Virtual, или В раю никого не ждут

Он зарабатывал деньги на перепродаже персональных компьютеров и именно этим успешно сколотил первоначальный капитал. Однако Головастику, как его за глаза называли тогда, вскоре надоело завозить и продавать интеллектуальные ящики, постоянно заискивая перед чиновниками и своенравными клиентами. Его преуспевающая компания целиком и полностью, а главное, весьма своевременно, развернулась в сторону разработки современных технологий и программного обеспечения, превратившись, разумеется с натяжкой, в подобие отечественного Майкрософта.

И вот теперь на его рабочем столе лежали письма с солидными обратными штемпелями. Сжав ухоженными ладонями седеющие бакенбарды, он размышлял, в какую игру его втягивают. С чего бы это разные ведомства стали порознь присылать материалы на экспертизу? Значит, у каждой стороны свой интерес. Обстоятельства давно научили Каплунского заранее продумывать свою партию с государством.

Каплунский покосился на лежащую справа от него на столе открытую папку с золотым тиснением. Поверх бумаг, содержание которых он помнил наизусть, лежала газетная вырезка с броским заголовком. С нее, собственно, все и началось. Осторожный, как лось в зимнем лесу, бизнесмен взял ее двумя пальцами и вновь пробежал текст, как будто мог увидеть в нем что-то принципиально новое.

Портативный компьютер, стоимость которого не будет превышать сто долларов, перевернет все нынешние представления о техническом прогрессе. Основное его предназначение – обучение детей в развивающихся странах на современной технической базе.

– Это образовательный, а не технологический проект, – заявил во время презентации на Всемирном информационном форуме в Тунисе автор ноутбука Майкл Даконто. – Если нам удастся качественно улучшить образование, мир станет иным, более просвещенным и добрым…

«Узнаю Даконто с его философскими изысками», – подумал Каплунский.

…Смысл проекта состоит в том, чтобы любое государство, которое решит включиться в программу, приобретало ноутбуки примерно по сто долларов за каждый, а затем бесплатно распространяло их среди учащихся.

В конструкции сенсационной новинки размером с обычную книгу используется процессор скоростью 500 мегагерц. Компьютер оснащен жестким диском объемом 10 гигабайт и оригинальным двухрежимным дисплеем, который может работать как в цветном, так и в монохромном режиме. Производство дисплеев, отметил Даконто, «может обходиться примерно в десять центов за квадратный дюйм». Компьютер также может быть свободно подключен к Интернету и дополнительному оборудованию. Питание его будет осуществляться от обычной электросети, батарей или встроенной динамо-машины с заводной ручкой, поскольку, как пояснил автор проекта, во многих развивающихся странах отсутствует стабильная подача электроэнергии.

Если бы Анатолий Казимирович не знал Даконто, он, возможно, и отнесся бы к публикации как к очередной дешевой сенсации. Но Майкл был серьезный пассажир и никогда не опускался до мелких трюков. К тому же он действительно давно одержим нелепой идеей всемирной компьютеризации.

Каплунский и Даконто приятельствовали с той поры, когда американец впервые приехал в Москву, чтобы собственными глазами увидеть, что происходит на российском компьютерном рынке. Майкл никогда не считал себя бизнесменом. И едва ли его можно было назвать талантливым компьютерным инженером. В глазах окружающих он слыл прежде всего философом, теоретиком и пропагандистом компьютерного образа жизни. Он был весьма категоричен во всем и позволял себе высказываться без прикрас, не признавая никаких авторитетов.

Каплунский невольно вспомнил, как Даконто и в России вел себя вызывающе по отношению к коллегам из компьютерного сообщества, в массе своей тогда малокомпетентным, постоянно грызущимся между собой из-за «железа».

А классный он закрутил тогда тост на заключительном приеме в небольшом московском ресторанчике! Кажется, это был «Палаццо Дукале» на углу Тверского бульвара и Малой Бронной. Банкет давал сам Невман.

Стоп! Каплунский ощутил сильный зуд в своей небольшой клочкообразной бородке. Так бывало всякий раз, когда он неожиданно ловил еще не до конца оформившуюся мысль. Что же ему почудилось теперь, когда уже в который раз за нынешнее утро он подумал о Невмане?

Он попытался сосредоточиться, восстановить ход ассоциаций, но ничего не вышло. В ушах по-прежнему стоял тост Даконто. Майкл безапелляционно, что особенно присуще американцам итальянского разлива, вещал своим якобы единомышленникам, усердно поглощающим закуски, которыми от щедрот Невмана были заставлены столы:

– Ваша беда, господа, в том, что вам наплевать на то, чем вы занимаетесь. – Тут Даконто сверкнул изрядно косившими черными бусинками глаз и обвел холодным взглядом присутствующих, будто это были его студенты, пришедшие на лекцию. – Ваша беда, господа, в том, что глаза у вас загораются, лишь когда дело касается ваших личных интересов.

– Идите лучше к нам, Даконто, – подал голос кто-то из уже изрядно поддавших коллег. – Давайте выпьем вместе. Ваши сентенции не способствуют пищеварению. Да и зачем читать нам нотации? Мы такие, какие есть…

– Нотации далеко не всегда носят отрицательный заряд, господин, не знаю как вас величать. Это отнюдь не нравоучения, а, скорее, наставления. Вы погрязли в частностях, в деталях, господа. Никто не удосуживается обозреть перспективу.

Последнюю фразу Даконто напрямую адресовал Каплунскому. В иной обстановке тот ощутил бы прилив гордости оттого, что заокеанское светило выделило его из общей массы. Но после столь жесткого вступления Головастик почувствовал себя не очень ловко перед коллегами.

– Вы бы пояснили свою мысль, Майкл.

Это сам Невман пришел на помощь сконфуженным перед бронзовеющей фигурой Даконто соотечественникам. Леонид Теофилович шустро вскочил с места во главе стола, где сидел рядом с американцем, и стал почему-то приглаживать и без того идеальную шевелюру.

– Разве я не прав, Анатолий? – словно к третейскому судье, обратился он к Каплунскому.

«Вот и этот туда же! Почему его вечно ставят в двойственное положение? И ведь оба, разумеется, рассчитывают на поддержку».

– Кажется, я понимаю, куда клонит наш уважаемый гость, – попробовав сгладить возникшую ситуацию, заметил хозяин «Монитора». – Господин Даконто, насколько я могу судить по предыдущим дискуссиям, недоумевает, почему мы так спокойно миримся с удручающим уровнем компьютеризации в стране.

– Мне не требуются переводчики. Надеюсь, здесь все понимают английский язык?! – перебил его Даконто, правда несколько сбавив первоначальный пыл. – Я призываю вас хотя бы на время забыть о прибылях, о технологических находках, программах, интернет-сайтах и, главное, умерить свою гордыню. Перестаньте вы день и ночь копаться в железках! Попробуйте наконец понять, что мы лишь маленький зеленеющий островок в огромном бурлящем варварском море. Одно неверное движение, и все мы уйдем под воду. Нас затопят человеческие пороки и невежество. Поэтому я призываю вас подняться на новый уровень, стать настоящими бойцами, если хотите, миссионерами в первоначальном смысле этого слова, повсеместно отстаивать глобальную философию компьютеризации общества. В конечном счете философию прогресса. Только это может спасти и вашу страну, и весь наш мир в целом. Иначе непонятно, зачем вы здесь. Да и мы тоже. Здорово я завернул!? А вы мне даже не аплодируете.

Тут Даконто бесцеремонно ткнул пальцем в Невмана, то ли требуя аплодисментов персонально от него, то ли наглядно показывая, на какой именно уровень должны подняться российские компьютерщики, заботясь о будущем страны. Слова его растворились в воздухе, вызвав скептические усмешки тех, кто еще не успел полностью влить в себя отведенную на каждого долю спиртного.

«А ведь американец тогда был прав, – подумал Каплунский. – Наша братия только и думает, как бы что-то извлечь для себя из <ящика>, именуемого компьютер. Да, конечно, в известном смысле он вполне заменяет машинку для печатания денег. Даконто и сам не брезгует этим. Но компьютер – не булка с маслом, ублажающая по утрам опустевший желудок. Он и не отвертка, вся философия которой сводится к закручиванию шурупов. Это нечто более масштабное. Средство познания мира? Но что тогда есть Интернет?!»

Он встал из-за стола, дабы оборвать спор с самим собой. Его давно терзал совершенно бессмысленный вопрос, что важнее для человечества: компьютер или Интернет? Яйцо или курица?

«Что за бред? Боже, чем я занимаюсь?! Увидели бы меня Даконто с Невманом или депутаты Госдумы в полном составе?! Впору было бы вызывать людей в белых халатах. И диагноз под рукой: компьютерная зависимость. А что, мало ли людей свихнулось на этой почве, столкнувшись с настольно-космическими монстрами?»

Он опять сел за стол и решительно придвинул письма. Какие тут еще нужны экспертные оценки? Ну ладно, Дума. В ней заседают политики, а не специалисты. Но Невман?! Поверить в то, что он не понимает ситуацию? Что Россия не Нигерия? Да никому на Западе и в голову не придет рассматривать нас в качестве потребителя этой заводной игрушки. В конце концов, это просто унизительно! Если бы мы были Нигерией, то вообще не пришлось рассуждать и гадать о вариантах дальнейшего развития событий. Значит, секрет в другом. Министр знает, к кому обратиться за поддержкой, потому что знает, что Анатолий Казимирович Каплунский не меньше, а может, даже больше компьютеров любит деньги. Как, впрочем, и сам Леонид Теофилович. Похоже, Невман всерьез хочет вклиниться в программу по раздаче этих заводных игрушек в России. Он всегда зрит в корень и конечно же уверен, что при любом раскладе получит свою заслуженную – почему бы и нет? – копейку. Только поддержит ли его Дума в части целевого выделения средств? Ха-ха!.. Вот теперь все и встало на свои места! Дума, конечно, вспомнит про поддержку отечественного производителя и потребует начать штамповать эти дешевые ноутбуки где-нибудь в Ярославле. Или еще ближе – в Дубне. Даром, что ли, ее уже называют российской Силиконовой долиной! То-то и оно. А Невману как раз необходимо перевести обсуждение вопроса именно в такую плоскость, когда среди депутатов разгорится спор, где производить это новое счастье для каждой российской семьи. Тогда вопрос о целесообразности самой программы даже не возникнет. Ну и хитрец! Его, собственно, устраивает любой ответ. Для него крайне важно, чтобы был сделан сам запрос. Только и Каплунский не лыком шит!

Резкий телефонный звонок прервал размышления.

– Говори не говори – вам как о стенку горохом! Я же просил ни с кем не соединять, – чертыхнулся Каплунский секретарше в селектор.

– Анатолий Казимирович, это из приемной Невмана, – торопливо проинформировала та. – Вы на месте или как? – заговорчески спросила она.

– Скажи, вышел на минутку. Как вернется, сразу перезвонит.

«Невман, Невман, где ты был? На Фонтанке водку пил…» – забренчал он костяшками пальцев по столу в такт старому мотивчику. Легок на помине. Хорошо, что не позвонил минут десять назад. Сейчас даже к лучшему. Он сам набрал приемную министра, хотя прекрасно знал целых два личных номера его мобильных телефонов.

– Здравствуйте, Леонид Теофилович. Как раз только что о вас думал.

– Но, судя по голосу, так ничего и не надумали, – скорее спрашивая, нежели утверждая, произнес министр.

– Все пытаюсь понять, чего вы от меня ждете. Из Думы, кстати, тоже поступило письмо. Вы в курсе?

– Вот хитрецы. – В голосе собеседника послышались довольные нотки, и Каплунский еще раз убедился, что был прав в своих догадках. – Тоже мне, темнилы. Говорят, изучаем вопрос, а сами к моим же друзьям за советом побежали.

На этот раз Анатолию весьма польстило подчеркнутое упоминание о том, что он причислен министром к когорте друзей. Однако благодарить Каплунский не торопился.

– Кто как не вы знаете, что в бизнесе не бывает друзей.

– Ты смотри, сразу же увидел в этом деле бизнес! Признаться, другого я и не ждал. Что ж, это многое упрощает.

– Тогда не могли бы вы оказать своему другу любезность и посвятить его в то, каких вы ждете экспертных оценок? – пытаясь не выпасть из тональности, выбранной Невманом, поинтересовался Каплунский.

– Пожалуй, это уже не телефонный разговор.

Они договорились встретиться вечером на открытии фотовыставки на Гоголевском бульваре. Перед тем как повесить трубку, Невман вдруг спросил:

– Как вы смотрите, дорогой Анатолий Казимирович, на то, чтобы составить мне компанию в Давос?

– В Давос? Да я вроде уже переболел этой болезнью, – искренне признался Каплунский. – Впрочем, если это необходимо…

– С чего вы решили, что министр станет что-то предлагать без необходимости? В Давос приедет Даконто. Мне надо объяснять дальше?

– Понятно. Неужели и он туда собрался? Видно, захотелось на лыжах покататься. Что же, я его хорошо понимаю. Это протирание штанов в кабинете вредно для здоровья, неровен час до геморроя доведет. – Даконто точно будет в Давосе?

– Наверняка. Вы, если не ошибаюсь, с того памятного банкета с ним приятельствуете? – не удержался, чтобы не уколоть, министр.

«Ничего не упустит!» – с восхищением констатировал Головастик.

…Удачливый предприниматель почти добрался до белоснежного пятисотого «мерседеса», ожидающего у офиса, когда зазвонил мобильный телефон. Рассеянный Анатолий Казимирович вывернул все карманы, пока догадался, что звонок доносится из портфеля. Ему стало лень его доставать. Но телефон продолжал настойчиво напоминать о себе. Звонили опять из приемной министра и просили извинить, но господина Невмана вызвали «за Стенку». Так крутая столичная тусовка называла меж собой Кремль.

– Билеты вам уже заказаны, – сообщил тот же приятный голос. – Вылет в воскресенье в девятнадцать.

Глава пятая,

в которой автономные системы контроля Интернета одновременно в разных частях света зафиксировали непонятный приказ: «Снимите показания взрывной волны с седьмого терминала за период с 1 по 20 ноября»

В Москве было раннее субботнее утро. На улице стоял двадцатиградусный мороз, но в аналитическом центре ФСБ на Лубянке было более чем жарко.

Заместитель начальника управления подполковник Михаил Соколовский сладко дремал, положив голову на стол и прикрыв ее руками, чтобы свет настольной лампы не бил в глаза. Сегодня он остался ночевать на работе, что случалось довольно часто. Около полуночи Соколовский позвонил домой и сказал, что не приедет, ничего не объясняя. За годы работы в органах семья давно свыклась с подобными ночными бдениями.

Его мобилизовали на службу в ФСБ шесть лет назад как талантливого менеджера. По нелепой традиции правоохранительные органы сильно отставали от криминального мира в части применения новейших технических средств. Жизнь вынуждала, хотя и неохотно, со скрипом, ворчанием подтягиваться и постепенно подбирать и выдвигать на должности новые кадры. Ни для кого не было большим секретом, что руководители службы не умели, да особо и не хотели общаться с компьютером. Не говоря уж о такой элементарной вещи, как использование Интернета. До поры до времени он их здорово пугал. Да и вообще все эти компьютерные штучки были за пределом их понимания. И, тем не менее, умников набирать приходилось.

Когда подполковнику доложили о перехваченном непонятном сообщении, он болезненно поморщился. Весьма продвинутый в техническом отношении, он никак не мог свыкнуться с мыслью о том, что Интернет, громко величаемый Всемирной паутиной, со всеми его порталами, сайтами, чатами, хакерами, провайдерами и, наконец, пользователями, постепенно превращается в свалку информационного мусора. Пробиться к нужным сведениям становилось все труднее и тяжелее.

Взяв в руки листок с дешифрованным текстом, Михаил несколько раз внимательно перечитал его и сразу понял, что это незаурядная шутка какого-нибудь компьютерного весельчака. Он попытался домыслить, что может стоять за перехваченным сообщением, но так и не сумел прийти к какому-нибудь мало-мальски обнадеживающему заключению.

– У нас были похожие перехваты? – строго спросил он вошедшего к нему офицера.

– Да, один.

– И как отреагировали?

– Переслали в единую базу данных международных спецслужб.

Соколовский обреченно махнул рукой. Единая база данных была создана совсем недавно после длительных и трудных переговоров с американскими коллегами. Интересно, как бы американцы истолковали это безадресное указание насчет взрывной волны? Наверняка их службы слежения тоже его зафиксировали. Если пустили в разработку – это само по себе уже ценный материал к размышлению.

– В любом случае домен сообщения внешний, – добавил офицер, заметив озабоченность подполковника. – К Рунету оно точно не имеет никакого отношения.

Сам Михаил на его месте поостерегся бы такой категоричности. Существуют сотни способов переадресовать сообщение так, что практически невозможно вычислить, откуда оно изначально исходило. Хотя в данном случае дежурный, скорее всего, прав. ФСБ контролировало любые мало-мальски ощутимые взрывы на территории Российской Федерации, за исключением тех, что были делом рук чеченских боевиков. Но боевики вряд ли стали бы снимать показания взрывной волны, у них совершенно иные цели.

– Что ж, подождем, пока подъедет руководство, – решил Соколовский. Он не располагал полномочиями самостоятельно пересылать материалы в международную базу данных. – И немедленно поставьте в известность экспертов, может, они чего накопают.

«Жаль, что Леонид Сергеевич вот уже два года как не работает в их конторе. Настоящий мужик, с твердыми принципами», – с грустью подумал Михаил.

Мацкевич не признавал гаданий на кофейной гуще, а главное, на дух не переносил излишней самоуверенности. К Соколовскому тот относился со скрытой симпатией, ценил его живой ум. Если его слишком уж заносило в версиях, Мацкевич иронически прищуривал один глаз и говорил практически одно и то же: «Ишь ты, прыткий какой. Дорогой мой, мягко соломку не стелите. Излагайте ясно, если у вас есть что сказать. А нет – думайте. Наша работа – думать».

Вот и на этот раз у Михаила Соколовского никаких конкретных соображений по поводу поступившего перехвата не было. Но сидеть сиднем и пялить взгляд на страничку с непонятным текстом тоже было непозволительной роскошью. «Все-таки надо состыковаться с коллегами, – решил он наконец. – А вдруг это связано с новым терактом».

Больше не раздумывая, он набрал телефон в Лэнгли, в службу контроля за Интернетом. Соколовский обрадовался, когда услышал голос знакомого офицера капитана Сайкса.

– Подожди секундочку, Майкл, я только налью кофе и весь твой, – сказал тот вместо приветствия.

Соколовский улыбнулся про себя. Сколько раз он звонил Сайксу, и всегда тот пил кофе.

Узнав о цели звонка, американец легко нашел файл с безадресным сообщением и злорадно хмыкнул. Так и есть, опять какая-то ерунда. Что это русский медведь забеспокоился?! Хотя после 11 сентября все свихнулись на террористической угрозе и видели ее в любом подозрительном слове. «Видимо, у русских тоже установлена система лингвофильтрации, и сейчас она споткнулась на слове <взрыв>», – лениво подумал Сайкс, но далекому коллеге свое раздражение по поводу чрезмерной бдительности не передал.

– У нас тоже все зафиксировано, – успокоил он. – Я его отправил по инстанции. Моя задача простая. Пусть другие ломают голову. И тебе советую поступить также. Под категорию особой срочности, судя по тексту, эта абракадабра не подпадает.

– Я другого мнения, – заметил Соколовский.

– Ну и оставайся при нем, тебе никто не запрещает. У меня уже скоро уик-энд. Единственное, что здесь может вызвать интерес, так это странный ящик, с которого отправляли письма: [e-mail]. Тот, кто отправил сообщение, похоже, явно пытался скрыть свое местоположение. Так или иначе, мои боссы разберутся. Если что, с тобой свяжемся, – весело сказал Сайкс и попрощался. Правда, на душе у него все же остался легкий осадок. Будто что-то не доделал до конца.

«А я о чем?» – подумал Соколовский. Адрес что-то напоминал. Они давно вели пассивное наблюдение за неизвестным интернет-провайдером на одном из Полинезийских островов. Похоже, сообщение оттуда или пришло через его каналы. Вроде адрес французский, но явно необычный. В обратном режиме «не пробивается».

Хотя острова с незапамятных времен относились к юрисдикции Франции, адрес мог принадлежать кому угодно.

* * *

Три мощные спутниковые «тарелки» практически полностью перекрывали все зоны удаленного приема сигналов. Любой спутник мог легко засечь из космоса белеющий на фоне темно-синего океана объект, так что не имело никакого смысла его маскировать. Поэтому данная «точка» вполне легально присутствовала на всех военно-стратегических картах мира. С чьей-то легкой руки объект сегментировался как относящийся к ведомству военно-морской разведки США. О том, что же на самом деле представлял собой Полинезийский центр, в мире знали лишь единицы.

В эти предновогодние дни в скальном бункере, куда опускались четыре лифта – два грузовых и два пассажирских, – вахту несла интернациональная бригада специалистов, состоящая из семи человек. Всего таких бригад было три, и в их функции входила не бог весть какая сложная задача – в течение десяти дней обеспечивать бесперебойную работу компьютерной и радиолокационной техники.

Дежурная пара, в которую входили выходец из Советского Союза израильтянин Марк Сафронов и китаец Чжоу Ду из Пекина, как раз закрывала очередную десятидневку. Они практически завершили эту достаточно нудную процедуру и теперь, улучив возможность, как куры на отполированном от нескончаемого сидения насесте, вели диалог о сугубо личных проблемах.

Чжоу, у которого в его двадцать девять лет опыт интимной жизни был не больше, чем у Марка в кошерной пище, живо интересовали новинки в области укрепления мужского достоинства. У обоих молодых людей за год дежурства в бункере это стало проблемой.

На островах, благодаря уникальному климату, круглый год вертелись соблазнительные туристы, как с маленькими упругими попочками, так и с крепкими мужскими торсами. Однако специалисты центра видели их разве что из окон автобуса, доставлявшего их к катеру и обратно, когда они заступали на вахту или возвращались в свой наглухо огороженный подземный «особняк», расположенный вдали от туристических маршрутов.

Здесь было все – комфорт, удобства, разнообразная еда и прекрасная библиотека, так сказать, в качестве пищи духовной. Крутая электроника и самые современные компьютеры. Отсутствовали лишь средства внешней связи и любовные утехи, способные лучше любого коммуникационного устройства вмиг разносить тщательно оберегаемые тайны. Так что в плане секса «вахтерам» приходилось полагаться на творческую фантазию и искать собственные формы самоудовлетворения.

Тем не менее всякий раз, как подходил срок окончания вахты, актуальным и проблематичным становился именно этот щекотливый вопрос.

– Ты понимаешь, наши врачи не выпишут мне эту самую «Виагру». Честно говоря, я даже не знаю, есть ли она вообще в наших аптеках. Китайцев и так уже полтора миллиарда, – жаловался Чжоу.

Слушая его постоянные причитания, Марк посмеивался, но терпеливо набрасывал на клочке бумаги названия лекарств, которые, по его мнению, могли помочь коллеге хотя бы на несколько волшебных мгновений скрасить его совершенно рутинную жизнь. А в том, что она была рутинной не только здесь, на острове, но и там, на далекой родине, за год совместной работы Марк убедился окончательно и бесповоротно.

– Вот, держи. Я снова составил тебе список, что и когда пить. А с аптеками, уволь, тут никто тебе не поможет.

– Не злись. Просто, прежде чем попасть сюда, я стажировался в Каролине. Там один парень что-то плел о том, что он решает свои эротические проблемы с помощью компьютерной программы.

– Кое-кому можно и ручкой энергично поработать, помогает не хуже всяких там эротических сеансов, – со знанием дела отбрил китайца Марк. – Про компьютерный бред, от которого твой маленький Чжоу якобы встает дыбом, я тоже слышал, но не верю ни на грош. Пей «Виагру», и все будет тип-топ, как в лучших домах Филадельфии. По дороге домой остановись на денек в Москве или в Хабаровске, там тебе в любой аптеке ее отвесят безо всяких рецептов…

Три флажка, одновременно вылезшие на мониторе Сафронова, заставили прервать познавательную беседу. Пришло секретное закодированное сообщение. Марк немедленно приступил к расшифровке, которая не заняла много времени. Почерк и шифр были хорошо ему знакомы. «Снимите показания взрывной волны с седьмого терминала за период с 1 по 20 ноября» – требовал запрос из неведомого им центра. О том, где находится административный или мозговой центр – рядом, на соседнем острове, или за тысячи миль отсюда, – никто не имел ни малейшего понятия.

– Пойди, Чудик, сделай то, о чем тебя просят! – Марк «скинул» расшифровку на компьютер китайца.

Тот, оттолкнувшись ногой от стального пола, лихо перебрался вместе с креслом к компьютеру, установленному в дальнем углу операторской.

Терминал под номером семь вот уже без малого два года «замерял» в Интернете, только по одному ему известной программе, деловую активность туристических компаний, авиа– и иных транспортных перевозчиков, а также гостиничных сетей. Заказчика интересовало, как правило, одно и то же – реальный и прогнозируемый финансовый оборот в этом сегменте, а также векторы миграционных потоков населения.

Дежурные операторы давно обратили внимание на прямую связь подобных обращений с регулярно происходящими в мире громкими терактами. Последний из них произошел в Аммане, где мощное взрывное устройство буквально разворотило два самых популярных городских отеля.

Обратили и забыли. Персонал прекрасно понимал, что никто не платил бы приличную зарплату только за умелое общение с компьютерной техникой. Молчание обо всем, что происходило в бункере, предполагалось само собой.

А вот о чем никто из вахтовиков не догадывался, так это о том, что сверхсекретный бункер, где они несут службу, являлся универсальным и крупнейшим в мире провайдерским узлом. Интернетовский пуп Земли! Ни больше и ни меньше. Впрочем, об этом, как уже говорилось, не догадывались даже крупнейшие разведслужбы мира.

«Снимите показания взрывной волны с седьмого терминала…»

«Хорошо, что контракт истекает!» – подумал Марк Сафронов. У него не было ни малейшего желания продолжать здесь службу. Даже за очень большие деньги. Тем более что на «Виагру» они с Чжоу себе уже заработали.

Даже сам Кристоф Миган – единоличный хозяин подземного интернет-центра – не смог бы их отговорить.

Глава шестая,

в которой отец заводного компьютера договаривается о сделке, одному из партнеров сулящей власть над миром, а другому – реализацию дела всей жизни

Кристоф Миган прилетел в Бостон поздним солнечным утром на личном самолете, зарулившем на стоянку в дальнем конце аэродрома. Дабы, упаси боже, не попасться никому на глаза.

Чтобы вовремя добраться сюда, сначала до лос-анджелесского аэропорта, а затем пересечь всю Америку с запада на восток, ему потребовалось несколько не самых приятных часов, учитывая почтенный возраст. Всю дорогу он раздумывал над тем, правильно ли сделал, что отправился в этот надутый провинциальным чванством Бостон. Впрочем, отказываться в данном случае было некорректно. Сразу несколько влиятельных организаций, сделавших упор на природоохранную деятельность, пригласили магната, чтобы обсудить ряд мер по борьбе против так называемой озоновой дыры.

Как скучно теперь все это звучит. Какие-то меры. Какие-то дыры? После того как с подачи Готлиба у него появилась новая цель осмысленного времяпрепровождения, экологическая тема стала иметь для мультимиллиардера сугубо прикладное значение. С незапамятных времен Миган щедро финансировал всевозможные движения в защиту окружающей среды. Но если бы кто-нибудь решился вдруг спросить, зачем он это делает, Кристоф вряд ли сумел дать простой и внятный ответ.

Выбравшись из самолета, Миган проскочил мимо дожидавшегося его черного лимузина, около которого дежурила внушительная группа докучливых журналистов, и, нырнув в такси, уехал в город. Но в холле отеля его тоже ждали. Какой-то смышленый газетчик мгновенно сунул ему в лицо микрофон.

– Мистер Миган, что вы можете сказать по поводу запрета производства аэрозольных препаратов?

Магнат поначалу хотел проигнорировать вопрос, но на ходу передумал. Все-таки с одним репортером общаться легче, чем с толпой.

– Сэр, какова ваша позиция в отношении корпораций, не желающих выделять дополнительные ассигнования на предотвращение вредных выбросов в атмосферу?

– Вас что, не интересуют мои ответы? К чему столько вопросов? Я все равно скажу лишь то, что волнует меня, – недовольным тоном сказал он. – Я считаю, что самое большое зло экологии мира несет массовый туризм. А вы тут про какие-то аэрозоли?!

Молодой, излишне наивный репортер оторопел. Он мог ожидать всего, что угодно, но только не такого странного ответа. Что за идиотская мысль в устах патриарха экологической защиты человечества?

– Поясните, сэр?

Магнат в ответ доверительно улыбнулся. Он всегда так делал, чтобы общение было естественнее.

– Как вы, молодой человек, наверное, знаете, сам я не загрязняю среду, поскольку производством не занимаюсь в принципе. Мой инструмент экологически чист – ценные бумаги, акции. Если даже разбросать их по улице, мусорщикам работы не останется – люди все тут же подчистят до последней бумажки. Но дело не во мне и даже не в корпорациях. Дело в каждом из нас, – продолжил на публику магнат. – Как бы корпорации ни наживались, в конечном счете природные ресурсы потребляем мы с вами, а значит, именно мы в ответе. – Кристоф остановился, наслаждаясь произведенным эффектом. Что ж, пора заявить о своих амбициях. – Кто из нас представлял себе туризм как зло? Мы привыкли беззаботно отдыхать и редко задумываемся о последствиях. Хотя туристические компании давно превратились в индустриальные корпорации. Никакой системы, никакой координации! Тысячи, миллионы тонн мусора, отходов, загрязненные пляжи, вытоптанные леса – это мелочь по сравнению с индустриальным потреблением, например, лишь транспортных услуг.