Шпион поневоле

Даймен Адам
Шпион поневоле

      АДАМ ДАЙМЕН
      ШПИОН ПОНЕВОЛЕ
      Посвящается М., без которой... и т. д. и т. п.
      1. Африканский пролог
      Африканская луна садилась за моим левым плечом, когда я сбросил скорость "чессны" и пошел на посадку, медленно и, надеюсь, тихо. Подсветку приборов, чтобы не мешала, зашторил.
      - Тебе лучше пристегнуть ремни, - сказал я негру, сидящему рядом. И краем глаза заметил, как его зубы сверкнули в улыбке.
      - Я полностью тебе доверяю, белый.
      Нельзя было сказать, что мы были повязаны взаимной любовью, так что наши отношения оставались всего лишь деловыми. Я чуть-чуть приподнял самолет над пригорком, а затем спланировал с другой стороны в направлении родезийской долины. Стрелка альтиметра медленно ползла вниз в своей стеклянной клетке. Затем я увидел огни и наконец успокоился. Я и раньше здесь приземлялся, так что вроде бы не должно было возникать сомнений в том, где мы находились - но тысяча миль счисления пути при двух коррекциях по звездам сбила бы с толку куда более опытных пилотов, чем я. А я-то был "классным летуном", как говаривали эти усатые болваны в старых добрых RAF* (Королевские Воздушные Силы - англ.)
      Я привел в действие закрылки и выпустил шасси. Внизу слабо вспыхнули сигнальные огни - похоже, керосин, налитый в банки из-под консервированных бобов. Меня ожидало одно из моих лучших приземлений. Я осторожно начал сбавлять газ, когда заметил мигание огней в дальнем конце травянистой посадочной полосы.
      - Интересно, что они этим хотят сказать, - подумал я.
      Несколько трассирующих снарядов лениво пролетели над левым крылом самолета, прежде чем до меня дошло: это были не огни, а зенитки. Но я был собран перед нелегкой посадкой, потому реакция оказалась лучше обычной. Лишь миг паники - и моя вспотевшая ладонь обхватила ручку сектора газа.
      Даю максимальные обороты, убираю закрылки и шасси. Резко маневрировать я побоялся: "чессна" ведь и так шла почти на критической скорости. Несколько снарядов вновь пролетели рядом, на этот раз уже ближе. Фирма "Интернэшнл Чартер Инкорпорейтед" - хозяин самолета, на котором я имел сомнительное удовольствие летать, - предупреждала меня, что двигатели были, что называется, несколько форсированы. Ну прямо настоящие турбокомпрессоры. "Только дай полный газ, если будет худо - и все", - говорили мне. Похоже, сделанное двигателям промывание желудка не прошло без толку, потому что мне показалось, будто я, сидя в "Феррари", дал полный газ на нижней передаче. Спидометр мгновенно показал 250. Я вошел в разворот, чем, вероятнее всего, вызвал самую высокую перегрузку, какую мог вынести этот самолет на грани катастрофы.
      Теперь я летел под прямым углом к моим приятелям-артиллеристам. Упреждение при выстреле под таким углом - вещь довольно проблематичная, это вам подтвердит любой пижон, стреляющий фазанов ради милых дам. Не знаешь, куда именно прицелиться - особенно если неизвестно, с какой скоростью летит птица или самолет. Что и сработало. Их стрельба стала беспорядочной, и спустя несколько секунд, все ещё держась вплотную к земле и ураганом мчась на бреющем со скоростью 300 миль в час, я был вне досягаемости. Может быть, эти белые родезийские парни там, внизу, и могли без труда подбить какую-нибудь этажерку, вооруженную одним пулеметом, или прокатиться на танках на славном маленьком параде в Солсбери, но сбить наш самолет умения у них не хватало.
      Я сбросил скорость, чтобы пощадить двигатели, тянувшие на пределе, и слегка расслабился. По моей спине струился пот, появилась реакция на происшедшее: я весь дрожал, меня мутило.
      - Ты уверен, что твои друзья из Пекина по-прежнему тебя любят? бросил я негру-пассажиру.
      - Кого-то попытали, и он заговорил, - подавленно ответил он, полагаю, даже его преданная коммунизму душа не выдержала. - Нет ли тут запасной посадочной полосы?
      Я мысленно прикинул направление по компасу и скорость.
      - Ну да, конечно. "Интернэшнл Чартер" её тебе гарантирует. Остается только надеяться, что тот, кто выдал первую полосу, не рассказал секретной полиции и о ней.
      - Быть этого не может, - успокоил он. - Но не следят ли они за нами по радару? И ещё ведь у них есть реактивные истребители.
      Он, безусловно, старался меня подбодрить. В самом деле, не может же один человек знать про обе посадочных полосы. Ведь они подбирались совершенно независимыми друг от друга группами. А вот радар или истребители меня не волновали.
      - Родезийский радар нас на этой высоте не почует. У них до сих пор допотопное оборудование. А истребителям не найти нас в темноте без радара, даже если они нагазуют вовсю. - Я сосредоточился на управлении. После всего пережитого атмосфера между нами стала сердечнее.
      - Ты храбрый парень, - наконец произнес он. - Почему ты всем этим занимаешься?
      Сейчас мне не хотелось вступать в идеологическую дискуссию.
      - Приятель, это долгая история. Но могу тебя заверить, марксистско-ленинская философия и Фронт демократической свободы великих народов здесь ни при чем.
      Я нашел резервную посадочную полосу, а белые родезийцы - нет. Она оказалась довольно неровной, но шасси "чессны" были к этому подготовлены. Нас ожидали несколько черных революционеров, вооруженных симпатичными китайскими автоматами и брошюрами Дядюшки Мао.
      Мой пассажир потряс руку каждому, пока я наблюдал за пролетариями-демократами, заправляющими "чессну" из пятигаллоновых канистр. Это заняло немало времени, так как я проверял каждую канистру с помощью небольшой штучки, которую мне вручили в "Интернэшнл Чартер Инкорпорейтед" чтобы узнать, не слишком ли сильно разбавляют борцы за свободу горючее. Забраковать пришлось всего пять канистр. Они развернули самолет, и мой пассажир залез на крыло попрощаться.
      - Спасибо за полет, капиталистическая гиена, - улыбнулся он.
      - Не за что, коммунистическая крыса - Я пожал его черную руку.
      - Не верю, что ты делаешь это за деньги, - заявил он.
      Боже, эти люди меня достали. Не могут упустить случая, чтобы не попытаться обратить кого-то в свою веру. Я запустил двигатели, проверил все, что меня учили проверять, и взлетел. Успокоился я только, когда очутился над Индийским океаном. Занимался рассвет. Конечно, чернокожий агитатор был прав. Никакие деньги не заставили бы меня влезть в это дело. Я трус, и всегда им был. Но приложите определенные усилия, и из самой жалкой дрожащей мышки получится бесстрашный лев. Было уже совсем светло, и я спокойно летел над Красным морем. Время шло, а я все ещё был начеку. Это действовал транквиллизатор, принятый на посадочной полосе. Тихо подрагивающие приборы действовали гипнотически, солнце жгло мне руки. Я снял рубашку и выпил воды. Потом я пересек Синайскую пустыню и полетел над Средиземным морем на высоте 9 000 футов на скорости 200 миль в час. Через пару часов я вел самолет уже по радио: пролетая над Каиром, удалось поймать радиомаяк, так что полет не представлял проблемы.
      Я прекрасно приземлился на бетонную дорожку в Датосе, где была база и штаб-квартира "Интернэшнл Чартер Инкорпорейтед". Напряженная выдалась ночь. "Чессну"я оставил возле главного ангара и сказал механикам-фрицам, что выжал двигатели до предела. Затем сел в приготовленный старый "джип" и покатил к главному зданию для доклада. Действие транквилизатора заканчивалось, я был потным, усталым и хотел пить. Как я сказал, никакие деньги не заставили бы меня этим заняться, разве что угроза пяти лет тюрьмы. По правде говоря, так оно и было.
      2. Вербовка
      Сначала о себе. Меня зовут Филипп Макальпин. Я работал в службе охраны промышленных секретов на одном хорошо известном предприятии по производству дешевой домашней утвари с банальным названием "Бритиш Электрик Хаусхолд Тулз". Моим начальником был вышвырнутый из армейской разведки тип по фамилии Стаффорд. Я ненавидел и его, и свою работу, но надо же на что-то жить, а служба в "Б. Э. Х. Т." не была особенно трудна. Мне даже неплохо платили - особенно после того, как я сорвал для компании небольшой куш, для чего мне понадобилось выйти за рамки дозволенных законом действий. На самом деле я чудом остался жив, и чтобы выказать свою благодарность, а также рассчитывая на подобные услуги в будущем, мне прибавили жалованье.
      Еще несколько деталей, которые можно найти тщательно зарегистрированными в досье, хранящемся в "Б. Э. Х. Т.", а также в одном из архивов Службы безопасности нашего гордого Отечества. Я отношусь к тем, кого называют наследием среднего класса. Посещал среднюю ступень государственной школы и был исключен из второразрядного университета за то, что сделал бэби дочери местного миллионера. Мой заработок в "Б. Э. Х. Т." составлял 2. 500 фунтов в год плюс 500 фунтов на расходы, за которые мне не нужно было отчитываться. (Никому бы и не понравилось знать, что я использовал их на взятки). Вдобавок я получал 500 фунтов в год от вложений, сделанных на мое имя родителями, чтобы избежать расходов на их похороны. Я арендую трехкомнатную квартиру в Хэмстеде сроком на 15 лет. В ней полно стильных безделушек типа дорогих проигрывателей, кожаного уголка, вращающегося стула, кресел с подголовником, белого китайского ковра во весь пол, книжного шкафа вдоль стены и небольшой, но качественной коллекции вин.
      В данный момент я живу с Вероникой. Ее полное имя Вероника Лом.
      Мой рост - чуть выше 6 футов, а вес - между 160 и 175 фунтами, в зависимости от того, сижу я на диете или нет. У меня светлые волосы и серые глаза - женщины не считают меня особо привлекательным. Я немного изучал восточные единоборства, и это привело меня к выводу, что лучше иметь пистолет и находиться как минимум в двадцати футах от противника. Наконец, у меня есть спортивная машина "MGB", и в данный момент я восстановил права пилота, полученные ещё в молодости, но просроченные из-за отсутствия интереса к полетам.
      Время - 10 часов утра. Промозглый декабрьский день с дождем, заливающим Лондон, как серая вода из сточной канавы. Год 1966. Рука Судьбы, философское понятие, к которому я отношусь с нервным презрением, снова протянула мне Руны Смерти.
      Капли дождя густо усеяли мой плащ, пока я выбирался со стоянки. Я бережно повесил его на батарею, надеясь, что тепло не испортит чудесный синтетический блеск. На подносе с пометкой "Входящие" лежали три письма, а в центре стола - маленькая розовая карточка. Я знал, что это послание от моего драгоценного босса. Он все пишет на розовых карточках. Слава Богу, послание было коротким. Иногда на него находит литературное вдохновение, и он исписывает тонны бумаги для моего руководства, а почерк его оставляет желать лучшего. "Зайди ко мне", гласила записка.
      Я извлек щетку и расческу из ящика письменного стола и причесался, глядя в зеркало на стене. Потребовалось шесть недель пререканий и записок в четырех экземплярах, прежде чем я стал это проделывать, так что, естественно, теперь этим горжусь. Уничтожив парочку угрей (появившихся из-за отсутствия солнца с прошлого апреля, когда у меня был месяц отпуска) и приведя в порядок серый фланелевый костюм, я покинул свою нору и направился в центральный офис, где работали две секретарши из отдела Службы безопасности. Одну из них, рыжеволосую девицу с плохими зубами, зовут Эврил. Сколько себя помню, она всегда работала в отделе. Подозреваю, что она увлечена Стаффордом, - а иначе почему не увольняется? Однако надо отдать должное старушке: у неё отличная фигура, особенно для тех, кто ценит женщин грудастых, а однажды, когда я сопровождал её в прошлом июле в пустой офис, она выказала и массу других талантов. Между собой мы поддерживаем дружеские отношения с примесью надежды на будущее.
      Ее помощница, прекрасный образец роста бюрократии (работы для них обеих явно не хватает), ещё отвратительнее. Восемнадцатилетняя простушка, с головой, забитой всякой ерундой. Единственной темой разговоров служит ей хит-парад и его участники. В первую же неделю работы она повесила на стену офиса плакат группы "Трайб", чьи участники сочетали прически "под Христа" с потреблением ЛСД. Впервые мы со Стаффордом были едины во мнениях, и через час этого плаката на стене уже не было. В довершение ко всему у этой плоскогрудой девчонки попка подобна мешку с влажным цементом, а ноги, как шпалы, выпирают из-под ужасающей коллекции мини-юбок. Кстати, зовут её Джун.
      - Привет, дорогуши, - промычал я, проходя мимо.
      - Ты опять опоздал, Филипп. - (Это Эврил.)
      - Видел вчера вечером парад звезд? - (А это Джун.)
      Я не обратил на них внимания и постучал в дверь Стаффорда. Оттуда донеслось бурчание, и я вошел. Стаффорд сидел, погрузив свои армейские усы в папку с толстой обложкой. Он поднял глаза, привычно изобразил взглядом разочарование от того, что пришел какой-то ничтожный тип, и закрыл папку.
      - Садись, малыш.
      Я элегантно сел на стул для посетителей с прямой и жесткой спинкой, который очень бы понравился гестапо в качестве орудия пыток, и взял из вежливости протянутую пачку "Плэйера". Сам я в то время курил турецкие. Они легче и, говорят, не такие канцерогенные.
      - Кажется, у тебя есть поклонники на стороне, Филипп. Прошлым вечером мне позвонил некто, скажем так, из государственной службы. Он хочет тебя видеть и заказал разовый пропуск на твое имя в его личную башню из слоновой кости. На два часа сегодня.
      Я могу назвать массу новостей, от повышения курса моих акций на два шиллинга до поражения вьетконговцев во Вьетнаме, которые доставили бы мне большее удовольствие. Потому что если что и приводит меня в дрожь, так это государственные органы разведки, интересующиеся мной. Я не хочу становиться профессионалом - считаю, что это слишком трудно для меня, любителя. И поверьте, звонок из Министерства никогда не предвещает ничего хорошего.
      - Что им на этот раз нужно?
      Стаффорд стряхнул с костюма пепел и уставился в окно проницательным взором честного солдата. Это означало, что он собирался соврать.
      - Понятия не имею, малыш. - Он перебросил через стол мне пропуск. Возьми это и сходи к ним. Парня, что звонил мне, зовут Руперт Генри Квин, и, как я слышал, он толковый мужик.
      Захватив с собой этот картонный ключ к своей судьбе, я вернулся в свой офис. На карточке была надпись "Только на один день" и масса цветных завитушек, чтобы обескуражить неопытных любителей подделывать документы. Мое имя было вписано ручкой, равно как и сегодняшнее число, а на гербовой печати красовалась неразборчивая закорючка. На обороте кто-то написал карандашом адрес: "6-й отдел (NC/NAC), через Министерство труда, "Саффолк Хаус", улица и номер. Я проверил, с собой ли паспорт, зная по опыту, что вахтер захочет сверить его с пропуском, и вышел. Мой макинтош и не думал высыхать, а в машине вода с него наверняка зальет брюки. По крайней мере сегодня мне не надо будет возвращаться и я смогу перекусить не за свой счет - и не в ведомственной столовой, где еда такая, что неандерталец подумал бы дважды, прежде чем ею воспользоваться.
      Сквозь сальные разводы на ветровом стекле автомобиля Лондон выглядел уныло: мутные потоки дождя, грязные здания и бледные люди, шныряющие под зонтами, как крысы, рыщущие от норы к норе. Даже отличный ланч у "Каспара" за счет "Б. Э. Х. Т." (6 фунтов 5 шиллингов) не привел меня в нормальное настроение. Так, пустая трата денег. Когда чертово государство напускает на меня свои чары, меня не вдохновит даже гарем старлеток. Я оставил машину у "Каспара", дав фунт служителю. В таком настроении мне не хотелось колесить по Лондону. Одно неверное движение другого водителя довело бы меня до слез. Фактически я просто трусил.
      Я расплатился с таксистом возле "Саффолк Хаус", новенького здания из бетона и стекла, построенного в память о несчастном налогоплательщике, который без колебаний платит за подобную современную ерунду. Внутри, в стеклянной конторке сидел администратор, без сомнения, казарменный простофиля. Я пропихнул свой пропуск через щель между стеклом и столом, а вслед за ним и паспорт, прежде чем он об этом попросил.
      - Спасибо, сар (вместо "сэр"), - отчеканил он.
      Пока он звонил по телефону, я бродил по мраморному полу вестибюля. Затем вернулся к его будке из армированного стекла.
      - На лифте до седьмого этажа, сар. - Он отдал мне пропуск и паспорт.
      Лифт поднял меня вверх, но я чувствовал себя спускающимся в ад. Лифт остановился, и я вышел прямо в маленькое фойе, оформленное в спокойных матово-серых тонах и дополненное ковром в тон. В наши дни парни из разведки так поглупели, что приглашают профессиональных декораторов, чтобы отделать свои комнаты пыток. В фойе находился ещё один страж, на этот раз прилизанный тип, прямо выпускник Итона или Оксфорда, и сидел он в такой же коробке из армированного стекла, на месте, где правительство обычно демонстрирует свой страх перед подданными. Я протянул ему свои документы и он снял трубку одного из телефонов.
      - Тут к вам мистер Макэлпен, директор. - Трубка издала приглушенное бормотание, и он положил её на рычаг, милостиво сообщив: - Сейчас за вами спустятся.
      Подтверждая его слова, открылась раздвижная дверь и появилась средних лет женщина.
      - Прошу вас сюда, мистер Макальпин.
      Я наклонился, чтобы сказать кое-что типу в стеклянной будке.
      - Я бы не стал носить старый школьный галстук с этой рубашкой, заметил я. - Цвет Итона на красной шотландке означает в определенных кругах "я голубой". - Это было ложью, но я знал, что ему это неведомо. Девичий румянец вспыхнул на его детском личике, и это навело меня на мысль, что мое дикое предположение небезосновательно.
      Женщина провела меня по нескольким коридорам, выдержанным в мягких пастельных тонах, и подвела к красивой двери испанского дуба с золотой надписью "Директор". Постучав, она впустила меня. Комната была примерно тридцать на тридцать. Толстый ковер, на оранжевых стенах пара современных рисунков, стол, похожий на палубу авианосца, два стеллажа с папками, суперсовременная вешалка из нержавеющей стали, кожаный диван, журнальный столик с последними номерами "Вог", "Плейбой" и "Тайм", а за столом возле большого окна - человек, к которому я пришел.
      - Филипп Макальпин, - он произнес это, словно какое-нибудь божество. Присядь, дружок.
      Это был маленький, худой, похожий на гнома человек. Он был лыс, но светло-зеленый костюм с манжетами на брюках выглядел эффектно. В целом он производил впечатление элегантного, но полинявшего горностая. В процессе разговора выяснилось, что натура у него такая же скверная, как и внешность. Почему-то принято считать, что люди, выглядящие так непрезентабельно, имеют ангельский характер и большую семью, а также любят своих собак.
      - Что ж, рад видеть тебя, я много о тебе читал. Не так уж ты хорош, дружок.
      - Я редко бываю в лучшей форме, - я тоже могу огрызаться, если он хочет говорить в подобном тоне, - и честно говоря, дорогой, без загара я просто не имею товарного вида.
      Я мог себе позволить грубость по отношению к этому человеку. Вежливость не спасет меня от судьбы, которую он мне уготовил, так по крайней мере получу удовлетворение от того, что смогу над ним покуражиться. Он ухмыльнулся, сверкнув маленькими глазками и обнажив желтые зубы.
      - Да, в твоем деле сказано, что ты "с закидонами".
      Я сделал вывод. Он подкалывал меня, так как знал обо мне достаточно много, возможно, под рубрикой "Проблемы". И с подзаголовками "Шантаж", "Извращения", "Пьянство", "Женщины".
      - Чем я могу быть вам полезен, мистер Квин? - Я вдруг перестал шутить, так как вспомнил, что этот человек может со мной сделать.
      - Работой на меня, разумеется. Зачем же я тебя пригласил? За советом?
      - Нет.
      - Нет что? - Он извлек пачку черных русских сигарет, довольно поганых, и бросил мне одну.
      - Нет, я не буду на вас работать.
      Он закурил и кинул мне коробку "Суон Вестас".
      - Ну, когда ты узнаешь, что за работа, думаю, мы сможем поговорить.
      - Не хочу я ничего знать. Не хочу ничего знать о вашем отделе, о вас и вашей работе. Оставьте меня в покое.
      Он хихикнул. Боже, этому человеку не было бы цены в инквизиции.
      - Мне начхать на то, что ты хочешь. Ты мне нужен, и я тебя заполучу. Ты подходишь для этого дельца. Любишь деньги - а я тебе классно заплачу. Ты хороший летчик - так написано в твоем досье. Любишь жаркий климат и хорошо его переносишь. Ты говоришь по-французски и немного по-гречески - был на Корфу в этом году. Так туда ты и отправишься снова. Ты неплохо владеешь оружием, работал в разведке. Сообразителен и можешь о себе позаботиться. Я даже и не ожидал, что найду такое сокровище, как ты. Ты создан для этой работы.
      - Я трус, - с надеждой произнес я.
      - Детка, ты можешь быть хоть некрофилом, мне все равно. Но ты создан для этой работы.
      - Я на это не пойду.
      - Пойдешь. - И он действительно был в этом убежден. - Сейчас я расскажу тебе все о нас и о твоей работе. (Какая радость!) - И я знаю, тебе она понравится. Я даже не заставлю тебя дать подписку о неразглашении; ты это уже сделал.
      Конечно, он был прав. Я сделал это в начале года, довольно опрометчиво. И я знал: он меня заполучит. Он бы не говорил всего этого, если бы не был уверен. Я принялся перебирать всевозможные приемы, с помощью которых он надавит на меня. Припомнил несколько промахов, но не смог представить себе, как они стали ему известны. Но даже их было недостаточно, чтобы затащить меня в лапы этой шайки бандитов. Он отодвинул свой гнутый стул назад и водрузил свои мерзкие ходули в кожаных туфлях на стол.
      - Слушай внимательно, прелесть моя, повторять не буду. Ты, должно быть, заинтересовался инициалами этого отдела. Цифра "6" означает, как ты, наверно, догадался, что раньше мы принадлежали МИ-6. Но многое изменилось. Мы начали заниматься мелкой работенкой: короче говоря, новыми республиками на черном континенте, которые раньше принадлежали нашей стране. В общем, развивается дело, в котором не все выглядит неожиданным, если ты что-либо слышал о британской разведке и МИ-6. Итак, трудясь вовсю, используя политическое давление, взятки, вымогательство и шантаж, мы славно повели дело и стали преуспевать. Буквы NC/NAC означают "нейтральные страны" и "неприсоединившиеся страны". Короче, все, кто не связан с штатниками, русскими и китаезами. А с этими новыми государствами, расползающимися по миру, как сорняки, мы совсем замучились. Особенно с так называемыми неприсоединившимися. Даже Франция стала себя так именовать, а с этими буйными красными китайцами нам приходится выходить за рамки устава, если ты меня понимаешь.
      Я понимал. Типичный строитель империи и, возможно, воинственный параноик. Он хмыкнул, как будто прочитал мои мысли.
      - О да. Я мерзок. Ты обязательно будешь участвовать в этом деле, потому я так с тобой по-свински разговариваю. В настоящее время кое-что произошло в, скажем так, Восточном Средиземноморье. На самом деле мы знали об этом, но не имели разрешения действовать. Но поскольку это, так сказать, наша вотчина, мы наконец получили добро.
      Я почувствовал облегчение, узнав, что кто-то может запрещать человеку, который, к моему ужасу, станет моим боссом.
      - Люди, в которых мы заинтересованы, называют себя "Интернэшнл Чартер Инкорпорейтед". Звучит красиво и официально. Зарегистрировано в Лихтенштейне. Они перевозят самолетами грузы через Средиземное море на Ближний Восток, а также пассажиров на Эгейские острова, в Грецию, Турцию вплоть до Бахрейна на востоке и Каира на юге. Летают на ветхих "Дакотах" и "DC 4", но вполне легально. И дело приносит хороший доход, ведь налоги невелики. Возможно, они иногда все же переправляют старинные безделушки вермахта черномазым, но так делают и другие солидные концерны, помещающие свои корректные объявления в воскресных приложениях. Так что "Интернэшнл Чартер" - это просто транспортная фирма, пытающаяся пробиться на тесном рынке.
      - Однако, и именно это нас интересует, они занимаются кое-чем еще. Как бы частной практикой. В действительности они гарантируют доставку чего угодно куда угодно - только заплати. Они переправляют наркотики для мафии, соверены, никогда не изготовлявшиеся на Королевском монетном дворе, а также каких-нибудь злодеев, обчистивших казенную кассу и разыскиваемых Интерполом. Наркотики, золотые слитки и жулики не очень нас волнуют, но ещё они переправляют разную агентуру. Отовсюду и во все концы. Например, вы хотите тихо внедрить кого-то в Болгарию и не отвечать за последствия, когда его поймают, - тогда эти ребята к вашим услугам. Они дорого берут, но вы останетесь чистым и невинным, если вляпаетесь. Уловил?
      Я мрачно кивнул, понимая, что мое будущее предрешено без консультации с гадалкой или другим специалистом подобного рода.
      - Отлично, - отчеканил он, - я рад, что наши малыши из Центрального бюро (главная МI5, теперь СI5) не переоценили твою интеллигентность. - Он мягко, но значительно постучал по картонному скоросшивателю. - Они считают, что ты на несколько ступеней превышаешь уровень кретина.
      - Не надо мне льстить.
      Он опять мерзко ухмыльнулся и раздавил сигарету в пепельнице. Я не хотел бы оказаться на его пути, когда ему понадобится козел отпущения.
      - Все пользуются услугами "Интернэшнл Чартер". Мы, янки, Каир и наши "друзья" из Москвы и Пекина. Особенно из Пекина. "Интернэшнл Чартер" организует регулярные рейсы пекинских агитаторов в банановые республики. Видишь ли, дружок, сервис у них отменно налажен. Они не заложат - никого и ни за какие деньги - и за приличную плату ты можешь переправить туда своего человека без всякого политического шума, если он попадется. Конечно, есть вещи, которые даже им недоступны. Вы не сможете переправить агента прямо на Красную площадь, но в её непосредственной близости - это в их силах. В общем, три года их никто не беспокоил, и они занимались своей полезной работой. - Он замолчал и взглянул на картину, открывавшуюся из его окна на 17-м этаже. На мгновение из-за туч проглянуло солнце и отразилось в его очках, так что глаза стали мертвыми, как у статуи.
      - Ну и зачем вам портить людям праздник? Если всех устраивает их работа, зачем совать палки в колеса?
      - А, это слова рационалиста и труса. Что ж, милый друг, можешь считать, что это мое хобби - совать палки в колеса. Или считай, что мы получим массу полезной информации и принесем пользу нашей славной стране, оба объяснения подходят. Но главная причина - янки внедрили одного из своих людей на фирму, и тот узнал нечто неприятное для Армии Ее Величества и особенно для нашего отдела. А я хочу собрать кое-какие сведения о них, чтобы сравнять счет. Будет в самом деле здорово узнать, где желтые революционеры сосредоточили свои усилия и какими организациями они манипулируют среди черномазых.
      - Что случилось с янки?
      - Ну, разумеется, они его поймали. Американцы ожидали, что он быстро управится. Этого дурака поймали, когда он рылся в сейфе, и он так много задавал вопросов, что возбудил массу подозрений, дерьмо такое.
      - И что они сделали?
      - Прикончили агента на месте. А потом сказали американцам, что даже если те из кожи вон вылезут, "Интернэшнл Чартер" никогда больше не будет перевозить американских агентов, и потребовали три миллиона долларов компенсации.
      - Янки заплатили?
      - Боже мой, конечно. "Интернейшнл Чартер" разослала всем своим клиентам сообщение, в котором объяснялось, что случилось и какие шаги были предприняты. Они очень извинялись и обещали возместить любой ущерб, причиненный недавно скончавшимся американцем, что не произвело ни на кого кроме нас особого впечатления. Американцы смеялись пару недель, но они по-прежнему обыгрывают наше управление. И это достаточно неприятно. Но мы намерены действовать иначе. Никакого чрезмерного нажима. Ты просто отправишься туда и будешь присматривать за ними. Не задавай никаких вопросов, просто слушай, когда другие пилоты начнут вести профессиональные разговоры. Конечно, ты сам будешь летать и сможешь рассказать нам об этих полетах. Но все это следует делать незаметно. Никаких радиопередач из под кровати. Никаких секретных чернил или шифров. Примерно раз в два месяца или что-то в этом роде, когда ты будешь получать отпуск, а "Интернейшнл Чартер" достаточно великодушна в этом смысле, ты будешь сообщать нам, куда ты намерен отправиться и мы организуем так, чтобы кто-нибудь с тобой встретился. Устный отчет, вот все, что от тебя требуется. Как я уже сказал, нет никаких причин для паники, просто следует все делать достаточно осторожно. Ты подпишешь с ними контракт на два года и по окончании контракта вернешься домой, вот и все. Конечно, если возникнет необходимость, тебе придется выполнить для нас специальную работу. Но в том невероятном случае, если это произойдет, мы немедленно заберем тебя оттуда. Ну, и что ты теперь скажешь?
      - Нет, это не пойдет, я не хочу. Дело выглядит довольно опасным, такого рода деятельность может повредить моим слабым нервам. Все это меня страшно беспокоит и мысль о бедном покойном американце не поднимает моего настроения.
      Его маленькие крысиные глазки сверкнули и мне показалось, что он вот-вот перепрыгнет через стол и вцепится клыками в мое горло. Но он лишь скрежетнув своими желтыми зубами, напоминавшими зубы грызуна.
      - Ну, а теперь мы будем совершенно откровенны с тобой. Позволь мне сначала объяснить, какую выгоду ты от этого получишь.
      Честное слово, я чуть было не заплакал. Каждый раз он вытаскивал из рукава какой-нибудь аргумент и в этот раз грубо польстил мне, как торговец страховыми полисами или какой-нибудь из мелких дьяволов, торгующийся при покупке вашей души.
      - Твоя заработная плата в "Интернейшнл Чартер" будет составлять 100 фунтов в неделю. Деньги переводить они будут в любой швейцарский банк, который ты назовешь. За каждый опасный рейс - а мы полагаем, что тебе придется делать примерно три таких рейса в течение двух месяцев, - ты будешь получать дополнительную оплату по скользящей шкале, грубо говоря, от четырех сотен минимум и до двух тысяч максимум. Конечно, тебе не придется беспокоиться о налогах и прочей подобной ерунде и они будут оплачивать все твои расходы на житейские нужды как дома, так и за границей.
      - Кроме того мы будем платить тебе ещё 50 фунтов в неделю и 200 фунтов сверх того за каждый твой отчет. Предположим, что ты сделаешь, скажем, шесть отчетов за год и средняя сумма выплат за опасные рейсы будет составлять 800 фунтов за вылет, таким образом получается что-то около 23 000 фунтов в год. К концу двухлетнего периода, если твоя оплата не поднимется до ожидаемого уровня, мы гарантируем, что доведем её приблизительно до пятидесяти тысяч.