Охранительная концепция права в России

С идеей господства закона было бы трудно спорить, если бы мировой опыт показал эффективность закона и достижение на основе юридических средств общественного идеала. Однако, на деле оказывается, что преклонение перед мощью закона не оправдывается его действительной ролью и значением в современных условиях, как в мире, так и в России. Превращение права в религию – замена свободы духа преклонением перед рабством мертвой буквы закона. Превращение бренного, земного в фетиш; культ лишает человека чего-либо постоянного, устойчивого, вечного. Преклонение человека перед одним только государством и его законом уничижает человеческое достоинство, лишает его свободы духа.

Такой культ права вне религиозных идеалов порождает две крайности – человекобога и как следствие – хаос, вызванный борьбой друг с другом человекобогов, или тоталитарный строй, в котором люди подобно машинам исполняют бесчисленные нормативные требования, поскольку не способны к свободному, творческому поведению вследствие отсутствия в них человеческих, нравственных качеств.

Так, русский эмигрант и создатель концепции народной монархии И.Л. Солоневич одно из различий русской культуры и западноевропейской цивилизации усматривал в отношении к закону. В Европе он видел торжество закона как средства обеспечения мира принудительными средствами в условиях непрекращающейся борьбы классов и сословий. Подобной надобности в законе в России никогда не существовало. Русский народ, будучи единым целым организмом, приоритет отдавал нравственности, человеческим ценностям добра, правды, доверия. И.Л. Солоневич полагал: «Мы ставим – и всегда ставили – внутренние нравственные принципы выше мертвой буквы формального закона. Само собой разумеется, что при нынешнем уровне нравственного развития человечества никакое общество не может обойтись без судьи, обвинителя, тюремщика и палача… Но, по дороге от палача к братству мы все-таки прошли гораздо большее расстояние, чем Западная Европа»[111].

Приобщение к европейской идее господства закона он считал поворотом назад. Ведь, общество должно стремиться к минимизации насилия, принуждения и законодательства на пути к нравственному совершенству, а не, наоборот, идти назад, деградируя к принудительной системе управления людьми. Здесь и пролегает стена непонимания со стороны европейцев и проевропейски образованных русских интеллигентов. Относительность закона в русской культуре демонстрирует не нравственное падение, а поиск более высокого, нравственного идеала – правды жизни взамен на формальные отношения в сделках и договорах. Низкий авторитет закона в России означает не анархизм и хаос, а действие более мощных регуляторов – требований религии, нравственности и традиций. И.Л. Солоневича утверждает: «Наше отношение к писаным юридическим нормам отдает, так сказать, релятивизмом, теорией относительности, постольку-поскольку. Возможность построения империи при пониженном уважении к закону объясняется прежде всего тем, что взамен писаных норм у нас имеются неписаные, основанные на чувстве духовного такта. Такт же есть вещь, не укладываемая ни в какие юридические формулировки. И вот почему иностранные наблюдатели становятся в тупик перед «бесформенностью» русского склада характера»[112].

Интересны в этом контексте слова Ф.М. Достоевского из «Братьев Карамазовых» о том, что лишь вера может удержать человека от преступного злодейства: «Ведь если бы теперь не было Христовой церкви, то не было бы преступнику никакого и удержу в злодействе и даже кары за него потом, то есть кары настоящей, не механической, как они сейчас сказали, и которая лишь раздражает в большинстве случаев сердце, а настоящей кары, единственной действительной, единственной устрашающей и умиротворяющей, заключающейся в сознании собственной совести… Все эти ссылки в работы, а прежде с битьем, никакого не исправляют, а главное, почти никакого преступника и не устрашают, и число преступлений не только не уменьшается, а чем далее, тем более нарастает. Ведь вы с этим должны же согласиться. И выходит, что общество, таким образом, совсем не охранено, ибо хоть отсекается вредный член механически и ссылается далеко, с глаз долой, но на его место тотчас же появляется другой преступник, а может, и два другие. Если что и охраняет общество даже в настоящее время и даже самого преступника исправляет и в другого человека перерождает, то это опять-таки единственно лишь закон Христов, сказывающийся в сознании собственной совести. Только осознав свою вину как сын Христова общества, то есть церкви, он сознает и вину свою пред самим обществом, то есть пред церковью. Таким образом, пред одной только церковью современный преступник и способен сознать вину свою, а не то что пред государством»[113].

Человек, не имеющий ничего святого, бессовестный, не то, что преступит закон государственный, а перейдет и нравственные границы и разорвет связь с обществом. Наивно полагать в современных условиях, что государственный закон может решить проблему борьбы с преступностью. Предупредить преступление закон оказывается неспособен, а самого преступника не исправляет, а только изолирует от общества. Консерваторы предвосхитили опасные последствия секуляризации сознания человека – формирование человекобога, которому все дозволено, и не может быть никаких нравственных, и тем более юридических границ. Поэтому будущее за тем обществом, которое бережно хранит свои религиозные заветы и традиции, заботится о чистоте совести людей. Идея «если нет Бога, то все дозволено» постепенно ведет бездуховные общества к своей гибели и никакой закон не может удержать безбожных людей от злодейства.

В диалоге Ивана Карамазова с чертом, своей совестью, обнаруживается разлагающее влияние атеизма на человечество. Черт говорит Ивану Карамазову: «По-моему, и разрушать ничего не надо, а надо всего только разрушить в человечестве идею о Боге, вот с чего надо приняться за дело!.. Раз человечество отречется поголовно от Бога, то само собою, без антропофагии, падет все прежнее мировоззрение и, главное, вся прежняя нравственность, и наступит все новое. Люди совокупятся, чтобы взять от жизни все, что она может дать, но непременно для счастия и радости в одном только здешнем мире. Человек возвеличится духом Божеской, титанической гордости и явится человекобог. Ежечасно побеждая уже без границ природу, волею своею и наукой, человек тем самым ежечасно будет ощущать наслаждение столь высокое, что оно заменит ему все прежние упования наслаждений небесных. Всякий узнает, что он смертен весь, без воскресения, и примет свою смерть гордо и спокойно, как Бог… но так как Бога и бессмертия все-таки нет, то новому человеку позволительно стать человеко-богом, даже хотя бы одному в целом мире, и, уж конечно, в новом чине, с легким сердцем перескочить всякую прежнюю нравственную преграду прежнего раба-человека, если оно понадобится. Для Бога не существует закона! Где станет Бог – там уже место Божие! Где стану я, там сейчас же будет первой место… «все дозволено», и шабаш!»[114].

Ф.М. Достоевский один из первых среди российских традиционалистов раскрыл природу государственного наказания и пришел к выводу, что ни превентивной, ни воспитательной функции наказание, даже самое тяжкое и жестокое, не выполняет. Тюрьма, лишение свободы человека с принудительным трудом и коллективной жизнью по принуждению действительно суровые наказания, но исправление с их помощью невозможно. И статистика рецидива преступлений и в XXI в. подтверждает истинность суждений писателя, который на личном опыте, на каторге убедился в бессмысленности и неэффективности тяжких наказаний. Здесь государство лишь мстит и изолирует преступника, но не перевоспитывает его, его испорченную, потерявшую благодать душу. В интервью Председатель Верховного Суда РФ В. Лебедев в 2008 г. по поводу рецидива преступлений в России заметил: «Прошлый год характеризовался увеличением динамики поступления дел в суд по всем категориям, в том числе уголовным. Каждый четвертый совершает преступление повторно. Здесь статистика настораживающая. В судах были рассмотрены дела в отношении 1 миллиона 250 тысяч человек. И наблюдается рост рецидивной преступности, – подчеркнул Лебедев, отметив, – что рост рецидивов составляет 24 %. 26 % из рецидивистов – это те, кто были освобождены условно или условно досрочно, причем 32 % совершают преступления в период отбывания условного наказания». По данным ФСИН РФ, в 2011 г. в местах лишение свободы в России пребывало почти 900 000 человек. Цифры сами говорят за себя. Государство ничего не может противопоставить росту преступности и достичь исправления осужденных за преступления.

Ф.М. Достоевский еще в XIX в. писал о том, что осужденные на каторге не раскаивались в содеянном противозаконном деянии: «Вряд ли хоть один из них сознавался внутренне в своей беззаконности… В продолжение нескольких лет я не видал между этими людьми ни малейшего признака раскаяния, ни малейшей тягостной думы о своем преступлении и что большая часть из них внутренне считает себя совершенно правыми…». И как точно и глубоко прочувствовал великий писатель порочность государственной системы наказаний за злодеяния: «Конечно, остроги и система насильных работ не исправляют преступника; они только его наказывают и обеспечивают общество от дальнейших покушений злодея на его спокойствие. В преступнике же острог и самая усиленная каторжная работа развивают только ненависть, жажду запрещенных наслаждений и страшное легкомыслие. Но я твердо уверен, что знаменитая келейная система достигает только ложной, обманчивой, наружной цели. Она высасывает жизненный сок из человека, энервирует его душу, ослабляет ее и потом нравственно иссохшую мумию, полусумасшедшего представляет как образец исправления и раскаяния»[115].

Охранители предложили альтернативу слабой государственной системе юридического регулирования поведения людей и в особенности перевоспитания преступивших через закон собственной совести. Во главе угла должна быть христианская идея всепрощения, сострадания и братской любви. И.А. Ильин цель государственного наказания видел в воспитании здорового высоко нравственного правосознания правонарушителя. Если же правонарушитель раскаялся и принял правовой идеал, то и государственное наказание теряет для него всякий смысл и работает вхолостую. И.А. Ильин указывал: «Уголовное наказание имеет и только и может иметь одно единое назначение: принудительное воспитание правосознания. Присудить человека к наказанию значит признать, что его правосознание находится в данный момент в таком состоянии, что для него необходимо подвергнуть его обязательному, публично организованному взращиванию и укреплению; это значит признать, что он не может быть предоставлен без дальнейших мероприятий обычной нормальной жизни, свойственной человеку как самоуправляющемуся духовному центру; это значит признать, что за период времени между преступлением и судом он не сумел самостоятельно познать неправоту самовоспитания»[116].

Христианская модель исправления порочных людей должна строиться на следующих началах:

– отношение к преступнику как к несчастному, разорвавшему связь с благодатью соборного общения людей;

– сохранение братского, милосердного отношения к правонарушителю, согрешившему, нуждающемуся в перерождении правосознания;

– возможность нравственного, духовного перерождения и возрождения преступника с возвращением его в лоно церкви и общества.

В «Братьях Карамазовых» старец Зосима сравнивает государственный суд над преступником с христианским отношением к оступившемуся: «И что было бы с преступником, о Господи! Если б и христианское общество, то есть церковь отвергло его подобно тому, как отвергает и отсекает его гражданский закон? Что было бы, если б и церковь карала своим его своим отлучением тотчас же и каждый раз вослед кары государственного закона? Да выше не могло бы и быть отчаяния, по крайней мере для преступника русского, ибо русские преступники еще веруют… Но церковь, как мать нежная любящая, от деятельной кары сама устраняется, так как и без ее кары слишком больно наказан виновный государственным судом, и надо же его хоть кому-то пожалеть… кроме установленных судов, есть у нас, сверх того, еще и церковь, которая никогда не теряет общения с преступником, как с милым и все еще дорогим сыном своим, а сверх того, еще и сохраняется, хотя бы даже только мысленно, и суд церкви, теперь хотя и не деятельный, но все же живущий для будущего, хотя бы в мечте, да и преступником самим несомненно, инстинктом души его, признаваемый… если бы действительно наступил суд церкви, и во всей своей силе, то есть если бы все общество обратилось лишь в церковь, то не только суд церкви повлиял бы на исправление преступника так, как никогда не влияет ныне, но, может быть, и вправду самые преступления уменьшилось бы в невероятную долю. Да и церковь, сомнения нет, понимала бы будущего преступника и будущее преступление во многих случаях совсем иначе, чем ныне, и сумела бы возвратить отлученного, предупредить замышляющего и возродить падшего. Правда, – усмехнулся старец, – и теперь общество христианское пока еще само не готово и стоит на семи праведниках; но так как они не оскудевают, то и пребывают все же незыблемо, в ожидании своего полного преображения из общества как союза почти еще языческого во единую вселенскую и владычествующую церковь. Сие и буди, буди, хотя бы и в конце веков, ибо лишь сему предназначено свершиться!»[117].

Примечания

1

Томсинов В.А. История русской политической и правовой мысли X–XVIII века. – М.: Изд-во «Зерцало», 2003. С. 21.

2

Крижанич Ю. Политика. – М.: Новый Свет, 1997. С. 410–411.

3

Положение о мерах к охранению государственного порядка и общественного спокойствия // Полное собрание законов Российской Империи. Собрание третье. Т. 1. № 350. 1881–1913.

4

Ради справедливости нужно упомянуть использование термина «охранение» в более ранних источниках русского права. Так, Петр I принял указ об охранении гражданских прав. Однако, в данном правовом акте речь шла о необходимости защиты гражданского строя России, но не охране консервативных государственно-правовых идеалов России, поскольку политика императора Петра I была преимущественно антитрадиционалистской.

5

Государство российское: власть и общество. С древнейших времен до наших дней. Сборник документов. / Под ред. Ю.С. Кукушкина. – М.: Изд-во Моск. у-та, 1996.

6

См: Попов Э.А. Русский консерватизм: идеология и социально-политическая практика. / Э.А. Попов. – Ростов-на-Дону.: Изд-во РГУ, 2005.

7

Карцов А.С. Правовая идеология русского консерватизма / А.С. Карцов. – М.: Изд-во «Центр издательских и учебных программ», 1999. С. 12.

8

Ермашов Д.В., Ширинянц А.А. У истоков российского консерватизма: Н.М. Карамзин. – М.: Изд-во Моск. у-та, 1999. С. 17.

9

Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. В 4 – хт. Т. 3. – М., 1880–1882. С. 580.

10

Инок Всеволод (Филипьев). Охранительство. Джорданвилль: Братство Преп. Иова Почаевского, 2004. С. 4.

11

" Полный латинский словарь. – М., 1862. С. 212.

12

Катков М.Н. Идеология охранительства / М.Н. Катков. – М.: Ин-т русской цивилизации, 2009. С. 102.

13

Сальников М.В. Генезис и эволюция российской правовой традиции: историко-теоретический и сравнительной правовой анализ: Автореф. дисс…д.ю.н. СПб., 2005. С. 10.

14

Репников А.В. Тернистые пути консерватизма в России // Общественные науки и современность. 2002. № 4. С. 80.

15

Галкин А.А., Рахшмир П.Ю. Консерватизм в прошлом и настоящем. / А.А. Галкин, П.Ю. Рахшмир. – М.: Наука, 1987. С. 7.

16

См: Хатинггон С. Столкновение цивилизаций. – М.: ACT, 2003.

17

См: Манхейм К. Диагноз нашего времени. – М.: Юристъ, 1994.

18

Перевезенцев С.В. Россия. Великая судьба. – М.: Белый город, 2006. С. 588.

19

См. например: Шацкий Е. Утопия и традиция. М., 1990.

20

Huntington S.P. Conservatism as an Ideology//The American Political Science Review. 1957. Vol. LI. P. 454.

21

Пайпс P. Русский консерватизм: Исследования политической культуры. – М.: Новое издательство. 2008. С. 12.

22

См..ГусевВ.А. Консервативные идеологии //Социс. 1994.№ 11.С. 129–135.

23

Гаджиев К.С. Политическая философия. – М.: Изд-во «Экономика», 1999. С. 136.

24

Карцов А.С. Правовая идеология русского консерватизма (II половина XIX

– началоXX вв.): Автореф… д.ю.н. – М.: 2008. С. 12.

25

Андрейченко А.С. Консервативное правопонимание в России XIX–XX вв.: Автореф… к.ю.н. Ростов-на-Дону, 2006. С. 7.

26

Хомяков А.С. Поли. собр. соч. в 8-ми т. М., 1900. Т. 8. С. 21.

27

Солоневич И.Л. Народная монархия. – М.: Изд-во РИМИС, 2005. С. 62.

28

Перевезенцев С.В. Указ. соч. С. 588.

29

Леонтьев К.Н. Чем и как наш либерализм вреден // К.Н. Леонтьев. Византизм и славянство: сборник статей. – М.: ACT, 2007. С. 333.

30

Попов Э.А. Русский консерватизм: идеология и социально-политическая практика/ Э.А. Попов. – Ростов-на-Дону: Изд-во РГУ, 2005. С. 35.

31

Тонких В.А., Ярецкий Ю.Л. История политической и правовой мысли России. – М.: Гуманит. Издат. Центр ВЛАДОС, 1999. С. 71.

32

Галкин А.А., Рахшмир П.Ю. Консерватизм в прошлом и настоящем / А.А. Галкин, П.Ю. Рахшмир. – М.: Наука, 1987. С. 10.

33

Тихомиров Л.А. Монархическая государственность. – М.: Изд-во «Библиотека Сербского Креста», 2004. С. 462–463.

34

Книга Экклезиаста. 9.10.

35

Корнев А.В. Консервативная и либеральная теория государства и права в России: XIX – началоXX вв.: Автореф…д.ю.н. М., 2004. С. 9.

36

Гусев В.А. Указ. соч. С. 132.

37

Федеральный закон «О территориях традиционного природопользования коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока Российской Федерации» от 7 мая 2001 г. // СЗ РФ. 14.05.2001. № 20. ст. 1972.

38

См: Русский консерватизм XIX столетия. Идеология и практика / В.Я. Гоосул, Г.С. Итенберг, В.А.Твардовская и др. – М.: Традиция-Прогресс, 2000.

39

Манхейм К. Указ. соч. С. 246.

40

Попов Э.А. Указ. соч. С. 58.

41

Исаев И.А. Умом Россию не понять // История государства и права 2009. № 16. С. 18.

42

Солоневич И.Л. Указ. соч. С. 120.

43

Ильин И.А. Кризис безбожия. – М.: Даръ, 2005. С. 342.

44

Новгородцев П.И. О своеобразных элементах русской философии права// История философии права. – СПб.: Юридический институт, 1998. С. 510–511.

45

Аксаков К.С. Полное собр. соч. T.I. М., 1861. С. 72.

46

Есаулов И.А. Категория соборности в русской литературе. – Петрозаводск: Изд-во Петр-го ун-та, 1995. С. 90.

47

Достоевский Ф.М. Братья Карамазовы. – М.: Эксмо, 2003. С. 64–65.

48

Трегубенко С.В. Религиозные основания правовой традиции России: Историко – и теоретико-правовой аспекты: дисс… к.ю.н. – СПб., 2005. С. 8.

49

Алексеев Н.Н. Русский народ и государство. – М.: Аграф, 1998. С. 20–68.

50

Ильин И.А. О национальном призвании России//В. Шубарт Европа и душа Востока. – М.: Изд-во Эксмо, 2003. С. 433.

51

Хомяков А.С. Мнение иностранцев о России //А.С. Хомяков. Всемирная задача России. – М.: Институт русской цивилизации, 2008. С. 560.

52

О рационализме древнерусской мысли см: Замалеев А.Ф. Философская мысль в средневековой Руси. (XI–XVI вв.) – Л.: Наука, 1987.

53

Рормозер Г., ФренкинА.А. Новый консерватизм: вызов для России. – М.: Наука, 1996. С. 95.

54

См.: Сперанский М.М. Руководство к познанию законов / Отв. ред. И.Д. Осипов – СПб.: Наука, 2002. 680 с.

55

Карамзин Н.М. История государства Российского. – М.: Эксмо, 2010. С. 1004.

56

Карамзин Н.М. Указ. соч. С. 994.

57

Карамзин Н.М. Указ. соч. С. 1012.

58

Карамзин Н.М. Указ. соч. С. 1009.

59

Карамзин Н.М. Указ. соч. С. 997.

60

Карамзин Н.М. Указ. соч. С. 993.

61

Карамзин Н.М. Указ. соч. С. 999.

62

Карамзин Н.М. Указ. соч. С. 1011.

63

Карамзин Н.М. Указ. соч. С. 1013.

64

Цит. по: Черняев Н.И. Мистика, идеалы и поэзия русского самодержавия.

– М., 1998. С. 182–183.

65

Московские ведомости. 1881 г. 19 марта.

66

Рормозер Г., Френкин А.А. Указ. соч. С. 107.

67

Киреевский И.В. О необходимости и возможности новых начал для философии // Т.И. Благова. Родоначальники славянофильства. А.С. Хомяков и И.В. Киреевский. – М.: Высш. Школа, 1995. С. 289.

68

Победоносцев К.П. Великая ложь нашего времени. – М.: АНО Развитие духовности, культуры и науки. 2004. С. 643–644.

69

Азизов В.М. Консервативные технологии политико-правового развития: теоретико-категориальный анализ // Право и политика, 2009. № 10. С. 1996.

70

Солоневич И.Л. Народная монархия. – М.: Изд-во «РИМИС», 2005. С. 37.

71

Исаев И.А. Умом Россию не понять?//История государства и права., 2009. № 16. С. 19.

72

См: Подберезный Е.В. Консервативной проект модернизации российской государственности. – Ростов-на-дону, 2007. Автореф. дис… к.ю.н. С. 7.

73

Руткевич А. М. Что такое консерватизм? – М.: Университетская книга, 1999. С. 209–218.

74

Солоневич И.Л. Народная монархия. – М.: Изд-во «РИМИС», 2005. С. 9–10.

75

Репников А.В. Консервативные концепции переустройства России. – М.: Academia, 2007. С. 41–62.

76

Произведения идеологов монархических организаций стали в последние годы переиздаваться после долгихлетзамалчивания, вособенности издательством «Института Русской Цивилизации». Роль черносотенного движения в истории России на основе документальных материалов раскрыта В.В. Кожиновым: Кожинов В.В. Россия. ВекXX. – М.: Эксмо, 2008. С. 152–282.

77

Сорокин В. В. Теория государства и права переходного периода. – Барнаул: ОАО «Алтайский полиграфический комбинат», 2007. С. 365.

78

Ключевский В.О. Русская история. – М.: Эксмо, 2008. С. 18.

79

Солоневич И.Л. Указ. соч. С. 65.

80

Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. – М.: Наука, 1990. С. 152–153.

81

КокотовА.Н. Доверие. Недоверие. Право. – М.: Юристъ, 2004. С. 56–57.

82

См: СемиткоА.П. Русская правовая культура: мифологические и социально-экономические истоки и предпосылки.//Государство и право. 1992. № 10. С. 109.

83

www.kremlin.ru

84

Омельченко О.А. История политических и правовых учений. – М.: Эксмо, 2006. С. 13–14.

85

Киреевский И. В. В ответ А. С. Хомякову//И. В. Киреевский. Духовные основы русской жизни. – М.: Институт русской цивилизации, 2007. С. 355.

86

См.: Сорокин В.В. Понятие и сущность права в духовной культуре России.

– М., 2006.450 с.

87

Губаева Т.В. Язык и право. Искусство владения словом в профессиональной юридической деятельности /Т.В. Губаева. – М.: Норма, 2007. С. 18–20.

88

Томсинов В.А. Юриспруденция Древней Руси и правовая культура Византии // Вестник Моск. ун-та. Серия 11. Право. 2009. № 4. С. 26.

89

Посошков И.Т. Сочинения. М., 1842. С. 26.

90

Аксаков К.С. Собр. соч. Т. I. М., 1889. С. 56.

91

Новгородцев П.И. О своеобразных элементах русской философии права // История философии права. – СПб.: Юридический институт, 1998. С. 510.

92

Илларион. Слово о Законе и Благодати // Первые книги Святой Руси. – М.: Даръ, 2005. С. 5.

93

Пересветов И.С. Сочинения. – М.-Л.: Академия наук СССР, 1956. С. 124.

94

Хомяков А.С. Полное собр. соч. Т. I. С. 164.

95

ХомяковА.С. Мнение иностранцев о России //А.С. Хомяков. Всемирная задача России. – М.: Интрусской цивилизации, 2008. С. 560.

96

Флоровский Г. Вечное и преходящее в учении славянофилов // Г. Флоровский. Из прошлого русской мысли. – М.: Аграф, 1998. С. 40.

97

Сорокин В.В. Понятие совести в правовом измерении // История государства и права., 2009. №

98

Сорокин В. В. Понятие и сущность права в духовной культуре России. – М.: Изд-во Юрлитинформ, 2007. С. 112.

99

Аксаков И.С. Доктрина и органическая жизнь.// И.С. Аксаков Наше знамя

– русская народность. – М.: Институт русской цивилизации, 2008. С. 110–111.

100

Ильин И.А. Собр. соч.: В 10 т. Т. 4. – М.: Русская книга, 1994. С. 234.

101