлость, а глупость. Я считаю так. Что говорит он – неизвестно, наверно, и он что-нибудь по этому поводу думает… Он ужасно безвольный человек, страшно не уверен в себе, то и дело поддается влияниям, я не успеваю разобраться, кто на него в эту минуту влияет. А без меня он пропадет, и он это знает, и вот… – Она развела руками.

– Он не уверен в себе? Он? Да ты что! – оторопел фокусник.

Но девушка только махнула рукой, не считая нужным спорить.

– Наоборот, твой Дима – волевой парень, даже слишком самоуверенный. Причем он действительно без тебя пропадет, только наоборот, из-за своей надменности и самодовольства.

– Как глупо вы все говорите. Так ошибаться в человеке, даже смешно.

– А я тебе советую, теперь со стороны приглядись к нему получше.

– Ладно, переменим тему.

– С удовольствием. Приходи ко мне завтра в гости, будет что-то вроде свадьбы.

– Поздравляю вас. Но я не смогу, наверно.

– Тебе надо отвлечься. Я бы на твоем месте напился вдребезги, сразу станет легче. Один раз это необходимо.

– Я бы рада, но я не пьянею.

– Это плохо.

– Так что видите…

Ей хотелось остаться одной и продолжать свои мучения без свидетелей. Фокусник понимал это. Тогда он сказал откровенно:

– Саша, ради меня, приходи, мне это важно. Елена Ивановна просила, чтобы были все. Если никто не придет, мне будет худо. Поэтому я тебя прошу!..

12

…Фокусник позвонил в дверь. Ему открыл жонглер.

Главная особенность его конституции была в ширине плеч. Он любил посмотреть на одно плечо и на другое и лишь потом, удовлетворенный тем, что они простираются так далеко, холодно и рассеянно смотрел на окружающих.

Комната, в которую он привел фокусника, была не прибрана, очевидно, он не приводил ее в порядок с тех пор, как ушел от жены к родителям.