Что там в голове у этих иностранцев? - Мальта и мальтийцы. О чем молчат путеводители

Цвета нарядов слишком уж пронзительные, из тех, что называют кислотными. А на шляпке может быть огромный, просто вызывающий букет искусственных цветов или большой бант…

Но с другой стороны – юг же! Пусть и европейский. Щедрое солнце. Яркие краски вокруг. Как же тут выдержать хороший тон – блеклые тона, сдержанность и строгость? Так что при всем желании выглядеть, «как в Париже», все-таки не очень удается – местный колорит дает о себе знать.

Впрочем, так одеваются мальтийки в будние дни. Во время праздников толпа выглядит иначе.

БУДТО ВЕК НАЗАД

Большинство праздников на Мальте либо религиозные, либо исторические. И участники часто предпочитают выходить на них в национальных костюмах.

…Я иду по тротуару и с удовольствием наблюдаю, как по мостовой мне навстречу движется праздничное шествие. Мне даже начинает казаться, что я попала на Мальту век назад. Вот идут девушки в длинных юбках, передниках, узких жакетах с длинным рукавом. Костюмы вышиты колоритным национальным орнаментом. А вот парень в смешной шапке, связанной из цветной шерсти. Она немножко похожа на клоунский колпак, внизу у нее кармашек для мелочи. Сходство с клоунским нарядом усиливают и широкие штаны. Сверху надета белая рубаха, которую стягивает узкий жилет из хлопка, а поверх всего еще и накидка с серебряными пуговицами.

Парень одет так, как об этом сказано в книгах о национальных мальтийских костюмах. Говорят, сегодня можно увидеть подобные наряды у мужчин в селах. Они сшиты из хлопка или связаны из пряжи, но обязательно изготовлены вручную.

А вот девушки… Я смотрю на их головы – они повязаны легкими платками – и пытаюсь найти знаменитую гхонеллу. Ну, где же она, где эта самая типичная мальтийская, ни на что не похожая гхонелла, она же фандетта?

Я с таким интересом читала о ней в книгах о старинном женском костюме. Вот, например, так: «Гхонелла – это большой капюшон из шелка, стянутого изнутри куском картона, преимущественно черного или голубого цвета. Один его конец покрывает голову и, охватывая плечи, опускается чуть ниже бедер. Это уникальная одежда – сочетание платка и закрытого плаща – придает мальтийкам непередаваемое очарование».

Происхождение этого наряда до сих пор неизвестно. По одной версии, он возник по требованию церкви – женщины должны были, входя в храм, покрывать голову. И небогатые прихожанки, не имеющие плаща или платка, натягивали на голову запасную юбку, которая постепенно превратилась в гхонеллу. По другой версии, это вариант восточной завесы для лица, принятой у арабок. Третья версия утверждает, что гхонелла появилась на Мальте в период правления Испании как разновидность испанской мантильи.

Мне, естественно, очень хотелось увидеть этот чудо-наряд вживую. Но на головах у девушек в национальных платьях были сплошь платочки, никаких полукруглых стоячих капюшонов, придающих «неотразимое очарование».

И вдруг… вот удача! Прямо со мной рядом оказались две молодые дамы. На них, правда, не было ярких национальных костюмов, только строгие белые блузки, схваченные у горла большими брошами. Но зато над головой у каждой голубым парусом слегка покачивался шелковый капюшон, плавно переходящий в длинную накидку. Гхонелла!

– Вынули из бабушкиных сундуков? – остановила я подружек.

Они рассмеялись:

– Нет, так носили не бабушки, а прабабушки. Те гхонеллы уже не сохранились.

– Взяли напрокат в театре?

– Тоже нет. Сделали сами. Нашли в журнале рисунки и решили возродить старину. Правда, красиво?

– Очень! – подтвердила я с большим энтузиазмом.

Глава 3

ОБЫЧАИ

МУЗЫКА

– Раз, два. Раз-два-три. Раз, два. Раз-два-три. Понял? Теперь давай ты.

В ответ слышится барабанная дробь, что-то вроде: раз – два – три – четыре – пять…

– Нет, не так. Слушай. Раз, два, а потом – раз-два-три.

Это Андрей Качия занимается со своим сыном Джулианом. Я спускаюсь вниз и наблюдаю за обоими через открытую дверь. У них сосредоточенные лица – видно, что люди заняты серьезным делом. Я удивляюсь терпению отца и старательности сына. Первый, не теряя самообладания, в который уж раз повторяет ритм какого-то марша. У второго, видно, не очень хорошо с музыкальным слухом: он с трудом улавливает разницу между тем, что отстукивает на этом столе отец, и тем, что воспроизводит на барабане он сам. Тем не менее семилетний мальчуган отчаянно борется с отсутствием слуха и в конце концов побеждает. Он воспроизводит ритм почти что правильно.

Барабанная дробь замолкает. Их сменяют звуки флейты. Это старший брат Джулиана, девятилетний Уильям. У того со слухом все в порядке. Он старательно дует в небольшую дудочку и, к моему облегчению, выдувает вполне приятную мелодию.

– Музыка – непременная часть жизни почти любой мальтийской семьи, – говорит профессор Ланфранко.

Первое, что мне бросалось в глаза, когда я входила в дом, – пианино. Вообще-то такой же неожиданностью был для меня этот инструмент, когда я ходила по гостям в Америке, правда, там это чаще был рояль. Познакомившись поближе с хозяевами-американцами, я обнаруживала, что громоздкий величественный красавец, поблескивающий черным лаком, довольно часто оказывался лишь частью мебели: на нем никто не играл. Это был просто престижный атрибут обстановки.

Мальтийцы на своих пианино играют и учат играть детей. Если в доме нет пианино, то уж наверняка есть гитара, или флейта, или еще какой-нибудь инструмент.

– Да, мальтийцы очень музыкальны, – говорит Гуидо Ланфранко. – Любят петь всюду – в доме, во дворе, даже на улице. Не удивляйтесь, если встретите такого певца среди уличных прохожих.

Я и не удивилась, услышав в уличном шуме мужской голос, воспроизводивший какую-то очень знакомую мелодию. Довольно скоро я ее узнала. Это была ария Фигаро из оперы «Севильский цирюльник». Вслед за мелодией появился и исполнитель: невысокий крепыш лет тридцати в измазанном комбинезоне маляра. Пел он негромко, без особого выражения на уставшем лице. Никакого удивления на лицах прохожих я не заметила.

Меня, однако, поразил не столько сам работяга, поющий на улице, сколько его репертуар. Классическая оперная ария!

– Да, это тоже наша национальная особенность, – объяснил мне Ланфранко. – Мальтийцы любят оперу, поскольку она соединяет в себе музыкальное и театральное действо. А люди, и бедняки, и богачи, всегда любили у нас и то и другое.

Однако самым популярным все-таки остается исконно народное творчество – фольклор. Например, аны.

Первый раз я услышала анутак. Двое парней из соседних деревень пели, но не дуэтом, а попеременно. Один выводил какую-то протяжную мелодию, наложенную на четверостишие. При этом рифмовались только вторая и четвертая строчки. Последняя пелась протяжно и долго – очевидно, чтобы дать время подхватить ану второму певцу. Прелесть исполнения состояла в том, что исполнители пели под музыку на слова не знакомого, а только что сочиненного текста. При этом один певец продолжал развивать сюжет, начатый другим.

Ана исполнялась на мальтийском, и я, не понимая содержания, могла только угадывать, что речь идет о каком-то герое или историческом событии. Больше всего это походило на балладу. Певцы то возвышали голос до предельной громкости, очевидно прославляя подвиг, то, наоборот, понижали его, повествуя, по-видимому, о событиях драматических.

Мне вообще-то было интересно узнать именно смысловое содержание аны. Так что я попросила случайного попутчика перевести мне текст. Между тем парни остановились, перебросились какими-то репликами и совершенно изменили тональность. Теперь в ане звучали не торжественно-героические ноты, а задорно-бытовые мелодии-подначки. Толпа смеялась, мой попутчик с трудом успевал переводить:

– Один парень говорит: у вас в деревне коровы ходят немытые-нечищеные, ваше молоко даже пить опасно. Другой отвечает: а у вас петух, наверное, импотент, он на кур не глядит, вот они и яйца не несут.

Все это попеременное пение шло под аккомпанемент гитариста, который то убыстрял темп, придавая музыкальной перепалке большую остроту, то, наоборот, замедлял его, давая возможность сопернику собраться с мыслями перед ответом.

Позже я узнала, что культура аны широко распространена на Мальте и имеет десятки форм. Это может быть перебранка двух хозяек с соседних дворов. А может – соревнование мужчин, собравшихся в таверне, чтобы выпить.

Особенно забавно, когда между собой состязаются верующие. Я еще раньше обратила внимание на то, что во многих деревнях стоит не один, а два храма. Каждый построен в честь святого, который покровительствует той или другой части жителей. И тогда, выходя на главную площадь, сельчане с обеих сторон выбирают своих певцов для аны. Те, не щадя ушей противников, ругают почем зря их святого покровителя.

Вот пример из музыкальной перепалки двух приходов – Святого Себастьяна и Святого Георгия – одного и того же селения Хорни.

Сначала выступают певцы-себастьяновцы. Они, не жалея красок, поносят образ святого Георгия – грубый, неотесанный невежда, потому, мол, и сами георгианцы такие же, как сказали бы по-русски, «деревенские лапти». В ответ исполнители из прихода Святого Георгия лукаво спрашивают: а почему это ваш Себастьян такой нежный, сентиментальный и чувствительный? Мужчина ли он вообще? Может, он предпочитает заниматься любовью с себе подобными?

И естественно, популярна на Мальте духовная музыка. Ее, кстати, часто можно услышать в банд-клубах. Назначение таких клубов на Мальте в основном заключается в том, чтобы подготовиться к религиозному празднику и выступить на нем. Говорит Ланфранко:

– Во время праздника жители сравнивают, кто лучше подготовился к празднику, состязаются в украшениях, нарядах, декорациях. Но прежде всего в исполнении музыкальных произведений. У кого самый лучший оркестр, тот и победил. Любой верующий не пожалеет денег, чтобы музыкальное сопровождение шествия именно его прихода было самым впечатляющим.

…Музыкальный урок в семействе Качия, о котором я написала в начале главы, это не просто домашние занятия – это еще и репетиция к предстоящей фесте (о ней речь впереди), главному празднику мальтийцев. Не думайте, что на празднике будут выступать персонально Уильям и Джулиан. Нет, они состоят в большом оркестре, он принадлежит банд-клубу, членами которого является все семейство.

Первое время я слегка путалась в смысле самого названия band-club. То ли это именно клуб, то есть помещение, где репетируют музыканты, то ли это сам оркестр. Не уверена, что понимаю до конца эту разницу и сейчас. Но, по-моему, это название соединяет в себе оба понятия. Расскажу, как это выглядит в банд-клубе при церкви Стелла Марис (St. Stella Maris Bend Club), в городе Слима. Всего клубов в городе четыре. Я выбрала этот, потому что он находился рядом с моим домом.

Я вошла в большое, хорошо отремонтированное помещение, которое напоминало именно клуб. Он состоял из двух залов – большого и маленького. В первом за стойкой слева симпатичный бармен разливал кофе, чай, пиво, подавал нехитрые закуски. Справа у игровых автоматов толкались несколько подростков. Посреди за столиками сидели люди самого разного возраста.

Во втором зале репетировали музыканты. Кто на флейте, кто на тромбоне, кто на саксофоне. Несколько дверей вели в небольшие комнаты, там давали уроки учителя музыки.

Моим гидом был директор клуба и дирижер оркестра Люк Велла. Он начал с небольшой комнаты, где хранились инструменты:

– Вот видите, это разные трубы – основной наш инструмент: валторна, саксофон, кларнет, флейта, тромбон. А это барабаны, литавры, тарелки.

– На них играют ваши музыканты?

– Нет, в основном ученики. Музыканты обычно приобретают собственные инструменты. А на этих мы обучаем новичков.

– Кто эти люди?

– Кто угодно, все, кто любит музыку и хочет научиться хорошо играть. В мальтийских семьях каждый с детства выбирает себе любимый музыкальный инструмент и играет на нем всю жизнь. Ну, а мы помогаем им овладеть этим искусством.

– В основном молодежь?

– Большей частью да. Но много людей среднего возраста, есть и совсем пожилые.

Мы сидим с Люком в баре. Он прерывается и просит освободившегося бармена пригласить к нам Мартина и Джорджио.

Мартин, семнадцатилетний бледнолицый юноша, сильно смущается. Люк объясняет:

– Он только начал учиться, стесняется любого внимания. Ничего, научится хорошо играть – будет выступать, привыкнет к публике.

На мои вопросы Мартин отвечает коротко. Я лишь узнаю, что он учашийся выпускного класса, что отец его рабочий и что здесь он учится играть на тромбоне.

– Почему на тромбоне?

– Потому что я еще в детстве очень любил играть на дудочке. А потом услышал, как мой друг играет на большой трубе, и мне очень захотелось тоже научиться.

– А почему только сейчас?

– Так я же маленького роста был, только недавно вырос, раньше тромбон бы не удержал.

– Сколько у вас стоит обучение?

– Да нисколько. Здесь учат всех бесплатно.

– Да-да, – подхватывает подошедший к нам Джорджио. – Даже я могу себе это позволить. А то моей пенсии на частные уроки бы не хватило.

Джорджио выглядит не просто пожилым человеком, а глубоким стариком.

– Сколько вам лет, мистер Джорджио? – не могу удержаться я от вопроса.

– Через пять лет будет сто, – с явной гордостью отвечает он. – Всю жизнь играл на флейте, так, для себя, кое-как. А тут рядом с моим домом банд-клуб открылся. Ну, я и решил научиться наконец играть профессионально.

– И какова в дальнейшем судьба ваших учеников? – спрашиваю Люка.

– Некоторые начинают играть в нашем оркестре. Другие становятся профессионалами. Джозеф сейчас в армии, служит в военном оркестре. Лука стал хорошим барабанщиком, его часто приглашают на военные парады. Но большинство учится просто для себя. По-моему, настоящий мальтиец просто не представляет себя без музыки. А тот, кто не играет ни на каком инструменте вообще, тот, считай, и вовсе не мальтиец.

ФЕСТА И КАРНАВАЛ

Я посмотрела данные Eurobarometer’a и обнаружила, что по числу ежегодных праздников Мальта опережает все остальные страны Европы. Одних только религиозных около ста. Из них важнейший тот, что проводится в честь местного святого покровителя. Он называется «феста».

Городов и деревень на Мальте около ста пятидесяти, у каждого по покровителю, а то и по два. Праздник проводится в честь святого Павла, Иоанна Крестителя, Пречистой Богородицы, Георгия, Себастьяна… всех не перечислишь. А само празднество с каждым годом становится все пышнее и торжественнее.

Когда я говорю слово «торжественный», я имею в виду его сугубо мальтийский опенок. Это не что-то монументальное, помпезное, а, как здесь и положено, веселое и легкое.

– Мальтийца хлебом не корми – дай ему влиться в праздничное шествие, – говорит мне Гуидо Ланфранко. – Чем больше людей, чем громче музыка, тем лучше. Обратите внимание на лица людей во время фесты. Они сияют. Людям нравится, что их окружает большая толпа. Они восхищаются взрывами петард, вспышками фейерверков, украшениями улиц, разноцветьем воздушных шаров.

Я живу неподалеку от церкви Стелла Марис. И с интересом наблюдаю, как еще недели за две до фесты начинает оживляться квартал. Он совершенно преображается. На домах и заборах появляются флаги, гирлянды цветных лампочек, воздушные шары, ленты. Надо всем этим неустанно трудятся члены каждого partity, то есть прихода данной конкретной церкви. «Неустанно» – это значит, что и в середине дня, в часы сиесты – перерыва на самое жаркое время суток, когда солнце палит нещадно. Трудятся мальтийцы и ночью, когда спадает жара и можно больше успеть.

Члены одного partity то и дело засылают «шпионов» на соседние улицы, где царит культ другого святого и, соответственно, над украшениями трудятся члены другого partity.

– У них гирлянд больше, – запыхавшись, сообщает какой-то мальчуган-«лазутчик».

И тут же взрослый мужик кричит кому-то в глубь двора:

– Давай сюда еще лампочек! Две-три гирлянды!

Через некоторое время к тому же мужику – очевидно, ответственному за предфестовую подготовку – подходит тихая старушка, сообщает:

– У них статуя Марии выше.

Статуями покровителей и главных святых – Христа и Богородицы – украшают не только наружные стены церквей, но и ниши домов.

Не успевает мужик отреагировать на это важное донесение, как к нему подбегает паренек с высветленной челкой и тремя серьгами в ухе:

– Я только что из соседнего банд-клуба. Слышал, как они репетируют. Они играют громче нашего.

Музыка явно не входит в компетенцию мужика, поэтому он приказывает парню:

– Беги к Люку, скажи ему об этом.

Люк Велла, тот самый дирижер оркестра банд-клуба церкви Стелла Марис, с которым я беседовала накануне. Меня забавляет не только эта «шпионская» активность, но и критерий, по которому соревнуются соперничающие приходы. «Лазутчик» сообщает не о качестве звучания, не о репертуаре, а только о громкости оркестровой игры у соседей. И это не случайно. Чем громче играет духовой оркестр, тем лучше! Это и есть главная оценка качества.

К началу праздника напряжение возрастает. В церкви собираются прихожане, одни сменяют других, все советуются, как подготовиться к празднику еще лучше. Обязательное условие: в этом году украшений должно быть больше, чем в прошлом, они должны быть еще ярче. Церковь следует украшать не только изнутри, но и снаружи живыми цветами. И вот уже в цветочные магазины выстраиваются очереди. Огромные букеты, цветочные корзины скупаются десятками.

За девять дней до праздника начинаются репетиции предстоящих гуляний. Духовые оркестры выходят на улицу. На площади рядом с церковью по вечерам собирается молодежь, поет, пляшет, перекидывается забавными анами. С каждым днем народу на площадях становится все больше.

Наконец наступает долгожданное воскресенье. Ранним утром, а то уже и в субботу ночью начинается всенощное бдение – месса. Она длится долго, слышны только тихие слова молитвы. Месса заканчивается, из церкви выносят статую святого. Ее окружает толпа. Оркестр врубает музыку (иначе не скажешь, именно врубает, а не просто начинает играть). Я закрываю уши – звон литавр и рев труб без привычки может оглушить. Но прихожане – люди привычные, им явно нравится этот грохот, они поддерживают его своими приветствиями и криками восторга.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.