Все тайны Земли - Все тайны Москвы

Анастасия родила Ивану шестерых детей, из которых дочери и сын Дмитрий рано умерли, а двое сыновей, Иван и Федор, выжили. Интересно, что Иван полностью унаследовал отцовскую дикость и жестокость, а Федор – стремление к строению государства и глубокую веру в Бога. Впоследствии Иван был убит отцом из-за того, что заступился за избитую царем свою жену.

Призрак Анастасии часто видят на московских старинных кладбищах, а также в тех местах, где были кладбища во времена ее жизни. Она одета в белое и неслышно, потупив глаза, скользит над землей. Особенно часто ее видят в Даниловом монастыре (ул. Даниловский Вал, 22, ст. м. «Тульская»).

Священник Р. вспоминает, что однажды он шел с другим священником мимо резиденции патриарха, которая стоит на месте древнего, снесенного в 30-е годы прошлого века некрополя, и что-то заставило его обернуться. Их нагоняла полупрозрачная высокая женщина, закутанная в белый плащ. «Она не шла, – рассказывал батюшка, – а как бы летела немного над землей. Я замер и тут же перекрестился. Проходя мимо меня, она не столько прошептала, сколько как-то прошелестела: „Не бойся меня“ – и где-то через несколько метров исчезла. Я в изумлении обратился к бывшему со мной отцу: „Ты видел?“ Но он лишь пожал плечами: „Какое-то дымное облачко?“ Я же разглядел эту женщину очень четко, вплоть до малейших нюансов. С тех пор ее поминаю за проскомидией».

Через год царь вступил во второй брак, сочетавшись с Кученей, во крещении Марией, дочерью черкесского князя Темрюка. Год отсрочки был вызван вовсе не скорбью по первой жене: черкешенка совсем не говорила по-русски и не была крещена. Время ушло просто на ее подготовку к браку.

Вторая жена оказалась полной противоположностью первой: она принимала самое активное участие в диковатых развлечениях русского государя, присутствовала на медвежьих травлях и охотно наблюдала с кремлевских стен публичные казни. Любила она и кровавые расправы, порою сама науськивала царя на бояр. Понимая, что единственный шанс остаться в «любимых» женах у нее – это потакать сладострастию мужа, Мария не только окружила себя красивыми девушками, но и сама указывала мужу, какую взять. Впрочем, и сама она частенько меняла любовников, особо не скрывая это от Ивана. Вместе с ней прибыл в Москву и ее брат Темрюк, в крещении Михаил, обладавший подобными же нравами.

Но со временем Иван начал подозревать, что царица желает вместе с братом отнять у него трон. Он посадил ее под жесткий надзор, и черкешенка 1 сентября 1569 года скончалась. Говорили, что царь отравил ее, но доказательств этому нет.

Призрак Марии появляется в центре Москвы, на местах кровавых преступлений. Один из московских милиционеров рассказывал, что еще в 1990-е годы однажды они прибыли на место убийства одного из преступных авторитетов, и тот был еще жив. Ночь, людей вокруг практически не было, и милиционер очень удивился, увидев, что неподалеку от трупа стояла женщина кавказской внешности в странной одежде и делала руками какие-то непонятные знаки, будто бы радовалась или восторгалась. Он, думая, что это или знакомая пострадавшего, или просто свидетельница, направился было к ней, но, когда оставалось всего несколько метров, фигура женщины начала таять и исчезла.

Вскоре после смерти Марии Иван объявил, что готов вступить в третий брак. В Москву свезли на выданье 1500 боярских дочерей. Из них на многомесячном смотре отобрали сначала 24, а потом из них – 12. На последнем смотре этих двенадцать заставили раздеться догола, и Иван вместе с сыном Иваном внимательно осмотрел их всех (кстати, в те времена будущий жених до свадьбы не мог видеть даже лица невесты). Иван выбрал Марфу, дочь Ивана Собакина, сокольничего, который, хоть и числился при дворце, проживал в своей дальней вотчине. Началась подготовка к свадьбе. Между тем брат покойной Марии Михаил Темрюк зачастил в семейство Собакиных и как-то угостил боярышню засахаренными фруктами. После этого она, и так не отличавшаяся полнотой, стала худеть, у нее начались болезненные припадки.

Грозному доложили об этом, но он все равно решил венчаться. А через две недели после свадьбы Марфа скончалась, и Грозный даже не провел с ней ночь. Михаил был посажен на кол, а также казнены еще несколько бояр, которых заподозрили в соучастии. Три недели расстроенный царь провел в заточении, никого к себе не допуская, а затем целый год старыми проверенными методами пытался забыть молодую жену.

Призрак Марфы Собакиной появляется в Москве перед большими пожарами. Видели ее, в частности, перед тем как в 2004 году сгорел Манеж, на его ступенях. Свадьба Грозного с Собакиной была перенесена из Москвы в Александровскую слободу как раз потому, что столицу захватил крымский хан, который потом ее сжег. Возможно, потому Марфа и пытается предупреждать москвичей о пожарах.

Согласно пятидесятому правилу Василия Великого, архиепископа Кесарии Каппадокийской (ок. 330–379), третий брак является нарушением канонов: «На троебрачие нет закона; посему третий брак не составляется по закону. На таковые дела взираем как на нечистоты в церкви, но всенародному осуждению оных не подвергаем, как лучшие нежели распутное любодеяние». И когда царь решил жениться снова, церковь уже решительно восстала. На этот брак Ивану пришлось получать соборное разрешение. Выбрал он Анну Алексеевну Колтовскую, которая была в «финале» вместе с Собакиной.

Колтовская оказалась женщиной волевой, проказы царя занимали ее мало, она так же, как и Мария, завела на женской половине целый гарем, а вот с опричниной повела решительную борьбу. Иван очень быстро оказался под ее каблуком, и пытки и казни были на время прекращены.

Однако брак продолжался менее года. Деятельность царицы не понравилась многим из приближенных Ивана Васильевича, и вскоре Анну постригли в схиму под именем Дарья и заточили в монастыре. Прожила она еще 54 года и скончалась в августе 1626-го, уже после воцарения дома Романовых.

Призрак Дарьи, говорят, бродил одно время по Введенскому Тихвинскому монастырю Новгородской епархии, где она была настоятельницей, там и похоронена. Также видели ее призрак и в лесах возле Тихвина, где она одно время скиталась, когда монастырь разорили шведы. Но в Москве, насколько можно судить, Колтовская не появляется.

Бояре уже не хотели отпускать своих дочерей к царю, и даже всячески прятали их. Потому Грозный, поняв, что просто так ничего не выйдет, решил снова жениться. Пятый его брак, с дочкой князя Долгорукого, оказался очень короток.

Наутро из брачной спальни Иван вышел весьма мрачен и объявил, что уезжает с царицей в Александровскую слободу. Там он, сообщив, что хочет половить рыбу, приказал очистить пруд ото льда. Когда треть ледяного покрова убрали, на краю поставили царское кресло. Вскоре показалось странное шествие: во главе государь на коне, за ним в санях, без чувств, крепко привязанная Долгорукая, далее – свита.

Царь въехал на лед, сошел с коня, сел в кресло и объявил, что жена досталась ему не девственной. Затем Малюта Скуратов подошел к саням с царицей и уколол запряженную в них лошадь в круп. Подбежали опричники и стали бить ее метлами. Та заметалась и вскоре вместе с санями с привязанной к ним Долгорукой скрылась в ледяной воде.

«Этот пруд, – писал современник Ивана Грозного англичанин Горсей, – был настоящей юдолью смерти. Много жертв было потоплено в нем. Рыбы там питались в изобилии человеческим мясом и оказывались отменно вкусными и пригодными для царского стола».

Призрак Долгорукой, говорят, неоднократно являлся к ее родственникам, но назвать его московским привидением вряд ли можно.

Понятно, что после этого происшествия дворяне еще пуще начали прятать своих дочерей от Грозного. Но как-то он заехал к своему любимцу князю Петру Васильчикову и увидел его семнадцатилетнюю дочь Анну. Иван тут же предложил послать ее во дворец. Васильчиков отказался. Царь весьма разгневался, но на следующий день прислал к Васильчикову сватов. Отказать было уже нельзя, и свадьба состоялась. Кто венчал – неизвестно, однако Анну царицей никто уже не признавал, а патриарх и епископы чуть ли не впрямую говорили, что это не брак, а блуд.

В браке Анна прожила всего три месяца. Затем объявили, что она умерла от «грудной болезни», а ее тело тайком ночью вывезли из дворца и отправили в Суздальский девичий монастырь для погребения. До свадьбы девушка была вполне здорова и никакими «грудными болезнями» не страдала. Некоторые связывают ее смерть с опалой Васильчикова и еще одного родственника Анны, Василия Умного, занимавшего последнее время место умершего Малюты.

Лишившись Умного, Иван приблизил к себе стремянного Никиту Мелентьева. Как-то заехав к нему в гости, он увидел жену Никиты, Василису. И влюбился. Какие подарки он только ни дарил, каких слов только ни говорил ей, но Василиса осталась непреклонна. Тогда однажды вместе с ближайшим окружением он ворвался в дом Мелентьева, когда те обедали. И пока слуги держали Никиту, царь изнасиловал Василису прямо на обеденном столе. А поскольку Никита смел при этом ругаться на государя, то его тут же и казнили как изменника. Впрочем, официальная версия последующего брака звучит более красиво: Грозный, по уверению летописи, взял себе в жены вдову, «мужа ее опричник закла». Попа, который бы обвенчал государя, отыскать не удалось, и потому над молодыми просто прочитали молитву.

Но Василиса оказалась женщиной не промах. Она не допускала Ивана до физического сближения и полностью подчинила его своей власти. Удалила из дворца всех женщин, практически прекратила казни, оргий больше не случалось, царь перестал ездить в Александровскую слободу, и у него прекратились эпилептические припадки.

Так продолжалось два года. Что произошло потом – не совсем ясно. Басманов привез в Александровскую слободу два закрытых гроба и велел священнику отпевать. Когда тот спросил, кого поминать, то Басманов ответил «усопших раб Господен». Отпевая, священник слышал, что из одного из гробов доносились шорохи. Однако гробы положили в могилы и закопали. Холма Басманов велел не насыпать.

Считается, что в одном гробу лежала живая, но связанная и с заткнутым ртом Василиса, в другом – Иван Колычев. Говорят, что Грозный застал их за изменой. Но никаких определенных свидетельств, увы, нет. Даже не известно доподлинно, кто находился во втором гробе.

Призрак Василисы путешествует как по Александровской слободе, так и по Москве. Это полноватая женщина, связанная и с кляпом во рту. Считается, что она предвещает смерть тем, кто ее увидит. Впрочем, некоторые утверждают, что она является тем, кто будет похоронен заживо. Говорят, что ее призрак как-то видел Гоголь и потому панически боялся, что его зароют живым. Но про Гоголя и тайну его смерти мы более подробно поговорим ниже.

К этому времени любимцем царя стал Андрей Нагой. Он сосватал государю свою племянницу Марию. Венчание, как утверждают, было, но церковь считала этот брак незаконным, а родившегося в нем царевича Дмитрия, позже погибшего в Угличе, – незаконнорожденным.

При живой Нагой царь начал свататься к племяннице английской королевы, тридцатилетней Марии Гастингс. Кстати, в Ливонскую войну Грозный подбивал клинья и к самой королеве. Царский посол Писемский в ответ на недоуменный вопрос англичан про уже имеющуюся жену заявил, что царь не станет сохранять брак с Марией Нагой: «Государь взял на себя в своем государстве боярскую дочь, а не по себе, а будет королевина племянница дородна и тому великому делу достойна, и государь наш… свою оставя, зговорит за королевину племянницу».

Помимо прочего, этот брак был и политически выгоден: с одной стороны, Грозный хотел наладить дипломатические отношения с Европой, с другой – подготовить себе в Англии политическое убежище: доведенная опричниной и постоянным голодом страна была готова взорваться, и царь, похоже, понимал это лучше всех.

Но английский посол сообщил, что, во-первых, родство Марии с королевой самое дальнее, а во-вторых, она больна и «рожей не самое красна» – Гастингс перенесла оспу. В ответ сообщили, что Иван был готов к браку и с любой другой родственницей королевы. Впрочем, как человек мудрый, он никогда не клал все яйца в одну корзину – и 17 марта 1584 года отправил Шуйского в Швецию, желая посвататься за шведскую принцессу. Но уже на следующий день посольство догнал курьер и сообщил, что государь умер. Дипломатическим бракам было не суждено сбыться.

Джон Горсей писал, что царь «сам хвастал тем, что растлил тысячу дев, и тем, что тысячи его детей были лишены им жизни». Однако на женщинах Грозный не останавливался. Он сам в духовной грамоте признавал за собой и «блуд» просто, и «чрезъестественные блужения» в частности. Самым знаменитым любовником Грозного является, безусловно, Федор Басманов. Его ссора с князем Дмитрием Овчиной-Оболенским, сыном погибшего воеводы, весьма известна. Князь крикнул Федору, по утверждению Карамзина: «Мы служим царю трудами полезными, а ты гнусными делами содомскими!» Шлихтинг передает этот эпизод деликатнее: «Попрекнул его нечестным деянием, которое тот обычно творил с тираном». Басманов пожаловался царю, и тот, вызвав Оболенского, собственноручно вонзил ему нож в сердце. Впрочем, по другой версии, отправил в винные погреба, где его убили псари. А на следующий день послал домой к Оболенскому гонца и очень «удивился», узнав, что тот не ночевал. Грозный не хотел выносить этот сор из царской избы.

Басманова, кстати, традиционно изображают весьма женоподобным, а у Эйзенштейна он даже танцует в бальном женском платье. Но это, скорее всего, не так. Грозный мог овладеть любой женщиной, и в этом случае его интересовал как раз мужчина. По отзывам некоторых современников, Басманов выглядел весьма маскулинно.

Также некоторые исследователи считают, что царь сменил достаточное количество любовников, отправляя каждого на казнь, когда решал покаяться в очередной «противоестественной связи». Так что их имена до нас практически не дошли. На склоне лет он приблизил к себе Богдана Яковлевича Вельского, который, по сведениям папского посла Поссевино, «полных тринадцать лет был у государя в фаворе и спал в его комнате». Сложно сказать, был ли он любовником царя. Здесь, как в анекдоте: «Ах, опять эта проклятая неизвестность». Но все-таки для Грозного грех содомский был лишь баловством – основным его увлечением оставались женщины.

Привидение царя, однако, появляется по поводам далеко не амурным. Первое упоминание о его появлении относится к 1812 году, и произошло это перед войной с Наполеоном, во время которой, как известно, Москва была сожжена так же, как и при нашествии крымского хана. Говорят, фигура Грозного металась в темноте по Петровке, словно пытаясь о чем-то предупредить. Но, увы, разговаривать с призраком царя желающих не нашлось.

В следующий раз Иван появился в 1894 году, перед смертью Александра III. В короткий период междуцарствия он появлялся весьма часто: бродил по Кремлю, стоял задумчивый на ярусах колокольни Ивана Великого, грозил в сторону Запада посохом с Кремлевской стены.

О явлении призрака Ивана Васильевича сообщает в своих дневниках Николай II. Он вместе с Александрой Федоровной видел призрак тирана в ночь перед коронацией. Описывает это видение и сама Александра Федоровна в письмах к родным.

Чем закончилось это царствование, все мы знаем, и Грозный желал, видимо, предупредить об этом своего отдаленного потомка и коллегу.

Видел Грозного и Сталин, незадолго до нападения на СССР фашистской Германии. Именно с предупреждением, полученным от мертвого царя (которому, впрочем, современный тиран не внял), по мнению многих, и связана такая тяга Иосифа Виссарионовича к древнему государю.

Появляется тень Грозного в отблесках пламени, и в последний раз ее видели в 1979 году, в начале августа. Царь предрекал России очередные несчастья.

Глава 2

Привидения Смутного времени

Призрак Бориса Годунова

Призрак Бориса Годунова видят не слишком часто, и какую-либо закономерность в его появлениях так и не вывели. Возможно, Борис просто обижается на то, что стал самым, пожалуй, оболганным персонажем русской истории?

Родился Годунов в 1552 году. Рано оставшийся сиротой, он попал вместе с сестрой на воспитание к своему дяде Дмитрию Годунову, который был весьма близок к Грозному, являлся главой Постельничего приказа, то есть тем человеком, который отвечал за быт царской семьи и безопасность царя. Должность, что и говорить, более чем ответственная.

Борис же, когда подрос, женился на дочери другого царского любимца – Малюты Скуратова. Родственные связи в Кремле вообще были весьма тесны: на сестре Годунова, Ирине, был женат сын царя Федор.

После того как Грозный избил жену сына Ивана за то, что ее платье показалось ему слишком смелым, и у той случился выкидыш, а пришедшего ругаться сына ударил посохом и убил, будущее Бориса Годунова радикально изменилась. Впрочем, сам он об этом вряд ли тогда догадывался.

Он никогда не лез на первый план, и, например, хотя и состоял в опричниках, никакой памяти о своих злодействах не оставил. По всей видимости, Борис просто потихоньку делал карьеру, а не наслаждался царящим в стране беспределом. Несмотря на тесную связь с царем его дяди, он попал в ближайшее окружение лишь в последний год жизни государя. Именно он вместе с Богданом Бельским присутствовал при смерти Грозного и сам потом с крыльца объявил о случившемся народу. Англичанин Горсей, кстати, считал, что Грозного задушили, и в этом случае вина ложится как раз на Годунова. Но доказательств этому, как уже было сказано, нет.

Царем стал Федор Иванович. По наказу отца он создал регентский совет и пригласил в него Годунова, хотя Грозный его в завещании и не упоминал.

Но в результате борьбы за влияние на нового государя совет распался, многие оказались в тюрьмах, многие в опале, Годунов же остался при царе. Часть историков говорит о том, что фактически он и управлял страной вместо «придурковатого» Федора, но это все-таки неверно. Как бы ни убеждала нас романовская историческая наука, принявшаяся потом кроить историю на свой лад, но Федор Иванович все-таки был весьма разумным правителем, и возражать ему Борис вряд ли мог. Это был царь, и достаточно понимать настроения того времени, чтобы не верить в сказки про управление Годунова. Впервые, кстати, об этом «регентстве» пишет жена Самозванца Марина Мнишек – источник, тоже не заслуживающий особого доверия.

От брака с Ириной Годуновой Федор имел одну дочь, прожившую всего девять месяцев и скончавшуюся в 1594 году. Династия Рюриковичей пресеклась. Противники Годунова Шуйские решили устранить Ирину и хотели просить царя Федора развестись с ней по причине ее бесплодия. Они понимали, что в случае смерти царя трон, скорее всего, достанется ей, а следовательно, Годунову. Шуйские даже успели уговорить митрополита Дионисия принять участие в этом плане. Но Годунов узнал о заговоре, и Шуйские отправились в ссылку. После смерти Федора Ивановича (7 января 1598 года) бояре, опасаясь бедствий междуцарствия, решили присягнуть Ирине, но та на девятый день после смерти мужа удалилась в Новодевичий монастырь, где постриглась, приняв имя Александры.

После этого состоялись выборы царя. 17 февраля 1598 года Земский собор избрал на царство Бориса Годунова, но Боярская дума еще весьма долго интриговала, отказываясь признать эти выборы, и выпускала приказы от имени «царицы Александры».

Годунов же поклялся первые пять лет царствования избегать боярских казней и, несмотря на такую мощную оппозицию, слово свое сдержал. Бояре отправлялись только в ссылки, но не на плаху. Несмотря на устоявшуюся легенду, скорее всего, нет никакой вины Бориса и в смерти царевича Дмитрия. Никакого права на престол Дмитрий не имел: брак был признан незаконным, а сам Дмитрий считался незаконнорожденным. Так что, скорее всего, расследование, проведенное Борисом, показывало правду: у мальчика случился эпилептический припадок, когда он играл с ножиком. Свидетельств, весьма прочных, этому немало. Другое дело, что немного позже, когда на Руси начинала назревать Смута, слишком многим оказалось выгодно вывернуть эту историю в свою сторону.

Именно Борис, задолго до Петра, начал активно приглашать на русскую службу иностранцев и вообще шел на сближение с Западом, стараясь цивилизовать Россию. Во времена Грозного пути Европы и России разошлись, и Годунов пытался сократить этот разрыв.

Но все-таки Борис был невезучим царем. В 1601 году шли долгие дожди, а потом грянули ранние морозы, и случился неурожай. И так повторялось еще два года. Сегодня это время носит название Малого Ледникового периода, и связан этот период с замедлением Гольфстрима. Подобный же холод был по всему миру, и замерзали даже южные моря. В России же Малый Ледниковый период запомнился исключительно холодными летними месяцами 1601, 1602 и 1604 годов. Морозы ударяли в июле-августе, и на Москве-реке в это время даже вставал лед, а в начале сентября уже ложился снег.

Цена хлеба увеличилась в 100 раз. Борис пытался, как мог, с этим бороться: ограничил цены на зерно, раздавал беднякам деньги, но это приводило лишь к инфляции и торговле из-под полы. Тогда он открыл царские амбары и начал раздавать хлеб. Со всей страны в Москву устремились голодные, бросив те скудные средства к выживанию, что оставались у них дома. Хлеба, естественно, на всех не хватило, и в Москве начался страшный голод. Считается, что только официально было похоронено около 127 тысяч, умерших голодной смертью. Население Москвы тогда составляло чуть более 100 тысяч. Естественно, хоронить такое количество трупов не успевали, и они валялись по улицам, разлагаясь и наполняя столицу зловонием и болезнями.

И если при Грозном подобный, тоже трехлетний, голод был снесен покорно, то при Борисе начались разговоры о том, что это наказание Божие за то, что царь – ненастоящий. Многие теперь обвиняют в начавшейся Смуте Романовых, стремившихся заполучить власть, но никаких доказательств этому, естественно, нет. Недаром наша история триста лет переписывалась так, как это было необходимо последнему правящему дому.

Пошли слухи, что царевич Дмитрий жив и скрывается у казаков. По всей территории страны начались волнения. 16 октября 1604 года Лжедмитрий I вместе с небольшим количеством поляков и казаков двинулся из Польши на Москву. Но в январе 1605-го был разбит и отступил в Путивль.

О болезненности Бориса упоминали летописи еще в 1699 году, а последующие треволнения вряд ли улучшили его здоровье. 13 апреля 1605 года он, с аппетитом пообедав, поднялся на вышку, с которой нередко обозревал Москву. Но, вскоре вернувшись, заявил, что чувствует дурноту. Из ушей и носа у него пошла кровь. Позвали доктора, но царь лишился чувств и вскоре умер. Похоронили Бориса в Кремлевском Архангельском соборе.

Царем стал его сын – Федор, весьма образованный и чрезвычайно умный. Но в Москве случился мятеж, спровоцированный Лжедмитрием, и Федора и его мать убили. Дочь Бориса оставили в живых – она должна была стать наложницей нового государя.

Гроб Бориса вынесли из Архангельского собора и перезахоронили в Варсонофьевском монастыре близ Лубянки, вместе с семьей, без отпевания, как хоронят самоубийц.

Призрак Годунова появляется в Москве в преддверии смутного времени. Его видели, например, в октябре 1993 года у Белого дома. Лицо у Бориса черное, а кафтан, хотя и золотой, весь рваный. Показывался он и незадолго перед отставкой Ельцина, а потом и перед его смертью, плача. Говорят, что, предвещая смерть первого президента России, Борис ходил по Москве вместе с сыном Федором. Борис, по всей видимости, сочувствовал первому президенту России: многие, вполне справедливо, сравнивают голод, случившийся в его правление, с катастрофически низкими ценами на нефть в 1990-е годы.

Призрак Лжедмитрия I

Лжедмитрий, именовавший себя царевичем, а затем царем Дмитрием Ивановичем, правил Россией меньше года. Он был венчан на царство 1 июня 1605 года, и, кстати, именно он первым из русских правителей стал именовать себя императором. Царь Петр возвел себя в это звание лишь через сто лет. Петр вообще очень много характерных признаков своего царствования позаимствовал у Дмитрия Ивановича.

Войдя со стороны Польши, Лжедмитрий со своим слабым войском весьма долго кружил по России, и, когда, наконец, добрался до Москвы, столица, возмущенная боярами, которые под шумок хотели забрать власть себе, была уже готова к приходу нового государя. Здесь царила смута и имел место, фактически, перманентный бунт.

Лжедмитрий появился на окраине города верхом, в украшенной золотом одежде, в богатом ожерелье, на пышно убранном коне, в сопровождении роскошной свиты. В Кремле его уже ожидало духовенство с образами и хоругвями. Впрочем, во время церковного пения сопровождавшие Лжедмитрия поляки играли на трубах и били в литавры, что сразу отметили, и это было первое недовольство новым государем.

Сопровождавший Дмитрия Богдан Бельский – тот самый, что присутствовал при смерти Грозного, поднявшись на Лобное место, снял с себя крест и образ Николы Чудотворца, сказал: «Православные! Благодарите Бога за спасение нашего солнышка, государя царя, Димитрия Ивановича. Как бы вас лихие люди ни смущали, ничему не верьте. Это истинный сын царя Ивана Васильевича. В уверение я целую перед вами Животворящий Крест и святого Николу Чудотворца».

Потом Лжедмитрий долго рыдал на могиле своего «отца», а затем потребовал привести к нему его мать, Марфу Нагую.

18 июля Марфа прибыла из ссылки, и «сын» встретил ее в селе Тайнинском, на глазах огромного количества народа. Он соскочил с коня и бросился к карете, а Марфа, откинув боковой занавес, приняла его в объятия. Оба рыдали, и весь дальнейший путь до Москвы Дмитрий проделал пешком, шагая рядом с каретой матери.

Забавно – именно Нагая кричала, что Дмитрия убили, и обвиняла в этом Годунова. Между тем, как показывали свидетели, мальчик упал сам. Теперь она, до того признававшая в трупе мальчика своего сына, опознала его в самозванце. Она в свое время, когда выходила замуж за государя, наплевала на всю эфемерность брака и осуждение людей и духовенства и явно не собиралась заканчивать свою жизнь постясь в монастыре.

Главным вопросом до сих пор остается то, кем же на самом деле был Лжедмитрий. Конрад Буссов, немецкий наемник на русской службе, очевидец времени Смуты, считал, что под ликом Дмитрия скрывался незаконный сын польского короля Стефана Батория. Буссов писал, что знать, недовольная правлением Бориса Годунова, отправила монаха Чудова монастыря Григория Отрепьева на Днепр с заданием отыскать и представить польскому двору самозванца, похожего на Дмитрия. Отрепьев, по словам Буссова, передал самозванцу нательный крест с именем Димитрий и в дальнейшем вербовал для него людей в Диком поле.

С одной стороны, Лжедмитрий весьма ловко танцевал и ездил верхом, отлично стрелял и владел саблей, говор у него был «немосковский», а вот по-польски он изъяснялся отлично. Но, с другой стороны, писал Лжедмитрий по-польски и по-латыни с ужасными ошибками, хотя эти два языка были в Польше обязательны для изучения. Да и поляки, по многим свидетельствам того времени, относились к Дмитрию с большим подозрением. Так что тут вряд ли речь может идти о королевском сыне, пусть и незаконном.

Другая версия, самая популярная, гласит, что Дмитрием был сам беглый монах Григорий Отрепьев. Первым ее выдвинул Годунов в письме к польскому королю. Но само это письмо настолько тенденциозно, что верить ему очень сложно. Борис пишет, в частности, что Отрепьев «як был в миру, и он по своему злодейству отца своего не слухал, впал в ересь, и воровал, крал, играл в зернью, и бражничал, и бегал от отца многажда, и заворовався, постригсе у черницы…». А продолжение еще сильнее начала: став монахом, Отрепьев, по словам Бориса, ударился в чернокнижие, вызвал демонов, и те убедили его отречься от Бога и продать душу.

Между тем некоторые части подлинной биографии Юрия (а в постриге Григория) Отрепьева весьма любопытны. Он принадлежал к знатному, но обедневшему роду Нелидовых и был на год или два старше царевича. Родился в Галиче, а его отец, Богдан, арендовал землю у Никиты Романовича Захарьина (деда будущего царя Михаила), чье имение находилось по соседству. Мальчик оказался способный, и, так как Богдан погиб в пьяной драке, Юрия отправили в Москву, на службу к Михаилу Никитичу Романову. Служил он у него специальным порученцем, что уже говорит о многом.

В монахи Юрий постригся, когда с романовским «кружком», рвущимся к трону, власти стали разбираться, но, поскитавшись по провинциальным монастырям, Григорий понял, что такая жизнь его не устраивает, и вернулся в столицу, в аристократический Чудов монастырь. Там он вскоре начал хвастаться, по словам Бориса, что займет трон государя. На него донесли, но кто-то влиятельный отложил арест и дал Григорию время уйти.

С одной стороны, о возможности этой версии говорит то, что Дмитрий в письмах употребляет довольно много слов из церковно-славянского, а судя по его переписке с патриархом Иовом, они были знакомы лично. Но, с другой стороны, откуда Юрию знать всякие европейские премудрости? Рядом же с Лжедмитрием, по свидетельству современников, даже видные российские дипломаты выглядели «московитскими чурбанами».

К тому же Отрепьева слишком многие знали, и ничего не стоило его изобличить. К тому же Лжедмитрий возил при себе монаха, утверждая, что тот, дескать, и есть Отрепьев. Борис писал, что это некий старец Леонид, но монах в итоге спился и был сослан Лжедмитрием под Ярославль, весьма близко к тем местам, где точно бывал настоящий Отрепьев. И если это был и в самом деле Леонид, то подлог мог бы быть элементарно разоблачен.

К тому же самозванец имел весьма приметную внешность: большие бородавки на лице, разные по длине руки, рыжие волосы, родимое пятно выше кисти – и если это оказался Отрепьев, то его точно бы запомнили. Кстати, Лжедмитрий был весьма силен и легко гнул подковы – еще одна весьма запоминающаяся примета.