За линией фронта. Мемуары - Солдат до последнего дня. Воспоминания фельдмаршала Третьего рейха. 1933-1947

Я могу напомнить читателям, что германское правительство хотело добиться международного запрещения воздушной войны. Поэтому обвинения, выдвинутые против тех, кто отвечал за ведение этой воздушной войны, обращены не по адресу. Могу повторить, что, хотя в отдельных случаях главнокомандующий люфтваффе отдавал приказы о рейдах террора, целью которых были сугубо гражданские объекты, воздушные командования вносили в эти приказы изменения, ориентируя бомбардировщики на поражение военных целей. Могу совершенно определенно сказать – и это подтверждено английскими историками, – что первые удары по жилым кварталам городов нанесли британские Королевские военно-воздушные силы. Что же касается германского командования, то оно лишь скрепя сердце пошло на нанесение ударов возмездия, подобных сентябрьскому налету на Лондон.

В конце концов по политическим соображениям – которые, кстати, держали в секрете даже от меня, хотя мне предстояло возглавить одно из ключевых воздушных командований в приближающейся кампании против России, – наши воздушные налеты на Англию стали постепенно сходить на нет. Благодаря этому у меня появилось несколько больше возможностей для поисков решения вопроса об отдыхе личного состава и проблем, связанных с капризами погоды. Однако общий груз проблем люфтваффе стал от этого лишь ненамного легче. Только начиная с мая 1940 года напряжение заметно ослабло.

24, 25 и 26 декабря 1940 года, а также в канун Нового года я отдавал приказы об отмене всех оперативных полетов над Англией. Однако мое предположение, что противник поступит так же, к сожалению, оказалось неверным. Я не могу полностью снять с себя вину за то, что нередко давал слишком большую волю человеческим чувствам. Я говорю об этом совершенно открыто и, при том что меня приговорили к смертной казни за бесчеловечность, не боюсь, что кто-то увидит в этом противоречие.

Несколько дней отпуска в новогоднюю пору – это был единственный мой отпуск за всю войну – вопреки моим надеждам не дали мне возможности отдохнуть. Помешали массированные бомбардировки германских городов в районах, близких к месту моего проживания. Прервав отпуск, я вылетел в Голландию, где провел очень серьезную беседу с Каммхубером и Фальком, тамошними старшими командирами ночной истребительной авиации. Я поставил их перед альтернативой: либо они проводят коренную реорганизацию действий своих летчиков, либо подчиненное им авиакрыло ночных истребителей будет расформировано. Я пообещал сделать все, что в моих силах, для выполнения целого ряда личных пожеланий моих собеседников при условии, что они обеспечат быстрое достижение ощутимого результата.

И результат был получен. После упомянутой встречи я постоянно находился на связи с ночной истребительной авиацией, которая – под руководством Каммхубера как организатора и Фалька как человека с большим оперативным опытом, а также благодаря многим великолепным пилотам, таким, как лейтенант Зайн-Виттгенштайн и гауптман Штрайб, ставший впоследствии ночным асом, – быстро набрала силу, став великолепным средством обороны. Ее летчики всегда приглашали меня как «отца ночных истребителей» на все значительные мероприятия и на персональные торжества. Между тем первым шагом к положительным изменениям были технические усовершенствования. Наземные радары безошибочно фиксировали приближение бомбардировщиков противника; прожекторные установки, действовавшие в идеальной координации с радарами и сведенные в осветительную дивизию, сделали возможными успешные ночные воздушные бои «с подсветкой», в то время как радары, установленные непосредственно на самолетах, позволили нам успешно вести ночные воздушные бои «без подсветки». Еще одним доказательством эффективности действий ночной авиации стало то, что вскоре после сформирования группы ночных истребителей британские ночные бомбардировщики стали отдавать предпочтение налетам на наши зарубежные объекты.

Хотя налеты англичан на Германию в декабре 1940 года нанесли нам ущерб, вызвавший временную дезорганизацию в подвергшихся нападению районах, их результаты ни в коей мере нельзя было назвать впечатляющими. С другой стороны, потери, понесенные в ходе этих налетов противником, также были значительными. Активизацию англичанами ночных бомбардировок наземных объектов наших ВВС в Голландии и Бельгии можно было расценивать как свидетельство эффективности наших ударов по Англии. Как и раньше, эти бомбардировки со стороны британских ВВС не достигали своей цели. Хотя в ясные дни англичане не предпринимали попыток нанесения бомбовых ударов, наши летчики нередко натыкались на их истребители, которым иногда удавалось добиться случайного успеха. Именно во время стычки с ними погиб маршал авиации Грауэрт, доблестный командующий 1-й авиагруппой. Чем реже самолеты противника появлялись в небе над оккупированными нами территориями, тем более нервными становились наши зенитчики. Зимой 1940/41 года, в промежутке между Рождеством и Новым годом, мне надо было навестить Остеркампа. Когда я при легком снегопаде сажал мой небольшой самолетик, на меня обрушился шквальный огонь 2-сантиметрового орудия. Я, что вполне понятно, устроил скандал. Меня не удовлетворили ни ссылки на то, что зенитчики якобы были предупреждены о приближении «английского бомбардировщика», ни весьма любопытные оправдания, суть которых состояла в том, что во всем виновата зенитная артиллерия сухопутных войск. Как известно, история повторяется: в 1942 году, когда я находился за пределами воздушного пространства Туниса, итальянские зенитчики приняли мой «шторх» за английский бомбардировщик и открыли по нему огонь; к счастью, делая поправку на скорость, они переоценили возможности моей машины.

Можно ли считать воздушную войну против Англии, сравнивая ее замысел и ее результаты, провалом?

Быстрое окончание наземных боевых действий на западе поставило германское командование перед ситуацией, к которой оно не было готово. В данном случае во второй раз стало особенно очевидным полное отсутствие какого-либо долгосрочного плана. Очень плохо плыть по течению, не определив для себя ни своего следующего шага, ни конечных целей. Независимо от того, какими мотивами мог руководствоваться Гитлер, заняв особую позицию в отношении Англии, я убежден, что в описанные мною месяцы возможность наступательной операции против британцев всерьез ни разу не рассматривалась. Именно в этой ситуации и началась воздушная битва за Англию, в которую мы ввязались, не имея ясной цели, и которая продемонстрировала, что мы выдаем желаемое за действительное. Естественно, это сказалось на результатах проводимых нами операций – иначе и быть не могло. Именно это и является объяснением того бесспорного факта, что во многих случаях результаты наших действий не соответствовали нашим ожиданиям. Тем не менее, оценивая ход этой воздушной битвы и количество боевых самолетов, постоянно находившихся в воздухе даже при самых неблагоприятных погодных условиях, вряд ли можно говорить о том, что в воздушном сражении за Британию немецкие ВВС потерпели неудачу.

Как я уже объяснял, то, что от операции «Морской лев» пришлось отказаться из-за неподготовленности люфтваффе к ее осуществлению, а также из-за непреодолимости британской обороны, исторически недоказуемо. Если бы это на самом деле было так, мы не смогли бы непрерывно бомбить Великобританию в течение девяти месяцев после того, как операция «Морской лев» была отменена. Факты говорят о том, что из-за отсутствия четкого плана операции «Морской лев» люфтваффе бросили в бой для того, чтобы до поры до времени отвлечь внимание от подготовки следующей кампании – против России. Отдавая должное нашим ВВС, необходимо сказать, что если мы так и не смогли достигнуть поставленной цели, то, несомненно, прошли значительную часть пути к ее достижению. То, что это не пустые слова, станет ясно любому, кто сравнит десять месяцев битвы за Англию с тремя годами битвы наших противников за Германию.

* * *

Уинстон Черчилль соглашается с неоднократно приводившейся в немецких публикациях версией, которая состоит в том, что воздушные сражения, происходившие до сентября, по замыслу должны были стать подготовительной фазой операции немецких войск под кодовым названием «Морской лев». Ниже я привожу некоторые из аргументов против этого тезиса.

a) Приказами Геринга в дни, когда операция «Морской лев» вот-вот должна была начаться, 2-му и 3-му воздушным флотам был определен обширный перечень целей, которые вряд ли могли иметь какое-либо отношению к вторжению в Англию.

b) Командующие воздушными флотами были полностью исключены из числа лиц, занимавшихся планированием и подготовкой операции «Морской лев».

c) Приказом от 5 сентября ВВС предписывалось сконцентрировать основную мощь ударов по Лондону не на правительственных учреждениях, расположенных в центре города, а на объектах, находящихся на берегах Темзы. Хотя это были важные объекты, целесообразность их бомбардировки с точки зрения обеспечения успеха наступательной операции весьма сомнительна.

d) В своей директиве номер 17 Гитлер говорит о недельном подготовительном периоде. Одно только то, что по изначальным оценкам этот период должен составить минимум пять недель, доказывает, что возможность проведения операции всерьез никогда не рассматривалась.

Черчилль пишет, что во Франции соотношение сил между Германией и Англией составляло два к одному и даже три к одному в пользу Германии, а в битве за Дюнкерк даже четыре к одному и пять к одному. Эти цифры, возможно, недалеки от истины, даже при том, что, на мой взгляд, большое количество вылетов, которые совершали немецкие самолеты (от трех до шести в день у легких самолетов), вполне могло стать причиной ошибок при визуальных оценках. К сожалению, классические боестолкновения между истребителями, благодаря которым можно было бы составить ясную картину, происходили весьма редко. Мы могли поставить себе в плюс тот факт, что операции, проводимые нашими атакующими силами, как правило, осуществлялись в соответствии с определенным планом, в то время как англичане вынуждены были приспосабливать свои действия к нашим. Это, разумеется, неизбежно вело к распылению сил и исключало какую-либо возможность успеха. Кроме того, деятельность их разведывательных структур и аппарата управления была в большей или меньшей степени нарушена.

Черчилль 20 августа заявил в парламенте, что английская истребительная авиация после всех боев является более сильной, чем когда бы то ни было. Его слова следует интерпретировать с точки зрения психологии, так как, с нашей точки зрения, серьезных воздушных боев к тому моменту еще не было. Даже при средних потерях в 30–50 процентов нам было гарантировано регулярное пополнение. Черчилль пишет, что после завершения целого ряда фаз противостояния «Герингу пришлось прибегнуть к безжалостным массированным бомбардировкам Лондона и центров промышленного производства». Далее он отмечает, что «концентрация (после конца сентября) уступила место распылению сил». Имеется в виду, что нам в большей или меньшей степени пришлось отказаться от запланированных нами операций. Далее, однако, есть фраза, которая ближе к истине, – в ней Черчилль пишет о большом количестве баз и рассеянности их на значительной территории, «благодаря чему они (люфтваффе. – Примеч. пер.) могли концентрировать против нас большие силы и наносить массированные удары, применяя отвлекающие маневры для того, чтобы ввести нас в заблуждение относительно основного объекта атаки». Тактическая мобильность не должна рассматриваться как слабость. Тот факт, что мы не обескровливали наши части и соединения и на протяжении почти всей воздушной битвы за Англию сохраняли способность наносить удары по противнику с практически неослабевающей силой даже при самых неблагоприятных погодных условиях и при наличии сильного сопротивления, а также то, что мы смогли в июне 1941 года начать кампанию против России и в течение многих месяцев подряд осуществлять ее с большой эффективностью, добиваясь при этом впечатляющих результатов и в то же время не прекращая полностью наши действия против Англии, – все это свидетельствует о нашей силе и уверенности в себе.

Я с радостью готов присоединиться к хвалебным словам Черчилля, когда он говорит, что британские Королевские ВВС «не только не были разгромлены, но и были триумфаторами». Безусловно, британские летчики заслужили эту похвалу благодаря своей храбрости и боевому мастерству, да и все войска, участвовавшие в обороне Англии, заслуживают добрых слов за их способность к восприятию технических новшеств. С другой стороны, я не могу согласиться с утверждением, что в результате первых столкновений в июле, августе и сентябре немецкие ВВС были наголову разбиты. Прервать битву, которая для вас развивается успешно, – это совсем не означает быть наголову разгромленным. В официальной английской брошюре «Битва за Британию» есть строки, которые говорят сами за себя: «Это объясняет, почему немцы, чтобы перейти к осуществлению очередной части своего плана, несколько раз прекращали использовать тот или иной метод нанесения ударов в тот самый момент, когда им имело смысл продолжить его применять».

Коротко говоря, в данном случае сошлись два достойных противника, которые могли поспорить друг с другом в верности своему высшему долгу.

Глава 12

РУССКАЯ КАМПАНИЯ ДО КОНЦА НОЯБРЯ 1941 ГОДА

22.06.1941 года. Начало вторжения силами трех групп армий – «Север», «Центр» и «Юг». – Наступление группы армий «Север» через территории Балтийских государств на Ленинград, наступательные действия группы армий «Юг» на Украине. – Группа армий «Центр» (две, а затем три пехотные армии и две танковые группы): начало июльского сражения в районе Белостока – Минска с целью окружения противника. – 16.07.1941 года. Взятие Смоленска. – Начало августа 1941 года. Окружение русских войск в районе Орши – Витебска. – 9–19.08.1941 года. Гомельское сражение. – 9–19.09.1941 года. Участие в боях за окружение Киева во взаимодействии с группой армий «Юг». – 2–12.10.1941 года. Запоздалое наступление на Москву силами трех пехотных и трех танковых армий, бои, закончившиеся двойным окружением противника в районе Вязьмы – Брянска. – 2.11.1941 года. Наступление Гудериана задержано под Тулой. – Наступление 4-й танковой группы остановлено под Можайском, неподалеку от Москвы. – Кризис в русской столице

Операция «Барбаросса» – такое кодовое название было дано мероприятиям по подготовке кампании против России – была, как уже отмечалось, строго секретной. Не допускалось никаких утечек информации. О замыслах командования не знали ни в войсках, ни в штабах. В течение месяца или двух я считал нецелесообразным информировать о ней и мой штаб. 20 февраля 1941 года была создана небольшая группа планирования под личным руководством Геринга. Она размещалась в Гатской академии ВВС, неподалеку от Берлина. Возглавлявший ее полковник Лебль держал меня в курсе того, как продвигаются дела, и консультировался со мной по поводу принимаемых решений. В начале 1941 года я летал в Варшаву, чтобы встретиться с фон Клюге, командующим тамошней группировкой, а также для того, чтобы дать дополнительные инструкции по поводу деятельности наземных служб ВВС в том районе. Я побывал там еще раз в мае, чтобы осмотреть место размещения моего воздушного командования на будущем Восточном фронте, и обнаружил, что инженерно-строительные работы, явно осложненные капризами погоды и особенностями рельефа местности, могут быть завершены в лучшем случае лишь к началу июня, то есть впритык ко дню «Икс», который был перенесен на 22 июня. Проверка показала, что части, выделенные в мое распоряжение Герингом, к этому времени будут не готовы оказать группе армий «Центр» необходимую поддержку с воздуха. В бурном споре с Герингом, происходившим в его командном поезде, который в то время находился к северу от Парижа, при поддержке его начальника штаба, моего старого друга Йесконнека, мне удалось добиться своего; по крайней мере, мне были обещаны хотя бы минимальные дополнительные резервы летного состава и зенитной артиллерии, на которых я настаивал. Я вполне мог понять возбуждение Геринга, заявившего мне, что я не единственный, кому требуются дополнительные силы и средства. Мы, помимо прочего, должны были продолжать военные действия против Англии. Я настаивал на своем по трем причинам: во-первых, предыдущие кампании убедили меня, что ВВС необходима поддержка со стороны наземных войск; во-вторых, я был весьма скептически настроен в отношении боевых действий в воздухе против Англии при серьезном сокращении сил, участвующих в них с нашей стороны; и, в-третьих, я верил в то, что моя настойчивость даст новый импульс процессу наращивания нашего военно-воздушного потенциала.

12 или 13 июня 1941 года я отправился с побережья пролива на последнее совещание по плану «Барбаросса», устраивавшееся Гитлером. Официально я еще некоторое время оставался на Западном фронте – чтобы все считали, будто основные силы люфтваффе под командованием фельдмаршала Кессельринга все еще сосредоточены против Англии.

Говоря о блицкриге, я уже упоминал о том, что, когда накануне начала Польской кампании Гитлер сообщил мне о заключении пакта о ненападении между Россией и Германией, с души у меня упал тяжелый камень. Это произошло 23 августа 1939 года; теперь же была середина 1941 года. Неужели за минувший короткий двухлетний период ситуация настолько изменилась, что я мог отбросить страхи, которые некогда меня терзали? После ухода из Дюнкерка британские войска не могли больше осуществлять крупномасштабные операции. Не были готовы к проведению крупных операций и британские Королевские ВВС. Наш северный фланг прикрывали армия Фалькенхорста и воздушный флот Стумпфа, размещавшиеся в Норвегии, а наш южный фланг – Африканский корпус Роммеля и итальянцы; наконец, в результате быстротечной кампании нами был подавлен балканский очаг сопротивления. Вступление в войну Соединенных Штатов находилось под вопросом и в любом случае было делом не ближайшего будущего.

Таким образом, наше положение в 1941 году было гораздо менее опасным, чем в 1939-м. Было ли в таком случае необходимо атаковать Россию? 14 июня в своем последнем обращении к генералитету Гитлер снова сказал, что кампания против России неизбежна и что мы должны начать ее сейчас, если не хотим, чтобы русские напали на нас в невыгодный для нас момент. Он снова напомнил нам о тех моментах, из-за которых дружба между Россией и Германией вряд ли могла длиться долго. Гитлер отметил явный идеологический антагонизм, который так и не удалось ликвидировать, обратил внимание на действия России на Балтийском побережье и на ее западных рубежах, очень похожие на мобилизацию, а также на все возраставшую агрессивность ее солдат в отношении населения приграничных районов, на передвижения войск вблизи границы, на ускоренными темпами проводимое русскими наращивание военно-индустриального потенциала и т. д.

В сентябре 1939 года в примыкающем к границе районе глубиной в 300 километров Россия держала 65 своих дивизий, в декабре 1939 года – 106, а в мае 1940 года – 153 плюс 36 моторизованных дивизий, то есть в сумме 189. Для диспозиции русских войск была характерна концентрация в центре (к примеру, только в районе Белостокского выступа было сосредоточено приблизительно 50 дивизий), что явно свидетельствовало об агрессивных намерениях. Размещение аэродромов русской военной авиации поблизости от границы красноречиво говорило о подготовке действий наступательного характера.

Примечания

1

Фуллер в своей книге «Вторая мировая война» пишет, что успех кампании определяли не количественные характеристики, а быстрота действий авиации и танков, которые осуществляли операции как единое целое, поддерживая друг друга.

2

В численном отношении между сухопутными силами противоборствующих сторон было примерное равенство – около пятидесяти германских дивизий противостояли приблизительно сорока польским дивизиям и десяти кавалерийским бригадам. Германские войска были лучше вооружены и обучены – тем более, что поляки не успели завершить мобилизацию.

3

Немецкое название г. Щецина в Польше. (Примеч. ред.)

4

Согласно докладу 9-й авиагруппы, к 31 июля общее водоизмещение потопленных ею кораблей и судов противника составило 950 000 тонн.

5

Эти данные взяты из книги Баумбаха «Zu Spat». Плоец в своей «Истории Второй мировой войны» (Билефельд, 1951 год) оценивает численность 2-го и 3-го воздушного командования в 1361 бомбардировщик и 1308 истребителей. Вероятно, последняя цифра включает в себя 400 недопоставленных истребителей, о которых сказано выше.

6

Черчилль таким образом выражает точку зрения англичан на этот счет: «Немецкие транспортные самолеты, помеченные красным крестом, начали появляться над проливом в июле и августе всякий раз, когда возникал воздушный бой. Мы не признавали их средством спасения пилотов противника, самолеты которых оказывались сбитыми в ходе боестолкновений, поскольку спасенные летчики могли снова сесть за штурвал и бомбить наше гражданское население. Мы сами спасали их во всех случаях, когда это было возможно, и превращали в военнопленных. Однако все немецкие воздушные кареты «скорой помощи» наши истребители в соответствии с совершенно определенным приказом, одобренным военным правительством, вынуждали совершить посадку либо сбивали».

Можно спорить по поводу справедливости и допустимости упомянутого приказа; однако у любого, кто, подобно мне, видел, как «харрикейны» в нарушение международного права то и дело атакуют немецкие санитарные самолеты и экипажи, оказавшиеся в воде, может быть только одно мнение на этот счет.

7

Проведем краткое сравнение численности немецких и британских ВВС. Я вынужден опираться на цифры, приводимые Черчиллем, поскольку у меня нет доступа к немецким документам. Опыт показывает, что количество реально используемых в боевых операциях самолетов на 30 процентов меньше их общей численности; это необходимо иметь в виду. Черчилль в своей книге «Их звездный час», в главе XVI и приложениях С-2, 3 и 4, утверждает, что в боевых действиях в период с 10 июля по 31 октября в среднем принимало участие:

Добавлю, что в случае вторжения в воздух были бы подняты все пригодные для этого немецкие самолеты, что означало бы значительное увеличение боевой мощи. Однако сравнение численного состава, приведенное выше, наводит на размышления: 840 немецких истребителей против 430 английских; 950 бомбардировщиков у Германии против 360 у Англии.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.