Все дозволено

– Стоп, – сказал Капитан. – Тихо!

Все замолчали, вглядываясь в его напряженное лицо. Стиснутые зубы еще резче подчеркивали синеватые вмятины щек. Глаза смотрели сквозь окружающих, никого не видя. Он к чему-то прислушивался.

– Так, – сказал он, ни к кому не обращаясь. – Понятно. Только Библ и я. Повторяю: вездеход под защитным полем оставляем на открытом месте. Выходим и входим по мысленному приказу. Все. – Он оглядел недоумевающие лица притихших товарищей. – Готовь вездеход, Малыш. Едем с Библом. А вы с Аликом охраняете станцию: мало ли что может случиться.

– Не случилось же, когда мы были в Нирване, – недовольно возразил Алик.

– Учитель вызывает только меня и Библа, – уточнил Капитан.

Малыш легонько стукнул Алика по затылку:

– Приказам повинуются без возражений. Мне, например, все ясно. Капитан

– потому что он Капитан. Библ – потому что социолог. А техник и физик Учителю не нужны.

– Кто передал? – спросил Библ.

– Фью.

– Странно, что мы не услышали. Шлемы на каждом.

– Псилучевой приказ, настроенный на определенные частоты мозга, – подумал вслух Алик. – Шлемы не только переводная, но и транслирующая машина. С Учителем, впрочем, они не понадобятся.

– Фью просил не снимать их. Вероятно, у них есть и записывающие функции.

Позже, уже на вездеходе, когда Капитан и Библ колесили по черной пустыне в поисках связки с пространством зеленого солнца, откуда они могли стартовать к Учителю, ибо только там и в Аоре действовал механизм телепортации, Библ долго и сосредоточенно молчал, нехотя откликаясь на реплики Капитана. Наконец тот не выдержал:

– О чем это вы размышляете, Библ?

– Глупости, – сказал Библ.

– А все же?

Библ улыбнулся:

– Почему в жизни Малыш безапелляционно командует Аликом, а в материализованном фантастическом эпизоде с петлей времени безропотно перешел на подчиненное положение? Вы обратили внимание, Кэп, он даже не поправил его в рассказе.

– Так ведь это Алик все и придумал.

– Если бы только Алик! Но и воображение Малыша подключилось к его сознанию синхронно даже в деталях. Как бы слилось с ним. Чужой мозг даже не сопротивлялся, его синапсы[3] почти в точности воспроизвели индивидуальность другого. Малыш, никогда не работавший на ускорителях, материализовал в памяти все подсказанное Аликом. Какой же техникой должна располагать цивилизация, чтобы так управлять психикой человека!

– А мы едем разоблачить эту цивилизацию.

– Высота этой цивилизации не адекватна высоте ее техники, – заключил Библ.

Ему пришлось повторить эти слова уже в беседе с Учителем. Все, что предшествовало этой беседе, уложилось в полчаса. Мираж нашли через две-три минуты после заключительной реплики Библа. Прошли над мшаником, выбрались на утоптанную плешину в низкорослых корявых кустах, поставили вездеход под защиту.

– Проверим телепортацию, – усмехнулся Капитан и шагнул в белый зал к аквариуму с мутной массой-в недвижной жидкости. Тотчас же рядом возник и Библ. Обменялись улыбками: действует телепортация! На большее мысль не отважилась, ее сразу же подавила чужая воля: сядьте, подождите, пока я не познакомлюсь с накопленной вами информацией. Сели уже в привычные кресла, не обратились друг к другу ни с молчаливым вопросом, ни с недоумевающей усмешкой, тупо, заклиненно открыв кому-то для обозрения содержимое своих черепных коробок. Впрочем, кому, было ясно обоим.

И через несколько минут, именно минут, а не часов, молчания этот кто-то откликнулся. Ему не потребовалось много времени для того, чтобы узнать, что они увидели, переговорили и передумали в дни своего знакомства с Гедоной.

– Я знаю каждый ваш шаг и каждое ваше суждение, – «услышали» они, как и раньше, беззвучный «голос», – но вы мыслите убийственно медленно, слишком медленно, чтобы скорость моего мышления могла бы проследить все ползки вашей мысли. Поэтому придется кое-что уточнить. Вы считаете, что моя цивилизация мертва?

– Да, – отрезал Библ, – мертва. То, что вы создали на планете, – леность материи, энтропия. В ваших деформированных пространствах не больше жизни, чем в метановых озерах и глыбах замерзшего водорода, которые мы видели в космосе на пути к Гедоне.

– Что значит мертвое и живое? Жизнь здесь, как и везде, – лишь один из вариантов бытия материи. Вопрос в том, какой вариант считать идеальным.

– Допустим, что ваш. Попробуем согласиться. Ваш мир разумен, как высшее проявление материи, стабилен ввиду постоянства жизненных циклов и двойственности организационной структуры его, свободен от капризов природы, от диктатуры техники, от любых ограничений, кроме тех, что обеспечивают путь к Нирване. Так вот: ни с одним из этих тезисов наш земной ум согласиться не может. Ни с разумностью вашего мира, ни с его свободой и благоденствием.

– Уточните.

– Разумность любого мира определяется путями совершенствования разума, постоянством и непрерывностью этого процесса. Вы остановили его. Вы исключили разум как основу цивилизации.

– Мы заменили его воображением. Я прочел в вашем сознании знакомую мысль: разум ведет к истине долгим извилистым путем, воображение легко взбирается на вершину горы. Только воображение подсказывает, как раскрыть идеал, то, чего еще нет, но что должно быть.

Библ внутренне усмехнулся: он действительно думал о том, что в философии гедонийцев воображение противоположно разуму. Но он припомнил этот тезис как ошибочный, идеалистический.

– Воображение – один из компонентов разума, – продолжил он невысказанную мысль. – Вы же отождествили воображение с мифотворчеством. Вам, знающему более высокие формы мышления, должно же быть ясно, что его мифологическая форма – это наиболее примитивная форма сознания, когда человек поклоняется силам, с которыми отождествляет себя. Ваш миф снимает вопрос о личной ответственности, о подлинном выборе, создавая стандарты поведения, которым нужно лишь бездумно следовать. Вы говорите: «Все дозволено», но опутываете человека запретами куда более бессмысленными, чем у нас на Земле. И самый страшный запрет – запрет на знание, постоянно развивающееся и совершенствующееся. Каждый может создавать свое собственное представление об окружающем, не обращаясь к наукам, которых у него нет. А ведь только науки могут дать ему не иллюзорное, а подлинное знание о мире, под небом которого он живет.

– Зачем ему это знание? Любая наука создает лишь смятение мыслей и чувств, мы же воспитываем в нем безмятежность духа и уверенность в своей правоте, высокую самооценку и высокий уровень притязаний.

– На что? – гневно воскликнул Библ, пораженный философской ограниченностью Учителя, и тут же подумал, что техническая вооруженность ума создателя гедонийской цивилизации может и не соответствовать его социально-философскому арсеналу. И, уже сдержавшись, продолжил: – Высоких притязаний? Я спрашиваю: на что? На идиотизм Аоры? На тупые грезы Нирваны? На запойное безделье ваших гедонийцев? Не удивительно, что в мире, культивирующем подобные притязания, ни мысль, ни разум, ни истина не в почете.

– В вашем обществе, – «услышали» в ответ Капитан и Библ, – следуют принципу: от каждого по способностям, каждому по труду. Но ведь труд – это источник несвободы, область необходимости. В таком обществе никто не свободен.

Знакомая философия, подумал Библ. Были и на Земле анархиствующие философы, время от времени предпринимавшие ревизию марксизма. События и наука их давно опровергли. А здесь, на вершинах технической эволюции, социально-философская вдруг предлагает им такие одряхлевшие откровения.

– Человек, как известно, начинается с труда, – поучительно сказал Библ,

– и совершенствует его вместе с разумом. Лучшие умы на Земле на протяжении двух тысячелетий видели счастье в совершенстве труда. Я не называю имен, вы их не знаете, но то, что они утверждали, верно для любого общества в любом уголке Галактики. Уничтожение дармоедов и возвеличивание труда – вот постоянная тенденция истории. Жить – значит работать. Всякий труд благороден, и благороден лишь один труд. Ведь самое прекрасное в мире нашем то, что создано трудом, умной человеческой рукой, и все наши мысли, все идеи возникают из трудового процесса. Не буду повторять то, что все это истины, знакомые любому разумному существу. Что вы когда-то были таким, я в этом не сомневаюсь. Но в целях смелого, хотя и сомнительного эксперимента вы построили модель общества с иной социальной структурой: часть людей вы освободили от труда и они перестали быть людьми, опустившись до уровня хорошо выдрессированных животных, которых принято считать биологическими предками человека. С обслуживающим их персоналом вы поступили иначе: этим вы привили наслаждение трудом, мало чем отличающееся от наркотических наслаждений Нирваны. И там, и там – миф как регулятор поведения.

Серый комок нервных клеток, застывший в аквариуме, послал свой беззвучный отклик. При некоторой смелости воображения в нем можно было даже «услышать» насмешливую интонацию.

– Разве труд, которым, как ты говоришь, так восхищаются на Земле, не является источником наслаждения для человека?

Теперь уже рассердился Капитан.

– Да, является, – вмешался он. – Но труд не отупляющий и бессодержательный, требующий такого же отупляющего и бессодержательного отдыха. Такой труд на Земле заменяют машинным. Не знаю, почему вы этого не сделали. Ведь он даже на участках, требующих самой высокой квалификации, ничего не создает, не улучшает, не совершенствует. Вы исключили всякое творчество, погасили изобретательскую мысль, любую попытку придумать что-то новое, что-то улучшить, что-то изменить. Все стабильно, неизменно, неколебимо. И все же труд Голубого города – основа и фундамент вашей цивилизации. Уничтожьте его – и развалятся Аора с Нирваной. Рассыплется в прах все двухслойное здание вашего идеального мира. Есть еще на Земле такое ничтожное паразитирующее насекомое – клоп, иногда беспокоящее человека. Раздавите его, и человек останется жив, а клопа не будет. Но уничтожьте человека, и насекомое исчезнет как вид – не на ком будет паразитировать. По-моему, в этой побасенке суть и будущее вашей цивилизации. Ложность не в цвете солнц, а в ее социальной структуре.

На этот раз аквариум не послал реплики. Мозг безмолвствовал, кое-где заметно пульсируя. Может быть, в нем смещались далеко обгоняющие человеческую мысль цепи ассоциаций, взвешивая и оценивая суждения землян. Капитан и Библ обменялись недоуменными взглядами. Что это? Конец беседы? Но долгожданная реплика наконец дошла до их сознания в лаконичной формулировке:

– Без Аоры и Нирваны мне Голубой город не нужен. Это один из компонентов техносферы моего мира.

– Если исчезнет земная техносфера, – сказал Капитан, – человек ее восстановит. Может ли это сделать гедониец?

– Нет.

– Но можно ли научить его конструировать, строить, изобретать?

– Нет. Циклы обучения стабильны и неизменны.

– А психика? Мысль? Поиск?

– Бытие живой материи запрограммировано навечно.

– Тогда я повторю мысль Библа. В вашем мире не больше жизни, чем в замерзшем аммиаке на мертвых планетах.

– Я обдумаю ваши суждения, и, если найду их правильными, вы узнаете об этом не от меня.

Мозг «замолчал», и тотчас же оба землянина, не сговариваясь и не колеблясь, движимые чужой, хотя и неощутимой волей, шагнули из белой кипени зала на вытоптанную лужайку в низкорослом кустарнике, где стоял их никем не тронутый вездеход.

Связку с черной пустыней нашли минут через десять, и только тогда Капитан осторожно спросил:

– Ну как?

– Он думает в сто раз быстрее нас, – сказал Библ.

– Ну и что?

– Может быть, информация уже передана Координатору. Я имею в виду поправки к программе.

– Какие?

– Исходящие из нашей беседы. Он не будет ни лицемерить, ни обманывать себя, ни утешаться иллюзиями. – Библ говорил загадочно, словно нехотя, что-то соображая.

– Ничего не понимаю, – сказал Капитан, – что вы подразумеваете?

– Опасение. – Библ почти вплотную придвинулся к уху соседа. – А что, если он согласится с нашей оценкой его создания?

Капитан задумался.

– Что мы можем предвидеть? Это не человеческий мозг. Даже не мозг гения. Это супермозг.

– Выводов, конечно, предвидеть нельзя. Но можно предположить. Один из вариантов: уничтожить станцию и нас, свидетельство которых может иметь для него нежелательные последствия. Но я лично в это не верю. Так поступил бы ум низкий, трусливый, несовершенный. Опаснее другое: он может уничтожить себя и свое детище.

– Вместе с нами?

– Возможно, если ему не помешают.

– Кто?

– Хотя бы мы.

Капитан крякнул: он привык понимать с полуслова.

– Тогда поторопимся.

Станция уже показалась на горизонте. Еще несколько минут, и на фоне ее выросли бежавшие навстречу вездеходу фигурки. Капитан остановил машину:

– Что случилось?

– Лиловое солнце погасло, – сказал Малыш.

5. Конец учителя. Мозговой штурм

Лилового солнца действительно не было. По дуге от горизонта к зениту, отклоняясь в сторону от палящего солнца пустыни, неярко светили голубое, синее и зеленое, как уличные карнавальные фонари, зажженные при дневном свете.

– Конец Нирваны, – сказал Библ.

– Может быть, только отраженное солнце погасло, – предположил Капитан.

– Не знаю, какова их роль в сопредельных пространствах.

Библ поглядел на часы-браслет.

– Прошло тридцать восемь минут с момента нашего выхода. Бесследно уничтожить за это время целый мир – задача, едва ли посильная даже для их техники. Но разве велика масса этого мира? Энергетические поля, гравитационные уровни и бытовые вещи, переданные из Голубого города какими-нибудь структурными передатчиками. Только люди. Такие же структурные распылители уничтожат их в доли секунды.

– Почему уничтожат? Зз-ачем уничтожат? – заикаясь, спросил Алик. Ни он, ни Малыш ни о чем не догадывались.

Библ кратко изложил свою гипотезу:

– Аору тоже уничтожить недолго. Зеленое солнце погаснет позже – слишком велика масса живой материи. Голубой город они оставят напоследок – там механизм ликвидации. Сначала люди, потом машины. Параллельно уровни, эскалаторы и регенерационные камеры. В заключение самоустраняется Координатор. Что-нибудь вроде лучевого хвоста скорпиона.

– А наша станция? – спросил Малыш.

– Сейчас узнаем. Во всяком случае, попытаемся. Поехали.

– Куда?

– К Учителю. Пока зеленое солнце еще не погасло.

Связку они нашли на том же месте. Зеленое пятно тумана с рваными расплывающимися краями. Такое же, как и полчаса назад. Прошли, из предосторожности включив отражатель, но стрелка индикатора, указывающая на сопротивление поля, не сдвинулась с места: энергетические преграды уже не действовали.

Ехали молча, напряженно, сосредоточенно. Только Алик горячился:

– Не понимаю, зачем ему это нужно. Нервный шок или душевная слабость.

– У него нет души, – сказал Малыш.

– Ну, воля. Воля к сопротивлению, воля к борьбе. Логичнее было бы уничтожить нас.

– Логичнее для ума человеческого, – заметил Библ. – Но это не ум. Это мешок с информацией. Новая информация, внесенная нашим вмешательством, логически обесценивала старую, снимая уверенность в идеальности модели. Но если не идеал, значит, ошибка. Исправить ошибку нельзя – исправления не предусмотрены программой. Но вероятность ошибки допускалась, и самоликвидация, возможно, была запрограммирована. Требовался сигнал. Мы его дали.

Капитан остановил вездеход. Все дальнейшее в точности повторилось, только в белую туманность зала вошли не двое, а четверо. Внутри все выглядело по-прежнему. В центре все так же висела прозрачная емкость аквариума и серый комок, похожий на гигантскую студенистую медузу, просматривался, пожалуй, еще более резко. Но Капитан сразу подметил разницу. Емкость казалась еще прозрачнее, а серый комок опустился ниже, словно на дно, если только ее нижний прозрачный уровень можно было назвать дном. Он уже не двигался и не пульсировал.

– Жидкость выпущена, – сказал Капитан, подойдя ближе.

Малыш и Алик, впервые попавшие в эту белую кипень, оглядывались, ничего не понимая.

– Это он? – спросил Алик, указывая на студенистую массу. – Учитель?

– То, что было Учителем, – сказал Библ. – Питательной среды больше нет. Сейчас они уничтожат всю массу еще сохранившейся здесь живой и мертвой материи.

– Кто они?

– Машины. Те, которые дождались своего часа. Надо уходить, пока действует телепортация.

Телепортация работала. Вездеход ждал со включенным двигателем. Связку нашли тотчас же. Черное зеркало пустыни открывало путь к Голубому городу. Во всяком случае, все знали, где его надо искать.

– Синее тоже гаснет, – сказал Малыш, взглянув на небо.

Синее солнце действительно уже поблекло. Тусклый ультрамариновый круг, медленно растворявшийся в голубом небе. Ниже его по пересекавшей зенит дуге оставались непогасшими только два ложных солнца – зеленое и голубое. «Еще полчаса», – отметил про себя Библ, взглянув на запястье: программа ликвидации гедонийской модели совершенного мира действовала с беспощадной решительностью. На зеленое пространство уйдет не меньше часа, а может быть, и больше – слишком велик объем живой массы. Знают ли в городе и что смогут предпринять, если знают? Необходимо сейчас же, не теряя ни минуты, связаться с Фью или Другом. Но как связаться, если встреча не предусмотрена? А что, если попробовать эмоциональное эхо?

– Давайте все сейчас вызовем Фью или Друга. Лучше Фью. Он знает больше. Вызываем все сразу – может быть, шлемы сработают. Начинаем.

Мысленный вызов Фью сыграл немедленно. Птичий голосок его пропищал в шлемах:

– Готов к ответу.

– Учителя уже нет, – сказал вслух Капитан. – Вероятно, по его приказу Координатор выпустил питательную жидкость из баллона. Мозг погиб.

– Мы предвидели эту возможность, – тотчас же прозвучал ответ Фью. – Мы слышали ваш разговор с Учителем. Много нового, много думать.

– Думать следует об одном: как спасти Голубой город. Сейчас Координатор уничтожает планету. Нирвана сожжена, распылена или стерта. Лиловое солнце погасло. Сейчас гаснет синее. Очередь за зеленым. Если есть возможность остановить Координатор, не медлите. У вас чуть больше часа по земному времени.

– Я могу в две минуты сжечь Координатор. Излучатель со мной в машине, – вмешался Малыш.

– Бессмыслица, – оборвал Капитан. – Координатор не должен быть уничтожен. Он еще понадобится людям.

– Мы это знаем, – снова ответил Фью. – А сейчас ждем вас в «цирке». Поспешите. У входа в город вас встретит Друг.

Пяти минут не понадобилось вездеходу, чтобы достичь Голубого города, выросшего, как и прежде, совсем близко от станции. Он возникал постепенно, проявляясь, как фотоснимок, в голубой дымке над черной пустыней сначала тусклым видением с неясными контурами, потом контрастной живой картинкой, отчетливой и стереоскопичной. А с быстротой приближения весь этот геометрический сумбур плоскостей и уступов, смещавшихся уровней и спектральных дорожек-"улиц" вдруг сузился до размера крошечного пятна – человечка в лазурной курточке, ожидавшего их у знакомой границы.

Он не двинулся с места, пока они оставили вездеход и подошли вплотную. Обычно живое, приветливое лицо его казалось неподвижным, будто кукольным, и только по этой неестественной неподвижности можно было догадаться о чувствах, обуревавших этого человека. Он не сказал ни слова, только показал рукой на проползшую мимо дорожку и двинулся по ней, не оборачиваясь. Все четверо последовали за ним, ничего не спрашивая, только крепко прижались друг к другу, понимая, что за неторопливым движением дрожащего под ногами эскалатора следует ожидать его обычный винтообразный рывок. Последнее, что увидел оглянувшийся назад Алик, был зеленый диск солнца, уже начавший тускнеть по краям.

Сошли у переплетения «улиц»-дорожек перед знакомым входом в цирк, где уже тихо пересвистывались десятки, а может быть, и сотни почти неотличимых друг от друга человечков в курточках. Люди в таких же куртках выделялись среди них только габаритами, особенно разительными, когда на центральной площадке появились встречающие Фью и Си с Осом, одинаковые как близнецы. «Почему четверо? – подумал Алик. – Вероятно, потому, что сопровождали землян в их первой прогулке по городу. А может быть, потому, что только они обучились нашему языку. Проводники, гиды, переводчики, Аллах знает…» Задумываться Алик не стал, его поразила совсем другая атмосфера зала, как будто вытянули ее в одну-единственную, напряженную до предела струну. Потяни еще – оборвется. Никто не улыбался, не приветствовал – лица, как у сопровождавшего их безмолвного Друга, такие же кукольные, словно из пластилина.

– Времени мало, – сказал Капитан. – Каждая доля секунды на счету. Объяснения нужны?

– Нет, – качнул головой Фью.

– Что вам известно?

– Изолированные пространства механически перестраиваются. Материя распадается. Механизм уничтожения автоматический.

– Можете его обнаружить?

– Нет.

– Дистанционно воздействовать?

– Нет. Механизм регулируется Координатором.

– Мы можем связаться с Координатором?

– По этому поводу?

– Да. Получить информацию о местонахождений интересующего нас механизма, о его масштабах и действии.

– Если эти вопросы не предусмотрены программой, ответа не будет.

– Жаль, – сказал Малыш. – Я на всякий случай все-таки захватил с собой излучатель.

Тихое посвистывание из амфитеатра отвлекло Фью. Он выслушал и сказал:

– Регенерационные залы пусты. Ни одного гедонийца ни в состоянии клинической смерти, ни в первой стадии оживления. Конвейер остановлен. Реаниматоры отключены.

– Что значит «отключены»? – спросил Капитан. – Речь, я понимаю, идет о людях.

– Сняты с постов, переведены в свои ячейки. Так вы называете их жилища.

Новый посвист из амфитеатра, и очередное лаконичное сообщение Фью:

– Отключено все управление природой и климатом в изолированных пространствах – и лабораторные циклы, и перестройка пейзажа. Частично мы уже помешали этому, оставив наших людей на местах. Но механизм разрушения автоматический – не останется ни гедонийцев, ни окружающей их природы.

– А затем очередь Голубого города?

– Вероятно.

– Если уничтожить Координатор, сможете ли вы освоить хотя бы основы управления городом? Скажем, транспорт, питание, связь. – Капитан уже не скрывал тревоги.

– Я не знаю, можно ли уничтожить Координатор, – задумался Фью, от чего речь его сразу утратила быстроту и уверенность. – Но вопрос должен быть поставлен иначе. Если уничтожить Координатор, остановится ли процесс уничтожения всего живого и мертвого на планете? Ответ: не знаю.

– Значит, единственный путь к спасению – это воздействовать на Координатор, ввести новые элементы в программу?

– Да. Но мы не знаем как.

Любому замечательному открытию всегда предшествует неожиданная, озаряющая мысль. Именно такая мысль и возникла у Библа в этот страшный миг обреченности.

– Есть предположение, – сказал он просто. – Что такое Координатор? Машина, действующая по заранее заданной программе. Кем? Учителем и его группой. Перестраивалась ли в дальнейшем эта программа, дополнялась ли? Думаю, да. Известно о постоянном обмене информацией между Координатором и супермозгом, вобравшим в себя всю нейронную сеть создателей этой цивилизации. Много ли их было? Вероятно, меньше, чем здесь присутствующих. Это наводит на мысль: что, если каждый из нас сейчас в одну и ту же единицу времени пошлет Координатору один и тот же мысленный приказ? Возникнет информационный поток почти той же или даже большей энергетической силы, который, возможно, и заменит мысленную волну супермозга. Мы уже применили нечто подобное, вызывая вас. Своего рода эмоциональное эхо. Пусть им будет приказ Координатору: остановить разрушение! Переводите.

Фью просвистел несколько встревоженных трелей. Все смолкло.

– Настроиться, – сказал Библ.

Фью перевел.

– Приготовились.

Фью перевел.

– Начали!

Ни одного звука в ответ. Только головы всех синхронно, как в строю, повернулись в одном направлении. Никто никого не переспрашивал, никто никому не заглядывал в глаза. «Остановить разрушение!» – беззвучно приказал единый мысленный поток.

Несколько секунд, а может быть, и минут стояла почти космическая тишина. Только далекое, едва слышное жужжание «улиц»-дорожек возвращало к действительности.

И вдруг словно лопнула перенатянутая струна, хотя и струны не было, и звука не было, но спроси Капитана в эту минуту: лопнула ли струна, он не удивится и не спросит в ответ, какая струна, а скажет: да, лопнула, все слышали, правда? И Библ, и Малыш, и Алик не усомнятся – все слышали, и тут же заявят, что напитавшее, казалось, самый воздух нечеловеческое напряжение снято, все кругом расслабилось, и Фью, сняв шлем, совсем по-человечески вытер ладонью взмокший от пота лоб.

– Сигнал принят, – сказал он. – Разрушение приостановлено. Координатор подчинился, не отреагировав на подмену.

– Но ведь он знал о гибели Мозга, – встрепенулся Алик, – ведь по его сигналу сработало автоматическое устройство, выпустившее питательную жидкость из аквариума.

– Координатор – машина, – повторил Библ, – машина, запрограммированная на подчинение мысленному потоку определенной энергетической силы. Координатор не рассуждает, а действует. Как я и предполагал, эксперимент удался. Вы получили ответный сигнал? – вопрос был адресован уже Фью.

– Да, – подтвердил тот.

– Все слышали?

– Все.

– Кроме нас.

– Мы же мыслим быстрее, – сказал Фью. – Другие частоты, другие волны. Уничтожен весь материальный мир в лиловой и синей фазах и частично – в зеленой.

– Что уцелело?

– Только необитаемая лесистая часть. Но мы имеем возможность расширить и перестроить ее. Все лабораторные и автоматические системы управления в наших руках.

– Пока же весь ваш супермашинный парк должен будет работать вхолостую,

– заметил Капитан, – регулировать механизмы телекинеза и телепортации, которые уже не нужны за пределами города, а внутри его бесполезны, создавать праматерию для изготовления вещей, которыми вы сами не можете воспользоваться да и которые никто уже не востребует, мчаться на дорожках-"улицах" туда и сюда с ощущением бессмысленности поездок. Нельзя сразу сломать машинерию Координатора, да и ломать ее, конечно, не нужно: она вам самим в свое время понадобится. И все же я не советую во всем полагаться на Координатора. Присматривайтесь сами. Учитесь. Расставьте своих людей по всем точкам управления. Кстати, как вы сами отличаете их специальность?

– По цвету волос и глаз. Синтезаторы – брюнеты, связники – седые, натур-техники – рыжие. В подгруппах – по глазам: физики-пространственники

– черноглазые, у химиков-пищевиков глаза зеленые. Много примет.

– Скотский способ, – вздохнул Капитан. – В будущем научитесь различать людей иначе. Уважительней и умнее. Многому придется учиться. Ведь вы заново рождаетесь сейчас, как человеческое общество, как социальный организм, ячейка разумной жизни в Галактике. Избегайте ошибок и заблуждений: многие могут оказаться непоправимыми.

Он запнулся и подумал о парадоксальной ситуации, в которой оказалось это новорожденное общество. Все, чем оно обладает, ему не принадлежит. Надо и работать по-новому, растить и готовить смену, познавать и перестраивать мир, превратить труд в творчество и вернуть Координатор с Олимпа на службу людям, как мощную, но послушную им кибермашину. Нет, нельзя сейчас оставить это маленькое человечество без совета и помощи. Не кончена их миссия на Гедоне, она лишь приобретает новые масштабы и формы. Капитан оглядел поникшие фигурки в голубых курточках и в глазах ближайших прочел надежду и зов.

– Не тревожьтесь, – прибавил он, – главное сделано: создан супермозг, коллективный мозг здесь присутствующих, который и сумел подчинить себе Координатор. Пусть этот коллективный мозг и будет главой вашего нового общества, его верховным советом. Собираясь регулярно, он будет обмениваться информацией с Координатором и изменять программу и алгоритм его работы. А вы в совете изберите рабочий орган – комитет, который и займется насущными проблемами. С этим комитетом и будем встречаться мы. Вы быстрее мыслите и скорее справитесь с трудностями, но рекомендации наши только помогут вам в этом. В разбитой чаше вашей цивилизации сохранилось главное – ее содержимое, а уж сосуд вы сумеете вылепить, какой потребует жизнь.

По розовой дорожке спустились к вездеходу. Их не провожали.

– Открывайте первое заседание совета, – сказал Капитан, – вам не до проводов.

6. Акустическое поле. С чего начать?

О происшедшем не говорили до вечера. Капитан еще в машине, когда возвращались на станцию, заметил в присущей ему в критические минуты жесткой манере: ни вопросов, ни обсуждений, никакой болтовни, после обеда спать. И хотя все критические минуты давно прошли, замолчал строго и отрешенно. Поэтому и обедали молча, нехотя пережевывая разогретые наспех консервы. Только мороженое в охлажденных тюбиках внесло ленивое оживление.

– Не люблю в тюбиках. Пережиток прошлого века, – недовольно поморщился Алик.

– А мне в жару все равно, лишь бы побольше, – сказал Малыш. Рот его перекосило зевотой.

– Я говорил – спать! – напомнил Капитан. – Доедай и отправляйся.

Малыш ушел, и Алик, уже поднявшийся из-за стола, рискнул спросить:

– Может быть, радиограмму на Землю пошлем? Я подготовлю текст.

– Не надо, – отрезал Капитан. – Спать!

Алик спустился к себе возбужденный и злой. Капитан иногда ведет себя как фельдфебель. Алик никогда не видел фельдфебелей – армий уже давно не было, но образы из книг памятны и живучи. Шлепнулся на койку, а монотонный храп Малыша, доносившийся из полуоткрытой двери, так и не дал сосредоточиться. Нирвана. Петля. Серый комок на дне пустого аквариума. Эмоциональное эхо. Спать действительно хочется. Может быть. Капитан и не зря на этом настаивал. Алик зевнул широко, как Малыш, и заснул по-детски легко и беззвучно.