Седьмой совершенный

      - Вот тебе сто динаров, - сказал Ахмад Башир, - отправь ее ко мне домой.
      В первую же ночь разразился скандал. Жена Ахмад Башира словно обезумела, увидев новую рабыню, хотя к другим женщинам она так не ревновала. Когда сахиб аш-шурта за неуважение к мужу толкнул ее, жена завопила как резаная и пригрозила пожаловаться отцу.
      Все это было неправильно, закон на стороне Ахмад Башира. Но кто знает, как дело обернется. Ведь это только пророк Мухаммад мог отправить дочь обратно к мужу, когда она пришла жаловаться на него. Ахмад Башир не имел за спиной влиятельной родни и был вынужден опасаться необдуманных поступков.
      - Что это? - поднеся палец к ее виску, спросил начальник. Там была свежая царапина.
      - Госпожа побила меня сегодня утром, - сказала девушка.
      - Я поговорю с ней, - угрожающе сказал Ахмад Башир.
      - Не надо, прошу вас, - взмолилась девушка, - будет еще хуже.
      - Иди сюда, - притягивая ее к себе, сказал Ахмад Башир. - Я весь день думал о тебе и знаешь, какие стихи пришли мне на ум?
      - Нет, господин.
      - "Прохладу уст ее, жемчужин светлый ряд
      Овеял диких трав и меда аромат".
      - Вы хотите сейчас, господин? - покраснев, сказала девушка.
      - Да, сейчас хочу, - зашептал ей в ухо Ахмад Башир.
      - Здесь очень светло, - нерешительно, также шепотом, ответила девушка, - я не могу.
      - Глупости, - запуская руку в ее шаровары, шептал Ахмад Башир.
      Анаис начала вздрагивать, слабо сопротивляясь. Когда сахиб аш-шурта навалился на нее всем телом и коленями разжал ее ноги, снизу раздался пронзительный крик:
      - Анаис! Где эта нечестивица?
      Анаис задрожала и с неожиданной силой высвободилась.
      - Успокойся, - сказал Ахмад Башир, - сюда она не посмеет прийти.
      - Простите меня, господин, я должна спуститься вниз.
      - Нет, ты останешься здесь.
      - Я умоляю вас, господин, разрешите мне спуститься к госпоже. Я боюсь ее.
      - Ты боишься ее больше, чем меня?
      - Да, господин.
      - Вот как, почему же?
      - Вы добрый.
      Сахиб аш-шурта улыбнулся.
      - Порасспроси обо мне в городе, вряд ли кто согласится с тобой.
      - Вы добры ко мне, а до города мне дела нет. Разрешите мне спуститься.
      Ахмад Башир подумал, что сейчас уже все равно ничего не получится.
      - Ну, хорошо, можешь идти.
      Анаис спустилась вниз. Ахмад Башир, выглянув с крыши, увидел свою супругу, которая, подбоченясь, стояла во дворе у водоема, глядя на рабыню.
      Анаис она схватила за волосы и рванула с такой силой, что бедняжка вскрикнула. Затем госпожа при помощи других невольниц стала ее бить, толкать, царапать, пока, наконец, не сбросила Анаис в водоем. Видя это безобразие Ахмад Башир понял, что стычки не избежать. Он спустился вниз как был, без чалмы, босиком и в расстегнутых шароварах. Невольницы при виде хозяина потупили глаза. Он рявкнул: "Вон отсюда", и они исчезли.
      - Что здесь происходит? - тихо, стараясь держать себя в руках, спросил Ахмад Башир.
      - Салям алейкум, - с насмешливым почтением произнесла госпожа. - Я, ваша рабыня, надеюсь, что вы хорошо провели время. Не слишком ли скоро я проснулась?
      - Замолчи, женщина, - яростно сказал начальник полиции, понимая, что крики доносятся до здания полиции и инспектора, бросив работу, с любопытством прислушиваются к скандалу.
      Лицо супруги побагровело, она оставила насмешки и стала кричать, как бешенная:
      - Машаллах! Машаллах! Да как же? Кто я теперь для вас? Даже с собакой больше считаются. Ты смеешь предпочитать мне нечистую служанку. Что я тебе сделала, кроме того, что вышла за тебя замуж и вывела тебя в люди, когда ты был мухтасибом и у тебя за душой ничего не было. Как же теперь ты человек, тебе все кланяются. Да я...
      Госпожа не договорила, получив раскрытой ладонью в лоб, она, как птица взмахнула руками и очутилась в водоеме рядом с Анаис. Это на нее подействовало. Она замолчала, изумленно глядя на мужа, посмевшего ударить ее. Но это было еще не все, тыча указательным пальцем, сахиб аш-шурта объявил:
      - Женщина, я даю тебе развод. Талак! Талак! Талак! Собирай вещи и убирайся из моего дома.
      - Ну, смотри, - потрясая ладонью перед собой, сказала супруга, - ты все потеряешь. Дай только мне доехать до Кайруана. Улицы будешь подметать, никто тебя на работу не возьмет.
      Анаис стояла сзади нее, изо всех сил удерживаясь от смеха. Сахиб аш-шурта повернулся и зашагал к себе в кабинет. Пути назад не было. Он вызвал Бахтияра и приказал послать за Абу-л-Хасаном. Сахиб аш-шурта принял решение.
      * * *
      Каддах и Ибрахим стояли друг против друга в небольшой комнате, отведенной под покои врача. Ибрахим медлил с уходом, хотя Каддах выражал нетерпение. Даи все казалось, что он забыл спросить что-то важное.
      - Вчера полиция устроила облаву, - сказал он, - едва удалось бежать.
      - Будь осторожен.
      - А на собрание каким-то образом попал богослов. Затеял со мной спор.
      Каддах презрительно усмехнулся.
      - Догадываюсь, что он утверждал. То, что исмаилиты хотят опрокинуть устои шариата и сделать общими жен, уничтожить ислам и возродить учение Зардушта.
      - Нет, учитель, он обвинил имама Джафара в том, что Джафар отказался возглавить восстание против Омейядов, когда Абу-Муслим предложил ему это.
      Вот как, - насторожился Каддах, - что еще говорил богослов?
      - Он обвинил имама Джафара в предательстве Абу-л-Хаттаба.
      - Странно, - задумчиво сказал Каддах, - похоже, неспроста он там появился. Не нравиться мне все это. Прекрати пока пропаганду.
      - Хорошо, наверное, мне нужно уходить, учитель?
      - Иди с Богом.
      - Какие будут указания?
      - Пошли доверенного человека в Кабилию, пусть найдет Абу Абдаллаха и скажет, что я жду его здесь.
      - Будет сделано, учитель.
      - Иди и будь осторожен.
      Ибрахим поклонился и вышел из комнаты.
      * * *
      Оставшуюся часть дня Имран слонялся по городу. Когда солнце побагровело и опустилось к западу, он пошел к северным воротам. Там царило оживление, люди толпились у выхода, где полицейские проверяли каждого, кто пересекал ворота. Имран увидел начальника полиции, сидевшего на лошади и возвышавшегося над толпой. По тому, как изменилось выражение его лица, Имран понял, что он замечен.
      - Не подавай виду, - сказал кто-то рядом. Имран скосил глаза и узнал Ибрахима.
      - Незаметно следуй за мной, - приказал даи, - что-то мне все это не нравится.
      Имран повернулся и вслед за Ибрахимом стал выбираться из толпы. Сахиб аш-шурта, наблюдавший за этой немой сценой, сделал знак рукой Бахтияру, который достал свисток и выдал несколько коротких трелей. Тотчас из ближайшего переулка появился отряд полиции, который рассыпался по площади в разрозненное кольцо. По следующему свистку цепь полицейских стала сужаться, сжимая круг.
      - Закрыть ворота, - скомандовал начальник полиции.
      Стоявший у стремени мухтасиб бросился выполнять приказание. Цепь полицейских сомкнулась, оставив лишь небольшой выход из круга. Увидев это, Ибрахим схватил Имрана за руку и сказал:
      - Слушай внимательно! Если меня схватят, пойдешь в Кабилию, к племени Котама. Найдешь Абу Абдаллаха и скажешь, что тот, кто его послал находиться в Сиджильмасе. Ждет, когда за ним придут. Запомнил?
      Имран кивнул.
      - А теперь иди вперед, - Ибрахим подтолкнул неофита в спину.
      Имран перестал сопротивляться течению толпы и вскоре оказался у выхода из оцепления, где два инспектора внимательно осматривали проходящих людей. Только один из них стал расспрашивать Имрана, как полицейский, стоящий рядом, вскричал:
      - Это убийца. Я его знаю, он бежал из тюрьмы!
      Имран толкнул инспектора и бросился бежать. Но его догнали, повалили на землю и принялись избивать ногами. Сразу наступила тишина. Кто со страхом, кто с любопытством, люди смотрели, как корчится на земле человек, пытаясь увернуться от ударов. Затем избитого Имрана связали и, подталкивая тупыми концами копий, погнали в участок.
      Наблюдавший за происходящим Ахмад Башир подъехал ближе и приказал, указывая на Ибрахима.
      Этот человек был с ним. Арестуйте сообщника.
      * * *
      - Сахиб аш-шурта и катиб дивана тайной службы халифа ал-Муктафи, громогласно доложил хаджиб и впустил названных лиц в аудиенц-зал.
      После формул благопожелания, установленных этикетом, Абу-л-Хасан достал из рукава конверт из черного дибаджа, завязанный шелковым черным шнуром, с печатью и протянул его со словами:
      - Вот копия письма султана верующих наместнику в Кайруане.
      Правитель сделал знак. Подошел секретарь, взял из рук Абу-л-Хасана конверт, внимательно осмотрел печать, затем вскрыл конверт, достал свиток бумаги и передал его в руки правителя. В письме было изложено следующее.
      "Во имя Аллаха милостивого, милосердного! От Абдаллаха ал-Муктафи имама, султана верующих - Абу Кариму, сыну Муавия, мавла султана верующих.
      Мир тебе! Султан верующих славит перед тобой Аллаха и утверждает, что нет божества, кроме него. Он просит Аллаха благословить Мухаммада раба его и посланника, да благословит он его и да приветствует!
      Далее. Да сохранит тебя Аллах и позаботится о тебе. Воистину по законам справедливости, которых придерживается султан верующих. Охраняя их и по заповедям Аллаха, которым он следует, повелитель вознаграждает добродетельного благодеянием. Каждому воздает он по заслугам, согласно тому, что известно об их преданности и поступках.
      Ты знаешь, да хранит тебя Аллах, и другим помимо тебя доподлинно известно то, что существует много лет и передается из поколения в поколение Аббасидская династия, с помощью которой Аллах утвердил истину и ради которой потушил огонь лжи.
      Но наступило время, когда Аллах решил испытать наших подданных в этой смуте, которую сеют враги наши. Один из тех, кто зажег пламя раздора в Сирии, исмаилитский даи по имени Убайдаллах находится сейчас в пределах твоего наместничества. По нашему повелению он должен быть арестован, заключен в темницу, а люди, которые сделают это добро своими руками, и помощью которых установится благоденствие, - станут великими в веках и возвысятся над толпой.
      Пока существует халифат, никому из халифов не опередить в жизненном благополучии Ал-Муктафи.
      Ответь эмиру верующих, что ты получил это письмо, что выполнишь то, что, написано в нем, и что будешь среди идущих прямым путем и среди самых благоразумных, если Аллаху угодно. Мир тебе и милосердие божье!
      Писал Насир ад-Дин ан Рахим абу Тайар 17 джумада 290 г, йаум аль-иснайн."
      Закончив чтение, султан поднял голову и вопросительно посмотрел на посетителей. Абу-л-Хасан достал из рукава второй конверт и протянул его хаджибу со словами: "Письмо от султана Кайруана." Хаджиб внимательно осмотрел печать, вскрыл письмо и протянул правителю.
      Правитель расстегнул ворот красной, сусского шелка, рубахи, взял письмо и развернул свиток.
      В письме султан Кайруана препоручал заботам правителя розыск государственного преступника Убайдаллаха и возлагал на него ответственность за его поимку.
      Сахиб аш-шурта выступил вперед и сказал:
      - По нашим сведениям, преступник находится во дворце под видом врача Каддаха.
      - Этого не может быть, - презрительно сказал султан. Должность начальника полиции утверждалась в Кайруане, и это было унизительно для правителя. - Врач Каддах - человек достойный уважения.
      - Это можно легко проверить, - заметил Абу-л-Хасан, - пригласите сюда врача.
      - Позовите врача, - приказал султан и, обращаясь к начальнику полиции, - скажи ради Бога, раис, почему я узнаю об этом в последнюю очередь?
      - Извини меня, но я не мог докладывать о непроверенных сведениях. К тому же данная ситуация требовала особо тщательной проверки. Ведь речь шла о твоем госте.
      - Напиши мне подробный отчет об этом деле.
      - Будет исполнено, - сказал сахиб аш-шурта.
      В зале появился врач и, кланяясь, спросил:
      - Что-нибудь случилось, повелитель?
      - Эти люди утверждают, что ты вовсе не тот, за кого себя выдаешь.
      Врач изобразил на лице удивление, развел руками.
      - Я в смятении повелитель, какие мои поступки вызвали подозрение. Могу я узнать, кто эти люди?
      - Это сахиб аш-шурта - сказал султан, - а это дабир из дивана тайной службы халифа. Ответь же скорей на их вопросы, чтобы развеять наши сомнения. Приступайте.
      Последнее относилось к посетителям. Абул-Хасан кивнул и выступил вперед.
      - Назовите свое имя.
      - Каддах.
      - Нам известно, что ваше имя Убайдаллах. Вы ввели в заблуждение правителя.
      - Меня прозвали Каддах за мои операции по удалению катаракты. Я так привык к этому слову, что считаю его своим именем.
      - Профессия?
      - Глазной врач.
      - Место жительства?
      - Саламия.
      - На таможне вы заявили, что являетесь купцом, и в Сиджильмасе будете ждать караван, с которым прибудет ваш товар. Затем вы неожиданно оказались во дворце в качестве врача. Чем объяснить такую непоследовательность?
      - До меня дошло, что султан жалуется на боль в глазах, поэтому я предложил свои услуги, к тому же разве нельзя быть купцом и врачом одновременно.
      - Можно, - согласился Абу-л-Хасан.
      Боковым зрением он отметил, что султан начал ерзать на своем месте. Пока что ответы врача казались убедительными для окружающих, но не для Абу-л-Хасана; основные доводы он приберег напоследок, дабир не мог отказать себе в удовольствии растянуть допрос человека, уходившего от него в течение трех лет. Но медлить уже было нельзя. Султан начинал терять терпенье. Абу-л-Хасан, более не мешкая, ринулся в атаку.
      - Известен ли вам человек по имени Ибрахим?
      Врач помедлил, наморщив лоб, шевеля пальцами, словно силясь вспомнить.
      - Мне не хотелось бы солгать, - сказал допрашиваемый, - у меня много знакомых с таким именем, это распространенное имя, например одноименный пророк...
      - Не надо столько слов, - остановил его Абу-л-Хасан, - в этом городе у вас есть знакомый по имени Ибрахим?
      - Нет, - твердо сказал врач.
      - Прошу всех присутствующих запомнить ответ.
      Султан нахмурился, ему не понравилось, что косвенно он оказался приравнен ко всем присутствующим.
      - Повелитель! - обратился к султану Абу-л-Хасан. - Позволь пригласить сюда свидетеля.
      Дождавшись позволения, он подошел к двери и впустил в зал человека.
      - Этот гулам стоял вчера у ворот дворца. Он утверждает, что человек по имени Ибрахим нанес визит врачу, назвавшись его помощником. Дабир сделал паузу, ожидая ответа врача, но тот молчал.
      - Человек, по имени Ибрахим нами арестован. На допросе он показал, что врач Убайдаллах есть ни кто иной, как именуемый себя махди, глава преступной организации ас-сабийа.
      Убайдаллах посмотрел на султана. Тот нахмурясь, ждал ответа. Врач невольно оглянулся, оценивая обстановку, он был один, и помощи ждать было неоткуда. Врач был сильным человеком, но даже если он свернет шею одному из стоящих у дверей, вряд ли ему удастся скрыться. Охрана стояла на всех этажах. Была еще надежда, что хариджитский правитель найдет в себе мужество и откажется выдать его аббасидским ищейкам.
      - Я тот, кого вы ищете, - сказал Убайдаллах. - Арестуйте меня, - и вновь посмотрел на султана.
      - Вы руководили карматским восстанием в Сирии в 285 году? - спросил Абу-л-Хасан.
      - Да.
      - Затем, когда вы поняли, что проиграли, вы бросили восставших на произвол судьбы и бежали в Египет.
      - Я уже не мог их спасти.
      - Вы спасли себя.
      - Они сами во всем виноваты. Слишком много ослов было в руководстве, мне приходилось убеждать их, спорить. Мы потеряли время.
      Абу-л-Хасан удовлетворенно кивнул и обратился к султану.
      - Прошу твоего позволения, о повелитель, арестовать этого человека. Он государственный преступник и вина его доказана.
      Султан знаком подозвал к себе вазира, и тот принялся шептать правителю на ухо. В зале наступила тишина. Все ожидали решения. Хариджитское государство Сиджильмаса всячески проповедовало свою независимость. Но пока это была лишь независимость суждений. Султан был вынужден, подчинятся силе Аглабидов, которая, в свою очередь, признавала духовную власть Багдада. Поэтому султан Кайруана не стал сориться с халифом из-за смутьяна Убайдаллаха, приказав султану Сиджильмасы выдать его в случае поимки.
      Султану стало щекотно, он тряхнул головой и потер ухо.
      - Каддах, ты обманул меня, поэтому должен понести наказание, - сказал правитель и, обращаясь к Абу-л-Хасану, - можете арестовать этого человека. Я был введен им в заблуждение. Вы повезете его в Багдад? Мы еще не закончили курс лечения.
      - Я сообщу халифу о поимке преступника и поступлю в зависимости от распоряжений. Пока же он будет содержаться в местной тюрьме.
      - Впрочем, - сказал султан, - я могу послать в тюрьму придворного лекаря и он запишет рецепт мазей. Каддах, ты не откажешься сообщить рецепт?
      - Не беспокойся, о султан, я все ему расскажу, - сказал врач.
      Сахиб аш-шурта, внимательно слушавший Убайдаллаха, вдруг спросил:
      - А чем лечат выпадение волос, не знаешь?
      - Знаю, - сказал врач, - надо растереть мышиный помет с оливковым маслом и натереть им голову и облысение прекратится.
      Ахмад Башир благодарно кивнул и сказал стражникам:
      - Уведите арестованного.
      У двери Убайдаллах оглянулся и негромко сказал, оглядывая всех присутствующих:
      - Придет время, и я сотру этот город с лица земли.
      Смех был ему ответом. Стражник подтолкнул врача в спину, а султан сказал ему вслед: "Какой неблагодарный человек, а мы еще колебались".
      * * *
      - Интересно, - сказал начальник полиции, когда они оказались за пределами дворца, - откуда этот человек знает искусство врачевания, если он мошенник?
      - Неудивительно, - отозвался Абу-л-Хасан, - он из семьи врачей.
      - Вы много знаете про него.
      - Да, - сказал дабир, - я иду за ним уже три года.
      - Довольны теперь?
      - Еще не осознал.
      - Дело сделано. Пойдемте ко мне, пообедаем вместе. Да и вина не мешает выпить по случаю завершения операции.
      - Надо еще обсудить кое-какие детали.
      - Вот за обедом и обсудим.
      Сахиб аш-шурта велел накрыть стол в саду под навесом.
      Гулам принес запеченную на углях куропатку, вареные овощи, хлебные лепешки, зелень, хурдази с белым вином и кубки.
      - Что-нибудь еще принести, господин? - осведомился слуга.
      - Принеси полотенца для рук, - приказал начальник полиции и уже в спину уходящему слуге бросил, - пусть Солмаз сядет у окна и играет на лютне.
      - Угощайтесь, прошу вас, - сказал он дабиру. Тот кивнул и принялся за еду. Ахмад Башир наполнил кубки и сказал:
      - За наше здоровье.
      Он выпил и стал разрывать куропатку на части.
      Абу-л-Хасан взял кусок куропатки и, попробовав, сказал:
      - Очень вкусно.
      - Да, - согласился Ахмад Башир, - повар у меня хороший. Как вы думаете, у меня не будет неприятностей?
      Абу-л-Хасан удивленно поднял брови.
      - Правитель не простит, что я действовал за его спиной и арестовал его гостя.
      - Не беспокойтесь, в рапорте я отдельно оговорю этот момент. Халиф не даст вас в обиду.
      - Халиф далеко, в Багдаде, а правитель здесь. Может быть, он переведет меня в Багдад?
      - Все возможно, - улыбнулся дабир, - халиф по достоинству награждает верных ему людей.
      - Хорошо жить в столице. Я бывал там, в юности, когда торговал пряжей. Я останавливался в Кайсаре рядом с Сук ал-газал. А где вы живете?
      - В квартале Баб ал-Басра, но собираюсь переехать в Баб ал-Маратиб.
      - Наверное, вас теперь ожидает повышение по службе.
      - Все в руках халифа, - сказал дабир.
      - Я обещал Имрану помилование.
      - Ну, что ж, он заслужил это. Отпустите его.
      - Нужен официальный документ. Я как-то об этом сразу не подумал. К правителю теперь с этим не пойдешь. Нужен фирман халифа.
      - Я напишу прошение на имя халифа, думаю, что он помилует его.
      - Как вино? - спросил Ахмад Башир.
      - Немного кислит, но в такую жару самый раз. Где вы его берете, если не секрет?
      - Конфискую у контрабандистов. Они привозят его из Сирии.
      Абу-л-Хасан засмеялся, затем спросил:
      - Вы помирились со своей женой?
      - Я дал ей развод, - резко сказал Ахмад Башир.
      Абу-л-Хасан удивленно поднял брови:
      - Вот как?
      - Да. Поверите, устраивала мне скандал всякий раз, когда я посещал рабыню. Куда это годится, мужчина я в своем доме или нет? Дрянь неблагодарная! У других людей по три, по четыре жены, а у она одна была, вот и села на голову. Представляете, раис, я - человек с таким положением и имел всего одну жену.
      - Вы правильно поступили, - сказал Абу-л-Хасан, выпитое вино усилило мужскую солидарность.
      - Да, но теперь не знаю, что делать. Видите ли, ее отец катиб у Аглабидов в Кайруане. У старика большие связи, он заведует диваном переписки. Начнет теперь козни строить против меня. К тому же здешний правитель затаил на меня зло. Вообразите, что будет. Одна надежда на вас, раис. Я вам помог, не думая ни о чем. Не оставьте меня.
      - Я попрошу вазира, чтобы он замолвил за вас слово перед Бадр-ал-Мутадидом. Я знаю, что должность начальника мауны сейчас свободна.
      - Благодарю вас, раис, - Ахмад Башир заметно повеселел. - Расскажите, как там при дворе? Интересная, наверное, жизнь - приемы, выезды.
      Абу -л-Хасан обглодал ножку куропатки, вытер губы и сказал:
      - Я бы поменялся с вами местами, если бы это было возможно.
      - Да что вы говорите?
      - А вот представьте, что сейчас, в эту жару вам назначена аудиенция. Так вы должны под свою одежду надеть джуббу, стеганую ватой.
      - Зачем?
      - Чтобы не выступал наружу пот. Да, да. Придворный в присутствии халифа должен как можно меньше смотреть по сторонам, оборачиваться, двигать руками или другими частями тела, переминаться с ноги на ногу, чтобы отдохнуть. Никто не имеет права шептаться с кем-либо, подавать соседу знаки. Стоя перед халифом, нельзя читать никаких записок, кроме тех, что нужно прочесть по его желанию. Придворный должен стоять, с того момента как он вошел, до того как уйти, на соответствующем его сану месте. Боже упаси встать на место, предназначенное высшему или низшему рангу, разве что халиф сам подзовет. Нельзя двигаться, пока говорит халиф, и нельзя продолжать стоять, когда беседа окончилась. Надо сдерживать смех. Совершенно запрещено сморкаться и плевать, кашлять и чихать. Таким образом, самый лучший придворный, который безгласен и бесплотен.
      - Как все сложно, - сказал озадаченный начальник полиции.
      - Сложно, - усмехнулся Абу-л-Хасан, - это, мой друг, несложно, это можно запомнить. Бывают ситуации, для которых нет предписаний. Я расскажу историю для наглядности. Вазир Убайдаллах ибн Сулайман стоял перед самим ал-Мутадидом би-иллах, да благословит его Аллах. В это время стороной проводили льва. Вдруг лев вырвался из рук надсмотрщика. Поднялся переполох, люди бросились врассыпную. Убайдаллах тоже бежал в испуге и забрался под трон, а ал-Мутадид остался сидеть на своем месте. Когда льва схватили, халиф сказал: "Как слаб ты духом, Убайдаллах. Лев не схватил бы тебя, ему бы не позволили..." Что, вы думаете, ответил вазир? Он сказал: "Мое сердце, о эмир верующих - сердце катиба, а душа - душа слуги, не хозяина". Когда он вышел, друзья стали укорять его за это, и он сказал им: "Я поступил правильно, а вы ошибаетесь. Клянусь Аллахом, я не боялся льва, ибо знал, что он не настигнет меня, но я решил, что халиф, видя мою нерешительность и нерасторопность, будет мне доверять, и не будет опасаться, что я причиню ему зло. Если бы он увидел мое мужество и отвагу, он бы задумался о той опасности, которую я могу для него представлять. И тогда над моим благополучием нависла бы угроза".
      Ахмад Башир наполнил кубки и сказал:
      - Как это неожиданно. Не сразу это может прийти в голову. А ведь он прав, этот вазир. Умнейший человек.
      - Он умер два года назад. Я начинал службу при нем.
      Абу-л-Хасан пригубил вино.
      - Да, друг мой, при дворе необходимо обдумывать каждый шаг. Особенно трудно проходится поэтам. Вот, к примеру, что случилось с Абу-л-Наджм ар-Раджизом? Знаете?
      - Нет.
      - Он прочел халифу Хишаму ибн Абу ал-Малику свою касыду, которая начинается словами: "Слава Аллаху, мудрому, дающему, он одаривает и не скупится..." А заканчивается словами: "Солнце стало подобным косоглазому". Хишам подумал, что поэт обругал его, и приказал отрубить ему голову... Да, а вы говорите. А на слова поэта, Зу-р-Руммы, который прочитал: "Почему льется вода из глаз твоих, как будто она течет из бурдюка" Хишам сказал: "Не из моих, а из твоих глаз сейчас польются слезы". Приказал повалить его и всыпать палок.
      - Пожалуй, я не буду меняться с вами местами, - сказал Ахмад Башир.
      - И это верно, - отозвался Абу-л-Хасан, прислушиваясь к звукам лютни, доносившимся с женской половины дома.
      - Хорошо играет, - заметил он.
      - Нравится? - одобрительно спросил Ахмад Башир. - Это рабыня играет, хотите, подарю ее вам?
      - А что я с ней буду делать?
      - Как что? - удивился начальник.
      - Да нет, не в этом смысле. Что я с ней здесь буду делать? Доставить ее в Багдад обойдется мне дороже, чем купить рабыню на Суке. Надо будет купить ей лошадь, дорожное платье, кормить, поить. Ведь еда в дороге обходится намного дороже, чем дома.
      - Да это верно. Я об этом как-то не подумал. Вот что значит государственный человек. Обо всем сразу подумал.
      Абул-Хасан поднялся из-за стола и стал раскланиваться. Начальник полиции стал его удерживать.
      - Посидите подольше. Когда еще увидимся. Вы такой приятный собеседник.
      - Нет, нет. Предстоит дальняя дорога, нужно как следует отдохнуть. Благодарю за угощение и отдельно за помощь, которую вы мне оказали в поимке Убайдаллаха. Обо всем будет подробно изложено в докладе моем на имя халифа ал-Муктафи би-иллах, да благословит его Аллах. Я уверен, что он вознаградит вас в той мере, которую вы заслуживаете.
      Сахиб аш-шурта крикнул дежурного мухтасиба и велел проводить Абу-л-Хасана в кайсару. На этом они и раскланялись.
      Абу-л-Хасан не уехал на следующий день. Проснувшись наутро, он вдруг подумал о превратностях судьбы. Мало ли что может произойти с Убайдаллахом за то время, пока повернется колесо правосудия. Он мог умереть от тюремных лишений, его могли освободить единомышленники. Необходимо было допросить его, а протокол доставить халифу и тем самым обезопасить себя.
      Когда Ахмад Баширу доложили чуть свет, что его хочет видеть некий дабир из Багдада, Сахиб аш-шурта спросонок подумал, что все это когда-то было, и он был немало удивлен, увидев перед собой вчерашнего гостя.
      - Что случилось? - встревожился он.
      - На радостях я забыл его допросить,- сказал Абул-Хасан. - Это необходимо сделать прямо сейчас. Вынужден вновь просить вас о помощи.
      - Ну что ж, - улыбнулся Ахмад Башир, он был рад возможности вновь услужить человеку, от которого зависела его дальнейшая судьба, - это мы сейчас устроим. Доставить его сюда или пойдем в тюрьму?
      - Мне нужно, чтобы он ответил на все мои вопросы, а не изображал из себя героя.
      - Понимаю, - сказал сахиб аш-шурта, - есть такой человек, ему все говорят правду. Прошу следовать за мной.
      - Нужен еще доверенный человек, который запишет все, что скажет арестованный.
      Ахмад Башир крикнул Бахтияра и приказал ему:
      - Найди мне доверенного человека, грамотного.
      Бахтияр на секунду задумался, улыбнулся и ответил:
      - Раис, там у меня сидит ходжа Кахмас, ну тот, кого мы засылали на собрании, богослов.
      - Что ему нужно?
      - С жалобой пришел, говорит, угрожают расправой.
      - Кто?
      - Не знаю раис. Возьмите его с собой, все равно я не знаю, что с ним делать.
      - Зови его.
      Комната для допросов находилась в подземелье. Это было сырое помещение со стенами, выложенными из неотесанного камня. У стены стояла лавка, стол для писаря. Стражники привели Убайдаллаха, привычными движениями подняли его связанные руки и зацепили за крюк, торчащий из потолка. Появился человек, держащий в руках небольшой ящик. Это был палач.
      - Что вам нужно от меня? - встревожено, спросил Убайдаллах.
      - Этот господин задаст тебе несколько вопросов, - сказал Ахмад Башир. Будь благоразумен и говори правду.
      - Я всегда говорю правду, - улыбнулся Убайдаллах.
      Пока он держался с достоинством. Ахмад Башир усмехнулся и посмотрел на Абу-л-Хасана. Тот кашлянул и приступил к допросу.
      - На каком основании вы провозгласили себя махди?
      - Я принадлежу к потомкам Фатимы.
      - К какой ветви?
      - Я не скажу вам этого.
      - Почему же?
      - Потому что не считаю это необходимым.
      - Это ваш окончательный ответ?
      - Да.
      Абу-л-Хасан посмотрел на Ахмад Башира. Тот кивнул и сказал человеку с завязанным лицом:
      - Приступай.
      Палач открыл свой ящик, достал из него плеть, размотал ее и спросил:
      - Как бить - с оттяжкой или без?
      - С оттяжкой, - приказал сахиб аш-шурта.
      Палач отвел руку, труся плетью и с неожиданной силой опустил ее на оголенную спину Убайдаллаха. Мессия захлебнулся в крике, голова его упала на грудь. Кожа в месте удара лопнула, показалась сукровица. Палач отвел руку для второго удара.
      - Подожди, - остановил его Абу-л-Хасан, морщась, он вглядывался в лицо махди, - кажется он в обмороке.
      - С одного-то удара? Слабоват, - покачал головой палач в маске.
      - А что же ты хотел, все-таки врач. Это ваш брат привычен к битью. Дай ему воды.
      Палач взял ведро воды и плеснул на Убайдаллаха. Махди очнулся и, часто дыша, испуганно смотрел на окружающих.
      - Послушай, - сказал ему сахиб аш-шурта,- вот в этом ящике (Убайдаллах затравлено проследил за его рукой) лежит много приспособлений, которые заставят тебя говорить. Тебе оторвут ногти на всех пальцах, отрежут уши, отобьют все внутренности. Ты же врач, знаешь, чем это грозит человеку. Все равно ты все расскажешь. Подумай, стоит ли причинять своему телу столько страданий. И главное, жертва будет напрасной, никто не оценит твоего мужества, потому что о тебе никто не узнает.