Падшие ангелы Мультиверсума

– Зачем Рыбак это сделал? Вряд ли из большой симпатии ко мне. Я думаю, он хотел получить в свое распоряжение мою память без установленных Службой ментальных блоков. И восполнить пробелы в имевшейся у него истории Проекта.

Еще, наверное, им двигало элементарное честолюбие. Желание иметь кого-то из старых знакомцев в свидетелях его триумфа. Ведь план, в результате которого он обретал новое тело и сверх нормальные способности, был безупречным.

Но он не удался.

Когда Глеб стер матрицированную копию Токарева, мы получили свободу. Я и Охотник – виртуальное воплощение Оракула в реальном мире, призрачный волк-одиночка. Где он сейчас, я не знаю.

Я же остаюсь там, где находился с момента моего пробуждения. На том самом Острове, в том самом Городе, где все началось. Там некто Камбала и некто бен-Юсуф встретились с бароном Готфридом фон Ваденполем.

Язвы. Багровые влажные язвы размером от большой монеты до маленького блюдца. Одни схватились катышками струпьев, другие созревают в районе ступней, щиколоток и паха. Особенно много их на ладонях и предплечьях, там они образуют сплошную гнойную сыпь. Не самое приятное зрелище.

Пардус не мог взять в толк, где его драгоценная биоброня подхватила эту заразу. И каковы будут последствия. Большинство повреждений брони возмещались в ходе ее собственных регенеративных процессов. Но вопреки этому количество язв увеличивалось с каждой секундой.

Полковник СФК тихо выругался. Ничего подобного он, конечно, не ожидал. Вот что значит «образец, не прошедший полевых испытаний». Если так пойдет дальше, чудо-костюм развалится прямо на нем.

– Что там у вас? – раздраженно спросил Волох.

Обернувшийся наблюдатель ткнул пальцем в панорамный экран. В мозаичную картинку, переданную мобильными пунктами слежения. Под пальцем один из сегментов развернулся, заполняя все экранное пространство.

– Вот, – наблюдатель не знал, что еще сказать.

Вид проникшей в Город Стаи уже не был новостью. Все информационные каналы ежеминутно прокручивали эту картину, внушающую ужас тысячам людей. Но не Пардусу. Для него, начиная с самого утра, все шло в соответствии с планом. Поэтому животной массе, растекающейся по улицам Ядра, он уделил беглый скучающий взгляд.

Куда в большей степени его внимание привлекло белое пятно в центре изображения. То самое, на которое указывал его подчиненный, утративший дар речи.

Огромный волк-альбинос, переступающий с величественной неспешностью вожака. И оседлавший его обнаженный человек.

Живой и невредимый человек в центре Стаи. Такое выходит за рамки самых смелых представлений о возможном.

– Лицо! Покажите мне его лицо! – командует Волох. Внутренне полковник уверен, что уже знает этого человека. Как знает, за кем тот охотится вместе со своими волками.

Антон решил из долгой паузы, что Мертвец ждет реакции с его стороны.

– Было очень интересно, – вежливо сказал хакер. – Я все понял. Ты хороший парень, мы вроде тоже. Ты, наверное, собираешься нам помочь. И хочешь, чтобы мы за это немного помогли тебе. Так? Кстати, Глеб, ты, оказывается, стер того болтливого мудака из трейлера?

– Потом, – тихо, но очень твердо сказал рыцарь. – Выслушай его до конца.

Антон сообразил, что Глеб настроен очень серьезно по отношению к словам Мертвеца. Интересно, почему?

– Ты не прав, Антон, – на этот раз голос из динамиков показался ему усталым. – Мне помощь не нужна, я не мечтаю о теле. Даже о таком, которое может летать, дышать огнем и ходить сквозь стены. Мне хватает того, что есть у меня здесь. В мире, который скоро исчезнет. Помощь нужна вам. Вам всем.

– Да?

– Как ты отнесешься к тому, если я скажу тебе, что ты знаешь средство остановить «волну», спасти Город от Прорыва? От этого и всех последующих?

– Я? Я знаю?

– Так же хорошо, как и я. Тебе достаточно вспомнить, что такое Янтарная Комната, Башни и Программа.

Блоки памяти – это химия, электричество и боль. Преграды тела, а не разума. Мозг Антона сковывают не они, а неумение обращаться с двойным комплектом воспоминаний.

Это вроде двух разных паззлов, перемешанных друг с другом. Вот кусочек от первого, а этот от второго. И разделить их, а затем собрать вновь, по отдельности, на первый взгляд невозможно.

Но звучат ключевые слова Мертвеца. В районе затылка Антона щелкает невидимый тумблер. И рассыпавшаяся головоломка жизни Георгия Светлова, солдата экологической войны, одного из виновников Перелома, шевелится. Становясь, наконец, одним целым.

Это целое разворачивается перед глазами своего невольного носителя снежно-белым полотном. С расплывшимися мазками черного и янтарно-желтого. Если добавить резкости, то получится снимок, сделанный безвестным ныне пилотом патрульного экраноплана. Где-то в глубокой тайге, 8 ноября 2005 года.

Теперь уже неважно, что это было. Предмет непонятного происхождения, метеорит или подбитый НЛО. У Георгия никогда не было возможности узнать наверняка.

Уже то, что ему довелось видеть фотоснимок, с которого начался Проект, было невероятной халатностью. Сбоем в безупречном доселе организме службы безопасности, курируемой Аркадием Волохом.

А вот смотровой доступ к Двери он получил как лицо, облеченное всеми необходимыми полномочиями. В 2018 году, когда ему предложили место начальника экологической секции.

Кстати, возможность отказа после визита к Двери уже не рассматривалась.

В документах с грифом «секретно» и в разговорах сотрудников Проекта элю именовалось Дверью. Часть таинственной структуры под названием Янтарная Комната, раз и навсегда замурованной в сверхпрочное хранилище-саркофаг.

Эта структура была совершенно неуязвима для вторжений извне и разрушительных воздействий любого рода. Но на этом ее уникальность не исчерпывалась.

Янтарная Комната была способна к коммуникации и размножению.

Существовало предположение об активности Янтарной Комнаты. Выдвигались гипотезы о наличии неизвестных процессов, протекающих за неразрушимой Дверью. Но настоящий прорыв в этой области был сделан группой Николая Токарева, экспериментировавшей с живыми приемниками нерегистрируемых излучений.

Токарева с его идеями долго не принимали всерьез, называли шаманом и колдуном. Однако он доказал всем, что его методы действенны и научны. Чем и положил начало новой эпохе в истории Проекта и его участников.

Васильев называл Комнату информационной бомбой. Он говорил, что каждый гран ее вещества содержит терабайты данных неизвестного происхождения. Такая плотность содержания информации, утверждал он, сродни критической массе плутония, излучающего свободные радикалы. А здесь приходилось иметь дело с частицами информационного потока, улавливаемыми медиумами.

Когда Георгий начинал шутить про неизбежный информационный взрыв, срок информационного полураспада и информационную болезнь, физик мрачнел, переходил на нецензурщину или вообще отмалчивался. Все связанное с Янтарной Комнатой он воспринимал до смешного серьезно и в шутках Георгия не видел ничего забавного.

Да и сам Георгий, кстати сказать, тоже.

Как он узнал позже, Янтарную Комнату для пущей секретности хотели назвать просто Ящиком. Идею завернули, вспомнив про чересчур любопытную даму по имени Пандора. Да и аллюзии с выражением «сыграть в ящик» оказались чересчур навязчивыми. Так что какие уж тут шутки.

Опасениям Васильева суждено было подтвердиться. Секция биологов установила, что излучение Янтарной Комнаты влияет на ДНК живых организмов. Новая, не исследованная до сих пор разновидность мутаций. Срок, в течение которого их последствия становились заметны на клеточном уровне, был рекордным по сравнению с тем же гамма-излучением. Группа, ответственная за безопасность сотрудников, забила тревогу.

Так появилась спецпапка 469-27. Туда заносили всех, кто слишком близко и долго находился возле Двери, подвергая свой генокод вероятным изменениям. В качестве опознавательного знака «счастливчику» доставался нумерованный браслет. И неусыпный надзор в любое время дня и ночи,

В числе браслетоносцев оказались в основном начальники научных секции. И те, кто попал в радиус действия мутагенного фактора, когда о нем еще не было известно.

Насколько знал Георгий Светлов (браслет 06) от Лейтенанта (браслет 11), всего было помечено тринадцать человек. Жизни других потенциальных мутантов унесла череда несчастных случаев. Тщательное расследование по каждому из них неоспоримо доказывало отсутствие злого умысла, Очередное дело закрывалось приказом главного куратора Проекта – Георгия Белуги (браслет 01). Вездесущий Аркадий Волох (браслет 02) своей рукой вычеркивал лишние имена из спецпапки 469-27.

Скоро появились «гости». Новорожденные, подвергнутые облучению Янтарной Комнаты. Они вырастали, имея особый измененный набор хромосом,

Это не влекло никаких заметных отклонений. Их всесторонне обследовали, подвергая регулярным тестам, За ними наблюдали не только в пределах лаборатории, но и на улице, в школе, дома.

Любые опасения были беспочвенны, они оставались самыми обычными детьми. Человеческими детьми. Во всем, кроме одной мелочи.

Для них открывалась Янтарная Дверь.

Именно «гостям» принадлежала заслуга в появлении Башен – загадочных продуктов репродуктивной функции Янтарной Комнаты. После одного из визитов вышедший из Двери «гость» нес с собой частицу материала Комнаты, впоследствии названную Семенем.

В течение двух дней Семя благополучно сопротивлялось попыткам исследования. Оно высказывало ту же непроницаемость, что и породившая его Комната.

На исходе сорока восьми часов Семя начало трансформироваться.

Испуганные наблюдатели поспешно вывезли его в таежную глушь. И там, подобно диковинному цветку, взошла первая из Янтарных Башен. Непонятый тогда еще знак скорого крутого поворота в судьбе человечества.

Что представляли собой Башни? Этого никто не мог сказать точно. Если принять определение Янтарной Комнаты как информационной бомбы, то они были бомбами эволюции. Адскими Машинами Доктора Дарвина.

Инициированный Башнями процесс перестройки генов в сотни раз опережал по сложности и скорости тот, что происходил вблизи Двери. И в сотни тысяч – естественный, переживаемый организмом вследствие радиационного фона и процессов натуральной адаптации.

Его результатом становились мутанты, способные к полноценному размножению. Это казалось невероятным, как и то, что их жизненный цикл был привязан к Башням. А вскоре оказалось, что с помощью Башен и медиумов можно направлять развитие мутантов и контролировать их поведение.

Так был сделан первый шаг к созданию метаживотных и управлявшей ими Программы. Первый и главный шаг к Перелому и гибели старого мира.

– Так это сделали вы, – сказал Антон. – Вырастили этих зверей. Натравили их на нас. Это ваша вина.

– Да, – согласился Мертвец. – Но и наша заслуга. Мы дали миру шанс.

– А кто-нибудь просил вас об этом? Мертвец осторожно сказал:

– Сейчас нет времени на споры и упреки. Надо спасать то, что возможно.

– Как?

– Прорыв можно остановить, отменив Программу. Для этого надо войти в Дверь…

– Это может сделать кто-то из нас? – перебил его Антон.

– Нет, – с сожалением ответил Мертвец. – Вы можете только помочь дойти до Янтарной Комнаты тому, кого она примет. Без вас, без тебя, Антон, он потерпит неудачу. Голос Башен будет дальше звучать над Степью. И звери будут приходить снова ненова.

– Поменьше пафоса, – хакер поморщился. От громких слов у него начинало бурчать в животе. – Кто этот чудотворец?

– Он не чудотворец. Он «гость», последний из металюдей. Как и остальных новорожденных, его подвергли мутагенной процедуре втайне от родителей, – голос Мертвеца дрогнул. – Его отцом был я.

– Твой… Сын Георгия Светлова? Но он же погиб? – Антон наморщил лоб. – Или нет?

– Нет. Влад остался жив. Вместе с новой фамилией ему дали новую память. Новую жизнь. Но это сейчас неважно. Он сможет все изменить. И для этого ему нужна ваша помощь.

Мертвец умолк. И Антон услышал из динамиков шум помех, похожий на звук выкатывающихся на берег волн.

Показанное «наплывом» лицо Владимира Белуги… Влада Светлова заполнило весь экран. Его черные блестящие глаза смотрели на каждого в комнате, и особенно на Аркадия Волоха. И взгляд этот не обещал ничего хорошего.

– Начать развертывание артиллерийских комплексов, – приказал Волох. – Приготовиться к массированному обстрелу затронутых «волной» секторов.

Ему не посмели возразить. Не было никого, кто не понимал – это будет бойня не только для зверей. Не все жители были эвакуированы, и многие еще отсиживаются в домах и убежищах. Но неподчинение приказу означало трибунал. Быстрый и беспощадный, как стрекательный удар биоброни.

– Группа Сорокина не явилась в точку рандеву и не вышла на связь, – доложили Пардусу. – Связь с домом тоже полностью утеряна.

Одно к одному. Пардус бросил последний, самый долгий взгляд на экран.

– Когда-нибудь твое везение кончится, гаденыш, – тихо, очень тихо сказал он. – И я буду рядом.

У горизонта клубилась туча, похожая на огромный сжатый кулак. У кулака были иссиня-черные крылья – это шел, низко стелясь над морем, грозовой фронт.

Ветер срывал с волн пенные шапки, жалил крупинками высохшей соли. Напуганный краб бочком убегал под прикрытие источенного приливами камня. Выставленные клешни угрожали всему несправедливо хищному миру.

Серому небу с бегущими от тучи-кулака обрывками кудрявого руна.

Летящим галочкам птиц. Самой большой из них, навязчивой, как соринка в глазу, предвещавшей что-то недоброе своим полетом.

Опасному для всего крабьего и рыбьего рода человеку в долгополом плаще.

Вот он встал, спрятал в мешок крученую раковину. Натянул до самых глаз большую круглую шляпу и, вжав голову в плечи, зашагал прочь. От моря, в Город, торопливо хрустя битой галькой под деревянными подошвами.

За его спиной, подтягивая со всех сторон мутную пелену, собиралась буря.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Сумерки упали на Город, как сбитая невзначай птица. Прощальный красный лучик мазнул по осыпающейся стене Ключевой Башни. И все сгинуло в густой, как черничный кисель, мгле. От нее свирепо ломило кости у старых моряков, не раз и не два садившихся на коварные мели у входа в бухту.

Вход был узок и с двух сторон подперт скалами, торчащими, будто клыки. Миновать их в обход не было никакой возможности. Оставалось править в скудную местом горловину, уповая на мастерство штурмана и на изрядную толику везения. Затаив дыхание, ждать, пока не мелькнет по правому борту серый гриб Ключевой Башни. У ее подножия цепь, выбранная на огромный, закаменевший от соли барабан. Длина цепи – шестьдесят локтей и толщина – две мужских руки. При военной необходимости ее как раз хватает, чтобы перегородить вход в бухту.

Миновав Башню, полагалось честно выставить команде по чарке нагретого вина с корицей и медом. И огласить дерущий глотки морской воздух приветственными воплями.

Но были те, кому это не удавалось. Неудачники, севшие на мель или врезавшиеся в скалу. Их-то и поджидали юркие пиратские баркасы, таящиеся до срока в укромных фьордах. Укромных от природы и от Слова Тумана, вышитого на треугольных черных парусах.

Как алчные на поживу чайки, слетались чернокрылые корсары. Крюкастые гарпуны-кошки цеплялись за пузатые борта севших на мель купцов. По веслам карабкались проворные бойцы в куртках и штанах из тюленьей кожи, смазанной жиром от сырости и громкого скрипа. В ярких косынках, узором и способом повязывания на голове отличающих людей и нелюдей разных кланов. С парными абордажными саблями и топориками на длинном древке. И «летучими рыбами» – метательными ножами с овальным лезвием, бросаемыми щепотью на десять шагов.

Отсыревшие механизмы самострелов часто давали осечку. «Бродячий огонь» не горел, и тяжелые горшки с ним тонули попусту– вот оно, Проклятие Меерфолька.

«Чернокрылые» без труда брали верх над командой. Сгружали товар и пленников, годных к продаже, и бесследно растворялись в тумане, наведенном их колдовством. Под слаженный плеск весел и заунывную горловую песнь.

Галеры Береговой Стражи, длинные и узкие, с высокими бортами, обшитыми заговоренной черной медью, обычно не спешили преследовать корсаров. Отделывались парой-другой залпов из носового «тритона».

Платили «береговикам» скудно, дрались «чернокрылые» охотно и яростно. А кроме того, среди них было немало братьев, шуринов и зятьев все тех же стражников. Потому все тяготы выпадали на долю бедняги купца.

Со временем эти бесчинства привели к захирению морской торговли. И, следовательно, к оттоку средств из городской казны. Озабоченный этим Совет Отцов Города не далее как на днях разродился пачкой указов толщиной в коровью ляжку. Коими предписывалось «укротить разгул пиратства» и «возродить былое величие жемчужины торговых путей Архипелага». И еще полпуда подобной избитой чуши высоким слогом.

Первым следствием этого бумагомарания стало увольнение Лорда-Капитана «береговиков». «За негласное попустительство творимым бесчинствам». Новый Лорд-Капитан не стал сидеть на месте без дела.

Позавчера, к всеобщему удивлению, из доков показались два «серых лебедя». Эти военные парусники строились по эльфийским образцам и одинаково годились как для дальних рейдов, так и для карательных экспедиций. Яростных бросков в условиях ограниченного маневра. С выцарапыванием затаившегося врага из скалистых щелей, последующим утоплением оного, развешиванием на реях и набиванием соломой шкуры, содранной с командиров.

В том, что планируется именно такой поход, не оставляли сомнений три десантные баржи типа «драконья черепаха», пришвартованные борт о борт с «лебедями». Сегодня утром, за три часа до полудня, на баржи погрузили пресную воду и провиант. А также топливо для огнеметающей снасти, залитое в исписанные предохранительными рунами бочонки. Увязанные по дюжине арбалетные болты. И особый заказ Береговой Стражи – наборы именных кандалов.

В каждом две пары «браслетов» и клепаный ошейник. С высеченными прозвищами самых ярых пиратских главарей. Моржовый Уд. Ярл Толстый. Айзенбард Оскаленный, известный также как Коротыш Улыбка. Мэри Кровь. Четыре Руки.

Этих самозваных морских владык предполагалось взять живьем. Заклеймить каленым железом, заковать в кандалы и доставить на берег для последующей расправы. С этой целью на Площади Правосудия как раз сколачивались недостающие виселицы из отменного привозного дуба.

Ровно в полдень на «серых лебедях» был поднят сигнальный флаг к отплытию. Трюмы «черепах» приняли в себя морских десантников элитных отрядов «Свирепые тунцы» и «Алмазные крабы». Из них больше половины носили позолоченные значки ветеранов и не менее чем по четыре воинских браслета.

У «Свирепых» был щит-сигнум с разбивающим лед тунцом и крылатой валькирией, держащей свиток с надписью: «С ним и Победой». Обладание этим магическим щитом лишало «тунцов» страха в рукопашной и наделяло их дополнительными силами при штурме крепостных укреплений.

У «крабов» сигнума не было, но их командир знал Слово, выкрикнув которое он мог остановить бойцов, обратившихся в бегство. Этим Словом он мог воспользоваться трижды в день.

Вскоре эта небольшая, но могущественная флотилия, включившая в себя еще десяток галер Стражи, отшвартовалась от причала. И, неспешно миновав Ключевую Башню, отправилась вершить правосудие.

Ясное небо не предвещало яростной непогоды, которая разразится совсем скоро.

Антон отчетливо понял – его окружают безумцы. И хуже всего – он сам был одним из них.

– Штурмовать «Неотех»? – он подарил рыцарю красноречивый взгляд. – И как ты это собираешься сделать?

– Мы, – поправил Глеб, – мы собираемся сделать, Ты. Я. Икари. Доктор Мураками. Тэньши.

Икари, нагнувшись к уху автора «Охоты», переводил ему вполголоса, Ксана подалась вперед:

– Ты забыл…

– Я ничего не забыл, – в голосе тамплиера было больше металла, чем во всем его «доспехе». – Ты останешься здесь, в доме. Твоя задача – прикрывать нашу сетевую команду от возможных гостей.

По лицу охотницы было видно – отведенная роль ее не устраивает. Но она понимала: сквозное ранение – это не шутки. А Глеб давал ей возможность сохранить лицо. Она получала смехотворное на первый взгляд, но задание. Вместо того чтобы быть просто брошенной в тылу. Ксана оценила этот жест и не стала больше спорить.

Антон же вычленил из слов Глеба то, что касалось лично его.

– Сетевая команда? И в нее, конечно, вхожу…

– Да. В ее состав входишь ты и доктор Мураками.

– Надо полагать, на добровольной основе.

– Надо полагать, что на обмен колкостями у нас нет времени. Мертвец сказал, что через… – Глеб сверился с внутренним таймером, – через час пятьдесят три минуты большинство коммуникационных линий Города полетит в тартарары. Вместе со зданием ТПК «Глобалком», заминированным террористами, Так что нам лучше поспешить, если ты хочешь спасти себя и Марту.

Меньше чем через двадцать минут Антон уже ломал в крошево хлипкую защиту домашнего базиса, чтобы через него выйти в Мультиверсум. Немного смущало молчаливое присутствие за спиной самого известного в мире «крысолова». Но скоро он целиком забил на него, отдавшись работе.

Беззвучно вошедший Икари протянул своему соотечественнику присоску лингвистического м-софта. Постоял, глядя на сосредоточенное лицо Антона. И вышел.

Незадолго до этого.

– Есть одна проблема, – сказал Антон, глядя на свои перекрещенные над столом пальцы. – Не хотелось о ней упоминать, но придется. Боюсь, что из всей этой затеи ничего не выйдет.

На обращенных к нему лицах застыл молчаливый вопрос. На всех, кроме лица Тэньши. Антону представились крохотные осколки льда, медленно перемещающиеся по хрустальным венам «одержимого». Хорошая картинка для небольшого трипа под «бархатом».

– Я не смогу работать без «заправки», – сказал он. – Мне нужна двойная доза психоделика BV-4, чтобы разогреться и взлететь. Я «призрак», спросите у доктора, что это такое. «Призраки» не работают насухую.

И пока все молчали, переваривая сказанное, все тот же Тэньши наклонился вперед. И спросил:

– А ты когда-нибудь пробовал?

Перед самым наступлением темноты в таверну «Дом Красного Быка», издавна облюбованную Береговой Стражей, вошел удивительный гость.

Его макушке было далеко не то что до высокой дверной притолоки, но и до подбородка взрослого человека. Кроме того, она отличалась неестественной гладкостью,

Гладкость эту одни объясняли природными свойствами волосяного покрова гномов. Другие – особым обрядом вступления в совершеннолетие, заключающимся в выливании на мохнатую голову бывшего подростка горячей асфальтовой смолы. Смолу в подсохшем состоянии отдирали вместе с волосами, что навсегда обеспечивало потрясающую гладкость и завидный блеск. С этого же дня и до самой смерти взрослому подгорному жителю предписывалось не стричь (и злые языки говорили, даже не расчесывать) бороду.

Вместе с паническим страхом гномов перед водой это порождало немалое количество шуток. В коих обильно фигурировали всякие гнусные твари, имеющие обыкновение поселяться в местечках до неприличия грязных. «Ловит как-то гном вшу у себя в усах, а она ему говорит…»

Стражник, сподобившийся так пошутить, поймал спокойный взгляд гостя. И отчего-то поперхнулся нагретым пивом.

Для своей породы этот гном был высок и невероятно широкоплеч. На его лысой голове наблюдалась коллекция впечатляющих шрамов и вмятин. Неписаная летопись бурной и не всегда благополучной жизни.

Точно посреди склоняемой на все лады макушки был вытатуирован причудливый клин, острием спускающийся к многократно ломаной переносице гнома. На трех сторонах клина были наколоты руны, обозначающие родовое имя носителя. От острия клина линия татуировки шла вниз, вдоль носа, разбегаясь на щеки, где раскрывалась путаной узорной вязью.

Прямо из черных штрихов лицевого рисунка росли волосы густой бороды, имеющей удивительный серый цвет и металлический блеск. При случайном взгляде казалось, что из лица гнома растет огромный пучок стальной проволоки. Вопреки болтовне, любовно расчесанной и разделенной на три толстые косицы с аккуратно подровненными на уровне пояса концами.

Сплющенные уши гнома были жестоко проколоты множеством разнокалиберных колец. Живого места на них не осталось. От самого большого кольца в оттянутой книзу левой мочке шла тонкая цепь к небольшому гвоздику в левой ноздре. В правое крыло мясистого носа был всажен черный камень.

Одет был гном под стать своему лицу. Черный кафтан с огромными пряжками и бархатные штаны, заправленные в сапоги. Застежки на сапогах были гигантскими, а их носы венчались опасными даже на вид «рогами нарвала» – острыми металлическими штырями. Поверх кафтана – наборный пояс из металлических пластин.

Оружия на поясе замечено не было.

«Дом Красного Быка» не успел еще прийти в себя от такого посетителя, а он сам – взобраться на табурет и подозвать к себе хозяина, когда в дверях показалась не менее загадочная, чем он, пара.

Задавала в ней тон высокая и невероятно худая девица с черными немытыми волосами. Собранные в прическу «скорпионий хвост», они воинственно торчали над ее маленькой головой.

Походила девица сия на портовую шлюху и одета была так же – в коротенькую кожаную юбку с разрезами, сапоги и обрезанную до пупа матросскую тельняшку. Но было в ней что-то угрожающее. Длинные, отменной остроты ногти, крашенные ярко-красным лаком, казались обляпанными кровью. Ту же мысль навевал сочный рот на очень бледном, осунувшемся лице. Левая рука девицы была обмотана цепью. Такое себе украшеньице.

Ее спутник тоже выглядел мрачно, хотя и попроще. Ростом повыше девицы, он был одет в длинный, до самого пола грязно-желтый балахон без рукавов. Очертания тела под ним не угадывались совершенно.

Но костистое безбородое лицо было чужим. Это как с эльфами: смотришь на такого – человек человеком, ан нет.

Однако этот гость точно не был эльфом.

Эта пара предпочла сесть поближе к выходу. И, заказав дешевого красного вина, сосредоточенно уставиться в свои стаканы,

Внимательный наблюдатель заметил бы, что они нет-нет да и бросают осторожные взгляды на гнома.

И, как говорится, тем временем…

Пост на Ключевой Башне давно утратил свою важность для Города. Никакой войны в ближайшее время не предвиделось. «Чернокрылые» всерьез угрожали только заезжим торговцам (так было, по крайней мере, до сегодняшнего дня). Народ Моря был в незапамятные времена изгнан в неведомые пучины, и пророческим бредням о его неминуемом возвращении никто всерьез не верил. Так что запираться было не от кого.

Посему б продуваемую восемью ветрами Башню посылали дежурить самых откровенных раздолбаев. Или же за какую-нибудь мелкую, не стоящую гауптвахты провинность.

Была ли таковая на душе у четырех дежуривших в эту смену стражников – история Архипелага умалчивает. Об их же раздолбайстве можно было судить по тому, что длинношеие топорики Береговой Стражи они свалили в кучу на первом этаже Башни. А сами уселись резаться в карты на третьем. Не позаботившись наполнить свежим маслом красный Фонарь Тревоги и держать его под рукой, как требовал Устав.

Говоря по правде, сигналу Фонаря вот уже полчаса было некому внимать. Безжалостная рука перерезала глотки береговому посту, наблюдающему за бухтой. Эта же рука щедро полила маслом ступени мраморной лестницы, ведущей к главному причалу. Зачем – станет ясно позже.

Сквозняки, обитавшие в чреве Башни, следовало звать не иначе как лютыми. Презрев любую одежду, они хватали за самые нежные места. То, что стражники каждые десять минут спускались к подножию Башни помочиться, не вызывало в связи с этим никакого удивления.

Вот и сейчас их начальник кинул на стол карты рубашкой вверх. Поднялся, упираясь руками в колени, и осторожно ступил на крученую лестницу. Каждый его шаг вызывал миниатюрный обвал. Шурша, булыжники соскальзывали вниз, в подвал, где вместо боеприпасов для метательных машин гнили невнятные обломки.

С уходом начальника подчиненные переглянулись и полезли смотреть его карты. Не догадываясь, что он оставил их на столе намеренно. С тем, чтобы, вернувшись, уличить своих партнеров в подглядывании. И под этим предлогом сдать все по новой. Уж очень безрадостно выглядел нынешний расклад.

Пара черных двоек, Дама Мечей и Кавалер Чаш. И вдобавок неприкаянная девятка Жезлов. Умей кто-нибудь из игроков гадать, эта комбинация внушила бы ему ужас своим единственным толкованием.

Карты неопровержимо сулили смерть тому, кто держал их в руках.

Если бы в этом мире существовали запахи, то начальник стражи почувствовал бы аромат прогорклого жира. Столь неуместный возле Ключевой Башни, где пахнуть должно было морем, и только им. Ну, может быть, еще ржавеющим, несмотря на все наговоры, железом от Большой Цепи.

Но он не знал запахов, как Адам не знал стыда и одежды. Ему было суждено умереть в неведении. С позорно приспущенными штанами и свисающими завязками.

«Летучая рыба», пущенная опытной рукой, воткнулась в толстую шею стражника слева, на три пальца ниже уха. Он с натугой кашлянул кровью и опрокинулся лицом вперед, прямо в кипящие волны. Стонущий ветер сделал его смерть беззвучной, а море прибрало бренные останки.

На то место, где смерть застала начальника стражи, выбрался из воды невысокий гибкий человек. Всю его одежду составляла перевязь с метательными ножами. Каждый дюйм его смуглой кожи был густо умащен жиром. Тем самым, чей не существующий здесь запах так и не коснулся ноздрей мертвеца.

Он был первым из пятерых боевых пловцов, отправленных на остров. Скоро остальные его товарищи выберутся из моря. Вместе они войдут в Ключевую Башню, чтобы творить смерть уже под ее сводами.

Им потребуется совсем немного времени.

Стая летящих в ночи вестников бури, чернокрылая пиратская эскадра – три десятка баркасов и еще с полсотни мелких парусных лодок. Беспрепятственно и никем не замеченная она проскользнула в бухту и устремилась к берегу.