Warhammer - Всадники смерти

      – Имперцы? – спросил один из дикарей. Это был крупный мужчина; казалось, он своим весом вот-вот сломает хребет своему пони. Передних зубов у всадника не было.
      – Да, – кивнул Воллен. – Второй отряд епархии демилансеров из Талабхейма. Приветствую вас.
      – Ты? Ты – их предводитель? – требовательно спросил беззубый гигант.
      – Нет, – отвечал Воллен. – Я – горнист.
      – Га-арнист?
      Воллен указал на свой горн.
      Герлах с товарищами галопом подъехали к Воллену и, потянув за удила, замерли на месте. Круг грязных, воняющих потом степных всадников разомкнулся, пропуская лансеров.
      – Какого черта ты делаешь, Воллен? – рявкнул Герлах.
      – Знаменосец Хейлеман, позволь представить… – Воллен выжидающе посмотрел на беззубого дикаря на косматом пони.
      Гигант кислевит поджал губы, а потом сказал:
      – Билидни, ротный, круг Йетчитч, войско Блиндта, полк Саниза, Кислевский край Господарства.
      – Они на нашей стороне, – сказал Воллен знаменосцу, словно это и так не было понятно. – Это лансеры-кислевиты. Наши союзники.
      – Co-юз, да! – гаркнул предводитель кислевитов и, сняв меховую шапку, поклонился Герлаху в своем ободранном седле.
      Голова ротного была гладко выбрита, за исключением длинной косички, завязанной в узел на макушке, и длинных, обвислых усов. Его люди выкрикнули приветствие и скрестили копья. У каждого к передней луке седла был приторочен длинный холщовый чехол с тремя дротиками – два коротких метательных с удлиненными наконечниками и один длинный, толще первых двух с узким лезвием и поперечиной.
      – Эти язычники? – скептически переспросил Герлах.
      – Я-зыч-ники? – эхом отозвался Билидни и вопрошающе посмотрел на Воллена.
      – Мы выказываем вам свое уважение, – медленно и четко сказал Воллен.
      Билидни обдумал услышанное и отвесил поклон.
      Герлах презрительно сплюнул:
      – Они даже по-нашему не говорят.
      – По-вашему? – отозвался Билидни.
      – Они говорят на нашем лучше, чем ты на их, – заметил Воллен.
      Герлах свирепо зыркнул на Воллена:
      – Извинись.
      – Извиниться? – не понял Воллен.
      – Да, черт возьми! Извинись – мы атаковали по ошибке.
      Воллен молчал. Не мигая, он смерил Герлаха таким же свирепым взглядом.
      – Иногда ты требуешь от меня слишком многого.
      – Ты отказываешься подчиниться? – спросил знаменосец, лицо его начало наливаться кровью.
      – Конечно нет.
      Воллен глубоко вздохнул и перевел взгляд на Билидни. Предводитель кислевитов и его воины пытались вникнуть в смысл сказанного Волленом и Герлахом.
      – Ротный, мы очень сожалеем о том, что по ошибке атаковали вас и э-э-э…
      Билидни кисточкой хлыста отогнал от лица жужжащую болотную муху, а другой рукой сделал странный короткий жест – легкий поворот кисти, словно отбросил горсть семян.
      – Это неважно, – небрежно ответил он и как-то театрально сдвинул брови.
      – Мы не хотели выказать вам неуважение, сэр…
      И снова тот же жест, и уголки рта опустились вниз.
      – Неважно, – повторил Билидни и вывел свою лошадь на несколько шагов вперед, так что она поравнялась с конем Воллена. Билидни по-отцовски похлопал горниста по плечу.
      – Все живы, – многозначительно заметил он, потом склонился к самому уху Воллена, и горнист чуть не задохнулся от запаха пота и вонючего дыхания кислевита. – Вебла? – спросил Билидни и указал хлыстом на Герлаха. – Вебла, да?
      Кое-кто из кислевитов, услышав вопрос предводителя, не сдержался и хохотнул.
      – Что он сказал? – резко спросил Герлах.
      – Я не понял, знаменосец. Я не знаю этого слова.
      Хейлеман откинулся в седле. Он был взбешен. Эти язычники, они смеялись над ним. Сделали из него мишень для своих грубых шуток.
      Герлах был наслышан об лансерах Кислева, их расписывали как победоносных, внушительных воинов в эффектных доспехах с богатыми украшениями и оперением, рассказывали о том, какие они искусные наездники, такие же величественные, как рыцари Империи. Ему даже говорили, что они зачастую повергают в бегство противника одним только видом своих роскошных доспехов, которые свидетельствуют об их доблести и богатстве, добытом в битве.
      Но только не эти оборванцы. Похоже, все эти россказни о Севере – ложь. Нет никакого величия ни в этих краях, ни в их обитателях, а их хваленые лансеры – просто-напросто убогие дикари.
      – Ждевка, – сказал он Воллену, – просто узнай у них, где Ждевка.
 
      Без лишних разговоров и церемоний небольшой отряд Билидни провел лансеров Империи на лигу на север, и громадный курганец оказался у них за спиной. В обдуваемой ветром степи на границе с далеким лесом лежала Ждевка. Вокруг города то тут, то там виднелись редкие перелески.
      С приходом армии Империи границы города значительно расширились. На акры вокруг Ждевки раскинулись шатры, палатки, костры полевых кухонь, внушительные пирамиды копий и алебард, загоны для лошадей. К северу от города, за валами из дерна, за заполненными землей плетеными корзинами без дна и за бревенчатым частоколом установлены пушки, их жерла направлены в сторону леса.
      Восточный ветер принес мелкий моросящий дождик, капли воды постукивали по доспехам. Кислевиты плотнее запахнули свои меховые плащи: они въехали в город.
      Герлах попытался оценить масштаб собравшегося у Ждевки войска. Он насчитал как минимум пятнадцать штандартов Империи плюс вымпелы артиллерии и развевающиеся знамена двух соединений пехотинцев из Тиля. Все вместе, даже по самым скромным подсчетам, – шесть тысяч воинов.
      «Вот как должна выглядеть настоящая армия, – подумал Герлах. – Мощь Империи. Вместе с другими силами, которые подтягивались к берегам Линска, они очистят Север и изгонят восставшую нечисть».
      Они ехали по протоптанному в грязи проезду, и Герлах испытывал неподдельную гордость за свою принадлежность к армии Империи. Мимо промаршировали алебардщики в чистых и ярких туниках – голубых, красных, золотых и белых. За ними копьеносцы в безупречных безрукавках с геральдическими знаками и начищенных стальных шлемах. Легким галопом проскакала цепочка демилансеров из другого соединения – блеск кокард, развевающиеся на ветру флаги. Мужчины с раздвоенными бородками в пышных бархатных бриджах кричащей расцветки и в сверкающих длинных кольчугах водят точильными камнями по стальным клинкам тяжелых мечей. Трубачи, флейтисты, барабанщики и горнисты. Литавры и длинные полевые трубы отражают солнечные лучи. Лучники в кожаных шапочках и длинных рубашках упражняются в стрельбе из ивовых луков по соломенным чучелам.
      На перекрестке они остановились, уступая дорогу шести Рыцарям Пантеры в сопровождении прислуги и копьеносцев. Копыта их мощных коней украшены густым оперением, пурпурные и лиловые попоны вышиты золотом. Огромные всадники облачены в тяжелые доспехи, на плечи наброшены шкуры леопардов. Воплощенное величие.
      Герлаха раздражал Билидни, казалось, воины Империи не производят никакого впечатления на людей этого дикаря. Кое-кто из них даже посмеивался над рыцарями-великанами. Если их что-то и заинтересовало, так это грубый, неотесанный штандарт – со щита на толстом шесте змеились красные и белые полотнища, к самому щиту прибито расправленное крыло орла. Этот штандарт был водружен в том месте, где разбили свой лагерь конфедераты из Кислева. К тому же дикари в вонючих шкурах и их нечищеные пони без присмотра разгуливали между маскировочными навесами, никакой дисциплины, никакого порядка. Ни намека на достоинство.
      Билидни с ленцой махнул рукой, скорее Воллену, нежели другим лансерам, и повел своих людей к стоянке кислевитов.
      Герлах был рад избавиться от этих язычников, он направлялся в здание городской управы, или, как его называли горожане, зал. Это было самое высокое строение в Ждевке с крышей в форме луковицы, крытой дранкой.
      Маршал Нейбер превратил зал в свой штаб.
      Герлах оставил Фридела и Тракса с лошадьми на улице, а Воллена взял с собой в качестве эскорта. При входе в зал, небрежно развалясь, расселась свита Нейбера – шесть меченосцев, два барабанщика и два флейтиста. Они передавали по кругу бутыль с вином. Все они были в широкополых шляпах, украшенных перьями цапли, в экстравагантных шелковых чулках и в обтягивающих жилетах с глубокими вырезами, открывающими богатую дамасскую вышивку. Стражники не удостоили своим вниманием промаршировавших мимо лансеров и лишь скользнули по ним взглядом.
      Нейбер – полевой маршал, командующий всеми объединенными силами, был тучным, обрюзгшим мужчиной с жесткой квадратной бородой на распухшем лице с зарубками от поединков молодости. Лишний вес, казалось, склонял маршала к земле, этому способствовало и выпитое им вино. За открытой каминной решеткой был разведен огонь, в зале пахло запеченной домашней птицей и луком.
      Нейбер потягивал вино из крохотного металлического бокала, который он регулярно освежал. Рядом со столом стоял открытый походный джентльменский сундук, кожаные ремни отброшены в сторону, в обшитой изнутри атласом шкатулке покоились бокалы. В выдвижном ящичке лежали серебряные столовые приборы, на которых был выгравирован герб маршала. Герб был вытравлен и на бокалах.
      Лансеры вошли в зал и, зажав шлемы под левой рукой, отсалютовали маршалу.
      – Что еще за дерьмо? Вы кто? – резко спросил Нейбер.
      – Второй отряд епархии демилансеров, прибыли из Талабхейма, сир, – рапортовал Герлах.
      – Скотт! Скотт? Ты где, маленький зловредный засранец?
      В зале появился низенький плешивый мужчина, своей манерой держаться он напомнил Воллену мула, которого слишком часто бьют. На нем был камзол и плащ адъютанта.
      – Я здесь, мой маршал.
      – Где, черт возьми, ты прячешься?
      – Наблюдаю за приготовлением ужина для вас. Как было приказано.
      – Заткни свою глотку.
      Нейбер, закутавшись в меховой плащ, сидел у огня в кресле с низкой спинкой и попеременно вытягивал ноги к решетке. Сырые чулки собрались в гармошку и свисали со ступней. На коленях у него покоился маршальский жезл.
      – Сапоги просохли? – проскрежетал Нейбер, осушил бокал вина и протянул его за добавкой. Скотт поспешил подчиниться.
      – Я этим занимаюсь, мой маршал, – отвечал адъютант, наливая вино.
      – Второй отряд епарх-х… лансеров… что это за дерьмо такое?
      – Второй отряд епархии демилансеров, сир, – повторил Герлах.
      – Вот как. Кто ими командует, Скотт?
      Адъютант подошел к ближайшей скамье, на которой были навалены книги и журналы со списками составов соединений и жалованные грамоты.
      Нейбер прищурился и ткнул жезлом в сторону Герлаха:
      – Ты – командир отряда?
      – Нет, сир. Я знаменосец, сир.
      – Что за черт, а где твой дерьмовый командир?
      – Стауэр, мой маршал, – подал голос Скотт.
      – Где Стауэр? Где этот засранец Стауэр?
      – С отрядом в Чойке, сир.
      Нейбер рыгнул и встал на ноги. Жезл упал на пол и закатился под кресло.
      – Так он не здесь?
      – Нет, сир.
      – Какой толк от того, что они торчат в Чойке? Я спрашиваю, какого черта они там делают? Война здесь, а не там!
      – Мы… у нас приказ явиться под ваше командование завтра к полудню, сир. Капитан послал меня вперед, установить контакт.
      – Что ты говоришь? Послал вперед? Безмозглый засранец. Наполни-ка! – Нейбер махнул бокалом. Скотт все еще возился с архивными книгами. Маршал взглянул на Воллена: – Мальчик, налей! Возьми эту треклятую бутыль!
      Воллен шагнул вперед, взял со столика бутыль и наполнил бокал Нейбера. Маршал выпил и добавил:
      – Пока ты здесь болтаешься, налей еще, никчемный пачкун.
      Воллен выполнил приказание. Нейбер перевел взгляд на Герлаха.
      – Там, в лесу, до черта всякого дерьма, знаешь ли ты об этом? – вдруг спросил он.
      – Нет, сир.
      – Дерьма до черта. Я послал туда разведчиков, они мне и доложили. – Нейбер поковырял в носу. Это заняло некоторое время, так как с первого раза маршал в ноздрю не попал. – Не все, конечно. Я послал пятьдесят, а вернулись пятеро. Пятеро! Да проклянет меня Сигмар – только пятеро! Враг у нас под носом. Всего день пути, и лес кишит языческой нечистью. Они придут сюда. Скоро придут, поверь мне. Придут по наши души. Мальчик!
      Воллен был тут как тут, с бутылью в руке. Нейбер выпил, облизнулся и снова сел. Вид у него был усталый.
      – Все это дерьмо идет на нас, – упавшим голосом сказал маршал. – Здоровенные, дикие и огромные. Эти кретины на Юге даже не представляют, что это за дерьмо. Предполагается, что они будут здесь через две недели, но это не так. Нет, нет и нет. – Нейбер шумно фыркнул и сплюнул в огонь. – Так что от твоих лансеров, что отсиживают задницы в Чойке, нет никакого толку. Этот Стауэр, должно быть, конченый идиот. Седлай коня, скачи в Чойку и передай ему мои слова. И скажи своему капитану, что лучше бы ему прибыть сюда на рассвете, иначе я натяну его задницу на пушку и сам подожгу фитиль.
      – Сир.
      – Где мои сапоги, Скотт? – рыкнул Нейбер.
      – Еще сохнут, мой маршал.
      – Никчемный придурок! Пристрелить тебя мало, идиот. Ха! Ха-ха! Скотт-идиот! Ха-ха-ха!
      – У вас грандиозное чувство юмора, мой маршал, – сказал Скотт.
      – Да уж, и ты иди к черту! – Нейбер сплюнул и швырнул в адъютанта бокалом.
      – Можете идти, – сказал Скотт лансерам и махнул в сторону выхода из зала.
      – Налей еще! Скотт! Еще налей! И… еще один чертов бокал!
      – Слушаю, мой маршал.
 
      На улице уже стемнело, это случилось раньше и быстрее, чем предполагали лансеры. По всему лагерю разожгли жаровни, они мерцали в сумерках, словно упавшие на землю звезды. Герлах с Волленом присоединились к Траксу и Фриделу. Было слышно, как солдаты в лагере распевают походные песни.
      – Знаменосец!
      Скотт подозвал их к входу в зал и передал Герлаху конверт с сургучной печатью.
      – Передай своему капитану, пусть выступает как можно быстрее. Вашему отряду приказано занять позиции на правом фланге. Я указал место на карте. Заливные луга к востоку от города, будете подкреплением полка Санизы.
      – Кого?
      – Маршал желает, чтобы с местными соединениями выступали сильные отряды демилансеров.
      – С кислевитами? Очень хорошо, – сказал Герлах, хотя подобная перспектива была ему не по душе.
      – Выдвигайтесь и занимайте позиции. И поторопитесь. А потом маршал ждет вашего капитана с докладом. Мы ожидаем нападения не раньше чем через три дня, но вы должны быть готовы. Чем раньше, тем лучше.
      – Выезжаем прямо сейчас, – сказал Герлах и, выдержав паузу, добавил: – А маршал… с ним все в порядке?
      – Он пьян, – просто ответил Скотт.
      – Он так… всегда?
      – Нет, – сказал адъютант – Он пьет, потому что ему страшно. Маршал прекрасно знает, что нас ждет.
      – Не может быть, чтобы все было так плохо…
      – Думаешь, не может? Ты когда-нибудь принимал участие в приграничных войнах, знаменосец?
      – Нет.
      – Тогда скажу прямо – ты ни черта об этом не знаешь.
 
      В сгущающихся сумерках лансеры ехали на юг, за их спиной в лагере под Ждевкой отбивали дробь барабаны Империи. Опустилась ночь, вместе с ней полил дождь. Карлу Райнеру Воллену показалось, что сквозь затухающую дробь имперских барабанов, отбивающих вечернюю зорю, слышится гул иных барабанов.
      Мрачный, глубокий, замедленный пульсирующий гул доносился из леса.

II. ЖДЕВКА

      От Чойки до Ждевки полтора часа быстрой езды.
      К полуночи отряд капитана Стауэра был готов выступить из города. Лил холодный проливной дождь. Четыре лансера, проделавшие путь до Ждевки и обратно, смогли вздремнуть в сарае на тюках с подгнившей соломой всего три часа. У Карла от сырости ныли суставы, Фридел тер покрасневшие глаза и без конца жаловался на недосып.
      На городской площади не было ни души. Было так темно, что лансеры не могли разглядеть ничего, кроме тусклых огоньков фонарей в фургонах своего отряда. Никто, ни один житель Чойки не вышел проводить их и не осветил путь факелами, как они того ожидали. Всадники нащупывали во мраке дорогу, кони нервничали, холодные доспехи лишали последнего тепла.
      Капитан Стауэр был мрачнее тучи, отчасти из-за нехватки сна, отчасти из-за невеселого рапорта Герлаха о настроении Нейбера. С особым вниманием капитан выслушал соображения маршала о скоплении врага на северной границе.
      Стауэр вскочил в седло, шепнул своей кобыле несколько успокаивающих слов и подозвал к себе Герлаха. Знаменосец выехал вперед и поднял штандарт.
      – Отряд построен? – спросил Стауэр.
      – Построен и готов к походу, капитан.
      По кивку Стауэра Воллен протрубил сигнал к выступлению, и отряд демилансеров, разбрызгивая грязь из-под копыт, поскакал в кромешную темноту ночи. Воллен знал, что капитан намерен привести их в Ждевку к рассвету. Стауэр хотел как можно скорее прояснить все вопросы с маршалом Нейбером.
      Продвижение отряда оказалось на удивление легким. Дождь кончился, в небе появилась мутная луна. Она словно бы выпрыгнула из-за вершины огромного кургана. По земле стелился туман.
      Казалось, что добраться до цели к рассвету не составит большого труда, но дождь размыл дороги, и фургоны с провиантом и снаряжением отставали и то и дело увязали в грязи. Всадники вынуждены были возвращаться назад, спешиваться и вытягивать фургоны из трясины.
      К тому времени, когда они преодолели самую трудную часть пути, в небе на востоке появилась серая полоска света. До рассвета оставалось меньше часа.
      Стауэр придержал коня и поравнялся с Герлахом Хейлеманом.
      – У нас мало времени, – сказал он. – Ты поведешь отряд, знаменосец.
      – Капитан?
      – Поведешь их в лагерь. Знаешь куда, ты видел карту. Я поскачу с рапортом в Ждевку. Так мы сэкономим время.
      Приказ временно взять командование отрядом на себя застал Герлаха врасплох, он постарался не демонстрировать свой энтузиазм и как можно спокойнее спросил:
      – Вы уверены, капитан?
      – Меньше всего я хочу опростоволоситься перед маршалом.
      – Честно вам скажу, я сомневаюсь, что он встанет так рано.
      – Неважно. Он сказал – на рассвете. Ты справишься?
      – Это честь для меня, сир, – ответил Герлах и приподнял знамя.
      – Я возьму верховых. Увидимся через несколько часов.
      Стауэр поскакал по дороге, ведущей на запад. В качестве сопровождения он взял с собой Фридела, Энмейера и Воллена. По уставу горнисту полагалось оставаться с полевым командиром при любых обстоятельствах, но Карл понимал, что капитан оставил его при себе, потому что предвидел, что придется иметь дело с картами и жалованными грамотами.
      Знаменосец повел отряд на восточный фланг линии фронта.
 
      Хроники Года, Который Никто Не Забудет, полные и подробные. Это была, как написал в своих воспоминаниях Энспрахт из Нулна, «живая история». Этим он хотел подчеркнуть, что в то время будущее Империи зависело от ежедневного, ежечасного развития событий. История вершилась в таком темпе, что ее ход можно было проследить. Это не было похоже на растянутый и безмятежный поток времени, который настолько медленно движется к неизбежному, что живущие в нем просто не замечают его течения. Это было время, когда на раскаленной наковальне судьбы выковывается будущее.
      Каждая мелочь, каждая особенность фиксировались Энспрахтом, Готтимером, аббатами Вриеса, старейшиной Оквелдом, Таладином из Бретонии и многими, многими другими, включая писцов и летописцев Старых Рас.
      И все же описание Битвы при Ждевке практически не встречается в сжатых хрониках того времени. Упоминания об этом событии можно найти в сносках в трудах Энспрахта и в кратких примечаниях к записям Оквелда. Битва при Ждевке была лишь незначительной частью всеобъемлющего процесса, вошедшего в историю под названием Весеннее наступление. Таким обманчиво мягким термином именуется страшный, жуткий период – наступление, от которого Империя с трудом смогла оправиться. Примечательно, что, хотя город Ждевка крайне редко упоминается в исторических текстах, это название без труда можно найти на бесчисленных надгробьях, мемориальных камнях, церковных плитах и в родословных семей по всей Империи.
      Битва при Ждевке унесла людские жизни. Великое множество жизней.
      Все началось перед самым рассветом. Именно в эту пору реакции человека замедленны, а тело не хочет расставаться с теплом, обретенным во сне. Капелланы еще только готовились к утренним молитвам, а повара начинали разогревать котлы для завтрака. Дождь, пришедший с востока, смыл все следы лунного света. Все вокруг тонуло во мраке, рваные полосы тумана расползлись по земле.
      Ничто не предвещало грядущего кошмара.
 
      В артиллерийском подразделении, расположенном на северной окраине города, за земляным валом сидел в пикете младший караульный из Нулна. Он и заметил, что тени далекого леса начали шевелиться и растекаться по равнине. Караульный поспешил с докладом в палатку командира, но тот был занят поисками утерянного амулета, который подарила ему любимая жена, и приказал солдату подождать.
      Между тем часовой, стоявший на посту к востоку от артиллерийского подразделения, заметил те же движущиеся тени и тут же зазвонил в колокольчик. Еще двое часовых подняли тревогу, зазвонив в колокольчики, и перебудили солдат из своих отрядов. Одновременно в палатках на поляне за артиллерийскими подразделениями пробудились лучники. Командующий караульными прибежал на сигналы тревоги, и ему доложили о происходящем. В штаб-квартиру маршала, к полевому командиру кавалерии и к горнистам, что расположились у городских амбаров, были посланы гонцы.
      Инвер Скотт, адъютант маршала, выйдя к гонцам, сообщил им, что маршал нездоров. Однако, осознав серьезность сложившегося положения, он лично отправился к горнистам. Горнисты решительно заявили, что исполняют приказы, отданные маршалом лично. Командующий кавалерией сознавал, что, будь угроза реальной, горнисты непременно подали бы сигнал тревоги, и, не в состоянии принять решение, он также послал своих гонцов в штаб-квартиру маршала.
      И никто, что явствует из хроник, не верил в возможность внезапной атаки противника. Рейды и стычки могли происходить спонтанно, без предупреждения, но настоящее сражение и неожиданность в то время считались несовместимыми понятиями, только не между двумя армиями. Войны так не велись.
      Даже в битвах с варварскими племенами Севера соблюдались определенные правила и обычаи. Правила могли быть несовершенными, но они были понятны обеим сторонам. Армии выходили в поле и становились друг против друга. Затем они окапывались и принимались воинственно орать, бряцать оружием и выкрикивать оскорбления в адрес противника. Все это могло продолжаться в течение нескольких часов, а иногда и суток, до тех пор, пока столкновения было не избежать. Надо сказать, что зачастую битвы и сводились к одним только воинственным крикам и ругани. Если какая-то из армий была чересчур воинственна или слишком велика, другая покидала поле битвы и реального столкновения не происходило.
      В основе этого обычая лежала простая истина – чтобы столкнуть между собой несколько сотен вооруженных людей, необходима достаточная мотивация. Отдельное подразделение может совершить внезапный налет на противника, но чтобы масса людей бросилась в бой, их надо постараться уговорить и умаслить. До бешенства армию могут довести занудные речи, настойчивая барабанная дробь и щедрая выпивка. Армию необходимо из состояния закипания довести до настоящего бурления. Тогда, и только тогда, тысячи отдельных личностей бросятся в атаку как единое целое.
      И даже если невозможное все же каким-то образом превратится в реальность, необъявленное наступление из чащи леса в холодный предрассветный час вряд ли может быть успешным. Такой бросок потребует от солдат огромного напряжения, энергия их иссякнет, а решимость сойдет на нет.
      Так никто никогда не сражался.
 
      Первая волна северян накатила на внешнюю линию обороны армии Империи через девять минут после того, как младший караульный заметил странное движение в лесу. Варвары продолжали бежать, даже когда преодолели целую лигу по пересеченной заболоченной местности. Это были не берсеркеры, которые сломя голову несутся впереди основных сил. Это был авангард, гребень огромной волны рогатых теней, хлынувшей на равнину из леса. Бой барабанов разрывал занимающийся день. Под этот грохот вздымались и опускались боевые молоты нападавших. По словам уцелевших, картина, представшая перед глазами, и звук были ужасны.
      Ночной кошмар наяву. Невозможное стало возможным.
      Пушечный вал был взят еще до того, как успели зарядить тяжелые мортиры и бомбарды. Плетеные брустверы были просто смяты массой нападавших. Караульный, первым забивший тревогу, первым же и погиб – его изрубили на куски обоюдоострыми мечами и боевыми топорами. Командир караульного так и не нашел амулета любимой жены, палатки и фургоны охватил огонь.
      К этому моменту копьеносцы из Виссенланда со своими земляками из отряда лучников были единственными солдатами Империи, которые хоть как-то смогли мобилизоваться. Они предприняли отчаянную попытку организовать линию обороны на северной границе города и выстроились в ощетинившуюся пиками стену. Волна северян ударилась о них, как о нос галеры, и прокатилась вдоль флангов. Солдатам методично срубали головы. Падающие головы насаживались на пики убитых, и орда варваров уносила эти ужасные трофеи вперед, словно обломки кораблекрушения. Лучники успели ответить несколькими залпами, но их быстро смяли, искалечили и оставили умирать в грязи, предварительно целенаправленно отрубив руки.
      А потом орда ворвалась в саму Ждевку, и началась настоящая резня. На западном фланге имперской армии командующий караульными сумел собрать вокруг амбаров два отряда копьеносцев из Нордланда и алебардщиков и аркебузеров в черно-желтой униформе Аверланда. Их разбудил грохот приближения первой волны северян, но сутолока и неразбериха привели солдат в замешательство и раскидали в стороны, многие даже не успели полностью одеться. Наемники к этому времени в ужасе бежали, оставив после себя разбросанную по улице одежду и снаряжение.
      Командующий караульными с помощью очумевшего старшего сержанта быстро выстроил стену из копьеносцев к северу от амбаров. Длинные копья чередовались с более коротким оружием алебардщиков, а чуть южнее за ними заняли позицию аркебузеры. Клубы дыма и волны тумана ползли с окраины города, заполняя холодный утренний воздух.
      Адский грохот прорвался сквозь дымовую завесу и материализовался в шеренги бегущих фигур. Копьеносцы напряженно замерли, стискивая в потных ладонях свое оружие. Впервые солдаты Империи воочию увидели своего врага. На них бежали косматые растрепанные варвары с раскрашенными лицами в накидках из звериных шкур, в черных кольчугах и кожаных латах. В их смазанные жиром волосы были вплетены зубы, кости и другие трофеи, а на голые руки нацеплены металлические кольца, выкованные из оружия поверженного противника. Почти на всех варварах были рогатые или шипастые шлемы, вооружены они были боевыми топорами и широкими мечами. Они бежали вперед. Бежали с дикими воплями. Они вселяли ужас.
      Часть нордландцев сломались и разбежались в стороны. Оставшиеся сгрудились вокруг знамени и приняли удар. Варвары шеренгами бросались на пики, они гибли, но тела погибших сгибали пики и с хрустом ломали древки. Аркебузеры дали нестройный залп, перезарядили оружие и выстрелили еще раз. Эти два вялых залпа поразили три дюжины северян и оставили после себя плотную стену белого дыма.
      Аркебузеры только начали перезаряжать оружие, когда их поглотила бушующая волна противника. Кто-то успел отступить и, выхватив мечи-катцбалгеры с изогнутыми рукоятками, начал пробиваться к остаткам стены копьеносцев.
      Командующий кавалерией поднял шестьдесят человек, по большей части это были демилансеры. Небольшой отряд ринулся в атаку на запад по главной улице Ждевки и напал на правый фланг противника с одними лишь кавалерийскими пиками, так как никто не успел зарядить пистолеты. Эта дерзкая акция нордландцев дала возможность их собратьям прийти в себя. Копьеносцы выровнялись и устремились вперед – копья, как на учениях, наклонены под одним углом. Они дружно наносили удары и сумели отбросить врага на двадцать шагов назад.
      Но вот уже с запада сплошным потоком, раскручивая над рогатыми шлемами боевые топоры, хлынули северяне. Они вырвались из тумана и, словно гигантские клещи, сомкнулись со своими соплеменниками. Командующий караульными продержался достаточно, чтобы успеть выстроить каре из своих солдат, но шеренги копьеносцев к тому времени поредели, и их отчаянное сопротивление продолжалось не дольше четырех минут. Каре рухнуло, копьеносцев порубили всех до одного.
      Командующий кавалерией развернул своих демилансеров вокруг конюшен за амбарами и отдал приказ атаковать. Многие потеряли пики, и теперь в дело пошли сабли. Кто-то из лансеров умолял командира покинуть поле боя, но он, не останавливаясь, встал в стременах и помчался на врага, держа меч прямо перед собой. Его люди последовали за своим командиром. Все, никто не отступил. Они убили около сорока вражеских солдат, прежде чем потеряли преимущество в скорости и пространстве.
      Лансеры увязли в массе варваров, их опрокинули – и всадников, и лошадей – и изрубили острыми клинками.
 
      – Что это за звук? – вдруг спросил Тракс.
      Герлах придержал коня и прислушался. До восточного фланга, куда им было предписано прибыть, было еще четверть лиги. В предрассветной темноте трудно было что-то разглядеть, но Тракс был прав.
      Герлах слышал отдаленный шум. Воздух и земля вибрировали. Приглушенные крики людей и бой барабанов.
      Инстинкт взял верх над разумом.
      – Встать в седле и приготовиться! – заорал Хейлеман.
      Лансеры вокруг знаменосца закашлялись от смеха.
      – Исполнять! – взревел он.
      Постепенно странные звуки начали доходить до ушей лансеров, и веселье улетучилось.
      Стауэр приказал привести отряд на восточный край фронта и соединиться с кислевским полком. И Хейлеман твердо решил выполнить приказ, чего бы это ему ни стоило. Взмахнув рукой, он выстроил своих лансеров в линию и прикрикнул на тех, кто не торопился обнажить мечи.