Путь к сердцу горы (сборник)

Александр Мазин

Путь к сердцу горы (cборник)

^{(с незначительными сокращениями)}

Стихотворения 1985–1988 гг.

«В этой стране только мертвые сраму не имут…»

В этой стране только мертвые сраму не имут.

В этой стране только мертвым дано говорить.

В этой стране, на развалинах третьего Рима,

Только и свету, что спать да молитву творить.

В этой стране, где свобода – не больше, чем право

Сесть наугад в переполненный грязный вагон,

И, затаясь, наблюдать, как меняет Держава

Лики вождей на полотнах бесовских икон.

В этой стране никому и никто не подвластен

Данностью свыше. Почти не осталось живых

В этой стране, где уверенность в будущем счастье

Лишь у юродивых. (Бог не оставит своих).

Где на объездах Истории жирные монстры

Прут из земли, как поганки под теплым дождем;

Серое делают белым, а белое – черствым,

В этой стране…

Но другой мы себе не найдем.

«Снег не сошел – весны еще нет…»

Снег не сошел – весны еще нет.

Розовый шелк скользит по спине.

Шелковый путь – теплый и длинный.

Каплет на грудь сок мандарина.

Что до весны: дни наши– заячьи.

С мокрой стены Бог улыбается.

Ночью в окно: гость. Или – чудится?

Очень темно. Но мы не заблудимся.

В завтрашнем дне – травы без запаха.

Мед на спине смуглыми каплями.

Над потолком – ночь. И топор ее.

Бьет хохолком чучело ворона.

Зеркало бед – демон полуденный.

Нас еще нет, и мы не заблудимся.

Здесь хорошо – гавань неспешного.

Снег не сошел. Краски не смешаны…

Капля стечет – не помешать ей.

Губы в пучок – морда лешачья.

Демон ночной вьюгой кору дерет.

Очень темно. Но мы не заблудимся.

Зимняя колыбельная

Ветерок

Ставенькой стучит о стекло.

Спи, дружок.

Все дороги к нам замело.

Все пути

Ныне охраняют твой сон.

Снег летит.

Кружится, почти невесом.

Спи, малыш.

Глазоньки закрой и усни.

Снегом с крыш

Падают пушистые сны.

Мотыльком

Огонек дрожит па стекле.

Спящий дом

Утонул в полуночной мгле.

Спи, дружок.

Вьюга унялась за окном.

Снег пошел

Белою пушистой стеной.

Жар в печи

Обжигать лицо перестал.

Мир молчит.

Может быть, он тоже устал?

Ночь темна.

В печке огонечек угас.

Тишина,

Обними, родимая, нас.

Завтра в путь.

По колено в белом снегу.

Не уснуть?

Спи, а я твой сон сберегу.

«А в комнате пахло смолой…»

А в комнате пахло смолой.

Ах, нет, не смолой – канифолью.

И гнал по паркетному полю

Колесики пылн сквозняк.

А в комнате было светло.

Свет прыгал по комнате, весел.

А шторы еще не повесил,

А, может быть, вовремя снял

Ее обитатель.

Незлой

Он был, и немного наивный.

Он спал, и расслабленной ивой

Текла на паркет простыня.

И зяблик звенел за стеклом.

Над выпуклым зеркалом лака

Качались прозрачные злаки

Вошедшего в комнату дня.

А в комнате пахло смолой.

«Четверг. Четвертый день недели…»

Четверг. Четвертый день недели.

Слепой волчонок, дочь метели,—

Поземка льнет к колоннам ног.

И взмыл, чеканно одинок,

Излом плаща на медном теле

Коня. Ночь снежит еле-еле.

Мелькает мелких льдинок сеть.

А воздух влажен, и броня

Домов, как будто сетью трещин

Подернулась. Преддверье вещих,

К утру теряющихся снов…

Разводы синего огня

Беззвучно озаряют дно

Пустынной площади. И вверх

Уносит мысли снег. Присев

На серо-желтый тонкий лед,

Спит селезень. Поземка льнет

К ногам. Еще чуть-чуть – и дверь

Парадной придержав спиной,

Спеши, пока еще четверг

Не кончился.

«Я часто ухожу туда, где лето…»

Я часто ухожу туда, где лето.

Туда, где ели, наклонясь надменно,

Роняют иглы на стекло воды.

Я ухожу от лампового света

В страну, где солнце растворяет тени,

И где дрожат, колеблемые ветром,

Паучьи замки. И бредут

Следы лосиные. В страну, где камни дышат,

В песок зарывшись, и тепло густеет,

И черный ил охватывает зыбко

Ступню. И стайкой – крошечные рыбки…

Я ухожу,

Пусть рухнут эти стены —

Я не услышу.

«А вчера случайно придумал дождь…»

А вчера случайно придумал дождь.

Было душно и я устал.

И явился ветер и листьев дрожь,

И скольжение тучьих стай;

На спине у площади пятна луж,

Гром, распахнутое окно.

Блестки капель, россыпью, на полу,

Вниз бегущее полотно

Голубых, ниоткуда летящих струй,

Шляпки зонтиков, плеск подошв…

Я хотел придумать тебя, мой друг,

А придумал сентябрьский дождь.

«Петербургски серая погода…»

Петербургски серая погода.

Солнца нет. Его не нужно прятать

Дымчатым курчавящимся водам.

Дождь идет. Но мы не виноваты.

Мы не виноваты в серых лицах

Наших женщин, в жестах анемичных…

Голубь тоже сер, а эта птица —

Символ улиц северо-столичных.

Светит люстра. Кот на батарее.

Голова, приникшая к подушке.

Это ничего, что мы стареем.

Хуже – если мучимся удушьем.

Будто бы испачканная кожа.

Седина. Оплывшие фигуры.

Будущее меньше нас тревожит,

Чем чужих квартир архитектура.

Петербургски медленные речи.

Паутина пыли под диваном.

Вскидывает руки человечек

В глубине дрожащего экрана.

Шелестят газеты. В сизой вазе

Сохнут трехрублевые мимозы.

Опуская ноги в теплый тазик,

Наши мысли погружаем в грезы.

Барахлит кишечник. Плохо с сердцем;

Отраженье книг на стеклах потных.

«Не клади в жаркое столько перца. Вредно…»

Завтра снова на работу.

Спи, мой Город! Мой многоэтажный

Лабиринт колючих коридоров,

Ешь, люби, захлебывайся кашлем,

Мой великолепно нищий Город,

Я тебя не выдам! И не брошу!

Ненавижу суетную праздность,

Но тебе – прощаю. Ты хороший.

Просто ты устал…

На стенах грязных

Темные неровные потеки.

Снова дождь по переулкам бродит.

Иногда мы чересчур жестоки.

Не нарочно. Просто – так выходит.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.